Почему у меня нет ни одного снимка с моего выпускного.

Когда во втором полугодии последнего школьного года у моих одноклассниц началась вертячка по поводу выпускных платьев, я уже начала подозревать, что не может столь радостное событие предвещать столько хлопот и головной боли. И насторожилась. Суета и мельтешение девчонок, разговоры о платьях и прическах, окончательно уверили меня в том, что, ведя себя так же, удовольствия я точно не получу. Поэтому я решила шить платье сама. Мама поддержала меня, но, как выяснилось, мы не поняли друг друга.

Я купила отрез чудного шелка лилового цвета, тогда модного, ленты, нитки, флизелин, два дня выверяла и делала выкройку после школы и вот уже собралась кроить… Короче, мама увидела меня с ножницами над расчерченным шелком и прекратила это дело. Оказывается, она думала, что мы пойдем к портнихе. Не верила мама, что я сошью вещь, надо дать испортить ткань чужому человеку.

Я уступать не собиралась, в итоге спорили мы недели две. Потом решили сделать передышку (я-то думала, что тайком сошью платье и поставлю маму перед фактом), и отложили материалы до принятия решения. А потом они оказались спрятанными. Я обыскала весь дом, всё облазила, ткани не было. Мама призналась, что убрала, чтоб мы с сестрой ее не «порнули». Я плакала, просила, но мне ничего не оставалось, кроме как согласиться на портниху.

Где-то за месяц до экзаменов нам сообщили, что надо выучить песни и подготовить какой-то номер по примеру КВН-овского, чтоб был задействован весь класс. Мы долго думали и (не без моих мозгов) изобрели премию «Оскар», да, не больше, не меньше. Наделали тряпичных куколок, сами с девочками шили из пряжи и лоскутков, разрисовали конверты, придумали номинации, подобрали их ко всем одноклассникам, написали смешные тексты, две мои соведущие учили этот текст неделю по ночам… Вроде, подготовились. Параллельный класс тоже что-то готовил, но мы не интересовались, что именно: не соревнование же.

Подошло время шить мне платье. Мы пошли к знакомой портнихе Тёте Вале, и я стала объяснять ей, что хочу. Узнав, что хочу длинное, тётя Валя сказала, что материала не хватит. Я попыталась возражать, я ведь тоже шью. Накинулись они на меня с мамой, пришлось уступить. После этого у меня уже слезы наворачивались на глаза, и я соглашалась тупо со всем, что мне говорили. С открытыми плечами я обгорю – я соглашалась. Сильно приталивать не надо – я соглашалась. Душный шифоновый чехол - соглашалась. Мне было уже все равно. Маме было важно, чтоб я пошла на выпускной в платье, подобном тому, какими завалены наши рынки. Можно было пойти его и купить. Короче, обсудив фасон, тётя Валя достала «Бурду», и показала мне платиццо, точь-в-точь, как мы «договорились» мне шить. Мне всё стало понятно: мне навязали фасон, который тёте Вале будет сшить попроще и побыстрее. И стало еще обиднее. Я ведь сама шью! Почему мне нельзя? В общем, последней моей попыткой спасти выпускной наряд стала просьба сделать не сильно широкую пройму у рукава (не люблю, когда под мышкой лифчик торчит), и длину – под коленку, а не над. Я всю жизнь переживаю из-за формы своих коленок, и предпочитаю их закрывать. Всё ей изложила, и даже записала на бумажке.

Потому начались сдавания денег, покупания продуктов и репетирования торжественной части. Нам не было нужды репетировать нашего «Оскара», только ведущие учили текст, да девочка Наташа запоминала очередность конвертов. Параллельный класс тоже не особо парился. Мама с папой возвращались с собраний родительского комитета либо раздраженными, либо разбитыми, учителя в школе постоянно накручивали нас по поводу поведения на выпускном, а одна завучиха даже заявила, что выпускной – это праздник не для выпускников, а для учителей и родителей.

Я получила свое платье. Развернув его, я разрыдалась. Мы отдали за это деньги дважды: за чудный шелк и за то, чтоб его испортили. Длина была, естественно, чуть выше колена, как раз такая, в которой мои ноги выглядят, как два свиных окорока. Пройма, естественно, была чуть ли не до талии, и все мои лифчики из нее торчали. Мама настояла, чтоб я не надевала лифчик. А грудь у меня – с 15 лет полноценный третий. Самое приятное: «бонусом» к платиццу шёл белый жакетик, сшитый тётей Валей бесплатно по знакомству. С рукавами а-ля 80-ые и плечиками. На одной всей такой в стразах пуговице. Мама была в восторге! Надо было предложить ей идти в этом костюме самой. Тётя Валя явно не заморачивалась. Ей трудно было даже сделать длину, какую я просила. Я попросила маму, раз уж отсобачили платье над коленкой, отрезать его еще покороче, чтоб вышло милое мини. И пуговицу пришить просто белую. Ни в какую.

