Топот мягких лапок или квартира в собственность

Нина, ее доченьки Света и Соня, муж Светы, внучка Ирочка и болонка Белка теснились в двушке. А теперь и Соня родила. Правда, у Сони нет мужа. «Не беда, - думала Нина. - Хорошо, что родила. Девке за тридцать надо дитя, а муж - дело второе. Хорошо когда хороший. А если плохой? То лучше без него. Вот ее Михаил, вроде неплохой мужик был, а потом по-соседски стал помогать бабе Глаше, и в скорости переметнулся к ее племяннице Нюрке. Может и к лучшему, что ушел. Спился он напрочь и Нюрка туда же».

Нина с Соней двигали мебель, чтобы выгородить место для кроватки маленького. Пришлось тащить стол в сарай. Они жили в деревне в 8-ми квартирном доме. Соседи знали друг о друге все. Во дворе встретили Жорика, сына бабы Глаши. Ее квартира была под их квартирой.

Громогласный и большой, Жориком он был когда-то, а теперь Георгий Потапович, при должности. Его жена наотрез отказалась приехать, когда бабу Глашу удар хватил. Вот Жорик и объявил соседям: «Кто мать досмотрит тому и квартира достанется». При деньгах мужик, обещал еще и зарплату сиделке.

Все соседи были согласны на таких условиях досмотреть бабу Глашу. В деревне заработки малые, а тут зарплата и квартира. Хотя бабка была стервозной, всех достала. Даже сына достала так, что он готов был, что угодно отдать, чтобы только самому не ухаживать за больной. Соседи предлагали свои услуги наперебой, но баба Глаша никого кроме Нины в сиделки не хотела.

«Нина, я вам в два раза больше, чем вы зарабатываете, буду платить», - уговаривал Жорик. Конечно, для Нины это был шанс улучшить жилищные условия своей семьи. Ради квартиры она готова была ухаживать за кем угодно, но, баба Глаша… Душа не лежала.

«Попроси Нюрку, пусть досмотрит, - отмахнулась Нина, - как никак родня». «Что ты! - запротестовал Жорик, - она же спилась! И, заглядывая в глаза, заверил: «Не сомневайся, квартиру сразу переоформим. Ты женщина совестливая, загонять в могилу бабку не станешь, как другие, чтобы квартирой скорее завладеть, - вот поэтому она и выбрала тебя в няньки».
И… Нина согласилась.

Оформили честь по чести, и Нина переехала к бабе Глаше. Паутину сняла, углы вымыла, плесень соскребла. Навела порядок, хотя квартиру было легче покрасить, чем отмыть. Но Нина думала по-другому: «Главное стены есть. Сделается ремонт и будет где жить».

Баба Глаша была в теле, не менее центнера. Нине приходилось три раза в неделю ее в ванну носить. Любила старушка водные процедуры. «За твое время заплачено, - выговаривала она Нине, - отрабатывай пока я живая». И Нина послушно выполняла ее прихоти. Баба Глаша делала все наперекор, если ей говорили «белое», то она неизменно отвечала «нет, черное». Если говорили «черное», она возражала - «белое».

Крепкая, с шикарной рыжей шевелюрой, Нина справлялась. Но баба Глаша требовала постоянного внимания: «А поговорить?!» Особенно бабу Глашу интересовала подноготная Нины, и злило, когда Нина в магазин отлучалась или бегала в свою квартиру на второй этаж Белку на прогулку выпустить.

Благодаря хорошему уходу старушка стала поправляться, повеселела, щечки зарумянились. «Не дури, ты чего ее так опекаешь? - шептала Нине соседка, - чем лучше будешь ухаживать, тем дольше она протянет. Кому нужна эта старая карга? Она тебя выбрала, чтобы поиздеваться напоследок».

Баба Глаша за жизнь действительно выпила много крови у Нины. Сначала жаловалась, что Нинины дети топают, как слоны, у нее над головой. Потом Михаила с племянницей Нюркой свела. А теперь ее Белку ненавидела, а та платила тем же. За всю свою собачью жизнь Белка набросилась с лаем на единственного человека - бабу Глашу.
Но Нина отодвигала старое и честно выполняла свои обязанности.

