Хранитель качелек

Старый двор трех стоящих коробочкой девятиэтажек посередине был совершенно лыс – его вытоптали мальчишки, гоняющие мяч. Окружали вытоптанную пустошь стены пыльных городских трав, в которых сгинули, слившись с унылым ландшафтом, ржавые остатки детской игровой площадки. В этот двор, точнее, один из его домов, Вадим Георгиевич вселился семьей, когда ему было 30 лет.

Четырехлетняя дочка, радуясь за неимением альтернативы и этим скрипучим качелям, все время тянула его в эти стены бурьяна, каталась на качелях, вылезала довольная, в паутине и репьях. Посоветовавшись с женой и проведя разведку ландшафта, Вадим Георгиевич взял косу и в один из выходных скосил все пугающее помойное буйнотравье. В кущах обнаружились фундамент от беседки, пяток разломанных лавочек, загаженная песочница и шесть стоящих правильным многогранником гипсовых вазонов-цветников. Супруга обнаружила также остатки попавших под косу вялых шиповников, которые бралась реанимировать. Все следующие выходные супруги вывозили на тачке мусор. В одиночку. Соседи вежливо интересовались происходящим, но помощи не предлагали.

Двор стоял обособленно, вдалеке от спальных районов, почти в центре городка. Несмотря на это, руки у властей до него так и не дошли, и обустройства тут не дождались. Да и не просил никто: в домах этих жили в основном пенсионеры, да квартиросъемщики из иногородних: центр рядом, удобно ездить на работу. По соседним улицам неслись машины, хлопали двери магазинов и ресторанов, звенели трамваи, а в этом дворе качался бурьян, скрывая остатки детских качелей, а мальчишки играли в футбол. Зимой на искусственную стену гаражей напротив двора всегда выметывало приличный снежный откос, и там образовывалась стихийная горка. Детвора каталась с гаражей на санках, непонятно как забираясь туда. Весной двор утопал в грязи, а летом – в высоких непролазных травах.

Дальше очистки пейзажа Вадим Георгиевич идти не собирался. Теперь можно было следить за Настей из окна, да и мусора стало меньше. Местные как будто и не заметили перемен, хотя прогуливающихся по двору стало больше. Пацаны гоняли мяч по-прежнему, не стесняясь занимать все освободившееся пространство двора. И, когда однажды Вадим Георгиевич сторожил резвящуюся на качелях дочь, один из пацанов смачно обругал другого. Настя подхватила и начала распевать словцо на все лады. Вадим Георгиевич подозвал сквернослова и выговорил ему за брань при маленьких детях. Ваши дети, вы и следите, парировал пацан, думали, траву скосили – и все, порядки изменились? Вот в этот момент 30-летний Вадим Георгиевич посмотрел на свою дочь, болтающую ногами на ржавых качелях, на ее хвостики, розовые штанишки, на ветряночный шрамик под бровкой, и решил, что пацан, пожалуй, прав, требуется еще немного усилий, чтобы дело стало нужно не только ему.

Он начал собирать на балконе стройматериал для детской площадки. Увидит штакетину в куче мусора – не поленится, достанет, принесет домой. Строители выкинут обрезки ДВП или досок – договаривался и забирал. Для начала он задумал на фундаменте беседки сделать детский домик. Считал, прикидывал, как умел, и, когда, как ему казалось, деревяшек скопилось достаточно, купил за свои деньги 4 бруса и приступил к работе. Получилось убого: дерева хватило лишь на крышу, получился помост с крышей, веранда. Сосед подошел, молча выкурил сигарету возле постройки, ушел и вернулся с канистрой краски. Выкрасили новую беседку в жизнерадостный зеленый цвет. Соседи начали нести, кто что мог – обрезки дерева, старую мойку, кусок дырявого шлага, покрышки, складывали все прямо у подъезда. Мастерил Вадим Георгиевич сам при надзоре соседей по балконам и насмешках дерзких футболистов.

Сделать удалось не так уж много: покрасил старые турники, качели, приделал к горке деревянную лесенку, починил скамейки, жена облагородила клумбы, посадив там поздние и осенние цветы. В беседке сделал маленькие лавочки, повесил старую школьную доску для рисования мелками, прибил смешную самодельную рынду, принесенную анонимным соседом – и беседку стали называть «школой». Дети потянулись во двор, мамаши с колясками обсидели скамейки. Мальчишки-футболисты проводили теперь время крайне разносторонне: оказалось, что у многих есть велосипеды, а в нескольких подъездах девятиэтажек живут и девочки.

В своем дворе он стал главным по детской площадке. Двор несколько раз переасфальтировали, из-за чего пространство игровой площадки стало немного утопленным . Срезали и увезли признанные устаревшими и небезопасными скрипучие качели. Было всякое – ломали горку, оставляли мусор, переворачивали вазоны, оскверняли и без того наивно и по-простому обустроенный двор. Но, помня для чего он впрягся в эти микро-перемены, Вадим Георгиевич не жаловался и все поправлял. Росли дети, менялись жильцы домов, стремительно преображалась улица и сам город, а он все выходил утром пораньше и собирал мусор, который оставляли отдыхающие в недетское время. В доме были семьи, которые, Вадим Георгиевич знал, в семь утра идут на молочную кухню, а потом этим ранним часом гуляют на площадке. И, даже, если не успевал утром прибраться, или ноги беспокоили, площадка оказывалась прибранной сама собой. Иногда он видел в окно, как подбирают мусор мамаши с маленькими детьми, как складывают его в пакеты в резиновых перчатках, как малыши деловито несут пакеты до урны, и со счастливым видом ответственно и подолгу трут руки носовым платком. В эти моменты он даже чувствовал неловкость – им приходится, потому что он не успел.

