Все, что нашептал мне ветер...

«Детство – это королевство, где никто не умирает».
Эдна Сент-Винсент Миллей

Мартовское небо, похожее на грязную скатерть, накрыло продрогший город. Дома выстроились вдоль улицы, будто спичечные коробочки: потрепанные, полупустые, подслеповатые… Порывистый весенний ветер носит на хвосте шум рассерженного леса и сваливает его прямо среди узкой улицы. Весна потихоньку, нежно слизывает снег, и на земле появляются проталины. Грустно хнычет старая яблоня, а нудный, монотонный, скучный дождь идет весь день. Хочется прикормить март с руки, но туча почесывает свое брюшко об макушки деревьев, заплывает с запада и грозится поливать дождем эту улицу еще минимум неделю. Внутри меня что-то скулит и плачет, как щенок, запертый в комнате. Но я понимаю: это – реквием по зиме.

Здесь, в этом маленьком пограничном городке, пролегают мои крохотные мокрые следы. Здесь прошло мое детство. Здесь ветер нашептал мне свои грустные истории…

В один из холодных, весенних дней мама привела в дом высокую, худую старуху и сказала: «Это бабушка Ванда. У нее нет дома, и теперь она будет жить с нами. А еще она будет присматривать за тобой». Почему у бабушки нет дома и почему за мной нужно присматривать - я не понимала, но бабушке обрадовалась. Вот у кого я буду лечить простуду и учить алфавиту! Бабушка – это то, что надо!

В нашей семье она появилась тогда, когда мне исполнилось три года. Причина банальная: родители работали, а меня не с кем было оставить. Появление няни в нашей семье не было роскошью. Я слишком часто болела, и моя мама не могла оставаться со мной дома. Надо сказать, что мое слабое здоровье часто подводило меня и не давало насладиться детством сполна. Это сейчас крылья есть, а лететь некуда. А в детстве я мечтала научиться летать! Детство – это же повальное увлечение всем и вся, это беззаботность, радость, беспечность, это время, когда ты только начинаешь узнавать мир. Детство полно приключений, ежедневных открытий, бескорыстных поступков. Это годы, полные доброты и наивности, когда быстро забываются обиды, и все вокруг кажется удивительным. Это такое счастье! А еще детство – это постоянные мамины нервы.

Бабушка Ванда была беспокойной и неприкаянной, как кукушка. Она напоминала мне труху под чешуей с потухшими глазами и казалась беззащитной, растерянной, перепуганной и погасшей. В чужом, враждебном мире, среди холодной безжалостной весны ей было очень одиноко, и я это чувствовала. Скорее всего, у нее растащили всю радость, хотя кое-что она разбазарила, видимо, сама. В старости приходится платить даже за то, что жила.

Бабушка ходила по дому тихо, виновато… В ее комнате пахло залежавшимися вещами и нафталином. Казалось, что все свое, личное, у нее позади: заботы, радости, тревоги, интересная жизнь, надежды. Когда с работы приходили мои родители, она ходила еще тише и была почти бестелесной, прозрачной, невидимой.

Но постепенно бабушка Ванда оттаяла, как мартовский снег. Ее сердце теперь билось спокойно и безмятежно. Она полюбила меня: радостно, доверчиво, восхищенно, испуганно. И эта любовь была взаимной. Я чувствовала человека – живого и теплого.

Всю ночь она ворочалась и вздыхала в своей комнате, иногда вставала и тихо бродила по дому, а утром уже гремела посудой и варила мне кашу. Любые неприятности, обида, боль проходили от волшебных слов бабушки Ванды: «Дытынко моя, я тебе дуже люблю!» И она целовала мои разбитые коленки, отчаянно искала меня в высоких георгинах, вылезала на высокую колокольню старого костела, куда я забиралась с друзьями постарше. Ведь дети – это маленькие террористы, а бабушки их «крышуют»! Бабушка Ванда была моей «крышей». Ни разу она не пожаловалась родителям на мое плохое поведение! Я редко встречаю людей, которые хотят казаться тем, кто они есть на самом деле. Бабушка Ванда никогда не хотела казаться, она была такой, какой была.

