Фурия

Эта история могла бы не увидеть свет, если бы не случайное обстоятельство, которое побудило меня рассказать историю жизни одного замечательного человека.
В наши дни люди, живущие в больших многоквартирных домах, зачастую, понятия не имеют о том, кто проживает под одной крышей с ними. Мы все вежливо здороваемся с соседями, порой, даже не зная их имён и, уж тем более, фамилий и рода занятий. Хорошо если мы знаем тех соседей, которые проживают непосредственно рядом с нами на одной лестничной клетке.

Об одной из наших соседок, которую, почему- то, за глаза все называли Фурией, я слышала давно. Пожилая женщина, щупленькая, не большого росточка часто одиноко сидела на скамеечке возле дома. Я всегда здоровалась с этой женщиной и в ответ получала искреннее пожелания доброго утра, или доброго дня.

Мальчишки со двора рассказывали, что эта самая хрупкая, маленькая женщина очень вредная и не ладит с ними. Жаловались родителям, что она гонит их из под своих окон и не даёт им резвиться. Родители приходили ругаться к соседке, которая, якобы, ущемляет права их чад.
Возникали участившиеся ссоры, и даже скандалы, на этой бытовой почве. И, таким образом, эта женщина попала в немилость к соседям и стала называться Фурией. Я не видела в этой женщине даже следа злости на лице.

Необыкновенно добрые выразительные глаза, в которых отражалась какая-то затаённая грусть, седые, цвета натуральной платины, волосы, аккуратно собранные в пучок. Возрастом женщина была, примерно, ровесница моей бабушки. А моей бабушке было 83 года.

Однажды, поднимаясь по лестнице на свой этаж, я отчётливо услышала этажом выше чей-то сдерживаемый плач, как будто человек не хотел, чтобы его услышали и, в то же время, не мог сдержать себя от какой-то боли, или нанесённой кем-то обиды. Плакала женщина. Я поспешила .
Поднявшись на четвёртый этаж, я увидела ту самую женщину, о которой ходила молва, что она очень вредная и не уживается с соседями. Женщина сидела на ступеньке лестницы и тихонько плакала, то и дело, вытирая ладошками наворачивающиеся на глаза слёзы. Рядом с ней валялись какие-то продукты, которые, видимо, выпали из сумки, когда женщина упала, или споткнулась, поднимаясь по лестнице.

Я поздоровалась с соседкой и спросила, что же произошло с ней. Поинтересовалась, на всякий случай её здоровьем. Возможно, женщине стало плохо, когда она поднималась по лестнице. Моё внимание к ней заставило женщину утереть слёзы и несколько успокоиться.
- Расскажите, что случилось. Могу я чем-то помочь вам? Женщина посмотрела на меня заплаканными глазами, ничего не ответив, стала подниматься со ступенек.

- Пожалуйста, помогите мне собрать в сумку продукты. Я такая неловкая. И простите, ради Бога, что доставляю вам, деточка, неудобства. Она неуклюже поднялась, отряхнулась и попросила помочь донести сумку до дверей её квартиры. Что-то в этой женщине явно располагало к ней.
Её, всё ещё, вздрагивающие хрупкие плечики, добрые и, вместе с тем, очень грустные глаза, приятный гортанный голос - всё это так и притягивало к ней. Мне очень захотелось помочь этой женщине, познакомиться с ней.

С большим сожалением подумала о том, что, живя столько лет по соседству , я до сих пор не знаю, как к ней обратиться. Стало как-то не по себе: живёт рядом одинокий, судя по всему, человек и никто не знает, кто она такая, как ей живётся и даже, элементарно, как зовут эту женщину.
Мы не спеша поднялись на четвёртый этаж. Видно было, что женщине тяжело было преодолевать череду нескончаемых ступенек. Она останавливалась и, как бы извиняясь, что отнимает время у незнакомого ей человека, застенчиво улыбалась. Отворив дверь квартиры, женщина пригласила меня пройти к ней на чашечку чая.

- Проходите, Танюша, буду рада угостить вас чаем на травах. Вчера печенье испекла. Отведайте, не откажите старухе. Я очень удивилась тому, что женщина назвала меня по имени. Заметив моё замешательство, она улыбнулась и пояснила:
- Не удивляйтесь, деточка, я знаю по именам почти всех соседей с нашего подъезда. Всё очень просто. Вас, например, так мама называет, когда приходит по выходным к вам в гости. Часто, сидя на скамейке, я слышу, как она зовёт вас по имени.
Старухе нечем заняться. Вот и сижу на скамейке с книгой, или газетой. А вся жизнь соседей мимо меня проходит. За столько лет почти всех и узнала по именам. Мне это, вроде бы, и не нужно совсем, но как-то так получилось.

