"Уж больно много вас, женатых, развелось" (Андрей Кнышев)

…В довоенном Сталино, потом ставшем Донецком, Татьяна Ивановна Богаенко жила с дочкой Женей. Как мать и гражданка, Татьяна Ивановна была существом суровым. Существом – потому что была одинокой. Суровым – потому что она несла бремя директора городских детсадов. (Нет начальства строже, чем незамужняя женщина.)

Внешний облик Татьяны Ивановны совпадал с внутренней строгостью. Отсутствующие у матери красоту и доброту восполняла дочь.

Когда началась война, они вместе с детсадиками были эвакуированы на Урал, в город Серов.

После окончания войны дончанки жили там еще год, который Жене подарил встречу с Гришей, а потом ошпарил разлукой.
Он прошел военными тропами от Курской Дуги до Берлина. Их познакомили на какой-то вечеринке. Они были красивой парой. Отношения между ними были чистыми и возвышенными. Ими любовались, на них заглядывались, и, в конце концов, видимо, сглазили…

Ссора примитивная – есть такой сорт человеческих взаимоотношений. Он предложил пойти на танцы, а она хотела в кино. Он ждал ее в клубе, она его – в кинотеатре. Нашла коса на камень. Обида вздулась до невероятных размеров. Они перестали встречаться, испытывая уступчивость друг друга. Общие друзья недоумевали и метались от одного «лагеря» к другому с попытками примирить пару. Но безуспешно…
Татьяна Ивановна была чрезмерно занята судьбами чужих детей, чтобы еще отягощаться проблемами собственной дочери. Да и как бы, интересно, это выглядело бы с ее суровостью? А Жене и в голову не приходило, чтоб в джунгли своей девической души впускать мать, которая и дома не переставала быть начальницей.

…В разгар ссоры наступил день, когда эвакуированных стали возвращать домой. Когда Женя с матерью уезжала, Гриша провожать не пришел.
После отъезда любимой он ходил как в тумане. Его мать, женщина простая и наблюдательная, посочувствовала, как могла:
- Чтой-то ты, сыночек, как неживой ходишь… Ну, уехала. Дык чо ж теперь-то, всю жизнь горевать? Эвона, Шурка-то соседска, изгляделась вся на тебя. А ты, поди, и не замечашь! Не слепой ли?!

…Из Донецка Женя часто писала письма друзьям в Серов. О том, что работает в городском суде, что скучает по всем им, что – как там Гриша?
Ухажеров у нее хватало. Однако сердце было занято тем, кого никто другой заменить не мог. Вместе с тем она понимала, что вместе им не быть. Он сюда приедет? А где жить? Всем в одной комнате? Или ей в Серов вернуться? А мама?…

Через полгода Гриша и Шура поженились. Жене об этом сообщили в письме серовские друзья.

Жить надо даже тогда, когда любви нет. Во всяком случае, - рядом. Женя вышла замуж за молодого судью. Симпатия к нему была, но не больше. Цветы носил, в кино водил, на танцах от себя не отпускал… Как потом она говорила, «человек вроде хороший был…»

Лекарь по имени Время если не вылечивает до конца, то хотя бы рубцует раны… Их обоих почти одновременно жизнь затолкала туда, где шансов на новую встречу былых возлюбленных, как правило, не бывает.

…Прошло 24 года. Они не виделись, но знали друг о дружке все благодаря тем же серовским друзьям, которые неутомимо переписывались с Женей, а иногда даже приезжали в гости.
Она знала, что у Гриши трое детей, что Шура, работая в пельменной, от изобилия закуски пристрастилась к выпивке, и что он своим детям – и мать, и отец, и на дуде игрец.
А о том, что Женя переехала в небольшой городок под Донецком с необыкновенным названием Красный Лиман, что она развелась с мужем (он оказался тоже падким на спиртное) и вместе с Татьяной Ивановной воспитывает единственного сына, знал Григорий.

…Однажды к нему пришли их общие друзья и в очередной раз увидели, как он хлопочет по хозяйству, а Шура в это время спит под воздействием снотворного из чекушки. Гости закатали рукава, и когда сели отметить наведенный порядок, кто-то обронил:
- Гриш, а не хочешь съездить в Лиман?
- Да вы что? Как это? Да ну… - растерянно ответил он, будто ему предложили ехать в Париж.
- Неужели не хочешь увидеться? - разговор повели уже всерьез. – Подумай! Женя согласна. Даже Татьяна Ивановна, и та не возражает, чтоб ты у них погостил. Старшие-то твои уже на ногах, а с младшим что? У пьяной мамки учиться будет?!

