Такой же, как все. Мьянма (продолжение)

Если учесть, что вчера в Янгоне была 35 градусная жара, рано утром, и впрямь было прохладно – всего 18 градусов тепла.

Бомбус поёжился, активно помахал крыльями, уменьшаясь с каждым разом на несколько сантиметров. Ведёрко, крышка которого была предварительно проверена на герметичность, менялось в размерах вместе со шмелём.

Бомбус летел мимо рисовых полей, озёр, где рано вставшие рыбаки забрасывали сети. Пролетел он и мимо пагод и монастыря в горах, где с первым лучом солнца монахи принялись за молитвы.

Вдалеке показалась тропическая степь, усеянная молочаем. Там, где родился Бомбус совсем другие пейзажи, да только стал он уже их забывать. Путь в родной край заказан, второй год там идёт война. Волшебный мир пытается вмешаться, да всё пока безрезультатно.
«Мохнатый шмель на душистый хмель, цапля серая в камыши…» , - тихонько замурлыкал Бомбус, вспомнив песню на слова Нобелевского лауреата. Вот бы здорово с кем-то сейчас о Нобелевской премии поговорить, да нет сейчас у шмеля таких друзей. А ведь происходит он из благополучной семьи, получил хорошее образование. Веками его семья помогала людям, опыляя плантации.

В первый день войны в гнездо попал снаряд, весь улей погиб, кроме Бомбуса, который сильно надравшись накануне на хмельной вечеринке, чтобы не будить своих, заночевал в клеверных полях.

Он долго кружил над разорённым домом, не зная, что делать. Пытался отыскать родственников, надеясь, что хоть кто-то уцелел.
Вскоре его взяли в оборот шмели-кукушки. Звук полёта у них тише, чем у обычных шмелей, чтобы не привлекать внимание и тайно проникать в чужие гнёзда, поэтому таких называли «шептунами». Нужно было прятаться в гнезде, приобретать запах местных шмелей, затем прохаживаться, следить за реакцией. Заметивших чужака убивали, как убивали и матку-хозяйку. После первого же налёта Бомбус в ужасе попытался покинуть банду, но его жестоко избили, пригрозили оборвать крылья и вырвать жало. Шмель уже было хотел наложить на себя лапки, но тут его нашло Волшебное братство. И открылись обстоятельства, вернее у Бомбуса открылись магические способности перевоплощения.

Между тем, к нему относились с подозрением. Запятнанная бандитизмом репутация, проявившиеся в последнее время вредные привычки – шмель никогда не отказывал себе в рюмочке-другой спиртного напитка, да и обкуривался иногда так, что ничего уже не соображал, - всё это не способствовало потеплению отношений между другими членами Братства.
И вот теперь Бомбусу предстояло доказать, что и он чего-то стоит, и способен на большее, чем громить чужие гнёзда.

Шмель бесшумно подлетел к гостинице, не встретив на пути никаких препятствий.
Чтобы избежать недоразумений, он пробрался в номер не с улицы, а пролез сквозь щель в двери, убедившись, что на ней, действительно, значится номер 13.
На кровати в уличной одежде лежал молодой темноволосый парень.
«Как же тебя развезло! - посочувствовал объекту своей миссии Бомбус, - Вроде бы и водки не много, - одна бутылка, но пить ты её, похоже, не умеешь, видно, что тебе нехорошо. Странно, напиток самый что ни на есть пролетарский, ни виски какие-нибудь, ни, упаси Боже, шампанское. Ну, наверное, ещё молодой, зелёный, не обучен правильно водку потреблять. И закуски никакой не видно, даже намёка, что она тут была.»
Внезапно молодой человек зашевелился, застонав, схватился за голову.
Увидев шмеля, внимательно посмотрел на него, словно изучая.

-Черный бархатный шмель, золотое оплечье,
Заунывно гудящий певучей струной,
Ты зачем залетаешь в жилье человечье
И как будто тоскуешь со мной?

«О, даёт, похмелье парня мучает, а он, как и я, Нобелевского лауреата вспомнил! Цитирует по памяти! Культурный монтажник, нечего сказать! Вот с кем беседы вести надо! Эх, поговорил бы я с тобой, да надо миссию выполнять».
Дождавшись, когда молодой человек снова закроет глаза, Бомбус снял с шеи ведёрко и, со всей силы замахнувшись, вылил его содержимое на спящего.