Кошачья натура

Этот рассказ посвящается моей подруге Майе в честь её будущего юбилея. Будь здорова и счастлива, Майя!

КОШАЧЬЯ НАТУРА

Эльза Железняк

Вера выпорхнула из парикмахерского кресла, и осмотрела себя со всех сторон во множестве зеркал дамского салона. Её голову Ада Львовна как всегда привела в бесподобный вид. Пожилая толстая еврейка, сохранившая свежесть лица, для своего возраста в состоянии, вызывающим зависть у молодых, ожидала от своей постоянной клиентки восторг. Ведь как ни говори, а от коллеги получить одобрительную оценку всегда приносит особую радость. Вера была мужским мастером и у них в зале были неплохие мастера, которые могли сделать из дамской головки лялечку, но почему – то она предпочла мягкие руки Ады Львовны и ещё может быть за тот уют, который веял от этой тонко понимающей юмор женщины. Её надёжные руки творили с Вериной головой чудеса.

- Адочка Львовна, вы настоящая кудесница, - щебетала, вертясь перед зеркалом, Вера. – У вас золотые ручки! Мастер – высший пилотаж! - Блеснула глазками увеличенными чёрным карандашом. – Спасибо вам! – И с этими словами свёрнутый червонец перекочевал из кошелька в карман мастера.

Назвать Веру красавицей было очень сложно, с хорошим макияжем на симпатичную всё же тянула, а без него женщину ни при каких обстоятельствах никто из коллег никогда не видел. Самым проблемным местом на лице были глаза, вернее разрез глаз. Они были узкими, с неполным открытием век и Вере приходилось всегда при разговоре выгибать шею так, чтобы этот изъян собеседнику не был заметен. Эта особенность у них в роду передавалась по женской линии, от какой – то прабабки-удмутрутки. У дядиной дочки разрез глаз был нормальный, и веки не давали повода для печали, в отличие от Веры. А ещё у неё были коротковатые и не совсем ровные ноги, и получалось, что зад нависает, чуть ли над коленками. На насмешки она всерьёз обратила внимание уже в девятом классе, когда она, неосторожно задирая нос, с вызовом сказала: что у всех темпераментных женщин слегка кривоватые ноги, потому как такая порода. Но ребята только рассмеялись и кто – то из остряков заметил: что, дескать, и правда видна порода, которая называется уральская вислозадая. Это было до слёз обидно. Вера запомнила слова этого парня, она отомстила остряку, заставив в десятом классе страдать от невнимания к его персоне.

И чтобы скрыть свои недостатки, Вера старалась всеми силами подчеркнуть имеющиеся достоинства. Она носила обувь на высоком каблуке при каждом удобном случае. Но целую смену работать в такой обуви не очень удобно, и обувь приходилось покупать с каблуками-середняшками. Среднего роста, с небольшой тугой грудью, хищными повадками лисы она старалась произвести неизгладимое впечатление чуть ли не на каждого своего клиента независимо от возраста. Вера выработала воркующую манеру говорить, и её голос порою доводил товарок по цеху чуть ли не до белого каления. Потому как при самом мёртвом сезоне у неё всегда были личные клиенты по записи. Вот и сейчас она после смены ехала на дом к одному именитому клиенту, который в силу обстоятельств не желал появляться в людном салоне в среде рядовых посетителей.

После того, как она рассчиталась с Адой Львовной, Вера накинула длинный ремешок сумочки через плечо, помахала рукой работающим мастерам и с пожеланием успехов, цокая каблуками, покинула салон.

