Леди Полночь 4

Утром следующего дня были завершены последние приготовления к празднику дня Светлых Духов: очищен дом, разосланы приглашения по разным частям Вселенной, подобрана и установлена музыка для танцев, куплены привередливой старушкой Лизи и доставлены Призрачной почтой лучшие Малийские сигары и оранжевые Ганские вина, обожаемые ее давними приятелями.

После того, как наш дом и мы сами идеально подготовились к приему гостей и празднованию дня Светлых Духов, мы с Лизи, наконец, спустились вниз к Давиду, чтобы узнать о его планах и убедиться в том, что его в эту ночь дома не будет. Давида внизу не оказалось, но его отсутствие меня ничуть не удивило. Обычно он выходит из дома на рассвете, отключив телефон и взяв с собой сигареты, и часами гуляет возле озера. Возможно, Давид нашел старую рыбацкую лодку, о которой мне рассказывала Лизи, и плывет в ней по тихому, невзрачному озеру, обрамленному густым непроходимым лесом. Лизи с неистовым восторгом и благоговейным трепетом описывает мне дикую красоту этих уединенных мест, и каждый раз непреодолимое жгучее желание увидеть их переполняет мою душу и разрывает ее на куски. Осознание того, что я не могу увидеть, коснуться, ощутить меня просто убивает.

Воспоминания об этих роскошных, тихих и неведомых мне краях – это то немногое, что осталось у старушки от прошлой жизни. Я зашла в комнату Давида и пристально огляделась: его мобильник лежал на тумбочке вместе с кошельком, моей заколкой и зарядкой для телефона. Кровать была не тронута. Он этой ночью опять не спал, а беспокойно ходил по комнате до самого утра. Я так и не осмелилась даже приблизиться к его комнате, потому что чувствовала, что в глубине души он ощущает, что не один. Мне казалось, что именно это его и гложет. Он не может дать объяснение своим ощущениям, раскрыть их, поэтому терзает себя. Я испугалась и решила на время прекратить ночные посещения, это решение далось мне очень нелегко. Я неожиданно заметила лежавший на столе большой альбом и ринулась к нему. Я осторожно взяла его в руки и присела на кровати в предвкушении. В альбоме оказались фотографии, где Давид прыгает в воду, катается верхом на лошади, сидит в окружении своих друзей-художников, пряча свое лицо от камеры, стоит на вершине какой-то горы, широко раскинув руки и будто приветствуя природу. Последние две фотографии в альбоме довели меня, призрака, до оцепенения. На них я увидела Давида, крепко прижимающего к себе молодую сероглазую блондинку, разомлевшую в его объятиях. Она смотрела на него с нескрываемым обожанием и восторгом. Я судорожно кинула альбом на пол и отшатнулась, проклиная себя за то, что вообще открыла его. Какое-то противное, отравляющее чувство охватило мою душу. Мне вдруг показалось, что где-то в глубине, в какой – то неизведанной скрытой части моего призрачного существа мне действительно по-настоящему больно. Почему я раньше никогда не думала о том, есть ли у Давида кто-нибудь? Почему я так мало о нем знаю? Давид любил спокойную тишину и одиночество, поэтому редко приводил домой кого-нибудь из своих друзей или знакомых. Его тяга к глухому одиночеству нас с ним и познакомила, но после увиденного мне стало казаться, что не так уж он и одинок.

- Кэти, возвращайся к себе. Хозяин вернулся, - объявила Лизи, зайдя в спальню.

Лизи села на корточки и, взяв в руки брошенный мной альбом, стала изучать его содержимое. Она недолго листала страницы. Вскоре Лизи положила его на стол и, беря меня за руку, чтобы увести оттуда, сказала наставительным, осудительным тоном:

