4. Градусник в сердце

Поздней осенью мой сосед по даче Витька Киселёв приступил к опорожнению коллекции в специальном шкафу для хранения дорогих вин.
Первый ряд сухих вин пропустил, промычав себе под нос нечто вроде: «Кислятина. Как её только беспартийные пьют?». Себя он, видимо, причислял к партии анонимных алкоголиков.
Через неделю халявной дегустации Кисель заболел. Открыв дверь трясущимися от бепробудного пьянства руками, Витёк с порога попросил градусник.
- Вить, - спросил его я, - понятно, что лечишься ты исключительно водкой с перцем, но неужели у тебя дома даже градусника нет?
- Тебе что, Вован, жалко? Я же его не съем.
- Уронить можешь. Вон как тебя трясет.
- А вот этого не надо. Знаю я, как некоторые роняли. Ртуть, она брат, и в Африке ртуть. Было у меня раз ртутное дело. Вот после него и не держу в доме градусники.

Я немедленно усадил следака в мягкое кресло, накрыл теплым пледом и приготовился слушать.
Вот какую историю коварной женской мести он рассказал.

- Зинка Ильменская, - начал он, сунув градусник подмышку и прихлебнув из открытой бутылки. – Да знаешь ты её. Училась с нами в параллельном классе. Так вот, она поздно вышла замуж, поздно родила очаровательных девочек-близняшек и души не чаяла в своем муже Игоре, на пять лет её младше. Но непьющий электрик оказался гулящим Дон Жуаном. Пока Зинка не могла после родов оторваться от беспокойных малышей, Игорь отрывался по полной программе. Ладно бы просто гулял, так нет – решил уйти к молодой вертихвостке Лильке, продавщице в продуктовом отделе универмага.
Полбеды, если бы действительно ушел к своей пассии, так нет – он привел её к себе. Дело в том, что трехкомнатная квартира принадлежала его матери. Развод для Зинки означал не только потерю мужа, но и потерю жилья.
А кто в городе сдаст комнату мамаше с двумя орущими малятами и ворохом описанных пелёнок? Вот и пришлось Зинке ехать в деревенский дом, оставленный ей умершими родителями.
А через год умерла мать Игоря. А вслед за ней через полгода похоронили и его вместе с молодой женой.
- Вован, ты будешь смеяться, - Кисель широко развел руки с растопыренными пальцами, - но в следующие пять лет умерли один за другим еще пять родственников Игоря, переехавших жить в освободившуюся квартиру. Только восьмому трупу я настоял на проведении судмедэкспертизы.
И что ты думаешь? Диагноз – отравление парами ртути!
Пришлось завести уголовное дело. Вёл его, естественно я. Ты не поверишь, но в первый же день экспертная группа собрала в проклятой квартире полкило ртути. Откуда в нашем городе могло взяться столько ядовитого металла?
Я облазил все мастерские, учреждения, офисы и конторы. Нигде на хранении не было даже миллиграмма ртути. И тогда я вспомнил о градусниках. Они есть практически в каждой семье и если их собрать вместе, то можно собрать и больше килограмма ртути.
Да кто ж их будет собирать? А вернее, кто их отдаст? Самим надо хоть один иметь. Но, став на эту тропу, я уже с неё не сворачивал. Вторая догадка привела меня в больницу. Вот где точно хранят не один, а несколько десятков градусников.
Первой я опросил сестру-хозяйку.
- Марь Иванна, давно ты тут работаешь?
- Да, почитай, лет тридцать.
- А глянь-посмотри, сколько за прошлый год градусников для больных закупили?
- Вот, почитай, сорок пять штук записано.
- А в наличии сейчас сколько?
- Шесть, - послюнив палец, сестра-хозяйка перелистнула еще несколько страниц.
- А где остальные тридцать девять?
- Ты, на что, мил человек, намякиваешь? Что я их скоммуниздила? Так нет. Бьют их поганцы. Чуть не каждый день бьют. То уронют на пол, но сядут на градусник. Больные, что с них возьмешь, окромя анализов? Разбитые сдаю на утилизацию, согласно инструкции.
- И где эта утилизация? – я задал самый главный в этом деле вопрос.
- Как где? В подвале. В железном шкафу, где и просроченные лекарства хранятся.
- Покажи.

Марь Иванна долго искала, но так и не нашла ключи от подвала. К счастью, они были не нужны. Замка на двери в подвал не было, как не было и самой двери. Вдоль длинного коридора одна за другой располагались бойлерная, столярная мастерская, два туалета, прачечная и последней оказалась дверь хранилища негодных медикаментов. Распахнутая настежь.
Марь Иванна для вида пошарила над косяком, но ни замка, ни тем более ключа от него так и не сыскала.
- Вот, - она пыльной ладонью ткнула меня в спину. – Входи. Здесь всё и храним. Лет тридцать, почитай.
Железный шкаф, как ни странно, присутствовал. Утащить его мешал только солидный вес, хотя отогнутая наполовину дверца и покорёженный бок говорили о попытках пристроить и это средневековое чудовище в утильсырьё.
- Вот, смотри сам, - сестра-хозяйка пальцем указала на изъеденные крысами коробки с лекарствами. – Вон на нижней полке и коробок с разбитыми градусниками.

Я открыл журнал учета. Судя по итоговой цифре за тридцать лет, в железном ящичке должно быть около пятисот штук. Со скрипом железным и душевным приподнял крышку. На дне сиротливо лежали десятка два треснувших стекляшек.
- Крысы проклятые, - Марь Ивана стыдливо отвела глаза.

Составлять протокол изъятия вещдоков я не стал. И так все было ясно. Оставалось только решить последнюю загадку – кто перенес ртуть в проклятую квартиру? Одна крепко подозреваемая у меня уже была. Зинка Ильменская. Но как её связать с больницей?

Недолгие размышления и просмотр сестринских журналов принесли на блюдечке ответ и на этот последний вопрос.
Вход в родильное отделение был не из больницы, а со двора, рядом с открытым всему миру подвалом.
Одна нянечка припомнила, что часто ремонтируют в роддоме туалет и роженицы бегют в подвал. Зинка, видимо, рожала как раз в такое время. Вот тогда любопытная баба и могла приметить гору градусников в шкафу по соседству с туалетом. А уж забрать градусники потом могла в любой момент.

Когда вывезла из квартиры детишек и свои вещи, ртуть разлила не только во все щели, но и во все шкафы, в обувь, в карманы одежды и остатки продуктов в холодильнике. Ртуть нашли даже в телевизоре и стареньком проигрывателе.

- Ртуть, Вован, мы нашли, но дело я закрыл, - Витек опять раскорячил трясущиеся руки и зашевелил волосатыми пальцами. – Близняшек пожалел. Но Зинке про градусники рассказал, чтобы боялась. Добрая она. Сильно переживала и плакала. Говорила, что хотела потом ртуть собрать, но не знала как. Я с полгода ходил потом к ней, утешал. Такие вот у меня были дела.

- О, а помогло ведь вино, - Кисель потряс над столом градусником. – И температуры нет. Ртуть, она ведь, как буйный конь, пользу приносит только пока в упряжке. А отпусти на волю – беда.

Я проводил ослабевшего на ноги следака до калитки и сел записывать еще тепленькую историю.
Чудны дела твои, господи! Почему никак не разведёшь ты пути добра и зла? Неужели так и будут они скитаться по миру, крепко держась за руки?