Просто поверить в чудо (продолжение)

После затянувшейся паузы и тишины, которая заполнила собой всё пространство, неожиданный телефонный звонок стал чем-то вроде спасательного круга в создавшейся ситуации. Верочка взяла со стола мобильник. Короткими фразами, преодолевая подступившее от разговора с мамой волнение, она отвечала абоненту, находившемуся на связи:

- Здравствуйте, да, я понимаю, но… Петр Сергеевич, вы же в курсе, что у меня гостит мама. Она приехала всего на три дня. А Светлана? Понятно. Перенести тоже, как я понимаю, никак нельзя?

По выражению лица Верочки, Светлана Фёдоровна поняла, что планы дочери на выходные кем-то безжалостно разрушены. И теперь она, не имея права отказаться от чего-то важного, поставлена в щепетильное положение. Светлана Фёдоровна посмотрела на, разволновавшуюся ещё больше, дочь и осторожно спросила:

- Верочка, неприятности?

- Нет, мамочка, это не неприятности, это просто рабочие будни моей профессии. К сожалению, обстоятельства складываются так, что я не смогу проводить тебя завтра в аэропорт. У меня эфир на телевидении.

И, увы, я не могу ничего изменить. Но ты не волнуйся, я закажу для тебя такси. Ты только не обижайся, ладно?
Верочка, как ни в чём не бывало, словно не было тяжёлого разговора, подошла к маме и, обняв за плечи, нежно поцеловала.

- Мамочка, ты прости меня. Наверное, я обидела тебя? Но давай договоримся, дорогая, не возвращаться к этой, болезненной для меня, теме о Лёне. Хорошо? Ты обещаешь мне? – Верочка посмотрела в заплаканные глаза мамы и поняла, что та, действительно, очень страдает.

- Жаль, дорогая, что ты не можешь остаться у меня на Новый год, - с чувством глубокого сожаления произнесла Верочка. - Как славно мы могли бы посидеть с тобой за праздничным семейным столом… Я всё прекрасно понимаю: папа, бабушка…

Потому и не питаю иллюзий на этот счёт. Ну, ничего, не дам себе засохнуть: отправлюсь, как всегда, на корпоратив по случаю празднования Нового года. Надоели все до чёртиков, но не сидеть же дома в новогоднюю ночь?

- Верочка, это как раз и есть то, что мне так хотелось донести до тебя, солнышко. Придёшь с корпоратива, а дома ждёт холодная постель…

- Считай, мамочка, что донесла. Я тебя услышала, - Верочка улыбалась своей открытой улыбкой, желая разрядить сложившуюся обстановку. – А, вдруг, именно в новогоднюю ночь, я встречу принца на белом коне?

Теперь улыбались обе: Верочка и мама.

- Не перепутай принца с конём, дорогая, очень тебя прошу.

- Я постараюсь, мамочка, я постараюсь. А давай сегодня прогуляемся с тобой. Смотри какая красота за окном. Давай пройдёмся по Невскому, зайдём в «Кавказский». Мне очень нравится кухня в этом ресторане. Ты ничего не имеешь против?

Разве могла Светлана Фёдоровна отказать дочери в желании посвятить этот день ей? Когда теперь они увидятся? Это чудо какое-то, что ей удалось вырваться на несколько дней. А Верочка с её работой и вовсе не имеет такой возможности.

- А, давай гульнём, Верочка! И правда, чего дома сидеть? На людей посмотрим, да, и себя покажем… Чего бы нам с тобой, солнышко, не гульнуть?

Верочка ещё сильнее прижалась к маме и, как в детстве, почувствовала защищённость и её материнское тепло. Это мгновение показалось Верочке вечностью. Как хотелось бы ей задержаться в этой вечности, продлить прекрасное мгновение, о котором она не раз мечтала, вспоминая родительский дом и все, что было связано с детством и юностью.

Весь день Верочка и Светлана Фёдоровна провели вместе. Светлана Фёдоровна последний раз была в Питере шесть лет назад, когда приезжала поздравить Верочку с 25 - летием. Но тогда она прилетела, буквально, на несколько часов, чтобы обнять и расцеловать дочь. Следующим рейсом Светлана Фёдоровна уже улетала в Москву, где её присутствие было необходимо бабушке, недавно перенесшей инсульт.

И вот, теперь, наконец, дочь и мать имели возможность погулять вместе по зимнему городу, пообедать в уютном ресторане, поговорить обо всём, что никогда не укладывалось в рамки их телефонных междугородних разговоров.

Обе женщины были счастливы тем, что такая возможность, наконец, пусть на короткое время, дала каждой из них почувствовать себя одним целым. Это ощущение дочерней и материнской целостности было так приятно обеим.

Вечером Светлана Фёдоровна приготовила замечательный ужин, а Верочка открыла бутылку шампанского, предложив маме проводить вместе уходящий год, а заодно вспомнить и обсудить всё то, что было с ним связано.