Только одно желание бабы Глашы наотрез отказывалась выполнять, ее просьбу ложиться спать с ней рядом. «Я ночью одна боюсь, котики приходят, - говорила баба Глаша, - ложись рядом». «Чего бояться? Я в соседней комнате, сплю чутко, на любой зов подойду, а вы храпите, и не гигиенично на одной кровати спать», - отговаривалась Нина.

Тогда возьми хоть мою подушку,- сдалась баба Глаша, - а то твои маленькие, никудышные. Нина уступила старушке, взяла одну из подушек. Поменяла наволочку и вечером положила ее под голову. Сегодня баба Глаша особенно разговорчивой была, а на прощанье Нине руку погладила.

Было жарко. Нина открыла форточку. Подушка была мягкой, но ей было как-то не по себе. Вот даже на ее подушке спать не по себе, - подумала Нина, - а как буду жить в квартире? Господи прости. Дай Бог, пусть живет долго», - перекрестилась она, испугавшись грешных мыслей.

Было тихо, за перегородкой храпела баба Глаша. Потом притихла. В окне было темно. И хотя над ней были ее дети, Нина почувствовала окружившее ее одиночество, словно она одна во всей вселенной. Именно ночью, когда тихо и за окном темно, все одинокие женщины, особенно остро чувствуют свое одиночество.

Во дворе залаяла собака. «Это что? Дети забыли впустить Белку на ночь?», - забеспокоилась она. Одеваться не стала, все спят. Что кого-то встретит на лестнице вероятность нулевая. Она выглянула из дверей подъезда в ночнушке, оставив дверь в квартиру открытой.

Белки во дворе не было. «Показалось», - подумала она и вернулась.
Поправила подушку и уже прикрыла глаза, когда услышала в комнате шаги мягких лапок. «Белка проскользнула в квартиру, когда выходила на крыльцо, - подумала Нина, - но у белки другие шаги…» Мягкие лапки шлепали по полу, это были шажки котят. «Откуда здесь коты? - удивилась Нина, - через дверь попали или через форточку? Надо их выпроводить».

Только так подумала, как котенок вскочил на кровать, и она почувствовала его мягкую шелковистую шерстку. Вдруг, котенок обвил ее горло и стал душить. Она хотела его сбросить, но не смогла пошевелиться. Он сдавливал ее горло сильнее и сильнее. Она увидела желтые глаза еще троих котят, которые стояли на кровати и смотрели на нее. Мурашки пошли по коже, она стала задыхаться.

«Надо перекреститься», - знала она. Еще бабка ее учила: «Крестись, когда кажется». Нина попыталась перекреститься, но окаменевшая рука не подчинилась. Нина задыхалась, от отчаяния и безысходности она мысленно стала читать молитву. Котики злобно зашипели.

В отчаянии, собрав силы, задыхаясь и обливаясь потом, она перекрестилась и после чего рука сама собой пошла наотмашь, и котенок брякнулся на пол. Нина хватала и хватала воздух, схватившись за горло, потом еще раз перекрестилась.

Когда спазм отпустил она спохватилась, подскочила и включила везде свет. Забежала на кухню, в ванную, прихожую и остановилась перед дверью бабы Глафиры. Там тоже нужно было посмотреть. И не смогла ее открыть, ее охватил ужас. Там происходило что-то ужасное. Не в силах сделать движение она простояла, оцепенев, до рассвета. Утром баба Глаша спросила: «Что это у тебя с волосами?»

Рыжая шевелюра Нины была седой. «Вы ночью ничего не слышали? Или может что видели?», – спросила Нина. «Котики были здесь», – ответила баба Глаша, и по ее лицу поплыла странная улыбка. Соседка, услышав о происшествии, сказала: «Сожги подушку, прямо сейчас сожги». Нина сожгла подушку.

Вернувшись домой она застала бабу Глашу в жутком состояния, оцарапанной до крови, и с безумным взглядом. Через два дня квартира осталась в полном распоряжении Нины. Но она не смогла в ней жить, продала и переехала в другую деревню, а потом и дети переехали вслед за ней.

Жилищные условия семьи существенно улучшились. Нина рассказала мне эту историю, и сказала, несмотря на то что они сейчас живут лучше и есть квартира, она ни за что не согласилась бы во второй раз ухаживать за бабой Глашей. Волосы Нины так и остались седыми, но она их красит и это почти незаметно.