Чайки Ричарда Баха. Глава 25.

Глава 1, Глава 2, Глава 3,Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 ,Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 ,Глава10 ,Глава 11 , Глава 12 ,
Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 ,Глава 16,Глава 17 , Глава 18, Глава 19, Глава 20 , Глава 21, Глава 22, Глава 23, Глава 24

Утром Вертинская особенно тщательно приводила себя в порядок. Нет, не ради планируемого соблазнения Стаса. И не ради репетиции. Ей для самой себя было очень нужно хорошо выглядеть. После вчерашних переживаний ей снова требовалось почувствовать свою независимость. Ей не нравилось, что Иван, будто бы, начал обретать над ней какую-то власть. Да, она открыта для отношений, она готова к диалогу, но она совершенно не хочет попасть в зависимость! А она попадает. Причем, в самый тяжелый из всех видов зависимости - душевную, эмоциональную зависимость. Сегодня же будет с этим покончено. Незаменимых нет!

Ирина видела в расписании, что у Стаса сегодня репетиция аж в девять утра. И специально явилась к этому времени, чтобы встретиться с ним до работы. На этот раз она не стала демонстрировать чудеса эквилибристики на обледенелом лунном пейзаже, в который превратились тротуары, не стала штурмовать эскалатор и вагон метро, а вывела из подземного гаража свою "Ауди". Если во дворе театра не окажется свободного места, она просто припаркуется на набережной... нужно бы предложить поставить на въезд металлические ворота и кодовый замок. Тогда места для парковки во дворе будут всегда. Насколько могла заметить Ирина, у жителей единственного подъезда, выходящего во двор, личных автомобилей не было. Дом, приютивший "Чаек Ричарда Баха", состоял из коммуналок, населенных в основном пенсионерами и приезжими квартиросъемщиками. Студенты из провинции, гастарбайтеры, беженцы из "горячих точек", снимающие ветхие тесные комнатушки, едва сводили концы с концами. Были среди жильцов и те, кто собрав все сбережения и взяв кредит, купили единственное жилье в Питере, которое могли себе позволить. У таковых машина если и была, то они давно ее продали, чтобы гасить кредит.

Несмотря на это, заасфальтированный двор-колодец всегда был битком набит автомобилями. Все дело в том, что посетители расположенного неподалеку ресторана, преподаватели экономико-управленческого института, расположенного в нескольких кварталах, а также несколько жильцов из дома напротив использовали этот двор как бесплатную парковку. Поскольку других незакрытых дворов поблизости не было. Впрочем, как и парковок. Расчет хитрый и, в общем, верный: гипотетические угонщики или автомобильные воры опасались трогать машины, стоящие, как они были уверены, прямо под окнами владельцев. К тому же, в доме бурлила жизнь. Из открытых форточек коммунальных кухонь доносились обрывки междоусобных перепалок, гремела посуда. Какой-то ребенок на верхнем этаже издевался над расстроенным пианино. Некоторые окна лестничной клетки были раскрыты настежь даже в мороз, потому что там постоянно кто-то курил. Другие были закрыты, и в них сохранились остатки витражей, а выбитые цветные фрагменты заменены армированным стеклом еще в советское время. Сквозь это стекло просвечивали силуэты сваленного на лестничных площадках хлама, не помещающегося даже в безразмерных коридорах коммуналок. Кто-то даже оборудовал себе на площадке что-то вроде кабинета для релаксации: продавленный колченогий стул, покрытый вытертым половиком, такая же древняя тумба, в рассохшемся и пропахшем дихлофосом нутре хранившая сильно потрепанные и заляпанные коричневыми пятнами шедевры мировой литературы, пепельница на подоконнике, кружка со следами кофе и... самая настоящая пальма в приспособленном под кадушку пластиковом бочонке из-под краски. Бог знает, как тропическое дерево выживало в таких суровых условиях, но факт есть факт. Пальма дохнуть не собиралась, а по весне даже иногда выпускала новые светло-салатовые листочки, со временем превращавшиеся в потемневшие зубчатые лоскуты, покрытые толстым слоем пыли.

