Чайки Ричарда Баха. Глава 24.

Глава 1, Глава 2, Глава 3,Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 ,Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 ,Глава10 ,Глава 11 , Глава 12 ,
Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 ,Глава 16,Глава 17 , Глава 18, Глава 19, Глава 20 , Глава 21, Глава 22, Глава 23


Вертинская внимательно наблюдала, как Иван отреагирует на обстановку в ее квартире. Он окинул равнодушным взглядом просторную прихожую, одна из стен которой была полностью покрыта зеркальным пластиком. Лист размером три на четыре метра производил сильнейшее впечатление на ее подруг. Ирина отвернулась, пристраивая верхнюю одежду в гардероб и делая вид, будто полностью поглощена этим занятием. На самом деле боковым зрением продолжала наблюдать за писателем.

Иван подошел к зеркалу, усмехнулся и скорчил смешную рожу. потом встал в позу греческой статуи, держа торт на согнутой руке, будто чашу или шлем. При его комплекции это выглядело так комично, что теперь уже не выдержала и фыркнула Ирина. Иван резко обернулся и смущенно закашлялся. Ирина наконец взяла у него коробку с тортом и проследовала в столовую. По дороге махнув рукой в сторону ванной:

- Вон там можно руки помыть. Свет зажигается автоматически.

Водрузив торт на барную стойку, Ирина набрала на экране кофемашины "капучино, две чашки" и для уюта включила газовый камин.

Длинные языки пламени заплясали между янтарно-хрустальными стенками камина, устремляясь в воронку вытяжки. Ира выключила верхнее освещение, оставив только зеленовато-желтоватую боковую подсветку. роспись на стенах в виде полуразрушенных конструкций постапокалиптического города ей никогда не нравилась. Но это была работа какого-то известного дизайнера. И просто вызвать маляра, чтобы закрасить этот кошмар, Ирине мешал страх нанести непоправимый ущерб современному искусству. Поэтому она предпочитала выключать свет - тогда искореженные металлоконструкции и обломки бетона на фоне космической бездны терялись в полумраке, силуэты их можно было принять за ненавязчивый графический орнамент. Ее мужу нравилась эта атмосфера руин. Кажется, он отождествлял себя с покорителем разрушенных галактик, построившим новый мир на обломках погибшей цивилизации. Мебель, за исключением блока кухни, тоже была стилизована под обломки из фильма-катастрофы - стол из старательно декорированного под гниль и разъеденность морской водой дерева, набор табуретов и кресел, выполненных в виде деталей то ли какого-то механизма, то ли конструкции здания. Табуреты и кресла тоже были сделаны на заказ, правда, менее известным автором. Но их ирина оставила, потому что они действительно были очень удобными, несмотря на отталкивающий внешний вид.

"Не испугается ли он такого уродства? - вдруг с ужасом подумала ирина. - Может, надо их чем-нилбуд прикрыть?" Но специальных чехлов у нее не было, а что еще можно набросить на кресла, сильно смахивающие на последствия ядерного взрыва, она не представляла. Не простыней же накрывать, в самом деле!

Кофе был уже готов, а Иван все не появлялся. Ирина на цыпочках вышла в прихожую. Дверь в ванную приоткрыта, но шума воды не слышно. Одолеваемая любопытством, она подобралась поближе. Писатель, с выражением детского восторга на лице, наблюдал за иллюзией океанского дна, возникающей на интерактивном экране, представляющем собой стены ванной комнаты. Ирина даже побоялась его отвлечь. Надо же, эта банальная игрушка может вызывать такие чувства! Женщина выдала себя звуком шагов, и писатель обернулся.

- Извините, у Вас тут столько кнопок... я, наверное, нажал что-то не то.

- Это Вы меня извините, я должна была показать, где включается вода и сушилка.

- Нет, воду я уже нашел. Но... какое чудо! Никогда не видел ничего подобного! - он тронул пальцем виртуальную медузу, проплывающую по стене. Изображение дернуло щупальцами и отскочило от точки прикосновения. - Ой! Она что, чувствует?

Вертинская засмеялась.

- Конечно, чувствует! Сенсоры реагируют на движение, и изображение меняется. А вот, смотрите еще... - она провела рукой вдоль тела проплывающего дельфина, и виртуальное животное зажмурилось, будто от удовольствия, и шевельнуло хвостом.

- Вы его погладили! - восхищенно воскликнул писатель. - А что они еще умеют?

"Как ребенок!" - умиленно отметила про себя Ирина.

- Можно распугивать мелких рыбок. Можно протянуть руку к осминогу, и он попытается схватить. Еще если здесь вот так подвигать из стороны в сторону, водоросли начнут колыхаться. А если стукнуть пальцем по панцырю каракатицы, она выпустит чернильное облако... вроде, были еще какие-то функции, но я точно не помню. Вам правда нравится?

