Женщина минус

Женщина минус

Сборник откровений или Сдирая женские покровы

1 глава. Чисто женские убийства
2 глава. За фасадом милой улыбки
3 глава. Помню я ещё молодушкой была
4 глава. Быт или не быт
5 глава. Борщ из секса
6 глава. Она несёт мешок картошки
7 глава. В огороде, в хороводе
8 глава. На ушко всему миру
9 глава. А дети кто?
10 глава. Одиночество вдвоём
11глава. Полюбила лесби гея
12 глава. Я вам пишу
13 глава. Милая стерва
14 глава. Я милого узнаю
15 глава. Тили тесто


1 глава
Чисто женские убийства

1. Улица Засоленных Мужиков

Если кто подумал, что эта любовно-аналитическая повесть составлена исключительно из обильно политых горючими слезами женских откровений – флаг вам в руки при попутном ветре.

Мы с бывшим следаком Витькой Киселёвым, естественно по кличке Кисель, соседи по дачным участкам. Он и на службе выпить был не дурак, а уж на пенсии…
Но пенсии хватало ровно на неделю. Потом он поился на стороне.
- Вован, - сказал Витёк на второй минуте нашего знакомства, рассматривая мою огромную коллекцию коньяков, вин, виски и рома. – Ты жлоб, сноб и даже где-то – дурак.
- Вить, как у вас, полицаев, говорят, нельзя ли с этого места поподробнее?
- Можно. Вот тебе здоровье не позволяет пить, пральна? Я пью чай вприкуску, а ты пьёшь водяру вприглядку, пральна? Вывод отсюдова: я знаю вкус чая, а ты никогда не узнаешь вкуса своей коллекции, пральна?

Витька, как следак со стажем, по определению не мог быть дураком, особенно учитывая, что полученных грамот хватило на оклейку двухместного туалета типа деревенский сортир. Мало того, он пропивал здоровье, но не ум. Это я уже попозже в этом убедился. Кисель помнил не только номера дел и фамилии подследственных, но и показания свидетелей, мельчайшие подробности расследования и все решения судов.
Притом, что самое удивительное, не был алкашом, а просто пьяницей. Многие не понимают разницы, а она проста. Графоман пишет, потому что не может не писать, алкаш пьёт, потому что не может не пить, а пьяница пьёт ради процесса. То есть он не графоман – он читатель. Может пить, может не пить.
Кисель был неразборчивым читателем, то бишь – непритязательным пьяницей. Он пил всё, что давали знакомые и не очень. Сам он по старой ментовской привычке никогда никого не угощал. Нет, Витька не выпрашивал, давя на жалость и бедность, он создавал, притом очень талантливо, обстановку вкусного и интересного застолья.

- Вован, что задумался? Убедился, что я прав? Скажу тебе, как лучшему другу, не истекай горькими слезами – дело поправимо. Без потерь. И помогу тебе в этом только я. Нет в наших краях лучшего ценителя и дегустатора этих… этого, как бы помягче сказать… пойла, нет, вот – напитков. Радуйся, я готов.
- В каком смысле?
- В смысле оценки. Я готов пожертвовать своей печенью ради друга. Я расскажу тебе о прелестях твоей коллекции подробно, качественно и с выражениями.
- С матерными?
- Это, как процесс пойдёт. Не зарекаюсь, ибо грешен.
- И это всё? Ты выпьешь мой коньяк и заплатишь за него словами?
- Не делай из меня идиота, который платит только звоном монет. Ты хто? Бумагомарака, пральна? Значит, тебе нужны жизненные сюжеты, а у меня их есть. Притом, прикинь, ты получаешь двойную плату за какую-то поллитровку мексиканской бродятины.
- Не обзывай божественный кальвадос.
- Вован, не надо, ладно? Мы тоже не нитками шиты, знаем, почем и из чего. Садятся мексикашки кругом, жуют кактусы и плюют в чан, а потом из бродилова этого гонят твой кальвадос. Скажешь, не так?
- Ну, если лучшие сорта, то так, а в промышленном производстве…
- Ну, да. Там ослиную мочу вместо слюней льют, да? Так и скажи, что жмот. А вот я готов пожертвовать желудком и рассказать, чем воняет кальвадос – керосином, слюной прокуренных мексикашек или ослиной мочой. Плюс обещаю во время этого жертвенного процесса бесплатно выдать тайну следствия – одну за каждую поллитру. По рукам?

Я задумался во второй раз.

