Бабуля Паркер

Привет Кутузов? Ну как дела? Глаз не болит?
Бонжюр, мон шер , болит, хоть и вырезали, а так болит…собака. Вы расплатились за операцию ? – Бабуля Паркер величественно сверкнула одним глазом.
А как же, мы же не нищие, чужой труд уважаем, что ж они, бедные, здесь в больнице кровью, гноем нашим дышат и копеечки за это получают.
Явилась сестра-хозяйка:
"Пойдемте, дорогая, я вам чистую постельку дам, бабуленька ваша подмочила чуть-чуть". И тут же набросилась на лежащую слева: «На тумбочке у себя уберите, а то едите всякую гадость, а потом до туалета не добегаете».
Одноглазые соратники по несчастью, с завистью зыркнули на Бабулю Паркер, ну да, им - то постели, пропитанные медицинским амбре крови и йода, не меняли уже неделю.

Паркер – фамилия знатная, это там не какая-нибудь Голота. До сих пор бабуля выглядела лет на 15 моложе своих лет. Костюмчики новые любила, шляпку носила и шарфики яркие, помада непременно в тон, ноготки лаком покрывала. А вот Паркер бабуля стала с тех самых пор, как дачу фамильную завела - клаптик утрамбованной, как цемент, земли с железным домиком из старого списанного в лом контейнера. Это, когда завод, на котором бабуля 40 лет экономистом проработала, к рукам прибирали, людям бесплатно землю давали, чтоб каждый почувствовал себя хозяином своей земли, сам богател и нос свой в дела приватизации крупных предприятий не совал. Там бабуля и отдыхала регулярно до ломоты в костях: черную землю с дальнего поля ведрами носила, камни из земли выкорчевывала, из них же нехитрую изгородь соорудила. Энергии и запала хватало на все, даже деда слегка пожурить лопатой, когда он больше не хотел так активно отдыхать и сбегал к соседу на чашечку чая с самогоном .
Дача радовала. Петрушка там росла, укропчик, зелёненький лучок, осенью яблочки – все, что оставалось после набега местных бомжей, бережно собирала и раздавала детям, а когда с пенсией стало туговато, решила подработать, вот тогда тележка понадобилась и стала бабуля теперь Паркер - тележку с петрушкой и укропом неудачно припарковала .

-Ну, что Капиталистка, делиться будем. Детина оглядел бабулин скарб и назвал цену. Нет, милок, мне столько не надо, это слишком много! Это же зелень, ты мне по 80 копеек за пучок дай и можешь забирать.
- Ты что, старая, здесь оперетту разыгрываешь? Ща запоешь у меня, как Витас в петушатнике.
Бедный мальчик так разгорячился, видно деньги бабушке очень хотел всунуть – так руки стал тянуть, а тележка от стресса возьми и покатись. Она такая тяжеленькая была, дедуля её чугуном заливал, когда ремонтировал. Молодой человек зацепился, упал и сломал ногу. Вместо скорой, которую вызвала сердобольная бабуля, приехала милиция - то ли диск в телефоне-автомате был перекручен, то ли зрение подвело. Ну, ничего, сыночки в форме его под ручки с обеих сторон так бережно взяли, это значит, чтоб лишних денег ей больше не совал, и в машину с почетом повели, бабуле спасибо сказали, видать, важная персона. Они его давно искали, так с пучком петрушки на головоньке, как царя, и понесли в машину.
Как не приглядывалась, а на машине красного креста не видать - сплошная желтая полоса. Ой ,господи, как со зрением худо стало! Записалась бабуля к окулисту, фамилия у него, дай бог памяти, – Немед Барыгабздоевский, не наш, из иностранцев, видать. Такой серьёзный! Всё как не приходила, он писал что–то и глаз не поднимал, занят так, что ничего не видел, и не слышал. Она ему красненькую – десяточку и подсунула, ну чтоб в глазках немного прояснилось.
А сама боится, думает, как выставит он её из кабинета – ну взятка ведь, раньше судили. И правда, смотрит, телескоп свой на носу поправляет, то на неё, то на десятку – фокус наводит и вдруг так строго спрашивает:
-Что это? Вы, бабуля, от моды лет на пятьдесят отстали, красного уже давно не носят, зеленее ничего нет?
-Как не быть? Есть! И пучок петрушки вместе с укропом на стол – раз!
Выписал он ей капли, десятку спрятал и на проверку сказал раз в неделю приходить. Ходила к нему. Теперь двадцаточки, не эти , конечно, но тоже зелёные, носила, капли капала, а глаз все болит и болит.
Пришлось дедуле вмешаться – Он мужчина солидный и серьёзный, а что в кепке, так вон в них и миллионеры ходят, зуб железный, так это не каждый поймет, что на металлокерамику денег не хватило. А может это платиновый, с инкрустированным бриллиантом? Опять таки, бас у деда начальственный: «Вот,- говорит,- ваша клиентка пришла».