- Еще бы! В детстве меня бы вообще за уши было не оттащить от такой забавы! Но тогда таких игрушек не было.

"Если бы и были, вряд ли мальчику Ване купили бы такую. Виртуальный океан стоит кругленькую сумму евро", - подумала Вертинская. Но вслух, конечно, не сказала. Он прав: какая разница, что сколько стОит? Важно, доставляет оно радость, или нет. Ирина давно привыкла к однообразным движениям рыб и обращала на них внимания не больше, чем на заставку компьютера в режиме ожидания. Радости они ей не доставляли. Но увидев, как игрушка понравилась Ивану, она вдруг поняла, что испытывает к ее создателю что-то похожее на благодарность. И все же, пожав плечами, возразила:

- Это ведь просто электронная игра. Другое дело - живые рыбы или растения. А эти - они не настоящие.

- Откуда мы знаем, что в этом мире настоящее, а что нет? - парировал Иван.

- Не скажите, - Ирина направилась в кухню и, продолжая разговор, принялась распаковывать торт. - Люди во всем мире готовы платить колоссальные деньги именно за подлинность, за "настоящесть". Подлинники произведений искусства, настоящие зрагоценные камни, авторские работы известных кутюрье, натуральные продукты... все это ценится на порядок дороже, чем подделка.

- Это все - условности, принятые в обществе. Мы на самом деле платим только за свои внутренние ощущения. Например, произведение искусства... Я люблю картины Дега. Но подлинник, разумеется, мне не по карману. И что? Я купил копию и повесил у себя дома. Кто может сказать, что у меня нет Дега?

- Но если бы это был настоящий Дега, он стоил бы миллионы долларов. А сколько стоит Ваша копия?

- Не знаю, сколько она стоит на самом деле, - засмеялся писатель, - А я ее купил за пятнадцать тысяч рублей у одного славного малого на Невском проспекте. Он сначала просил восемнадцать, но у меня столько при себе не оказалось, и тогда он скинул до пятнадцати.

- Вот видите. Есть разница?

- Для меня - нет. Я не такой специалист в живописи, чтобы понять, чем принципиально отличается картина, написанная самим Дега, от точно такой же, написанной студентом академии художеств. Разница имела бы значение, если бы картину я рассматривал не как произведение искусства, а как вложение средств. А так... неужели Вы думаете, что будь это подлинник, он бы принес мне больше эстетического удовольствия, чем копия? Вот когда Вы читаете хорошую книгу, так ли Вам важно, кто ее написал? Вы же, вероятно, в курсе, что у современных литературоведов вызывает большие сомнения не только авторство, но и само существование такой личности как Шекспир? Вот и подумайте, если вдруг станет известно, что никакого Шекспира не существовало, а приписываемые ему произведения созданы на самом деле совершенно другими людьми, разве "Отелло", "Ромео и Джульетта", "Король Лир" потеряют от этого свою ценность? Станут менее прекрасными?

- Не знаю... - растерялапсь Ирина. - Но все-таки я не согласна, что подлинность ничего не стОит.

- Возможно, Вы и правы. Но смотря в чем. Не будем рассматривать денежную стоимость, это - для коммерсантов. Тем более, что любой денежный эквивалент - это тоже условность, она может меняться. Когда-то за луковицу редкого сорта тюльпана люди отдавали целые состояния, а сейчас их можно купить пригрошню в любом цветочном магазине. Суть не в цене. А в том, что мы хотим за эту цену получить, - Иван кивнул, приняв чашку с капучино, и продолжал. - Взять, к примеру, натуральный алмаз. В чем его ценность, в отличие от стекла, если не принимать в расчет рыночную стоимость? В его прочности! Поэтому, если алмаз нам нужен в качестве инструмента, то подлинность его имеет значение. Но если нам требуется от него лишь блеск, красота? Тогда нас вполне устроит искусственный камень. Более того, искусственный камень можно изготовить любой формы, размера, в отличие от натурального. Или Ваш иллюзорный океан... Какой бы большой аквариум с живыми рыбками Вы не поставили у себя дома, Вы ведь все равно не сможете лежать на дне этого аквариума и спокойно дышать! Да и температура воды в ванне Вам нужна не та, что рыбкам. В настоящей среде их обитания Вы не будете чувствовать себя комфортно. Для этого и создаются такие игрушки - чтобы получить иллюзию, впечатление, ощущение. В конечом счете, что такое театр? Тоже ведь иллюзия. Но можно ли утверждать, что театр - что-то не ценное и ненастоящее в отличие от обыденной жизни? Иногда даже наоборот. Зрители с удовольствием идут смотреть на "поддельные" страсти, приключения, трагедии. И получают от этого удовольствие. Разве получили бы они удовольствие, если бы им предложили посмотреть на настоящую трагедию? На настоящее убийство?

