Надежда

Прохладный утренний ветерок дул с гор. На часах было без пятнадцати семь, когда Макс возвращался с утренней пробежки. Он, задумчиво разглядывая туманное апрельское небо, неторопливо шел по длинной тропинке, усеянной с обеих сторон крошечными неизвестными Максу фиолетовыми цветами, вызывающими умиление.

Было непрывычно холодно даже для этих мест. В парке стояла немая тишина, лавочки были пусты, лишь изредка пробегали или проходили мимо парня пожилые люди в спортивной одежде.

Макс заметил ее почти сразу. Она сидела на лавочке, одетая в легкую весеннюю куртку цвета спелой вишни и держала в руках книгу. На ней были солнцезащитные очки. Ветер развевал ее длинные соломенные волосы, она пальцами легко и безукоризненно касалась тонкого книжного листа и, тонкие пальцы ее совершали неторпливое путешествие по длинной книжной строчке, по каждой букве. В такие моменты она иногдла медленно поднимала голову, смотрела вверх, и уголок ее губ вздрагивал в несмелой улыбке, а затем она снова возвращалась к своему занятию. От нее исходило тепло, особенное, весеннее.

Сильный порыв ветра за несколько секунд перелистал всю книгу девушки, пока она приводила свои взлохмаченные волосы в порядок. Из книги внезапно вылетела обертка от шоколадной конфеты и вместе с ветром полетела по тропинке. Макс, не давая отчет своим действиям, побежал вслед за оберткой и ловким движением руки поймал ее. Только взяв в руку пеструю обертку, он увидел, что на оборотной стороне что-то написано.

"Надежда"

- Спасибо, - пролепетала девушка, все так же невозмутимо сидя на лавочке, и протянула руку, чтобы забрать обертку.
- Надежда. Вы Надежда? - спросил заинтересованно Макс.
- Нет, - улыбнулась девушка, - Я Света.

Каждое утро, возвращаясь с пробежки, Максим видел эту таинственную девушку с книгой в руках, сидящую на своей лавочке в одиночестве. И все так же ее пальцы блуждали по страницам и все так же на ней была вишневая курточка и солнцезащитные очки. Максим иногда останавливался, садился рядышком и разговаривал с ней. Его тянула к ней какая-то непонятная сила, Максиму так хотелось узнать, послушать, поговорить, прочитать, остаться. С каждым днем они разговаривали все больше и больше. Она умела хорошо говорить, а он любил ее слушать. Она все так же сидела на своей лавочке, о себе мало говорила и не снимала свои очки.

- Мой отец, когда я была маленькая, в каждый мой день рождения устраивал что-то интересное. До того интересное, что я ждала свой день рождения с нетерпением. И вот однажды просыпаюсь я утром и обнаруживаю под своей подушкой конфету, любимую мою, ту, что мама всегда приносила с работы. Я тут же съела конфету и увидела на обертке "Надежду". Папа сказал, что я его надежда. Вот храню надежду в этой книге. Только жаль, что я его надежду не оправдала, - прошептала девушка, и грусть появилась на ее лице, а с ее появлением исчезла улыбка.
Света вдруг наклонилась, достала из-под лавочки трость и встала, опираясь на нее.

И только тогда Максим понял, почему она никогда не снимала очки, не смотрела на него, не давала ему взглянуть в ее глаза. А как он хотел узнать, что скрывают глаза этой девушки, неожиданно взволновавшей его сердце. Он с любопытством и нежностью до сих пор изучал каждую черту ее лица, каждый сантиметр, и его сердце сжималось и наполнялость странной слабостью, когда Света улыбалась, и ямочки на щеке появлялись. Она слепая. Да. Она слепая! Осознание этого не столько поразило Максима, сколько наполнило его душу неподдельной болью.

- Ничего не скажешь? Не ожидал? - спросила Света невозмутимо.
- Я...
- Мне было приятно с тобой поговорить, мне с тобой хорошо. А теперь уже пора идти. Пока.
- Постой. Разреши мне тебя проводить. Я не хочу тебя отпускать.

Света некоторое время стояла в нерешительности, колебаясь, но потом, улыбнувшись, кивнула.
"Какая же красивая" - пронеслась в голове Максима мысль, оставив за собой непонятную нежность и ощущение полета.
Они шли по парку вместе, державшись за руку и молчали.

- А какая сегодня весна? Фиолетовая или синяя? - спросила Света.
- Сегодня она зеленая.
- Чувствуешь?
- Что?
- Запах...Что-то очень сладкое и нежное. Не могу понять, что... Я люблю весну. Ты улыбаешься, - заметила Света.
- А как ты...