Молодая женщина знала, что после её ухода, при первом же удобном случае, оставшись без клиентов, простаивая, станут ей перемывать косточки. Но Вере на все пересуды было наплевать. Она для себя уже выстроила оборону и при случае нападала первой, даже если её никто не задевал. Это через вот таких же, а может и при помощи этих завистниц у неё распался брак с Виктором. Кто-то где-то её увидел не в той обстановке с кем – то, и само собой не за тем занятием. Этот момент стал основополагающим в недоверии и подозрений со стороны мужа. Итогом разрыва послужил тайный аборт, сделанный ею в онкодиспансере знакомым гинекологом. После того, как Вера бледная от перенесённой операции на такси приехала домой, она неожиданно увидела мужа разбирающего вещи из дорожного чемоданчика, с которым уезжал в командировку. При виде мужа у неё оборвалось всё внутри, и видимо, она не смогла скрыть едва заметную гримасу не то разочарования, не то испуга, передёрнувшую лицо, не ускользнувшую от проницательного взгляда мужа.

Хорошо усвоенное правило нападение – лучшая защита на этот раз не сработала и на объяснение жены, что ей стало на работе плохо, усмехнувшись, заметил:
- С чего бы это? Глядя на твою прическу, не скажешь, что тебе стало плохо во время работы. Может быть после работы? К тому же мне сказали на работе, что у тебя вроде как бы выходной сегодня или они врут?

Вере бы остановиться, но её уже понесло, и она высказала мужу всё, что думала, что его зарплата инженера – это курам на смех, что она только от калымов имеет в два раза больше, чем весь его « грязный» со всеми добавками оклад, что он хорошо пригрелся на её шее! Это был последний гвоздь по крышке брачного союза: Виктор ей не простил и со словами, что дочь он ей оставляет пока не утрясёт вопрос с жильём, снова собрал вещи и ушёл из дома неизвестно куда…

Вера не очень печалилась, она знала, что пройдёт неделя-другая и Виктор вернётся, так как любит её, что она всё сделала для того, чтобы привязать мужчину к себе. «Ничего, ничего, попляшет немножко и вернётся, - успокаивала она себя - куда он денется! Бабу не заведёт, он для этого слишком скромный, а долго без неё он не выдержит ».

Перед Верой неожиданно встала проблема с садиком, когда она была во второй смене, Карину забирал Виктор. Если был в командировке, а они случались крайне редко, от того и зарплата его была стабильной, забирала Люся из соседнего подъезда вместе со своим сынишкой. Но пару недель назад они с Марком выехали из страны на пмж в Израиль. Придётся пойти на круглосуточный режим или и в самом деле отдать дочь на время мужу. С одной стороны для Веры временный разрыв с мужем послужит ей только на пользу: за это время у неё после аборта всё подживёт и врач сказал, что можно будет поставить серебряную спираль и это её избавит от дальнейших неприятностей.

А неприятности, как ни странно, продолжали наваливаться на Веру: муж забрал дочь, но то, что он с нею уедет жить в другой город, Вера не могла предположить. Он подал на развод и суд по её просьбе был отложен. Вере пришлось подать встречный иск об алиментах и возврате дочери. Каринка за матерью очень скучала и Вера использовала все рычаги воздействия, чтобы вернуть дочь. Ведь даже самых непутёвых матерей дети любят, а она была если и не примерной, то, во всяком случае, ей себя не в чем было упрекнуть: дочери она не изменяла. Виктор, проигравший тяжбу за ребёнка, уехал на Крайний Север, где мог хорошо зарабатывать и планировал будущий отпуск провести с дочкой на тёплом крымском берегу.

Вере пришлось сдать девочку в круглосуточный садик, так как работа вынуждала её пойти на этот шаг. Зато свободного времени у неё теперь было вдоволь. Она воспользовалась этим моментом, чтобы привести дела в надлежащий порядок. После развода нужно было переоформлять кучу документов. Верина мать Надежда Степановна с неодобрением относилась к сложившейся ситуации, но с помощью дочери она не спешила. И хотя могла бы оставить работу, чтобы жить на пенсию и присматривать за внучкой, ответила дочери на её просьбу отказом:

- Я проводила природный газ, ты не дала ни копейки, хотя половина дома будет твоя. Мне пришлось нанимать людей для копки выгребной ямы - ты осталась в стороне. Как я могу рассчитывать на твою помощь сейчас, если когда я нуждалась, ты мне сказала, что у тебя нет лишних денег. Нет, Вера, выкручивайся сама, как можешь. У тебя была семья, было всё, но ты сама, своей неразумностью профукала. – Мать тяжело вздохнула и отвела от дочери взгляд на портрет умершего два года назад мужа.

