Исповедь графомана

Ничто не предвещало беды. Она подкралась незаметно в лице директрисы. - Значит, так, дорогой вы наш прозаик, - сказала зараза, глядя сквозь меня на висевший на стене портрет отца-основателя нашей мебельной фабрики, господина Щепкина. До нас дошли слухи (ехидно так, мол, сами-то вы не осмелились нам доложить о недостойном своём поведении) о том, что вы издали две свои книги. Получает, что вместо того, чтобы работать, вы в рабочее время придумываете сюжеты своих произведений. Кроме того, в то время, когда на планете Земля площади деловой древесины с каждым годом катастрофически сокращаются, вы переводите её в никому не нужную писанину. Поэтому совет директоров на своём внеочередном собрании постановил урезать вам зарплату в два разы и на столько же увеличить вам нормы по склеиванию мебели (раскатали губу, однако). И будьте благодарны, что мы отнеслись к вам столь снисходительно, поскольку, поведению вашему оправдания просто нет и быть не может. А теперь идите и сделайте соответствующие выводы.

А ведь ещё совсем недавно я был никому неизвестным графоманом с неплохим окладом. Угораздило же меня… Короче, известность ударила по всем фронтам одновременно и со всей мощи.

Придя на следующий день на работу, я сразу понял, что отношение ко мне всего коллектива изменилось. Вошедший в цех угрюмый Петрович впервые в жизни поздоровался не только с Кухлманном – станком, на котором он работал, но и со мной, любезно предложив машинного масла. Мой отказ принять его очень сильно обидел и он по привычке отправился к слесарям за поиском справедливости.

Когда знатная ковырялка Люся, которая на шпаклёвке выковыривала гнилые сучки, продефилировала мимо меня в двадцатый раз на лабутенах в вечернем платье с разрезом до небес и в рабочем, замызганном переднике, я было подумал, что сегодня опять восьмое марта и она выклянчивает у меня тюльпан (и правильно подумал, между прочим). Дарить тюльпаны мужчины нашего цеха ей боялись, поскольку после такого подарка, она по ближайшему поводу или без него делала ответный презент в виде пары новых носков, перед которыми таяло сердце любого представителя сильного пола. Находясь в гипнотическом состоянии, бедолага сам не замечал, как оказывался под венцом. Скажу честно, мне пришлось собрать всю силу воли в кулак, чтобы после очередного подбора ею якобы случайно уроненных возле меня ключей, не побежать в цветочный. На сей раз я устоял, но понял, что расслабиться теперь она мне не даст. Если она уж брала кого-нибудь в оборот, то основательно и вырваться из её грудей сетей было невозможно. Так в мужьях у неё побывали: оператор строгального станка, формативного, наладчик, оператор дробилки и мастер цеха, который попадался два раза. После сбитого очередного орла, она, как ночные ведьмы во время войны, делала себе татуировку звезды на ягодице. Звезды, которая бы свидетельствовала о победе над писателем, на её счету ещё не было.

Следующей начала клеиться Ингрид, которой вдруг приспичило срочно сделать серию селфи для своего блога возле моего большого пресса. Холодная прибалтийская кровь совсем не мешала ей делать весьма недвусмысленные намёки, мол, она совсем даже не против согреть одинокого писателя и стать ему музой. Одинокий писатель, может и был бы не против, но, думаю, муж Ингрид, точно не был бы от этого в восторге и я воздержался.

Следующей на очереди была уборщица – тётя Валя, сообщившая мне по секрету, что ей не кому после своей смерти оставить накопленное непосильным трудом за длинную жизнь и тд и тп. И хоть являлась она ровесницей самого Будённого, но при виде того, с какой лёгкостью тётка толкает мешающую ей подметать пяти кубовую пачку дубовых досок, на факт, кому и из нас в случае чего достанется наследство. Пятого мужа схоронила ведь на прошлой неделе, не шутка.

После тёти Вали потянулись мужики. С просьбами занять им до получки. Я ведь, как никак, известный писатель теперь, почти что олигарх. Они же знают, сколько книги в магазинах стоят и без калькуляторов могут умножать такие цифры, как минимум, на сто тысяч. Когда деньги закончились, пришлось прятаться. Побьют же, они слов на ветер не бросают. Святое ведь дело - побить зазнавшегося и возгордившегося жадного писателя.

Ладно, пойду я, директриса опять вызывает. Я ведь и сегодня опять так работать и не начал. Всё автографы раздавал, ага.

Мне бы ещё выспаться хорошенько и отдохнуть, а то только то узнал, теперь уже вся фабрика в курсе того, что я две книги издал. Дробовик, что ли, завтра с собой на работу взять, чтобы отбиться?



О том, где приобрести мои книги, можно узнать в моём дневнике.