- А вас, простите, как зовут? Наконец-то поинтересовалась я.
- Арина Родионовна. Сказав это, женщина заулыбалась, видимо, заметив моё замешательство.
- Так уж вышло, что отца моего Родионом звали, а меня назвали Ариной. Так я и стала тёзкой знаменитой няни Пушкина Александра Сергеевича. Многих в замешательство ввожу своим именем. Иногда даже паспорт приходилось предъявить, чтобы поверили.

Не имея никаких оснований отказаться от приглашения Арины Родионовны, я прошла в её квартиру . Мне почему-то очень захотелось поближе познакомиться с этой милой, приветливой женщиной.
- Проходите, Танюша в комнату. Я сейчас. Чайник организую и будем с вами чаёвничать. Давно в моём логове гостей не было.

Я прошла в комнату и сразу отметила, что при весьма скромной обстановке, в комнате царили уют и порядок. На подоконнике стояли горшки с цветами. Это были и кактусы, и алоэ, и, буйно цветущая, герань, и многообразие других цветов, названия которых я даже не знала и видела впервые. Зайдя в комнату с чайником, Арина Родионовна, опережая мой вопрос, сказала:
- Очень люблю цветы. И они меня любят. Мы дружны. Я даю им счастье жить, а они мне дарят счастье любоваться ими и жить в такой красоте. К столу, деточка, к столу прошу.

На столе стояли две очень красивые кружки, по всей видимости, очень старые. Теперь такие не выпускают. И опять, как бы уловив мой взгляд, Арина Родионовна уже спешила объяснить:
- Очень люблю, Танюша, старую посуду. Не могу расстаться с ней просто так. Мне кажется, что в эту посуду мастера душу вкладывали раньше, а нынче, в основном, штамповка. Души нет в такой посуде. А здесь душа. Как можно не ценить работу, которая с душой мастера ко мне в дом пришла? Я и ценю вот уже сколько лет.

Мне ведь они ещё от мамы моей достались. А значит и часть её души в них. Заговорила я вас, деточка. Давайте чай пить. Чай у меня очень вкусный. Люблю удовольствие от чаепития получать. Чай я крупно листовой покупаю и только индийский.
А уж туда сама добавляю травы: зверобой, мяту, чабрец, липу… Да много у меня трав разных. Я ведь и болячки все только травами лечить привыкла. Это у меня с военных лет привычка осталась. Сама лечилась, и людям помогала.

Арина Родионовна, извиняясь и, сетуя на память, подскочила и побежала на кухню. В руках она несла вазочки с печеньем и вареньем, приготовленным ею самой из клубники. Это было моё любимое варенье.
Арина Родионовна сказала, что готовит это варенье исключительно с плодоножками и листочками клубники. Я попробовала и отметила, что вкус варенья отличается от того, к которому все мы привыкли. Я похвалила хозяйку и поняла, что ей очень приятна моя похвала.

Моё внимание привлекла центральная стена комнаты, которая полностью была увешана фотографиями. Фотографии были очень старыми, пожелтевшими от времени. С них смотрели лица совсем молодых ребят. И опять мой вопрос был выхвачен в моём взгляде хозяйкой дома.
- Это всё мои дети. Не удивляйтесь, деточка, я ведь всю свою жизнь в детском доме отработала. Сколько судеб через сердце своё пропустила.
Я ведь потому и семьи своей никогда не имела, что жизнь моя вот в этой семье складывалась. Она кивнула в сторону фотографий. А иначе я не могла. Дети довоенных и послевоенных лет, с надломленными судьбами. Вот Ванечка. Арина Родионовна подошла к стене и показала на фото белобрысого мальчугана.

- На глазах у Ванечки были заживо сожжены его родители и дед. А это Сашенька. Это не мальчик, девочка. Стрижка мальчишеская, совсем короткая.
Так стригли почти всех девочек во время войны. Сами понимаете: вши. Сашенькины родители ещё перед войной погибли. Они в цирке канатоходцами были. В один день погибли: исполняли номер и трос оборвался. На большой высоте работали и без страховки.
Сашенька до войны с нами в детском доме жила, а в 42-ом в военный госпиталь пошла медсестрой. Совсем юная девочка. Ей тогда едва пятнадцать исполнилось. А скольким раненым помогла, скольких к жизни вернула.

К концу войны за операционным столом стояла ассистентом. В войну ведь все обучались быстро. Вот и Женечка моя хорошей медсестрой стала. Погибла в самом конце войны от пули снайпера. Бинты постиранные в больничном дворе развешивала, а её и подстерегла шальная пуля .
- Совсем я вас, деточка, заговорила . Арина Родионовна отошла от памятной стены с фотографиями
- Давайте чайку подолью, Танюша.