- Мама, но я же давала на лечение папы! - Вскинула бровки Вера.

- Пятьдесят рублей? А ты хоть раз спросила, сколько денег шло в месяц? А похороны, поминки, памятник? А тут ещё и эти непредвиденные расходы для дома. Я по две смены пахала, потому и Карину не могла брать из садика. Спасибо Виктору, он мне частенько помогал, когда ты по «командировкам» разъезжала. Мне на моих детей полагаться не приходиться, один инвалид, вторая гулёна. – Мать снова вздохнула, опустила голову, рассматривая свои натруженные руки.

- Мама, это временно, пока я не стану на ноги.

- На ноги? Да тебе уже тридцатник на носу! Могу тебе дать совет, обратись к Мусе, она тебя и к себе возьмёт, и за внучкой присмотрит.

- К тёте Мусе?! - От неожиданности у Веры чуть не открылись полностью веки.- Да она же меня загрызёт. Куда пошла, зачем и когда буду. Она меня будет доставать по всякой мелочи. Нет, я к ней ни за что не хочу, к тому же она глухая и еле ходит. Ты представляешь, как мне нужно будет каждый день кричать на ухо? Тут одного раза в месяц хватает надолго!

- Так она же твоя родная тётя, потерпи немного, сколько ей там осталось жить, год, два, три? Смотришь, и квартира тебе останется, нажитое добро чужим достанется, не тебе что ли? А как же ты хотела, чтобы что – то получить, нужно отдать. Ангелы не живут на земле, они на небе, так что не стоит закрывать глаза на правду, если она их колет.

Так для Веры разговор с матерью ничем положительным не окончился, а оставил в душе неприятный осадок. Ей не понравились упрёки матери, которая не думала, что это не только не сближает их, а наоборот - отдаляет. Пришедшая зима внесла в Верины планы свои коррективы: как известно, зимой дети чаще болеют и Вере приходилось брать больничные листы, прилично теряя в заработке и раздражая именных клиентов. Она уже сожалела, что не оставила временно Карину Виктору, он бы не уехал и был бы шанс снова сойтись. Но шанс этот растаял, как сказал когда – то Есенин, с белых яблонь дым и с ним и Верины надежды. Но не в её правилах грустить о несбывшемся. Если не бывший муж, так другой будет на его месте, важно, чтобы цель была достойной, а уж она не промахнётся. Не зря же она всё это время набиралась опыта: любовников в замужестве было море, перебирала ими, как верующий чётками, кто – нибудь, да попадётся в её ловко расставленные сети. В данный же период времени, большая часть мужчин, готова только на короткие, необременительные для них отношения, что совершенно невыгодно женщине, то есть ей, Вере.


Но однажды ей крупно повезло, к ней в кресло сел красивый молодой человек стройный, с тремя вихрами на голове. Для работы такой клиент был сущим наказанием, но Вера справилась с поставленной задачей и тот, оставшись довольным, попросил координаты. Оно и понятно, у неё работа сменная, а менять мастера - значит портить себе настроение от испорченной стрижки. Второй визит, третий – повод для более тесного знакомства. Вера за работой не молчала, потихоньку вытягивала из парня информацию: имя, профессия, социальное положение. Нет, она не прямо в лоб задавала вопросы, а обходным манёвром, типа: ну и как, ваша жена одобрила стрижку? Или удобен ли ему график её работы, так как она может работать и в нерабочее своё время.