После оттепели дороги основательно почистили. Даже узенькие переулки. И теперь все эти остатки аномального количества осадков медленно то таяли, то вновь смерзались в причудливой формы торосы, высящиеся вдоль кромки тротуаров местами - почти на высоту человеческого роста. Ирина подумала, что обломки льда сюда свезли и с центральных улиц тоже... чтобы спрятать с глаз долой, но при этом не утруждать себя выводом за пределы города. Снежно-ледяные абстрактные сооружения с вмерзшим в них песком, мазутом и аллюминиевыми колечками от пивных банок, вызывали ассоциацию с чертогами обнищавшей снежной королевы, у которой нет средств на уборщицу.

До театра Вертинская добралась без приключений. Места во дворе тоже еще были. Стасова "Хонда" еще не появилась. Ирина поставила машину так, чтобы дверь открывалась над неглубокой, но достаточно грязной лужей. и приготовилась ждать.

Вот и Мартынов! В отличие от Ларика он въехал во двор плавно и осторожно. Постепенно притормаживая, бережно поставил мотоцикл в закутке у водосточной трубы, выставил упор, а затем начал возиться с длинной стальной цепью типа колодезной, приковывая "Хонду" к торчащему из стены хомуту. При этом стараясь не задеть стальными звеньями глянцевые бока мотоцикла.

Ирина мысленно отметила эту деталь как положительную. где-то она читала, что по обращению мужчины с техникой можно понять, как он будет обращаться с женщиной. Грубость и "жесткий секс" (который, между прочим, иногда практиковал ее муж, когда был не в духе) Ирина терпеть не могла. Она предпочитала, чтобы с ней тоже обращались мягко, бережно и боялись поцарапать.

- Стас, привет! - крикнула она, приоткрыв дверцу "Ауди".

Мартынов оглянулся на голос.

- Ага, привет, Ира. Решила все-таки сесть за руль?

- Да, надоело утром в метро давиться.

Стас кивнул. Такая мотивация ему была вполне понятна. Он тоже любил комфорт. Парень снял шлем, поморщившись и медленно распутав зацепившиеся за него дреды. Видно было, что этот головной убор для него пока еще непривычен. Подростком Стас гонял на стареньком соседском мотоцикле по деревне, куда ездил к бабушке на каникулы. В деревне шлем не требовался.

- Стасик, помоги мне выбраться! Видишь, какая тут лужа...

Мартынов без энтузиазма направился к ней. Ему не улыбалось самому лезть в лужу, чтобы достать Вертинскую из машины. И он слабо попытался воспротивиться:

- Может, отъедешь чуточку назад и повернешь немного влево?

- Да ладно, я уже двигатель выключила... И тут неглубоко, у тебя подошва толще, чем эта лужа. Это я, вон, вырядилась в замшевые туфельки, - Ирина многозначительно стрельнула глазами.

Стас понял все правильно и, протянув ей обе руки, позволил на них опереться, чтобы совершить прыжок через лужу. Сам, правда, наступать в грязь не стал. Ирина впрыгнула на сухой клочок асфальта и оказалась в объятиях Стаса. Охнула, будто от неожиданности, прижалась и замерла на пару секунд, будто бы не решаясь, что делать дальше. Стас терпеливо ждал, не отталкивая ее, но и ничего не предпринимая. Тогда Ирина, сделав вид, что хочет отстраниться, прильнула к нему животом и бедрами. И удовлетворенно хмыкнула про себя: как бы мальчик не реагировал на сознательном уровне, но реакция организма у него правильная!

- Ты не против сегодня со мной поужинать? - мурлыкнула Вертинская, окончательно решившая вести себя, как самая наглая оторва. А чего, в самом деле, стесняться? Женщины из ее бывшего окружения именно так вели себя с понравившимися им шоферами или телохранителями. Что церемониться со сферой услуг? Стас, конечно, не мальчик по вызову, но... если мужчины могут себе позволить вот так, напрямую, намекать на желательный интим, почему то же самое не может сделать женщина, когда ей это надо? У нас вообще-то равноправие!