Я видела, как дороги и в то же время тяжелы для неё эти воспоминания. Но если бы вы видели и слышали, с какой любовью, с каким трепетом и волнением эта женщина говорила о каждом из них, как будто все они действительно были её дети. Я смотрела на эту женщину, слушала её рассказы о детях, которые не были безразличны ей и, более того, всех их она любила, как родных.
Я понимала, что начинаю просто влюбляться в эту женщину, такую тихую, гостеприимную, приятного собеседника, добрую и очень душевную. Мне не хотелось покидать её уютное жилище, я понимала, что хочу слушать и слушать её и пить ароматный чай с клубничным вареньем.

Но, к сожалению, мне действительно пора было уходить. Поблагодарив Арину Родионовну за гостеприимство и интересную беседу, я вдруг, вспомнила, с чего началось наше знакомство. Очень осторожно я спросила у женщины, что всё же случилось с ней там, на лестнице.
Арина Родионовна, как бы, вспомнив что-то неприятное, резко махнула рукой и сказала:
-Не берите в голову, Танюша. Я уж и забыла обо всём. Дети. Что с ними поделаешь? Хулиганят помаленьку.

Я сразу вспомнила о том, что именно дети прозвали эту милую женщину «Фурией». Мне стало интересно: что должны были сделать дети, чтобы довести эту женщину до слёз. Я попробовала ещё раз настоять на том, чтобы Арина Родионовна рассказала, чем и как могли её обидеть, тем более, дети.
- Деточка, что-то не сложились у меня отношения с местными ребятишками. Всю жизнь посвятила воспитанию детей, трудных, заметьте, детей, а тут столкнулась с какой-то непреодолимой проблемой . Старею.

Я ведь в прошлом году на участке под своим окном посадила несколько кустиков розы, кустик сирени, цветочки посеяла. Захотелось облагородить кусочек земли. Я, правда, потом разогнуться долго не могла. Спина-то совсем слабая стала.
Но такое удовольствие получила, скажу я вам, поковырявшись в земле. А через два дня мальчишки вырвали все мои зелёные насаждения, затоптали землю, которую я с таким трудом обработала. А кустики мои просто выбросили.

Мне сказали соседи, кто шкодил, но не стану же я родителям на них жаловаться. Сама попробовала поговорить с мальчишками. Плохая затея была. Какие-то злые дети нынче стали. Нагрубили мне, да ещё и родителям сами нажаловались, дескать, я их детства лишаю, не даю в игры детские играть возле дома.

Понимаете, Танечка, как они всё повернули. Вот с тех пор и не ладим мы с ними. Меня они Фурией прозвали, родители их на меня, как на прокажённую смотрят. Дети шумят сильно под окнами вечерами, а я прошу их, чтобы тише вели себя.
Так они, из вредности, ещё пуще кричать начинают. А потом опять родители идут ко мне ругаться, будто я их детей обругала . Я не ругаюсь не с кем. Они нападают, а я молчу. Никогда голос на людей не повышала. Смотрю только на них и думаю: вы бы, мамочки, с детьми разобрались своими, что-то явно не так с их воспитанием.

А сегодня, Танюша, они догнали меня на лестнице, толкнули, сумку выхватили, кошелёк схватили и убежали. Да не кошелёк мне, деточка, жалко. Денег-то там было всего ничего: им на мороженное даже не хватит. Родителей их мне жалко.
Что ждать им от таких ребят? Жестокие и злые растут. Ты, Танечка , только обещай мне, что не станешь ничего говорить их родителям. Боюсь, что потом ещё хуже будет. Они мне прохода не дадут.

Я стояла перед этой пожилой женщиной, слушая её рассказ, и ощущала, что на мне просто отсутствует кожа. Мне стало так стыдно и больно за тех людей, которые, не разобравшись, решили сделать из этой женщины скандальную Фурию.

Мне стало стыдно за себя, что я давно уже слышу о тех недоразумениях, которые происходят во дворе, и ни разу не вмешалась, не поинтересовалась. Теперь я знала всё. Желание восстановить справедливость по отношению к этой милой женщине захлестнуло меня целиком и полностью.
- Арина Родионовна, я обещаю вам, что всё будет хорошо. Вы только не волнуйтесь. Мне очень захотелось обнять эту маленькую, добрую женщину. И я обняла её и спросила:
- Арина Родионовна, а можно я и завтра зайду к вам?

- Танюша, в любое время буду рада вам, моя дорогая. Я же совсем одна. Заходите. Я ведь ещё не обо всех своих ребятишках вам рассказала.
-Обязательно приду. Всего доброго и спасибо за чудесно проведённое время.
Я уходила от этой необыкновенной женщины и знала, что приду к ней ещё не раз. А главное, я точно знала, что уж теперь-то никто не посмеет её обидеть.
(Продолжение следует).