Сначала Валерий скупо реагировал на расспросы мастера, но воркующий голос, мягкие руки, касавшиеся его головы, шеи расслабли волю и он намного охотнее отвечал на вопросы. Иногда и сам спрашивал о чём - нибудь, если считал, что молчание с его стороны не очень уместно. И Веру слегка раздражала скрытность, которая не просто чувствовалась, а была явной. И однажды, когда Валерий позвонил и попросил его записать, Вера после некоторых согласований, неожиданно предложила ему придти к ней на дом, потому как иначе вопрос решить не получалось. Откуда же было знать Валерию, что это был чётко продуманный план женщиной, решившей, что именно он и есть тот мужчина, который её достоин.

Всё закрутилось так, как и предполагала Вера. Тайные романтические встречи, не обязательно вечером при свечах, можно и днём при зашторенных окнах, под приятную музыку и то же вино при свечах. А через полгода он пришёл к ней со своими вещами. Документы Валерию на развод помогала заполнять Вера, она же и отнесла их в народный суд. Жена Валерия к этому времени уже выехала с дочерью Анечкой к родителям и оттуда дала согласие, не стала держаться за своего непутёвого, на её взгляд, мужа. И как только было получено свидетельство о разводе, Вера не теряя минуты и не давая Валерию, шанс одуматься, потянула его в ЗАГС для подачи заявление на вступление в брак. Нужно ли говорить какой она была счастливой в тот момент. А тут и ещё одна радостная весть подоспела: папина сестра тётя Муся, при смерти. Вера с Валерием быстренько переселились к родственнице в её трёхкомнатную квартиру, которая находилась на четвёртом этаже пятиэтажке.

Но как говорится, что к любой бочке мёда есть своя ложка дёгтя и этой ложкой, к тому же очень большой, стали закон и комбинат, выдавший в своё время ордер тёте Мусе. И чтобы стать полноправной владелицей квартиры, Вере нужно было после прописки прожить полгода, но тётя Муся, как назло, не протянула и трёх месяцев. Комбинат потребовал освободить занимаю жилплощадь. Единственное спасение заключалось в том, что жильё не было ведомственным, а Валерий, как молодой специалист ещё не получил от государства жильё. Пока Вера добилась квартиры, она сама чуть не слегла на больничную койку: директор, обладая большой властью в городе, подключил прессу. Сколько пришлось себе нервов потрепать, знала только Вера. Валерий как – то равнодушно вёл себя, оформил все документы и отдал Вере, типа тебе надо, ты и бегай.

А Валерий в душе не мог представить, как можно было воспользоваться ситуацией и незаконно занять жилплощадь, которую комбинат выделял многодетной семье, пусть даже тоже не совсем на законных основаниях, но в плане моральном, эта семья имела больше прав, чем они. И это чувство неловкости, испытуемое им, проявлялось натянутой на лицо маской. Шумиха, поднятая местной газетой, напрямую коснулась и Валерия: в коллективе некоторые сотрудники не прямо осуждали, но задавали неудобные вопросы, на которые не хотелось честно отвечать, и Валерий огрызался. Ни один суд не дал комбинату права лишить их с Верой жилплощади, но и жить в ней Валерию расхотелось. Однажды он предложил Вере поменять квартиру на другой район, но жена отказалась. Ещё бы, всё под боком: рынок, магазины, школы, садик, поликлиника с больницей, вся инфраструктура – удобно, и нужно быть дураком, чтобы уехать из такого места. И Валерию пришлось смириться.

Время катилось по своей колее, и Вера вдруг поняла, что её любовь к мужу красавцу стала принимать иную форму, она уже не ощущала той страсти, с которой желала его раньше. Их отношения приняли форму привычки, терялась острота ощущений, и её начинало приводить в раздражение то, что раньше в нём нравилось. Она уже без прежнего рвения готовила еду, и если раньше они готовили вдвоём, то теперь всё чаще Вера, ссылаясь на работу, готовила на скорую руку или оставляла записку с просьбой отварить макароны или вермишель и пожарить яичницу. Яичница яичницей, но для ребёнка это не еда и Валерий начинал молоть мясо, чтобы приготовить не просто отварные макароны, а по-флотски. И однажды Каринка сказала матери, что папа готовит намного вкуснее, чем она. Вера вспыхнула, откинула в сторону салфетку, почти что прокричала:

- Ну и пусть тебе готовит папа! А я и так с ног валюсь, ещё дома куча дел, кроме основной работы и подработки.