Барыгабздоевский сразу хвост поджал, как собакин щенок, боится, а глазки от возбуждения блестят. Из кармана, куда двадцатки как в прорву исчезали, как фокусник, аппаратик для измерения давления достал - шесть месяцев у него его не было, давление измерять нечем было, а тут вдруг появился. Поставил диагноз, и направление на операцию в срочном порядке написал.
Лапы чесались, потерев друг о дружку, Барыгабздоевский набрал подельника : « Привет, как там мои клиенты, все доехали, когда планируешь резать? Порежешь, потом поговорим. Это ты работаешь? Да, что б ты резал, если бы я не подгонял?» Он швырнул телефон на стол и зло процедил: «Работничек ножа и топора, романтик, блин, с большой дороги».
Рвач Барыгабздоевский достойно нес звание окулиста, себя он называл не иначе как доктором, так он чувствовал себя этаким благородным аристократом, голову которого украшала бородка, очки и седина. Какими такими неисповедимыми путями ему досталось это место и кабинет, знал только он, да ещё те, кому об этом нет смысла много говорить. Свой кабинет и свежая копейка – это вам не хвосты бычкам крутить в Западной Украине.
Будучи студентом, он кормил, колол и сам продавал свиней. Так он заработал на машину, но когда встал вопрос об его отчислении из медицинского института, её пришлось продать, и дать взятку нищему профессору. Он не встречался с девушками, не ходил на танцы – на все это необходимы были средства, а он берег каждую копейку, потому что знал, что все на свете добудешь копейкой.
Напившись самогона, он прокрадывался в хлев, обнимал теплую белую тушу свиноматки и, распаляясь от её визга, зажимая рыло и держа копыта, предавался занятиям. Идя в хлев, он говорил матери, что идет заниматься практикой, так как будет специализироваться на гинекологии. На практике он изучал устройство внутренних половых органов свиньи, потому что свинья, почти ничем, не отличается от женщины, разве что скромнее и чище. А себе кумекал: к тому же свинья не требует лишнего внимания в виде денежных растрат на цветы, конфеты и походы в кино, приплод даёт и ладно – есть, что продавать.
В момент, когда встал вопрос о распределении на работу, денег уже было достаточно, чтобы получить место в городе, обосноваться в общежитии областной больницы и устроиться врачом скорой помощи. Все бы ничего, да вот деньги такое дело - их много никогда не бывает. Предложили хорошо подработать - стал зашивать братков, да вытаскивать из них пули после их стрелок и разборок. Попал, как кур, во щи: с одной стороны менты наезжают, с другой – братва из разных группировок, пришлось с собой топорик, которым когда-то свиней колол возить.
Сидит он как-то в своем москвичонке, задрыпанном, интеллигентик в очочках с бородкой, подходит к нему амбал- имбицил лет двадцати и так лениво головой поводит:
«Кастрюлишь , папаша, на моей дороге, нехорошо- мой хлеб забираешь, вылазь, покажи, что у тебя есть, Айболит вонючий, это ты Пидручио зашивал? Где бабки в натуре, Буратина, ты недоделанная, приключений захотелось, я тебя живо отрихтую…"- и падает – это интеллигентик в очочках молча, резко по темечку топориком – тюк и с невинным видом в Москвич затащил, инструмент взял , зашивает . Машина, из которой вышел имбицил, резко взвизгнув тормозами, как недорезанная свинья, умчалась. В ту же секунду подъехали три других .
- Эй, Аболит, кто это тут меня Пидручио называл, меня самого МадаКлюя, ну ка, выдай мне этого Вафлежуя на базар. Айболит, видя, что тут запахло не только слегка паленым, но и хорошо жареным, сделал на морде благородный вид и с достоинством ответил: « Я доктор, и я давал клятву, что буду помогать ВСЕМ, кому необходима помощь.»
Благородного доктора оставили зашивать не вполне состоявшуюся жертву аборта. Вскоре подъехали ещё три джипа, и началась перестрелка. После того, как Айболит заштопал последнего раненого и капнул немного спирта себе в рот вместо того, чтобы забрызгать раны этим мухосранцам, ему отстегнули штуку зелени за доблесть, работу и молчание.
К тому же, когда немногими годами позже, это сборище уродов получило корочки СБУ, а половина из них ассимилировалась среди ментов, Айболиту предложили место в органах, но он захотел тихой жизни, и не ошибся, так как ему бы пришлось, как впрочем , теперь и братве, жить на официальную зарплату. На бабушках он зарабатывал гораздо больше.
Конвейер работал, с его направлением бабуля Паркер попала в приемный покой больницы, где ей встретилась, наверное, сама министр здравоохранения, ну никак не меньше. Женщина такая важная вся из себя, видная, тоже вся занятая пишет, аж стол скрипит. Часа два писала, а потом и говорит: «Никакой операции вам не надо, это вы, наверное, специально врача попросили, чтоб в больнице полежать, отдохнуть». Бабуля обрадовалась, говорит: «Дай то бог, деточка, ах, какая ты умница, может, действительно, Барыгобздоевский ошибся? Ты своё заключение напиши на карточке, и я домой пойду, я уж устала тут два часа без дела сидеть».
Так министерша та, глаза рыбьи сделала, обмякла вся, осела, даже карманчики на её халате вмиг рты позакрывали, не ожидала, видно такой понятливости. Ладно, говорит, вас хоть ещё пять часов здесь держи, как селедку в маринаде, один черт! Приму вас, хотя могла бы и не принять, Медицинскую карту швырнула, велела идти на третий этаж, а сама за швабру принялась - ну и страна у нас, даже министры полы моют!
И хирург бабуле хороший попался, умница такой! К нему люди идут и идут, и все из нашего района. Что Барыгабздоевский не долечил, он все за него исправляет, кому левый, кому правый глаз вырежет, и все это от страшной болезни – от глаукомы. Жаль, только от капель, которые он назначает прооперированным, новый глаз не вырастает, а так врач хороший, и берет недорого – бабулиной пенсии за 10 лет как раз на все хватило: и на медикаменты, и медсестричкам, и на обслуживание, и Барыгабздоевскому, наверное, тоже.
Ничего, бабуля Паркер хорошо живет, даст бог ещё лет десять вдвоём с дедулей на одну пенсию проживут, а потом и дедулю полечить можно. Главное, чтобы у детей всё было хорошо, чтоб не пришлось внукам помогать. А то они такие слабые теперь стали, даже красный флаг подержать не могут, а бабуля Паркер – может!