За оживлённым разговором женщины не заметили, как стрелки часов перевалили далеко за полночь. В разговорах Светлана Фёдоровна больше ни разу не возвращалась к теме, которую дочь восприняла в штыки. Наверное, она с трудом сдерживала себя, стараясь обволакивать слова и мысли в мягкие материи.

Но Верочка сердцем чувствовала некоторую недосказанность в разговоре с мамой. Ощущение того, что она чего-то не договаривает не покидало её. Она замечала, как во время их задушевной беседы мама, вдруг, умолкала, смотрела на Верочку взглядом, полным желания сказать нечто большее. Но, затем, пауза растворялась и разговор продолжался в привычном ключе.

Утро прошло в хлопотах и сборах. Верочка укладывала по сумкам подарки, предназначенные для папы и бабушки, а Светлана Фёдоровна ворчала на дочь, что та обременяет её лишней ручной кладью. Водитель такси доложил о прибытии по адресу точно в назначенное время. Верочка с мамой спустились к подъезду.

Пока водитель укладывал в багажник сумки Светланы Фёдоровны, женщины стояли обнявшись, понимая, что расстаются опять на неопределённое время.

- Верочка, родная моя, не могу уехать с камнем на душе, - вдруг оторвавшись от дочери, решительно произнесла Светлана Фёдоровна. - Я должна тебе кое-что сказать, дорогая. Ты только не осуждай меня за это запоздалое признание. Тогда мне казалось, что мой поступок только во благо тебе, но теперь, солнышко, я кажется понимаю, что то, к чему я прикоснулась, желая сделать добро, обернулось тебе во вред.

Дело в том, что Лёня прилетал из Чикаго. Он искал встречи с тобой, Верочка, он хотел видеть тебя и поговорить, но я не дала ему такого шанса. Я обманула его, сказав, что ты замужем за достойным человеком, что всё у тебя хорошо. Я просила его не искать встречи с тобой, и не портить тебе жизнь...

Верочка, родная моя, тогда я думала, что Лёня своим появлением может разрушить всё то, что мы с тобой, моя девочка, собрали по крупинкам, принимая решение, которое нелегко далось нам обеим. Тебе нужно было учиться. Мне стало страшно, что один твой неверный шаг может всё разрушить.

Понимаешь, дорогая, мне стало страшно за тебя. Леонид мог внести коррективы в твою дальнейшую судьбу, и я прекрасно это понимала. Я понимала так же, солнышко, что ты могла сорваться, не устоять. Ты могла. не задумываясь, бросить всё и уехать с ним. Я не могла, понимаешь, не могла, на тот момент, поступить иначе.

Видя переменившуюся в лице дочь, её большие любимые глаза, наполняющиеся слезами, готовыми вот-вот сорваться и упасть водопадом к ногам исповедовавшейся матери, Светлана Фёдоровна тихо и, совершенно потерянно, произнесла:

- Верочка, ты в праве осуждать меня, но помни: тогда я думала, прежде всего, о твоём будущем. Спустя столько лет, я понимаю, что совершила ошибку, вторгаясь в твою и Лёнину судьбы. Прости меня, девочка, прости… Я не хотела для тебя такой судьбы. Это не справедливо, что ты одна, что в твоём доме нет тепла и любви, это не справедливо…

Светлана Фёдоровна плакала на груди у дочери, а Верочка, не понимая, не в состоянии так быстро осознать и обработать полученную информацию, пребывала в состоянии шока. Её словно окунули в ледяную прорубь. Внутреннее напряжение и дрожь не давали возможности прийти в себя, понять происходящее.

Вера чувствовала, как разрывается от боли сердце, ощущая на своих щеках слёзы раскаяния матери…

- Мамочка, давай прощаться. Такси… - Это всё, что могла произнести Верочка, чтобы, наконец, оторваться от плачущей матери.

- Верочка, прости меня, прости, милая, - только и делала, что повторяла Светлана Фёдоровна, пытаясь прочесть в глазах дочери хоть что-то, что дало бы ей надежду на снисхождение.

- Мамочка, - Вера вытирала слёзы раскаяния со щёк матери, - успокойся, всё потом, всё потом. Прилетишь, сразу дай мне знать. Поцелуй папу и бабушку. Всё, иди, иди, мамочка. Всё потом…

Поцеловав мать в, мокрую от слёз, щёку, Вера развернулась и медленно, неуверенной походкой, словно идя по скользкому льду, направилась к подъезду дома. Светлана Фёдоровна смотрела вслед дочери, пока та не скрылась в дверном проёме. Чувство вины перед дочерью и запоздалое раскаяние ещё более тяжёлым грузом легли на материнское сердце.

- Прости меня, Верочка, прости… - вслух, скорей, для себя, нежели для Верочки, произнесла Светлана Фёдоровна, направляясь к такси.

(Продолжение следует)