Стасик хороший мальчик, адекватно себя ведет. Не то что этот... ладно, не будем о нем. Руки Мартынова уже оказались у нее на талии. Он не наклонился, а слегка приподнял ее так, что ее лицо оказалось чуть выше, и с наслаждением уткнулся губами в ее шею под ухом. Именно там она сегодня пшикнула специальным парфюмом с ноткой афродизиака. Ирина оказалась мягко притиснутой к упругому, хорошо тренированному телу, которое, судя по усилившейся плотности и увеличившемуся объему в области паха, было готово к совокуплению хоть сейчас. А, собственно, почему бы и...? Зачем все эти дурацкие условности, если они оба отлично знают, чего хотят. В театре полно укромных и вполне чистых уголков, народу на утренней репетиции сегодня немного... Да вон, хоть в гримерке можно запереться... как все-таки классно он целуется! И чего она раньше с ним не попробовала?

- Ты - прелесть! - шепнул Стас. И забрался руками ей под куртку.

Ну, нет! Это уже слишком! Не прямо здесь же... вон, какая-то бабка уже из окна пялится. Однако, Вертинская чувствовала, что еще немного - и ей будет все равно. Невыносимо и сладко заныл низ живота, и казалось, что на ее теле раскрылись все отверстия, даже поры, несмотря на прохладную, в общем, погоду... Женщина собиралась предложить мальчишке пойти "туда, где теплее", но не успела. Почти над самым ее ухом раздался деликатное покашливание. Вертинская резко вырвалась из объятий Стаса и тут же сама на себя разозлилась: "Как сопливая девчонка, дергаюсь! Что я такого делаю противозаконного? Мы ведь не трахаемся в общественном месте, а всего лишь целуемся во дворе! Я - свободная женщина, он - свободный мужчина. Мы никого не обманываем! Откуда у меня это идиотское чувство стыда, будто я совершаю что-то недозволенное или аморальное?"

Что кашель раздался над ухом, ей только показалось. Просто акустика двора-колодца усиливала каждый звук, отражая от стен. На самом деле Цыплевич стоял на внушительном расстоянии, почти у самого служебного входа. Он старательно отводил глаза. И Ирина вдруг залилась краской. Вот жуть! Еще не хватало... На сознательном уровне все противилось этому дурацкому смущению, но Вертинская ничего не могла с собой поделать. Ей почему-то стало ужасно стыдно за свое поведение.

- Ирочка, - немного сдавленным, как ей показалось, голосом начал Цыплевич. - извини, что помешал. Не ожидал, что ты так рано приедешь... Стасик, тебя Обама со Снежаной заждались. Им надо с тобой расстановку отработать, пока сцена свободна. Потом я начну там собирать оборудование.

Стас нехотя убрал руку с Ирининой груди и, как ни в чем не бывало, чмокнул ее в кончик носа. Развел руками. Мол, ничего не могу сделать, служба зовет! У самой двери обернулся и подмигнул ей - типа, все нормально, еще встретимся. Но Вертинская уже почти ненавидела его. Молокосос несчастный! Не мог хоть что-то сделать сам... взять ее, увести куда-то... почему она сама должна все делать за мужиков?! почему им все надо разжевать и в рот положить? Из-за него все выглядит так, будто она его домогается, а он великодушно позволяет ей к нему приставать! Ирина мгновенно забыла, что именно так и обстоят дела. Но вина Стаса от этого не казалась меньше. Вернее, Ирина ненавидела себя. За то, что никак не могла справиться со стыдом и с возбуждением, мучающими ее одновременно. Цыплевич открыл перед ней дверь. Проходя мимо него, Ирина встретилась с ним глазами и вздрогнула. Блин! Ей не выдержать этого сейчас! Ну, зачем? За что? Зачем вчера выгнала Ивана, дура?!

- Ирочка, тебе нехорошо? Ты вся бледная, как поганка.