За неделю до выпускного мы узнаем, что тело нашей бывшей одноклассницы (она ушла в 9-ом классе) нашли изуродованным в посадках у пруда. Шок усиливается тем, что подозревается в ее изнасиловании и убийстве группа товарищей, среди которых – и наш и Танин бывший одноклассник. Таня была очень талантливой девушкой, шила, писала стихи, печаталась в газете, рисовала картины. С нами учились две ее кузины, и она должна была прийти на наш выпускной. Не пришла…

В день выпускного я с «радостью» узнала, что мама записала меня на прическу. К знакомой тёте. Я собиралась просто вытянуть волосы утюжком, но пришлось делать причу. Мамина знакомая пожалела, что мы не купили шиньон, потому что волос у меня мало. Но даже из «мало волос», как выясняется, можно сделать челку-карлсон с завлекалками, а из того, то осталось – три завитка на одной шпильке. Мама была довольна: я надела жакет, хоть и поставила ультиматум, что ЭТО не надену. На самом деле, я надела его, потому что мне было стыдно идти без лифчика, пусть уж лучше у меня будут командирские плечи, чем прыгающая на радость ОБЖ-шнику грудь под платьем. Не помню, как я дошла до школы, мне никогда еще не было так стыдно. С этого самого момента я только и мечтала, чтоб «волшебная ночь» поскорее закончилась.

Я немного успокоилась, увидев, что другие девочки – еще и поболее «клубничные торты», чем я, да и мама отстала от меня, а, когда никто не одергивает тебе жакет и не подкручивает завлекалки каждые пять минут, как-то меньше раздражаешься. Фоткались мы долго и бестолково. Фотограф пристал ко мне, почему-то, не нравилось ему, как я улыбаюсь. А у меня не голливудский фасад, что я теперь сделаю? Я всегда улыбаюсь, не показывая зубов, и там не собиралась. Признаться, я схитрила: улыбалась зубами, как дурра, а, когда он приготовился фоткать, надела привычную мне, сдержанную улыбку. Прокатило. Улыбаться не хотелось не только мне: кузины погибшей Тани в сшитых ее руками платьях вообще зареванные стояли. Улыбки вымученные-вымученные, зато с зубами.

И вот началось вручение аттестатов. Потом выступления. Мы, как класс «А», показывали свой КВН первыми. Вышли мы, я в завлекалках, и подруги мои в кринолинах, и начали шоу. Надо сказать, зрители так смеялись над нашим «Оскаром» и номинациями, что я вообще перестала насчет внешнего вида париться. Стою, веду шоу, девушки выносят кукол, вручают одноклассникам. Вижу – что-то завучи шепчутся, классуху нашу позвали. Та послушала и меня зовет. Прекращайте, говорит, это, потом кукол раздадите остальных. Щас класс «Б» будет выступать, а то у них номер короткий, а у нас длиннее. Пришлось подчиниться. Класс «Б» спел свою «Голубую луну», а мне учителя, как организатору «Оскара», предоставили самой как-то объяснить выпускникам и родителям, почему шоу прекратилось. Все были возмущены, но для бунта времени не было: нас позвали на банкет.

Ну что я могу сказать про банкет… все лучшие угощения стояли у учителей и завучей, наших родителей вообще подрядили на кухне работать, тарелки мыть и убирать, выпускников посадили на сквозняк, и даже шампанского не дали. Проголодавшиеся дети имели покушать фрукты, пирожные и лимонад. Заморив червячка, мы пошли во двор, где играл ансамбль и решили танцевать.

Услышав музыку, выпившие учителя выперлись во двор и стали требовать свой репертуар, особенно одна завучиха, повторявшая, что выпускной – не для детей, а для учителей. Пока они танцевали, мы немного подразорили их стол, они даже не заметили. Наши родители смогли присоединиться к нам, когда уже стемнело, кто-то из пап привез еще ящик шампанского и мы, наконец, смогли поднять пластиковые стаканчики за свой выпуск на втором, тихом этаже школы.

Самые стойкие из нашего класса пошли на реку, я с мамой отправилась домой. Сняла платье, засунула его в дальний угол, выдрала шпильки из волос (лак еще три дня вымывала) и заснула, дав себе обещание забыть этот день .

Вот почему не люблю вспоминать свой выпускной, и даже не стала забирать фотки с него.

P.S. Каково же было моё удивление через год, на выпускном у сестры, когда завучиха, год назад прогнавшая меня со сцены с моим "Оскаром", поднялась на трибуну и объявила, что сейчас начнется вручение аттестатов по номинациям. Гордо так, с видом автора. Я думала, кину в нее чем-нить. Что ж ей в прошлом году в моём исполнении-то не понравилось настолько, что она даже решила на этот год спилить идею?