На это Ирине было нечего возразить. На ее взгляд вообще было бы очень хорошо, если бы в жизни никогда не происходило большинства тех вещей, что показывают на сцене. Мир однозначно стал бы лучше. Но театр... театр - это совсем другое. Это искусство.

- Но театр - это искусство, - вслух сказала она. - Искусство, если оно талантливо, не может быть ненастоящим.

- Вот и я о том же говорю. Любая хорошая иллюзия - это искусство. А когда люди, не будучи экспертами, платят огромные деньги за подлинники картин и прочих артефактов, причем не с целью перепродать, а с целью обладать именно этим куском холста или горшком, или ископаемой косточкой, они сами не ведают, что платят за иллюзию - за иллюзию своей значимости в этом мире. За ощущение своего могущества. За чувство превосходства над теми, кто не может потратить сотни миллионов долларов. Они покупают удовлетворение своего тщеславия. Мы все, когда что-то приобретаем, делаем это лишь ради удовлетворения потребностей своей души или тела. А удовлетворяются эти потребности лишь при помощи внутреннего ощущения...

- Я кажется поняла, о чем Вы, - перебила его Ирина, проглотив кусочек торта. - Вы ведь заказали этот торт в кондитерской напротив, да?

- Угадали!

- И если бы торт, приготовленный из тех же продуктов, доставили самолетом из Парижа, я бы не получила больше удовольствия от вкусовых ощущений. Вы это имели в виду?

- Примерно. Более того, доставка на такое расстояние явно не пошла бы на пользу его вкусовым качествам!

- Торт действительно великолепен! Но это говорит лишь о том, что этот кондитер - профи не хуже, чем парижский специалист. Но все же, торты и пирожные, предлагаемые в большинстве наших кондитерских, не идут ни в какое сравнение с теми, что можно купить в Париже! Поверьте, я знаю, о чем говорю, я была во многих парижских кафе и ресторанах, и там... - Ирина осеклась. Она не собиралась проговаривапться. Впрочем... какая разница? Он уже понял, что ее квартира не может быть куплена и обставлена на зарплату начинающей актрисы.

Иван взглянул на нее испытующе. И усмехнулся с едва заметной иронией.

- Боитесь рассказать о себе лишнее? Не бойтесь. Я уже понял, что Вы знавали лучшее времена. Но... поверьте, это ничего не значит. Жизнь непредсказуема, в этом весь ее интерес. Вероятно, Ваш муж был богатым человеком?.. Нет-нет, не спрашиваю, кем именно! Это меня совершенно не касается. Но эта квартира, как я понял, досталась Вам в наследство от него, да?

- Да. И еще машина, - об отошедшей в ее собственность целой отрасли бизнеса покойного мужа и счетах в банке Ирина все же предпочла умолчать.

- Я так и думал. Но Вы ведь не страдаете из-за того, что теперь приходится самостоятельно зарабатывать на жизнь?

- Нет, конечно! - покривила душой Ирина, которой ничего пока не "приходилось", кроме как терпеть свое монашеское существование. - Я очень люблю свою работу, я всю жизнь мечтала стать актрисой! Но муж мне этого не позволял.

- Вот видите, Вы потеряли ту обеспеченную беззаботную жизнь, которая у Вас была, но зато приобрели те ощущения, которые приносят Вам радость, так ведь? Разве Вы хотели бы вновь поменять возможность заниматься творчеством на возможность поужинать в Париже?

Ирина чуть не брякнула: "Я и сейчас могла бы поужинать в Париже, если бы мне этого захотелось, но не вижу в этом смысла, к тому же вообще терпеть не могу все эти перелеты и гостиницы", - но вовремя опомнилась. Она вовсе не хотела окончательно раскрывать свое инкогнито. И лишь кивнула с загадочной улыбкой.

- Знаете, Ирина... я думаю, нам больше не имеет смысла играть в прятки, - сказал вдруг Иван. - Мы обсуждали уже столько деталей моей новой пьесы, что Вы не могли не догадаться, что я - Константин Орлов.

Ирина чуть не подавилась тортом, он застал ее врасплох.

- А я знаю, что Вы - актриса того самого театра, который купил у меня сценарий этой пьесы, - продолжал Иван. - Откуда? Во-первых, я впервые встретил Вас возле этого театра. Там поблизости нет других учреждений и прочих мест, где Вы могли бы работать. А возвращались Вы именно с работы.

- Почему Вы так решили? - удивилась Ирина.