- Не позволяй себе увлекаться молодым хозяином. Это плохо для тебя кончится, девочка.
- Лизи, я… - застонала я, но она меня перебила.
- Думаешь, я слепая? Я все вижу, как ты за ним целыми днями по пятам ходишь, не даешь ему ни минуты свободы. Ты уже к нему привязалась и совершила самую ужасную ошибку, какую только может совершить призрак вроде тебя. Любовь к смертному обречена на тьму. Она тебя погубит, она высосет из тебя весь свет, на котором ты держишься. Ты себя потеряешь от этой любви. Я хочу, чтобы ты знала это.
- Почему? Почему она меня погубит? – закричала неистово я.
- Потому что ты потеряешь себя. Твоя любовь, которая обречена на боль и разочарование, вскоре превратится в кипящую исступленную ненависть и наполнит твою душу абсолютной тьмой. Ты ожесточишься. Станешь злым духом. Нас от злых духов отделяет такая тонкая черта, поверь мне. Ты не сможешь вернуться, заступив за нее. Вот, почему я так за тебя боюсь. В первый же день, когда я увидела этого парня, я потеряла покой. Я все чувствовала. Мне придется принять меры, Кэти. Мне придется тебя спасать.
- Какие меры? – в изумлении воскликнула я.
- Самые нелюбимые мной. Я должна тебя спасти и, если ради этого мне придется заставить парня сбежать, я это сделаю. Я не позволю ему тебя уничтожить.
- Нет! – закричала я, - Ты не посмеешь это сделать! Ты говорила, что мы будем держаться от человека подальше! Ты не посмеешь его прогнать отсюда!
- Но ты меня не послушала. Ты не оставляешь мне выбора. Я не позволю ему уничтожить твою душу. Без души ты никто. Он не может больше оставаться в этом доме.

Пока мы разговаривали с Лизи, Давид поднялся на второй этаж и за считанные секунды оказался прямо напротив нас. Мне опять показалось, что он смотрит мне в глаза. Я готова была утонуть в его мягком, ласковом взгляде. Спустя минуту, Давид взял свой телефон и, включив его, стал набирать чей-то номер.

- Сашка, привет. Как ты? Правда? Я за тебя рад. Я тоже. Слушай, а приезжай ко мне сегодня. Порыбачим. Хорошо. Жду. Давай, родная.

* * *
- Кто это? – с любопытством спросила Александра, подойдя к холсту, на котором была нарисована я.

Саша оказалась той самой блондинкой с большими серыми глазами, которую так нежно обнимал Давид на фотографиях в альбоме.

- Я не знаю, - ответил растерянно Давид, подойдя к холсту.
- Как это ты не знаешь? Это ж ты рисовал? – озадаченно воскликнула Сашка, с еще большим интересом изучая меня.
- Понимаешь. Это…, - запнулся Давид, - Ну, это на самом деле.… Как тебе объяснить. Ладно. Проехали. Ерунда. Просто нарисовал.
- Что значит проехали? Мне интересно знать, кто эта девочка на холсте. Она у тебя будто живая. Кто это?

Давид поставил бутылку пива на подоконник и внимательно вгляделся в мои глаза на холсте. Я стояла совсем рядом, но не чувствовала его.

- Я ее вижу, - ответил на одном дыхании Давид, все еще сверля мой портрет затуманенным, напряженным взглядом.
- Где ты ее видишь? В соседней деревне? Она живет неподалеку?
- Не совсем. Я вижу ее во сне уже давно. Раньше я видел ее как-то неотчетливо, в сумраке, в тумане. Видел то ее глаза, то руки, то губы. Я никак не мог сформировать этот образ, но сейчас…
- Что сейчас? – с нетерпением спросила заинтересовавшаяся Саша.

Давид некоторое время стоял в нерешительности, но потом неуверенно достал из кармана мой медальон и протянул его Саше.

- Что это? – спросила Александра.
- Ее медальон.
- Ее?
- Да. И я нашел его здесь. В этом доме, - Давид взялся за голову и тяжело вздохнул, - Мне кажется, я схожу с ума. Эта девушка, она меня преследует везде. И днем, и ночью. По ночам я просыпаюсь и готов поклясться в том, что в эту же секунду на этом же самом месте здесь кто-то был, точнее, была она. Я чувствую ее тепло, а иногда даже ее прикосновения сквозь сон. Я уже не знаю, что сон, а что реальность. Я нахожу в этом доме ее вещи. Я не могу понять, кто она? Я схожу с ума. Иногда мне хочется бросить все и ухать. Ладно. Не будем об этом больше. Ты, наверное, считаешь меня психом. Пойду, принесу нам еще пива.