Друзья сначала написали эту идею в письме Жене, получили от нее «добро», а теперь подъехали к Грише.

…Перед очередным отпуском он сказал Шуре, что на заводе ему дали путевку в санаторий. Она тут же предложила это дело обмыть…

В Красном Лимане ему понравилось. А он вызвал симпатию даже у Татьяны Ивановны. Женя сохранила привлекательность. Возраст, как известно, с красотой не расстается, а только ее подчеркивает. Сама жизнь подталкивала их к исправлению чудовищной ошибки, из-за которой ни у него, ни у нее жизни, собственно, и не сложилось…

К тому времени старшая дочь Гриши уже была замужем, средний сын служил в армии, а младший только пошел во второй класс.

Саша, сын Жени, заканчивал 10-й класс.

Грише тогда было 50 лет, Жене - 46. И они решили соединить свои судьбы. «Забирай-ка ты своего младшенького и приезжай к нам» - постановила Татьяна Ивановна, сохранив за собой лидерство и на пенсии.

…Спустя полгода, Гриша получил развод, который дался, конечно, тяжело.

Через год, теплым украинским мартом, они приехали в Лиман. Женя стала для 10-летнего пацана матерью, Саша – братом, Татьяна Ивановна – бабушкой. По-настоящему.

…С Саней мальчик сошелся быстро. Татьяну Ивановну он сразу стал называть бабушкой. А вот Женю он избегал как-либо называть. Ни мамой, ни тетей Женей. Это у нее вызывало волнение. Прошло уже два месяца, и живут вроде бы хорошо, а вдруг мальчику что-то не нравится?

В конце мая, когда весна заблагоухала роскошеством природы, он где-то нарвал небольшой букетик полевых цветов и, чувствуя страшную неловкость, подошел к Жене. Глядя себе под ноги, отдал цветы со словами:
- Это вам, мама…
- Миленький ты мой!!! – Женя обняла мальчонку, заплакав от радости.

С тех пор он стал называть ее мамой. Но обращался к ней только на «Вы». Перейти на «ты» как-то не хотелось.
Самым нелюбимым словом для приемного сына стало «мачеха». Какое-то оно колючее, чужое и совсем-совсем не то. Очень плохое слово…

Когда старший сын Гриши отслужил армию, он тоже приехал в Лиман и свою судьбу выстраивать стал там.

Шура о себе не напоминала ни письмами, ни открытками. Однажды к ним в гости приехала дочь с мужем. Из груды гостинцев выложили банку сгущенки, и сказали, что это от мамы…

…Через 8 лет Григорий и младший сын сами наведались в Серов. В гости к дочери, родственникам, друзьям. О встрече с Шурой речь не заходила. Они столкнулись случайно, на улице. Она мало изменилась. Говорят, пьющие люди заспиртовываются…
-Ой-ей-ей! Батюшки-светы! Кого это я вижу-то? – удивилась Шура. – Нешто Мишка? Эка, вырос-то как! Ну, так чо, пойдем, выпьем-то!
Гриша грустно улыбнулся.
- Нет, Шура, извини… Ты чего ж так-то?
- Дык чо, пошла к Зинке, а у ей выпить нету. Вот иду тут к одним. Там давеча поросенка зарезали, звали… У тебя есть рупь? – она разговаривала так, будто перед ней стоял сосед.
Гриша оторопело достал какие-то деньги. Шура засуетилась в благодарностях.
- Ай да парень, - она потрепала сына за челку, - вырос-то, вырос… Ну, я пойду.
И пошагала. Они смотрели вслед уходящей...

Больше они не виделись. Это была их единственная встреча со дня отъезда и до конца ее жизни, в которой Шура оставалась верной только рюмке. Алкоголизм – это болезнь, затмевающая реальность. Осуждать больного человека как-то не по-людски. Тут уместны другие чувства…

Шура меня родила.

Женя – воспитала.

Поэтому у меня две мамы.