Такой же как все

Море ласково шумело вдали. Одной рукой Дмитрий Чернышов держал освежающий коктейль в бокале, украшенном наверху кусочком лайма, другой – обнимал белозубую мулатку в бикини. Он нежно подул девушке за ушком, и она рассмеялась, проворковав что-то на своём языке.

Внезапно зазвонил лежащий рядом мобильный телефон. Дмитрий нажал кнопку отбоя и потянулся погладить темнокожую красавицу. Но телефон не переставал звенеть, а красотка зашипела, зафыркала и …мяукнула.

Монтажник третьего разряда Чернышов медленно открыл глаза. Будильник неистово звенел, расположившаяся у изголовья кровати кошка Нюша недовольно смотрела на Дмитрия.

Молодой человек сладко зевнул, протёр глаза, всё ещё думая, что сон – это реальность, а не наоборот. Окончательно проснулся он лишь стоя под струями ледяной воды в душе.

Внимательно рассмотрев себя в зеркало, Дмитрий решил, что щетина ещё не слишком выросла, и бриться он не будет. В конце концов, не в банке менеджером работает или продавцом-консультантом в магазине, а трудится на авиаремонтном заводе в лаборатории климатических испытаний. Женщины заходят туда крайне редко, ну, а если и заходят, то уж, прямо скажем, очень специфические. Контролёрши, уборщицы, всем за 50, а то и за 60, вечно чем-то недовольны, орут, возмущаются. Как говорит, слесарь дядя Саша, «мужики в юбках». Заходила, правда, пару раз бухгалтерша, и молодая и симпатичная, да вроде больше её не видно, уволилась уже. Молодёжь на заводе не держалась. Если кто-то работал долго, то только потому, что не мог найти себе работу где-то получше. Конкуренция в «хлебных местах» на аналогичных рабочих специальностях была бешеная.

Дмитрию его работа нравилась. Уходить с завода он не собирался. Вот только платили бы чуть-чуть побольше. Основная часть дохода уходила на съём квартиры, поэтому приходилось экономить на еде.

Дмитрий ещё раз критически взглянул на себя в зеркало. Его нельзя было назвать красавцем. Все красавчики, как известно, - маменькины сынки. В лучшем случае. В худшем, - о них можно говорить только ненормативной лексикой.
В левом углу рта у Димы был небольшой шрам, полученный ещё в детстве в стычке с соседским мальчишкой. Шрамы, как известно, «для мужчин всего дороже и лучшее украшение», не портят вывеску, а только подчёркивают мужественный характер его обладателя. Или, как у Гарри Потера, о котором Дмитрий читал в детстве, говорят о принадлежности к «избранным».



Среднего роста, спортивного сложения, такой как все, самый обычный парень, каких много, Дмитрий особо не утруждал себя уходом за внешним видом. Он был прекрасен сам по себе, в своем первозданном виде.



Иногда, как сегодня, мог и не побриться, главное, одевался всегда в чистое и аккуратное. Если он шёл к парикмахеру и надевал дорогой костюм – это была просто дань условностям, когда он отправлялся в какое-то место, в которое без этого приходить было не особо прилично. Например, в театр, куда Дмитрий изредка выгуливал девиц.

Правда, последняя Димина пассия Тамара интересовалась скорее музеями. И ладно бы ещё это были Эрмитаж или Русский музей, так всё тянуло её на современное искусство. На 23 февраля она торжественно вручила ему абонемент в модную галерею, чтобы вместе посещать вернисажи эпатажных художников. Называлась эта галерея как-то очень похоже на древнее государство, как точно, Дмитрий сейчас и не вспомнил бы.



На открытие выставок, однако, Чернышов очень любил приходить. Там поили вкусным вином, если повезёт, можно было выпить не один бокал, а два, а то и три.


Тома всегда наряжалась, надевала лучшее платье, с жаром о чём-то беседовала с патлатыми критиками. Сама живопись во многом была Дмитрию непонятна, и он обычно помалкивал. Правда, на одной из последних выставок Чернышов почти также пылко как Тамара пытался доказать автору картин на производственную тему, что щтуцер у него на полотне выглядит как-то ненатурально. Художник вначале приобиделся, и даже назвал Диму «главным экспонатом» на выставке. Но потом, приняв на грудь, раздобыл где-то краски и кисть, и стал, следуя советам Чернышова, перерисовывать деталь.

Впрочем, Тамара уже месяц как ушла от Димы, предпочтя заурядному монтажнику колоритного режиссёра, с которым познакомилась на очередной выставке. Абонемент в галерею был просрочен больше, чем пельмени. О бывшем присутствии девушки говорила лишь оставленная ей зубная щётка, которую Дмитрий всё не решался выкинуть. При воспоминании борща, приготовленного Тамарой, у Дмитрия начиналось обильное слюноотделение. Его девушка умудрялась готовить буквально из ничего - сосиски и половинки луковицы.
Но сейчас не было даже этого. Не было вообще никакой еды. Опрокинув в себя полчашки коричневой жидкости, Дмитрий вздохнул и, выйдя из квартиры, потопал на автобусную остановку.