- Вить, но тогда в скором времени у меня будет не коллекция напитков, а склад пустых бутылок.
- Не понял ты, Вован, своего счастья. Зачем пустых? Залей туда подкрашенную водичку и всё будет тип-топ. Всё равно ты никому не даёшь пробовать.
- А пробки?
- Это оставь мне, - Кисель достал из кармана мятого пиджака шприц. – Не учи дядю типа топтать тётю. Не забывай, что твой сосед познал науку не только сейфы вскрывать.

- Итак, начнём по маленькой, - Витёк снял с полки пузатенькую бутылку дорогущего французского «Камю». – Слушай и не перебивай, всё равно повторять не буду.

Дело было вечером на улице Зелёной, которую потом народ переименовал в Улицу Засоленых Мужиков. Зинаида Ильчевская тянула домой из лужи за ногу любимого мужа Василия. Тот часом ранее получил зарплату токаря пятого разряда и остатки не донёс до дома буквально несколько метров. Помешала огромная лужа, которую худосочный Василий честно пытался переплыть, но не давала малая глубина. Руки и ноги вязли в жидкой грязи, мешая устремлениям пловца.

Положив барахтающегося мужа в коридоре, Зина схватила ведро, чтобы начать обычную послезарплатную процедуру отмывания дорогого супруга от зловонной грязи. Еще раз глянула на еле живое вонючее тело и, заплакав, села на лавку. Сидела долго, пока муж не захрапел, заснув в согревающем грязевом коконе.

Мысль о том, что вот это существо надо сейчас положить на чистые, постиранные и любовно поглаженные белоснежные простыни супружеской постели, Зинаиде показались богопротивными.

Её взгляд зацепился за открытую крышку погреба. Самой вытащить освободившуюся кадушку из-под капусты сил не было и она ждала мужа.

- Самое тебе место, паскудень, - пробормотала Зина, сталкивая ногой мужа в погреб.

Мне, следователю, супруга подала заявление только через неделю, написав, что Василий ушёл к любовнице. Просила вернуть себе мужа, а трём деткам отца. Мне хватило для разгадки типично женского преступления слов двух соседок, которые видели, как Зинаида тащила из лужи пьяного в стельку мужа домой.
Вован, не подумай, что я гений сыска, по грязевому следу дошедший от лужи до мужа в бочке, залитого рассолом. Нет, просто я за двадцать лет бесконечных допросов понял, что в отличие от мужиков, все женщины, мягко говоря, хитрушки и врушки.
Притом, вывод такой: если мужики способны на жестокие преступления с оглядкой, то женщины готовы на любые без оглядки.

Кисель с грустью посмотрел на опустевшую бутылку и полную тарелку с огурцами.
- Жаль, - грустно пробормотал он.
- Зинку? Что посадили её?
- Нет, жаль, что огурцов полно, а закусывать нечего. А Зинаиду не посадили. Оправдали. Она в суд принесла топор со следами своей крови. Сказала, что пьяный муж буянил и ударил её несколько раз обухом. Следы показала. Мужа, мол, оттолкнула, а он сверзился в открытый погреб, да и свернул голову. Вытащить сил не хватило, вот потому и засунула в бочку. А признаться сразу побоялась. Не поверишь, Вован, судья плакала, слушая, как Василий измывался над бедной женщиной.
- А дальше?
- Всё. Договор какой был: одно дело – одно тело, то бишь поллитровка.
- А почему тогда Улица Засоленых Мужиков? Их что, много было?
- Угадал. После Василия еще четверых алкашей соседские бабы засолили. И честно признались. Как говорится, хороший пример заразителен. И всех оправдали.
- А потом?
- Не поверишь, Вован! На всей улице до сих пор мужики не пьют. Даже по праздникам. Ладно, что-то я разговорился. Лишнего наболтал. Почти на литр. Давай, до завтрева. Что у нас там на завтра? Опять коньяк? Хорошо, что не слюни, - следак осоловелым взглядом окинул три шкафа, забитых бутылками. – Господи, на что я себя обрекаю? Помоги мне, господи, и руку направь и поддержи в трудах моих неправедных…

Я проводил до калитки пьяно бормочущего пьянчужку. Налил оставленным шприцем чай в опустевшую бутылку. А что? Кисель прав, вид тот же, но зато я стал богаче на целый рассказ. Удачная сделка!
Ах, да. А ведь обманул он меня. Ведь так про вкус коньяка ни слова и не сказал. Весь вечер чувствовал себя слегка ограбленным.