Когда Давид вышел из комнаты, Саша еще раз раскрыла медальон и пристально посмотрела сначала на мою фотографию, а потом и на мой портрет. Только сейчас я поняла, что между Давидом и Александрой нет никакой интимной связи, и что на самом деле он пригласил ее сюда, чтобы выговориться. Любопытство меня распирало, кто эта девушка, которая неожиданно проявила ко мне такой интерес. Саша зашла в мою комнату и открыла шкаф, который был пуст в их мире, но в моем, призрачном, там лежали сшитые Лизи белые платья. Десятки белых платьев различных фасонов висели на вешалках в шкафу, а мои украшения вместе с перчатками хранились в сундучке там же. Когда я увидела, как сероглазая блондинка осознанно проводит рукой по моим платьям, я ошеломленно опустилась на кровать и замерла. Смертная никак не могла увидеть платья, весившие в этом шкафу в моем измерении. Вскоре следом за Сашей наверх поднялся и Давид с двумя бутылками пива в руках.

- Что такого ты увидела в этом старом шкафу? – спросил Давид, протягивая подруге пиво.
- Ничего. Я просто осматриваюсь, - солгала Александра, - Продай этот дом.
- Продать?! – в недоумении переспросил Давид.
- Это старый дом в глуши. Ни кафешек, ни магазинов, ни общения. Кругом лес. На кой черт он тебе сдался? Найдем нормальный домик в тихой, уютной деревеньке, раз ты так хочешь спокойствия. Продашь дом – призраки перестанут тебя доставать.
- Ты сейчас сказала то, что я так боялся произнести вслух. Призраки. Они здесь. В этом доме я не один. Господи, да это правда. Поначалу мне казалось, что я рехнулся, что мне надо завязывать с искусством. Я много думал о том, почему мне всегда кажется, что за мной следят, почему я нахожу на своем столе заколку, вижу во сне девушку, которая на фотографии в медальоне, причем я видел ее задолго до того, как переехал сюда. Почему я нахожу свои вещи не там, где я их оставил. Я пытался найти всему этому логичное объяснение, но… Кто здесь? Она? Скажи мне, она здесь? Кто она, Сашка? – отчаянно вцепился Давид в запястья Александры в попытке узнать от нее правду обо мне.
- Ты поверишь в то, что я скажу? Ты мне поверишь?
- Я всегда тебе верил. Верил даже тогда, когда весь мир от тебя отвернулся. Я хочу знать, кто она и что ей от меня надо?
- Она здесь, заявила Сашка, и Давид заметно побледнел.

Он судорожно вскочил, схватил медальон и воскликнул:

- Кто она? Ты ее видишь?
- Я не знаю, кто она, и я ее не вижу. Но я чувствую, что она здесь, в этой комнате. Стоит позади тебя, да, позади, - в шоке пробормотала Сашка, приближаясь ко мне.
Давид мгновенно повернулся ко мне лицом и оторопело посмотрел сквозь меня. Он медленно, робко протянул ко мне свою руку и спросил заворожено взволнованным трепещущим голосом:
- Кто ты?

- Не причиняй ему зла, я тебе этого не прощу. Я за тобой слежу, - тихонько пробормотала Александра, когда уходила.

* * *
После захода солнца в доме начали собираться гости. Лизи зажгла лампу светлых духов, у которой молились пришедшие, а я беспокойно ходила по дому за Давидом. После ухода Сашки он час просидел в моей комнате, глядя на мою фотографию. Я не знала, какие мысли терзали его в этот момент? Я до безумия хотела дать ему весточку о себе, показаться, перестать прятаться и, наконец, начать наслаждаться единственным временем, которое действительно было моим – ночью, но что-то меня все еще останавливало. Лизи говорила, что я могу стать злым духом. Это худшее, что может произойти с призраком. Я разрывалась между желанием быть с Давидом, чувствовать его и страхом потерять то немногое, что у меня осталось от себя.

- Кайя, дорогая, как твои дела? – раздался неожиданно за спиной голос Польского олигарха, которого зарезала собственная жена.
- Здравствуй, Генрих, рада тебя видеть, - улыбнувшись, ответила я, обнимая старого друга, - Откуда прибыл на этот раз?
- Я путешествовал по Асрее и, кстати говоря, принес тебе оттуда кое-что.