Тут только до нее дошло, что она уставилась Цыплевичу в глаза и тяжело дышит.

- Да, - зло прошипела Ирина. - Мне нехорошо. Ты мне весь кайф обломал!

- Прости. Я не хотел. Но ему правда влетит от Бэллы, если он опоздает.

- Да плевать мне, что ему влетит! - прорвало Ирину. - Вот если ты собрался есть, а у тебя тарелку из-под носа выхватили, тебе каково бы было, а?

- Ох, Ирочка! Да у меня всю жизнь тарелки из-под носа выхватывают... А тут - пару часов-то можно подождать... или неужто так приперло, что совсем невтерпеж? - спросил Михаил без всякой издевки, очень серьзно и, кажется, с сочувствием.

- Да ну тебя, - Ирина засмеялась. И неожиданно для себя ответила: - Да, приперло. Вот хочу-не могу, все равно с кем! - она вскинула голову и с насмешливым вызовом воззрилась на Цыплевича, приготовившись отразить очередное язвительное замечание. И в глубине души надеясь, что в этой пикировке получит хоть какую-то нервную разрядку.

- Ира, - спокойно сказал фокусник, прикрыв дверь и оглянувшись на пустой коридор, - Ты только скажи, я весь к твоим услугам!

Вертинская не успела опомниться, как оказалась схваченной в охапку и водворенной в темную гримуборную. В углу вспыхнул еле заметный огонек. Что это? Вертинская не знала, что здесь есть еще какой-то источник света, кроме длинных люминисцентных ламп, укрепленных над гримерными столами. Значит, есть.

- Не передумала еще? - вполголоса спросил Цыплевич, а его голос из привычно-насмешливого стал вдруг глубоким и бархатным, тягучим.

Ира помотала головой, вместо того, чтобы ответить, забыв, что в помещении почти совсем темно. Но это не помешало фокуснику понять ее ответ. Она только успела подумать: "Как? Зачем?... На чем?", как в мгновение ока разложилась широкая кушетка, по ней раскаталась чистая постель на мягком полипропиленовом коврике. А предметы одежды начали слетать с Ирины, как по мановению волшебной палочки. Во всяком случае, ей так казалось. Потому что она не чувствовала, чтобы к ней прикасались чьи-то руки. И лишь когда ей ничего не оставалось, как только лечь на мягкое покрытие и полностью отдаться страсти, у Ирины мелькнула мысль, что она стала жертвой какого-то коварного заговора... слишком уж много "роялей в кустах". Но эта мысль тут же исчезла, снесенная лавиной наслаждения и наконец-то удовлетворенного неуемного желания. Ирина стонала и слегка попискивала, чтобы не заорать в голос. "Чего доброго, спасать меня прибегут" - подумала женщина, впрочем, подумала уже вполне благодушно. Ни от какого раздражения и следа не осталось. Ей было тепло, уютно и комфортно в больших горячих руках. Надо же, Миша Цыплевич... кто бы мог подумать! Вот ведь мастер перевоплощения. Ира с мягкой улыбкой повернула к нему голову. А ведь он почти красавец. Если бы не эта худоба... Ире не нравились худые мужчины. Может быть потому, что сама всегда была худой и длинной. Она с удивлением заметила, что ее мысли текут лениво, спокойно и совершенно не окрашены эмоционально, что было для Иры совершенно нетипичным. После бешеного восторга и буквально взрыва инстинктов она чувствовала не пустоту и изнеможение, как бывало всегда, а какое-то приятное ощущение... сытости, что ли. Покоя и умиротворения. И, как ни странно, прилива сил и энергии, несмотря на то, что только что сожгла калорий, наверное, не меньше, чем за час шейпинга. "Ну, я и свинья! осталось только похрюкать от удовольствия", - подумала Ирина, но ей при этом совсем не было стыдно.

