Спасибо, что ты есть

Таня сидела на кухне в темноте, не включая свет. Она так и не сняла с себя куртку и сапоги. Вот как пришла из больницы, так и сидела, не заметив, как стемнело, не слыша, как тётя Тома открывала дверь своим ключом .

Тётка прошла на кухню и включила свет . То что она увидела, заставило заволноваться. Племянница Таня сидела одетая на кухонной табуретке, положив голову на край стола. Вряд ли она заметила присутствие кого - либо. Она даже не заметила, что на кухне загорелся яркий свет.

-Танюша, случилось что? – нежно, но с ноткой волнения в голосе, спросила тётя Тома.

Таня подняла на тётку глаза, полные горя и слёз. Лицо её было искажено не то болью, не то злостью. Это была не Таня, всегда весёлая и счастливая. Тётка ужаснулась:

- Да что случилось? Таня, что? Не пугай меня.

- Тётя Тома, я беременна. Я беременна, и я не хочу жить, - отрешённо прошептала племянница.

- Как беременна? – только и смогла произнести бедная тётка, рухнув на, рядом стоящую, табуретку. Она сразу почувствовала острую боль в сердце. Привычным движением открыла ящик стола и, достав валидол, тут же положила под язык.

- Да как же это? Танюша, как же это? Как же так? – тётя Тома заплакала, причитая одно и то же, то ли для себя, то ли, адресуя свои причитания , племяннице.

Таня жила с тёткой с семилетнего возраста. Жизнь распорядилась так, что сестра Тамары Ивановны умерла одиннадцать лет назад. Залечили от простого воспаления лёгких. Никто не ожидал, что такой печальный конец у молодой женщины будет. Вот так и оказалась Танечка под крылом у тёти Томы.

В ту пору ещё жив был муж Тамары Ивановны, и им удалось оформить опекунство на девочку. Своих детей Бог не дал, а потому Таня стала для них родной и любимой. Годы быстро летели.

Тамара Ивановна три года назад мужа схоронила. И остались они одни с Таней. Девочка никогда не доставляла хлопот: покладистой, доброй росла. Не раз Тамара Ивановна Бога благодарила за Танюшку, молилась о здоровье и просила счастья для девочки.

Никуда Таня, особо, не ходила. Подружки в её возрасте на танцы, на гульки, а она всё больше с книгами дружна была. С какой же стороны беда пришла? И что делать с этой бедой? А почему, собственно, беда?

Когда это ребёночек бедою был? Вот у Тамары Ивановны беда была, когда лишена она была возможности деток иметь. А ребёночек разве может бедою стать? Тамара Ивановна поднялась, подошла к Тане, обняла и прижала к себе. Потом личико её заплаканное руками тёплыми обхватила , слёзы утёрла и, глядя в глаза, сказала:

- Ты не торопись, милая, за себя и за ребёночка решать. Раз уж случилось, значит, Господу так угодно было. Ты ребёночка к несчастью не причисляй. Грех это! Ребёночек это счастье, да ещё какое!

Я не стану в душу тебе лезть и расспрашивать о том, как такое могло случиться. Сама упустила. Выходит, не досмотрела. А коль не досмотрела, значит и на мне вина за случившееся. Захочешь, сама расскажешь.

Ну, что так смотришь? Мама твоя не дожила до счастья тебя взрослой увидеть, внуков понянчить. Оленька золотой была: матерью сумасшедшей, преданной. А уж бабушкой мировой и подавно стала бы.

Мне вот, ты знаешь, Бог деток своих не дал. Всю жизнь боль в себе носила. Хорошо, ты у меня есть. А ты уж и за меня решила? Хочешь и внуков меня лишить? Чем же я так провинилась перед тобой ?

Ты, милая, ребёночка своего полюбить должна уже теперь, пока он в чреве твоём. А ты уж и решила всё за себя и за него. Коль за отца речи не ведёшь, значит , не достоин он отцом твоему ребёночку быть. Ну и бог с ним! Всякое в жизни бывает. А ты мать. Тебе жестокой быть нельзя. Ну? Что молчишь?

Таня слушала тётю Тому, которая была с нею рядом все эти годы. Она была ей и матерью, и другом. Как хотелось рассказать всю правду о том, что произошло с ней почти два месяца назад, но ей так трудно было решиться на этот разговор. Не хотелось вспоминать то, что болью, всё ещё, отдавалось в сердце.

Тогда её беда так и осталась лишь её бедой. Тётя Тома так ничего и не узнала о первой неудачной любви любимой племянницы. А произошло это в деревне, куда Таня поехала погостить к тёте Маше - старшей сестре тёти Томы и мамы. Там и встретился на её пути весельчак и красавчик Лёнька – первый парень на деревне.