У меня от любопытства загорелись глаза. Каждый год Генрих приносил мне какой - нибудь особый подарок, от которого я всегда приходила в восторг. На этот раз он решил обрадовать меня браслетом из Асрейских драгоценных камней, которые защищают от темной силы. Подарок Генриха пришелся мне по душе, и я поспешила звонким поцелуем в щечку отблагодарить моего старого друга. Мы с Генрихом взялись за руки и стали ходить из комнаты в комнату, приветствуя гостей. При этом я не отводила глаз от дверей, страх за Давида переполнял меня тем вечером. Я знала, что присутствие в доме человека не останется незамеченным, поэтому молила небеса о том, чтобы они держали его подальше от этого дома хотя бы до утра. Я не хотела допускать встречи кого-нибудь из призраков с ним. Люди были большой слабостью призраков, лишенных дома, тела и обреченных скитаться по Вселенной бесконечно. Лизи говорила, что каждый призрак тайно или открыто мечтает вернуться на Землю, завладев чьим-нибудь телом. Я должна была оградить Давида от призраков. На кухне играли в покер английская танцовщица и криминальный авторитет. Мы с Генрихом быстро поздоровались с ними и пошли дальше искать старушку Лизи. В комнате для гостей звучала ненавязчивая легкая музыка, на кровати занималась любовью молодая пара. Брови мои поднялись вверх от изумления, когда я поняла, что это мой знакомый утопившийся влюбленный поэт исступленно покрывает жаркими поцелуями юную светловолосую девушку. Я поняла, что он, наконец, нашел свою любовь, но меня ничуть не меньше удивил тот факт, что призраки могут заниматься любовью.

- Слышала новость? – сказал Генрих, когда мы спускались по лестнице.
- Какую?- рассеянно поинтересовалась я.
- В подземном мире, куда я совершенно случайно попал, я встретил бывшую.
- Ничего себе! – сделала я вид, что эта новость меня потрясла, - И как она там?
- Она там, зараза, в прислугах у королевы. Чтоб Пустота ее проглотила. Подземный мир – слишком мягкое наказание для такой стервы. Буду писать жалобу в Небесную Канцелярию.
- Но ты ведь не можешь туда попасть, - с улыбкой припомнила я, но тут же пожалела о сказанных словах, потому что Генрих заметно помрачнел после этого.
- Извини, - промямлила я, - Зато ты - свободная душа, а ей вечно гореть а аду.

Неожиданно мой Асрейский браслет засветился и стал излучать ослепительный ярко-синий свет. Я, не понимая, что происходит, вопросительно посмотрела на Генриха, и он взволнованно прошептал:

- Здесь темная сила.
- О Боже!

Я машинально кинулась к Давиду, который в этот момент заходил в дом. Он небрежно бросил свой рюкзак и, взяв стакан, налил себе виски. Давид быстро осушил содержимое стакана и принялся искать что-то в гостиной. Он нашел пульт от телевизора и включил его.

- У вас дома смертный? – спросил огорошенный Генрих.
- У нас новый хозяин, - быстро ответила я, подходя к Давиду.
- Чувствую, недолго он будет вашим хозяином. За ним пришли.
- Кто? – воскликнула я в панике.
- Злой дух. Асрейские камни всегда реагируют на злых духов, ищущих себе пристанище. Надень браслет на хозяина, пока еще не поздно. Он его защитит, - пробормотал Генрих, и я поспешила сделать, что он сказал.

Я дрожащей рукой надела браслет на запястье Давида, после чего вокруг него образовалось тонкое почти невидимое голубое поле. Он даже не почувствовал мое прикосновение и продолжал беззаботно смотреть телевизор.

- Лизи! – закричала в истерике я, увидев как за спиной Давида неожиданно появился призрак, которого мы не ждали.

Лизи быстро спустилась вниз и, увидев Давида, а затем и темного духа за его спиной, шокированно вскрикнула и бросилась в атаку.

Вскоре все гости спустились в гостиную, услышав странный шум. Не успела я осознать, что происходит, как что-то острое прошло сквозь меня, и я молниеносно отлетела в сторону и ударилась головой об шкаф, следом полетела и Лизи, сражавшаяся с духом беззаветно, но оказавшаяся слишком слаба. Я попыталась встать, но у меня не получилось это сделать. Руки и ноги отказывались выполнять мои указания. Мне показалось, что кто-то приклеил, пригвоздил меня к этому месту. Я в ужасе наблюдала за тем, как откуда-то взявшийся излучающий могильную темноту дух медленно проникает в Давида, который ни о чем не подозревал. Ему удалось это сделать, невзирая на отчаянное сопротивление со стороны гостей. Но очень скоро тело отвергло духа, и он с еще большей скоростью вылетел из Давида и ударился об стену.