Миша смотрел на нее внимательно, но по его черным, глубоко посаженным глазам, ничего нельзя было прочитать. Ну, прям, граф Калиостро! Ирина вдруг испугалась: что все это значит? Он что, заранее готовился? Или... она далеко не первая, кто оказывается здесь на этой кушетке? Вот, дура! Ну, конечно же, не первая. И не последняя. А чего она хотела? Собственно, что хотела, то и получила.

Ирина попыталась разозлиться на себя за свою глупость и бесстыдство, но у нее не получилось сделать это искренне. И вообще, ей хорошо, спокойно и ничто не мучает. Пока. Разве так обязательно портить себе хотя бы краткое удовольствие рефлексией и страхами, к тому же еще и придуманными? Ну, да, она - одна из многих. Так и Миша ей - так, подвернулся. Все это - только для того, чтобы выяснить свои истинные чувства к Ивану... а каковы эти чувства? Ну, нет. Сейчас она об этом думать не будет. Она, как Скарлет О,Хара, подумает об этом завтра. Но не потому что иначе можно сойти с ума, а потому что как-то не думается ни о чем серьезном.

- Ира, тебе теперь хорошо? - спросил Цыплевич. Ласково-ласково спросил, зараза.

- Угу, - промычала Ирина, как наевшийся удав.

- Тогда я пойду разведаю обстановку. И поставлю экран, чтобы ты пошла в душ.

- Какой экран? - не поняла Ирина.

- Я хотя и не старый, но у меня старомодные понятия о чести дамы, - усмехнулся Цыплевич с такой интонацией, что стал еще больше, чем обычно, похож на мушкетера. - Я почему-то почти уверен, что ты не захочешь афишировать то, что сейчас произошло.

- Да, это ничего не значит! - поспешно подтвердила ирина.

- Конечно, я так и думал.

- И ни к чему не обязывает!

- И ни к чему не обязывает, - согласился Цыплевич. - Вот поэтому логично, чтобы данное маленькое происшествие осталось между нами и... никак не отразилось на наших дальнейших отношениях, ведь так? Ты, золотце мое, хотела кушать. Так ведь? И мне просто невероятно повезло, что я тебе подвернулся в качестве закуски... надо сказать, мне таки очень понравилось у тебя в желудке!

Его голос снова стал привычным - немного насмешливым, манерным, с оттенком сарказма.

Ирина криво усмехнулась, но состояние полнейшего блаженства все еще не покидало ее. И с этим она тоже ничего не могла сделать, как недавно - с возбуждением и раздражением.

Цыплевич приложил палец к губам и осторожно выглянул в коридор.

- Все чисто! - нахмурившись, процедил он с видом спецназовца из дешевого триллера, и Ирина прыснула. Затем проскользнул, как обычно, через узкую щель, в коридор и, вернувшись через несколько секунд, сунул Ирине в руки ее белье, сценический костюм и махровое полотенце.

- Иди!

- Куда? Что, прямо так? - обалдела Ирина.

- Да, прямо так. Тебя никто не увидит. Оденешься прямо в душевой.

- Но...

- Давай, быстрее, время теряешь!

Ирина голышом выскочила в коридор и пулей пронеслась несколько метров до двери душевой. Только заперевшись изнутри на щеколду она вспомнила, что коридор отлично просматривается из-за кулис. Конечно, в коридоре темновато, чтобы ее узнали, но... слишком уж у нее характерная фигура. И движения. если вдруг Обама ненароком оказался между сценой и коридором, он бы ее точно узнал... Оно конечно, если бы она выперлась из гримерки в трусиках и лифчике, это бы никого не смутило. Что называется, все свои. Она давно поняла, что актеры относятся к своему телу, как к инструменту и неважно, какой на тебе костюм. В некоторых танцах на ней и на сцене одежды не намного больше, чем представляет собой белье. Да... но бегать по коридору вовсе нагишом - это уж что-то запредельное! Как она могла на такое решиться? Зачем послушала Мишу? он ее что, загипнотизировал? Ирина замерла, как громом пораженная: ну, конечно! Он наверняка владеет приемами гипноза, просто это скрывает! Он и к интиму ее наверняка склонил под гипнозом... ну, ладно, не совсем под гипнозом. Но она же с НИМ не собиралась! Елки, что за наваждение на нее нашло?