Детство – время сильных страданий и невероятных радостей, когда видишь необычное в обычном, когда все пронизано солнечным светом, а тени не мрачные, а таинственные. Детство – это жизнь на дни, минуты, секунды. В детстве хочется повзрослеть, хочется проблем и приключений. Детство – это моя бабушка Ванда, это мой сон под ее рукотворным балдахином из марли (чтобы мухи не кусали), ветви старых яблонь в саду, голосистое пение петуха, преданная овчарка Рекс и солнечные блики в тарелке с манной кашей.

В жизни всего можно добиться. Абсолютно всего. Кроме любви родителей. Это невосполнимая потеря! Можно обзавестись заботливым супругом, любящими детьми, можно стать богатым и знаменитым – все возможно! Но если родители недолюбили ребенка в детстве, этого уже не исправить. Жажду любви не утолить ничем. Любви все равно не хватает. Таких детей всегда видно. Но мне повезло: я была любимым ребенком в семье. И к невероятной родительской любви я плюсую любовь бабушки Ванды, потому что без нее моя жизнь сложилась бы, возможно, иначе.

Бабушка Ванда никогда не рассказывала о себе. Но ее слезы по ночам и бессонница говорили о многом. Моя мама выхлопотала бабушке пенсию, которой у нее не было, и бабушка Ванда радовалась ей, как ребенок. Мы много читали, занимались математикой, рисовали, и жизнь казалась стабильной и устоявшейся.

Но однажды у нас появились гости: супружеская пара. Как оказалось, это были дальние родственники бабушки Ванды. Бабушка им не очень обрадовалась, но постепенно оттаяла. Она рассказывала им обо мне, о моих способностях, просила почитать или рассказать стишок. Но гости все чаще уединялись с бабушкой Вандой в комнате, уговаривая ее вернуться в деревню. Бабушка сомневалась, расстраивалась, отказывалась уезжать. Ее сопротивление было каким-то вялым, неубедительным, ведь родственники нуждались в ее помощи, а она привыкла быть необходимой. Гости уехали, и моя семья вздохнула с облегчением.

Мне исполнилось семь лет, и мои родители отправили меня в очередной санаторий в Холодную Балку, что под Одессой. Каждое утро с группой детей я плелась на песчаный пляж, купалась в море и собирала ракушки для бабушки Ванды. Так как на море мы шли не позавтракав, у меня сводило живот от голода: из ближайших кафе вкусно пахло ванильными булочками и какао. Я почти возненавидела свой отдых в санатории. Когда за мной приехала мама и увидела мои разбитые в кровь коленки, то сказала: «Этот санаторий последний в твоей жизни». И я опять стала счастливой девочкой.
Дом встретил меня тишиной. Комната бабушки Ванды выглядела смущенно и виновато. Зеркала не хотели просыпаться. Неприкаянным стоял в углу огромный комод, а под стенкой уныло белела застеленная кровать. Во мне скопилось так много неизрасходованных слов, чувств, нежности! Но бабушки Ванды не было. Она уехала. И больше я никогда ее не видела.

Как я живу без тебя, моя милая бабушка Ванда? Я живу с половинкой сердца: вторая половинка осталась у тебя. Небесные операторы связи не в силах помочь нам связаться друг с другом. А мне так нужно воскресить тебя в памяти! Ведь каждый из нас что-то жадно ищет в другом человеке, но мы все равно остаемся оторванными друг от друга, мучительно стараясь отыскать оборванные нити, связывающие нас с прошлой жизнью. Твое лицо, моя дорогая бабушка Ванда, я помню всегда. Я кладу голову тебе на колени, и невидимая, теплая рука гладит меня, успокаивая и оберегая. Будто и не было этой долгой разлуки. Милостивый Боже! Научи меня твоему смирению! Поплачь обо мне! Научи меня жить каждый день, как последний и быть готовой уйти никого не огорчив, оставляя за собой лишь ясный след и щемящий отзвук колыбельной бабушки Ванды…