- А давай искупаемся, - предложила Света.
- Сейчас?
- Да. А что такого?
- Но вода холодная и на нас все будут смотреть.
- Пусть смотрят. Ты боишься холодной воды или людей? Я хочу купаться, плавать! Я хочу жить! Пусть весна длится вечно! Сегодня она точно голубая!
- Это почему голубая?
- Потому что это цвет надежды и чистоты, слышишь! Голубая! Идем купаться.

У Светы на коленях лежала книга, она занималась своим любимым занятием: читала стихи. А рядом сидел Максим. Ее тонкие изящные пальцы с наслаждением исследовали каждую букву, каждую строчку, и эмоции на лице девушки менялись чуть ли не со скоростью света. То непередаваемая радость наполняла душу, то восторг медленно вливался горячей лавой в каждую ее клеточку, то изумление заполняло дыхательные пути и захватывало сердце. Щеки пылали, Максиму даже казалось, что каждая часть ее тела танцует и меняется вместе с меняющимися в ней эмоциями. Света любила Цветаеву.


"Самo - что дерево трясти! В срок яблоко спадает спелое. За всё, за всё меня прости. Мой милый,- что тебе я сделала!"


* * *

Через три месяца Максим и Света поженились. Поженились, несмотря на то, что Екатерина Сергеевна, мать Максима, была категорически против свадьбы. И даже заявила, что, если сын все-таки женится на Свете, то окажется на улице, потому что она не впустит в свой дом "слепую, немощную девицу".

- Не смей. Ты этого не сделаешь! Ты не можешь. Сыночек, одумайся, пока не поздно. Она инвалид. Зачем тебе, такому здоровому мальчику, такие проблемы. Она будет сидеть на твоей шее, как мне тебе объяснить. Ну скажи что-нибудь. Ты портишь себе жизнь, а у тебя все только впереди. Не молчи же, сынок.

Максим молча собрал вещи и ушел. Снял комнату в общежитии, нашел работу. Денег не хватало, порой даже голодали, но вскоре начальство на работе Максима сменилось, и все стало по-другому. Работали не так, как прежде и зарабатывали тоже не так. А вскоре у них родилась дочка, Наденька.

- Если она будет слепой, я этого не переживу, - говорила в слезах Света, гладя свой округлившийся живот.
- Давай поедем к твоей матери. Пожалуйста, она тебя так любит.
- Но она не любит тебя.
- Ну и пусть не любит. Я сделаю все, чтобы полюбила. Поедем.
- Нет, я сказал. Все. Ни слова о ней.

Девочка оказалась здоровой и зрячей.

- Она красивая? - спрашивала Света, ощупывая дочь, гладя ее по лицу.
- Очень. Такая, как ты.
- Она не такая, как я. Это самое большое счастье, что она не такая, как я. Она папина дочка.

Счастью Максима и Светы не было предела. Они назвали ее Надеждой, как хотел Светин отец. И даже после рождения внучки Екатерина Сергеевна не приняла невестку.

В тайне от Максима Света однажды, взяв дочь, поехала к свекрови, чтобы сказать, что она, Света, ей не враг. Она так хотела, чтобы Екатерина Сергеевна ее полюбила, у Светы ведь никогда не было матери. Мама ее, когда узнала, что дочка родилась слепой, сбежала прямо из роддома, и больше ее никто не видел. Света мечтала, чтобы свекровь простила и полюбила ее.

Света стояла на лестничной площадке, опираясь на трость и свободной рукой держала двухлетнюю дочь.

- Убирайся. Вон отсюда, чтоб глаза мои не видели ни тебя, ни твоего ублюдка.

Испоганила жизнь моему сыну, а теперь смеешь сюда заявляться, как ни в чем не бывало. Внучку хотела показать? А кто докажет, что это моя внучка? Сколько, интересно, у тебя мужиков этих было? Наверное, много. Все, видеть тебя не желаю.
Света, уходя, оступилась, упала и покатилась по лестнице вниз. Екатерина Сергеевна хмыкнула и вскоре захлопнула дверь.

Когда в общежитии случился пожар, Максима не было дома. Он работал. Света судорожно схватила Надю и прижала ее к себе с мыслью, что никому ее не отдаст. Надю Света спасла, чудом вынесла ее из горящего дома. Света помнила тот момент, когда у нее забирали ребенка.

- Невероятно! Как ей это удалось! Как удалось выйти из дома живой и с ребенком! - потрясенно кричали люди, окружив ее.

Это было уже на улице. Она с непередаваемой нежностью и любовью посмотрела в сторону плачущей и тянущей к ней свои ручки дочери, прошлась кровавыми пальцами по ее лицу, убедилась в том, что с девочкой все в порядке и впервые расслабилась, ноги подкосились, и вскоре Света опустилась на землю. Перестала дышать.

Хоронили ее рядом с отцом. Света этого очень хотела.