- Ира, ну как, уничтожила все улики? - Цыплевич поскребся в дверь. - Они заканчивают репетицию, одевайся, пойдем готовиться к работе. Нам нужно научиться проходить сквозь шторки в совершенно горизонтальной плоскости, чтобы из зала не было видно изгиба ткани. иначе они не поверят, что это звездный инспектор проходит сквозь время, а подумают, что тетя Циля вылазит из примерочной кабинки!

Ирина вдруг вспомнила свои давешние мысли о толстой жене Циле, которая поджидает Мишу дома со скалкой. Нет, не похоже. У него не одна Циля, а целый легион. Тот еще ходок... Она тщательно вытерлась и облачилась в кристаллоновый "скафандр".

Выйдя в коридор Ирина заметила, что в окружающем пространстве что-то неуловим изменилось. Темнота со стороны сцены казалась гуще, чем обычно. Цыплевич ступил в эту темноту, наклонился, будто куда-то подсматривая, потом опять изрек с комически-важным видом:

- Все чисто!

И... взяв темноту за края, мгновенным движением свернул ее в рулон! Коридор вновь осветился неясным мерцающим светом, бликами, отбрасываемыми со сцены через жабры тяжелых кулис.

Ирина застыла, изумленно разинув рот и хлопая глазами.

- Ну шо ты встала, как соляной столп, мать моя?

- Что... это было? - пробормотала Ирина.

- Это было твое алиби. На тот случай, если сюда кто-то заглянул со сцены, а ты захочешь таки сказать, что ты не просто не бегала по коридору в своей первозданной красе, а что тебя вообще тут и близко не было, а сидела ты в кафешке напротив аж до самой нашей репетиции! Ну, шо ты вылупилась так? Я же сказал: экран поставил. Обыкновенный зеркальный экран.

- И... что увидели бы те, кто сюда заглянул? - начинала догадываться Ирина.

- Как, что? Продолжение коридора. Совершенно пустого.

Ирина захохотала, как ненормальная. Ну, разумеется! Она забыла, с кем имеет дело.

- Все? Я теперь ответил на все твои вопросы? Ирочка готова идти работать?

Вертинская нахмурилась.

- Не на все.

- Весь внимание. Только давай по-быстрому, мне тоже надо вон в ту волшебную комнату с водичкой, а нам еще портал собирать.

- Миша... Скажи честно, вот это все - кушетка, белье чистое... у тебя оно там всегда приготовлено, да? Чтобы если что, так сразу?

- Конечно! А как же? Весь реквизит должен быть готов заранее!

- И со многими ты на этом реквизите... работаешь?

- Ты первая!

- Миша, перестань. Я серьезно. Нет, мне просто интересно.

- И я серьезно. Я приготовил все на тот случай, если вдруг тебе захочется...

- Прекрати издеваться! - Ирина вновь хотела разозлиться, но чувствовала себя настолько полной жизнерадостной энергии, что снова смогла только рассмеяться. - Тебе что, трудно ответить честно?

- Так я же и отвечаю честно, золотце! Я все предусмотрел на тот случай, если тебе вдруг вздумается меня осчастливить... И, поскольку я не знал, где и когда именно это произойдет, то на всякий случай сделал необходимые заготовки в гримерке, в хозяйственной кладовке, под сценой и в подвале... Все только ради тебя, несравненная Ирэн! - он картинно прижал руку к груди и склонился в церемонном поклоне, придерживая друго рукой воображаемый плащ.

- Да ну тебя! И ты что, хочешь, чтобы я тебе поверила?

- Конечно нет, звезда моя! Я не имею права хотеть, чтобы люди мне верили... я ведь профессиональный обманщик, потомственный иллюзионист!

Ирина сощурила глаза и мстительно стукнула Цыплевича по склоненной голове. Вот как с таким человеком разговаривать?