- Не кричи на ребёнка, - Валерий сузил глаза. – Ты не замечаешь, что последние месяцы ты как – будто живёшь на квартире? Не спросишь, голодные ли мы, что ели, даже в дневник не заглянешь к ребёнку.

- А что туда смотреть, я и так в курсе всех её школьных дел, отличница.

После этого разговора Валерий почувствовал явный холод со стороны жены. Зря она так себя повела, мужчину равнодушие не всегда воодушевляет, он может тоже начать смотреть в другую сторону. И первые шаги Валерием были сделаны: после работы он стал чаще заходить к родителям. Как и каждая мама, Галина Алексеевна старалась накормить сына, прежде чем отпустить его домой. И сын часть денег стал отдавать матери на продукты. Так прошло долгих четыре года.

Вера, замечала, что довольно часто, когда она работает во вторую смену, еда в холодильнике остаётся нетронутой, и сделала для себя неутешительные выводы. Будучи прагматиком до мозга костей, она нашла способ привязать к себе мужа – забеременела. У неё хватило ума, чтобы ребёнок был от него. Видя набухшие соски и губы жены, он, улыбаясь, спросил:

- Мы ждём конкретно кого – то или нам будет всё равно?

- А как ты бы хотел?

Внутри сработал щелчок: муж рад ребёнку и улыбнулась мужу в ответ.

- Мне всё равно, лишь бы беременность для тебя не была в тягость.
– И обнял свою драгоценность.

Теперь Валера старался взять на себя почти всё: стирку, уборку, глажку, готовку. Если раньше он это делал без особого воодушевления, то сейчас сказать так было бы неправдой: он летал. А Вера с трудом выносила его заботу, лучше бы он проявлял не так открыто, тогда не так было бы заметна и её холодность.

В начале марта на свет появилась девочка, которой дали имя Алина. Родственники, друзья гадали, на кого же похож ребёнок и сошлись во мнении, что на маму, а от папы маленький ротик, длинные реснички и вихры на полулысой головке.

Своим появлением дочурка внесла некое подобие семейного счастья, она была спокойной и не приносила родителям чрезмерных забот и хлопот. Её первая осмысленная улыбка, зубики, попытки стать на ножки, сделать первый шаг приносило столько умиления, что казалось родители, забыли о существовании старшей дочери. Валерий спохватился, когда стал замечать грустные глаза Каринки.

И исправляя сложившееся положение, он начал покупать для неё игрушки и сладости, если нужно было что – то приобрести для новорожденной. Девочка перестала ревновать к младшей сестрёнке и уже гораздо чаще старалась находиться рядом с крохой.
Алина подросла, Вере нужно было выходить на официальное место работы, так как, находясь в декрете, своих клиентов постаралась не только не растерять, а удвоить их количество. Место в садике было обеспечено рядом с Вериной работой, на этом настояла она. Валерий не стал спорить с женой, если ей так удобно, пусть будет так. Со временем она пожалела о своём решении. Очень часто нужно было везти девочку в центр, затем возвращаться домой или ехать к клиенту, а Валерий не мог отвозить дочь, так как ему было совершенно не с руки. Пришлось снова просить знакомого инструктора в обкоме партии о месте в садике рядом с домом.

Валерий на перевод дочери из садика в садик, отреагировал на удивление спокойно. Он уже привык к необдуманным поступкам жены и не задумывался над их истоками. Логика женщин для него была той неразрешимой загадкой, хотя порою казалась предсказуемой, как числа Фибоначчи. На первый взгляд, линейная прямая последовательность натуральных чисел, где первое равно единице, а каждое последующее равно сумме двух предыдущих чисел, можно высчитать любое число или сумму, но только не женщину: неизвестно, что она суммирует, пишет, и сколько пошло на ум. Он просто любил своих женщин - большую и маленьких.

(продолжение следует)