- Я вернусь, это тело будет моим, - сказал растерявшийся от такой силы дух и испарился так же быстро, как и появился.
- Давид! – воскликнула отчаянно я, подбежав к парню, потерявшему сознание и с грохотом повалившемуся на пол.
- С ним все будет в порядке. Во всяком случае, пока, - пробормотала, поднимая поэта, английская танцовщица, - Но он вернется. Злой дух всегда возвращается.
- Кто-то из вас впустил в дом злой дух. С кем из вас он пришел, и кто из вас знал, что у нас появился хозяин? Узнаю, кто это был, кто меня предал, уничтожу нафиг, - взорвалась Лизи, - Я надежно защитила дом от взлома. Только вы знали, как злому духу сюда проникнуть.

В этом году празднование дня светлых духов закончилось очень быстро. Уже в полночь никого в доме не было, кроме меня, Лизи и Давида, которого она кое-как привела в чувства. Лизи долго сидела над Давидом, обвиняя себя в случившемся и проклиная себя. Затем она взяла тетрадь, ручку, пошла к себе в кухню, чтобы составить список первых подозреваемых, впустивших в дом духа.

Мое очередное перевоплощение в человека повергло меня в ужас. Как только я снова стала человеком, я поняла, что истекаю кровью. Я была ранена ножом в живот. Мое белое платье в считанные секунды превратилось я ярко-красное. Почему-то нож, не оказавший на меня существенного влияния, когда я была в другом измерении, оказался настоящим оружием в земном мире. Боль была неописуемая, всеобъемлющая. Я, обессилев от потери крови и адской боли, повалилась на пол, не дойдя до комнаты Давида, и потеряла сознание.

Я лежала в постели Давида, когда открыла глаза. Он протирал мой лоб тряпкой, смоченной в ледяной воде. Посмотрев на свой живот, я увидела, что он перевязан бинтом. Сквозь толстый слой бинта просочилась алая кровь. Неужели я умру в такой момент, в объятиях мужчины, которого еще не узнала, пронеслось в моей голове. Мне опять стало плохо. Я не хочу исчезать вот так. Только не это. Слезы покатились по моим щекам, я всхлипнула и застонала. Острая боль снова пронзила все мое тело.

- Тссс, не плачь, - успокоил меня Давид, он ласково, бережно погладил меня по голове, и от ощущения на себе его сильных, теплых рук мое сердце чуть не разлетелось на тысячи осколков.

У Давида были такие бархатные, ласковые руки, от которых трепетало все мое тело, никогда не чувствовавшее прежде такой восхитительной близости. Пальцами он нежно, робко касался моей мокрой щеки, чтобы утереть слезы, и я, забыв в такие моменты об невыносимой боли, упивалась его близостью, безмятежной теплотой и легкими прикосновениями. Такого со мной никогда прежде не было. В моей голове пронеслась восхитительная мысль о том, как же прекрасно жить и чувствовать и как тяжело быть призраком.

- Давид, - прошептала я, засыпая.


За все эти годы, что я провела, оживая по ночам, я ни разу не сомкнула глаз. Я не нуждалась во сне и даже не думала о нем, никогда не искала его. Сон казался мне напрасной тратой моего драгоценного времени. Я провела все те долгие, мучительные ночи, в одиночестве блуждая по старому дому, стоя у окна и задаваясь одним и тем же вопросом: почему этот мир закрыл передо мной все двери? Почему?
Я не знаю, что на меня повлияло: ранение в живот, близость умопомрачительно красивого мужчины или моя чудовищная усталость, но в ночь празднования дня Светлых Духов я спала беспробудным сном до самого рассвета. Сквозь сон я иногда чувствовала, как Давид ласково гладит меня по голове, поправляет на мне одеяло и шепчет что-то в ухо. Когда он сам проснулся под утро, меня уже рядом с ним не было.