- Потому что ни одна здравомыслящая женщина не зайдет вечером в безлюдный переулок, если у нее нет в этом крайней необходимости. А Вы производите впечатление здравомыслящей женщины.

- Спасибо... - буркнула ирина.

- Далее. Девушка, которая дважды подвозила Вас на мотоцикле. Вы сказали, что она - каскадер. Девушка-каскадер - не такое уж частое явление для драматического театра. В "Чайках Ричарда Баха" девушка-каскадер имеется, так как театр специализируется на трюковых постановках с элементами цирковых номеров. Я сложил два и два... И наконец... - он весело рассмеялся, глядя на обескураженное лицо Ирины. - Наконец, я узнал Вас по фотографии. Да, мой агент прислала мне фотографии всех исполнителей, занятых в моей пьесе. И я знаю, что Вы играете Таймару - инспектора перемещенний во времени. Так что...

Он не успел закончить. Ирина вскочила. Ее покрасневшее лицо было перекошено гневом.

- Вы надо мной издевались все это время? Вы знали, кто я, и продолжали играть в "незнакомку"? Это очень некрасиво с Вашей стороны! Уходите... убирайтесь немедленно, я не хочу Вас видеть! - и она быстрым шагом сама вышла из столовой, свернув в первое же помещение, попавшееся на пути - в ванную, где все еще плыли по стенам разноцветные рыбы.

Ирина совершенно упустила из виду, что сама поступила точно так же, решив притвориться, будто совершенно не в курсе, кто такой Иван. Хотя... даже если бы и вспомнила, немедленно оправдала бы себя тем, что таинственность и загадочность - неотъемлемая прерогатива женщины. Но никак не мужчины! Мужчина не имеет права ставить женщину в дурацкое положение! У-ф-ф... как же она зла...

Пока она придумывала, что бы еще такое сказать обличительное, чтобы Иван хорошенько прочувствовал всю степень своей вины перед нею, и его раскаяние было максимально глубоким и искренним, вдруг послышался хлопок двери. Вертинская выскочила из ванной. В столовой никого не было. Она на всякий случай заглянула в ближайшие комнаты - там тоже было пусто. Так и есть! Входная дверь приоткрыта. И лифт уже едет вниз.

Ирина опустилась на пол и разрыдалась в бессильной досаде. Как можно так поступать! Почему он ушел... Все же так хорошо начиналось! Да что же это за злой рок такой, что мужчины от нее бегают? Причем, именно те, кто ей не хочется, чтобы бегал... Вон, Цыплевич наоборот постоянно отирается где-то поблизости, даже когда она ему не нужна по работе. И ее прямо иногда передергивает от его присутствия. А Иван... вот так, не говоря ни слова... Да что же она ему такого сказала-то?

Она задумалась, вспоминая. Ну... ну да, сказала, чтобы убирался. Что не хочет его видеть. Ну, и что? Как можно быть таким бестолковым! Разве можно так буквально воспринимать все, что говорит женщина? Особенно, когда ее разозлили? Вообще, с нервами у нее в последние дни как-то не очень. Мало того, что ее достают все, кому не лень, начиная с Цыплевича с его придирками к чистоте исполнения номера, и заканчивая прохожими на улице, так еще и роль не учится! И ПМС, кажется, начинается.

"Все! - решила Ирина. - Завтра же пересплю со Стасом. Отомщу ивану. А заодно и выясню для себя, так ли мне этот писатель нужен, или просто физиология одолевает".

Она вернулась в ванную, чтобы выключить экран. Тронула пальцем медузу. Та испуганно отпрыгнула. Ирине показалось, что даже компьютерная программа - и та против нее. Она обиженно всхлипнула и вновь разревелась. "Точно, ПМС. И мужика давно не было. Все дело в этом", - сурово сказала себе Вертинская. И добавила: "Нет уж, фигушки! Не буду себя жалеть. Не буду раскисать. Я вам всем покажу! Будете еще бегать за мной и прощения просить!"

Кто - "все" - она не дала себе труда задуматься. Просто все. Все, кто думает, что ее можно безнаказанно обижать.

Она подошла к зеркальной стене, скорчила зверскую рожу, погрозила зеркалу кулаком и грозно прои знесла:

- Вы у меня еще попляшете! Вы еще не знаете, что я могу с вами сделать! Не буду плакать, не ждите... всем назло буду радоваться!


Ира прекрасно понимала, что такие поступки - психологическая сублимация, достойная подростка. Но именно этот способ всегда помогал ей дать себе пинка, чтобы вылезти из упаднического настроения. Ну и что, что глупо выглядит? Ее сейчас никто и не видит.

Продолжение: http://www.myjulia.ru/article/791688/