Ухаживать стал за, появившейся, новой городской девчонкой: приглашал в клуб, в кино, на прогулки. А много ли молоденькой, да неопытной девочке надо? Вскружил ей голову Лёнька.

Заболела Таня любовью к нему, все его ухаживания за чувства искренние принимала. А Лёньке уже двадцать пять. Парень опытный, прожжённый в этом деле, вниманием женским избалован. Вот и приударил за молоденькой симпатичной девочкой.

Две недели кругами ходил, добивался своего. А когда случилось, дал понять, чтобы ничего серьёзного в голову не брала, что у него, мол, невеста в соседнем селе живёт и скоро у них свадьба.

Кошмар пережитого долго преследовал Таню. Вернувшись из деревни, она старалась изо всех сил сделать так, чтобы тётя Тома ничего не заметила.

И вот теперь, когда , казалось бы, боль начинала отступать, когда и обида, и боль поутихли, а обидчик начинал покидать её кошмарные сны, вдруг, это ужасное состояние: тошнота, сонливость.

А уж когда вспомнила о месячных, разгадка пришла сама собой. Таня записалась к гинекологу не для того, чтобы тот подтвердил её догадки. Она уже решила для себя, что прервёт беременность. Она планировала сделать это так, чтобы тётя Тома не узнала ни о чём.

Уж, коль, не сочла нужным сразу поделиться, так и не стоит причинять боль дорогому человеку. Она решила, что сумеет справиться со своей бедой сама. Но в больнице всё пошло не так.

Врач, очень милая, приятная женщина, осмотрев Таню, подтвердила, и без того уже понятный, диагноз и велела становиться на учёт и сдавать анализы. У Тани язык не повернулся сказать врачу о том, что она не хочет этого ребёнка.

- Танюша, - прервала её мысли тётя Тома, - ты о чём думаешь? Ты поговори со мной, милая, не держи в себе.
Таня улыбнулась. Эта улыбка стоила ей больших усилий. Она видела, как расстроилась её любимая тётка, и ей хотелось поскорее успокоить её:

- Тётя Тома, миленькая, ты прости меня. Я глупая, я подвела тебя. Мне очень стыдно, - Таня, говоря это, уткнулась в родное тёткино плечо и опять горько заплакала. – Ты только не спрашивай меня ни о чём. Не обижайся. Мне тяжело, да и не хочу я вспоминать о том, что произошло. Дура я просто. Вот и обожглась. Я обещаю тебе, что я обо всём, что ты мне сказала, подумаю. Мне нужно самой разобраться во всём. Ты только не обижайся и не переживай. Ты же всегда понимала меня.

- А я и не тороплю тебя, милая. Ты и подумай, крепко подумай. А я всё понимаю. Как не понять?

Утром Таня ушла на работу так тихо, что Тамара Ивановна, проведя бессонную ночь, даже не услышала, как она уходила. А, проснувшись, корила себя за то, что не проводила, как она это делала всегда.

Весь день Тамара Ивановна была очень не спокойна: а вдруг девочка примет решение избавиться от ребёночка? Что у неё там в голове? Бедная Тамара Ивановна целый день изводила себя плохими мыслями.

А вечером, взглянув на часы, поняла, что Таня задерживается, и опять колющая боль в области сердца заставила её положить валидол под язык. Время почти семь вечера.

Таня в это время давно уже должна быть дома. Тамара Ивановна не на шутку разволновалась. От работы всего пятнадцать минут пешком. Не выдержав, женщина накинула пальто и вышла во двор.

Там она присела на скамеечку и устремила взгляд в сторону, откуда всегда шла Таня с работы. Прошло ещё полчаса, прежде чем, Тамара Ивановна увидела приближающуюся к дому Таню.

От её пристального взгляда не могло ускользнуть, что Таня была на редкость спокойна. Тамаре Ивановне даже показалось, что она улыбается. Что означают эти улыбка и спокойствие? А вдруг… Она не успела даже подумать, как Таня подошла к ней:

- А ты чего мёрзнешь здесь? – Таня обняла и чмокнула тётку в щёчку.

- Танюша, ты чего так долго? Я уже не знаю, что и думать.

- А ты, тётя Тома, не думай. Это вредно. Я просто, по дороге с работы, в магазин зашла. Покупку сделала. Вот, посмотри, - Таня достала из пакета маленькие розовые пинетки. – Вот, Олечке купила. Таня вложила их в руки Тамары Ивановны.

Тамара Ивановна, взяв из рук племянницы эти крошечные башмачки, прижала их к сердцу и заплакала:

- Олечка? Ну да, обязательно Олечка. Господи, спасибо тебе,- подняв глаза к небу, тихо сказала Тётя Тома. Ты всё правильно решила. Мы справимся. Радость-то такая…

А Таня, с особой нежностью обняв любимую, добрую тётю Тому, тихо шепнула её на ушко:
- Спасибо, что ты у меня есть.