Выйдя на пенсию, он попытался устроиться дворником в свой же двор, но начальник попросил не позорить его перед соседями и пообещал любую помощь. Вадим Георгиевич остался хранителем детской площадки на общественном начале. О дворе часто писали в газетах, в интернете, показывали на местных каналах, и к нему тоже приходили, уговаривали показаться на фото в газете. Но он очень стеснялся, прятался у соседки на первом этаже, и оттуда, из окна отвечал на вопросы репортера. Такая фотография и появилась в газете: Вадим Георгиевич сидит в окошке на первом этаже и скромно посматривает на свой труд.

Меж тем, стали взрослыми те детишки, которые еще помнили свой пустырь пригодным только для футбола. Вадим Георгиевич узнавал их во дворе, они, конечно же, больше не смеялись, многие даже предлагали помощь в обустройстве двора. На собранные жильцами средства купили красивые скамейки с резными бочками, ящики с непромокаемой крышкой, куда мелюзга складывала общие игрушки, отгородили полоску пространства у гаражей для собачьей площадки. Время пошло уже такое, что раздобыть можно было что угодно, и дворы городка стали обзаводиться современными детскими аттракционами со спиральными горками, вращающимися колоннами, кучей лесенок и окошек. А наш двор все стоял в листе ожидания… собирать деньги на современный комплекс семьи не хотели, куда проще было доехать остановку на маршрутке в другой двор, или дойти туда с коляской. Уютный, утопающий летом в сезонных цветах, а осенью – в золотой листве на подросших каштанах и кленах двор не пустовал, но Вадиму Георгиевичу было очень грустно видеть в этом уголке одних пенсионеров. Он привык к детским голосам. Жена уже редко выходила из дома. Дочь с мужем снимали квартиру как раз в доме с развитой и затейливой детской площадкой, и выманить их с маленьким ребенком в гости удавалось редко. Вадим Георгиевич думал, как привлечь детей…

Каждый раз, выходя по делам, он стал покупать на мелочь воздушные шарики. Присев в своем дворе на скамейку, надувал их и привязывал на видные места, на горку, на турники, скамейки, на столбы беседки. Детвора была счастлива. Конечно, они срывали шарики, лопали их, уносили домой или пытались запускать по ветру. На следующее утро шарики вновь появлялись. Матери успокаивали орущих детей, показывая в окно новые шарики, парочки забирали их с собой «для романтизма», подростки делали селфи, трудно сказать, сколько времени ушло на то, чтоб общественность привыкла к ним, но дело было сделано. Вадим Георгиевич стал замечать, что появляются и другие, не его шарики. Жильцы вносили свою лепту. Жена ругалась – зачем дыхалку напрягаешь, а он говорил, что это его гимнастика при больных ногах. Тревожно только было за судьбу площадки, когда … Вадим Георгиевич об этом старался не думать.

Однажды, не спеша топая из гаража с полным шариков карманом, он остановился в своем дворе, выбрал лавочку на солнце и задумался. В песочнице резвились двое малышей, еще один спал в коляске, которую покачивала полноватая мамаша со сросшимися бровями и пучеглазым котом на свитере. Недавно сюда ходят, вспомнил их Вадим Георгиевич , только этой весной начали. Присмотревшись к старику и что-то про себя решив, она перекатила коляску на другую скамейку и обратилась к нему:

- Шел бы ты отсюда, отец, в другой двор распивать. Здесь детское место.
- Да, сейчас. Ноги отдохнут, - скрыв улыбку, Вадим Георгиевич снял рюкзак с плеч, в рюкзаке звякнуло стекло: жена просила принести варенье из гаража.

Мамаша осуждающе цыкнула:
- Ну вообще… Одиннадцать часов – не стыдно бутылками звенеть? Только попробуй оставить тут мусор! Здесь люди убирают, пенсионеры. Как ни придешь – обязательно какое-то дерьмо валяется, ну неужели не стыдно? Алкашня расслабляется, а мамочки потом руками стекло собирают и бычки! Что за век такой – никому ничего не надо?

Вадим Георгиевич слушал распрягающуюся мамашу, ловя в кармане хвостик в клубке шариков. Нащупав, молча достал шарик и начал надувать. Мамаша умолкла на середине фразы:

- …так это вы? Как стыдно, простите, я же не знала вас в лицо! Давайте помогу!
И тут же перешла на извиняющийся тон:

- Это ничего, что мы с другого двора сюда ходим? Мои только сюда и просятся. Если нельзя, то мы уйдем…
- Только попробуйте, - шутливо пригрозил Вадим Георгиевич. – Ходите, сколько хотите.

Мамаша неловким манером отошла к своим детям, а Вадим Георгиевич продолжил свою шариковую гимнастику, улыбаясь про себя: впервые в жизни его так обхамили, что стало приятно жить и не страшно помирать.