Тем не менее, Ирина весь день чувствовала себя обновленной и полной сил. Репетиция прошла плодотворно, а когда на сцене происходил очередной "пересменок" - Цыплевич убирал зеркально-бархатный "портал", а Ларик на колосниках винтила крепления для "антигравитационной платформы", на которой в следующем эпизоде предстояло подниматься Стасу, Ирина вновь столкнулась с Мартыновым. Тот подмигнул ей: мол, помню о нашей договоренности, о-кей, все остается в силе!

Вертинская замялась. Как теперь быть? Ведь то, что она хотела получить от Стаса, она получила уже с лихвой... И что теперь? Сказать, что она передумала? Собственно, почему бы и нет. Может она быть капризной, взбалмошной и непредсказуемой, как положено блондинке? Вполне! Она невинно улыбнулась Стасу, всем своим видом давая понять, что не понимает, к чему эти странные подмигивания. Стас заметно погрустнел.

- Не ходи с ним никуда! - прошипел в ухо "страшным замогильным" шепотом Цыплевич. - Если еще хочешь, лучше опять со мной! Я лучше.

- Чем это ты лучше? - Ирине стало смешно от такой самоуверенности.

- Тем, что меня в ресторан водить не надо, - ответил Михаил.

- Слушай, у нас прямо полная смена ролей в обществе! - скривилась Ирина. - С чего ты взял, что я собираюсь кого-то водить в ресторан? Вообще-то это Вы нас должны водить в ресторан.

- Я-то согласен, но вот Стасика не кормить и не поить нельзя. Он без горючего не работает... ты не знала? - он несколько секунд смотрел в ее офигевшие глазки, а потом отступил на несколько шагов и расхохотался.

- Зараза ты, Миша... Шутишь все?

- Мне просто нравится, когда у тебя такое лицо... тебе очень идет. Я сразу вспоминаю свою соседку Танечку! Когда мы с папой и мамой жили в Одессе, я часто ее видел. Танечка была таким милым, непосредственным и очаровательным ребенком! У нее была легкая степень олигофрении, и она...

Цыплевич сделал неуловимое движение в сторону и сорванная с ноги туфля просвистела мимо его уха.


* * *


Ирина собиралась домой - полная благих намерений хорошенько доучить роль - все, вплоть до мельчайших оттенков интонации и выражения лица перед зеркалом. А затем сесть и разобраться в себе. Что ей нужно от Ивана, и продолжает ли ее так же к нему тянуть, как и прежде, или теперь она может реагировать на него как-то, м-м-м... менее болезненно?

Она надела куртку, шапку и собралась выходить, как до ее слуха долетел сначала грохот, а через некоторое время крик молоденькой актрисы - Снежаны. Это был не визг с похрюкиванием, каковой Снежана иногда издавала в минуты веселья, не капризный стон, когда ей что-то не нравилось и даже не истерически-раздраженное верещание во время ссоры с подругами. Это был крик ужаса. Паники. Так орут маленькие дети, увидев чудовище в 3Д-формате. По сценарию Снежане не полагалось ничего пугаться.

Вертинская поспешила на крик. По пути она встретила Емельянова и Валеру, направлявшихся в ту же сторону. Почти у самой сцены их нагнала выскочившая из кабинета Бэлла. А со стороны зала на сцену поднимались Валера Чедринский и бухгалтер Катя.

На сцене девочки из кордебалета разноцветной группкой сгрудились вокруг склонившейся над чем-то Снежаны. Чуть поодаль валялась металлическая блоковая конструкция с пропущенным через нее канатом. Высоко над полом покачивалась на четырех тросиках "антигравитационная платформа". Ирина подбежала ближе и прикрыла рот рукой, чтобы тоже не вскрикнуть. На полу в позе сломанной куклы лежал Стас Мартынов. Он не подавал признаков жизни, а доски возле его головы были заляпаны кровью, продолжавшей сочиться из раны на виске. Вероятно, крови было бы еще больше, но основная ее часть впиталась в дреды.

- Господи, да что же это такое! - причитала Снежана, - Стасичек, да кто же тебя! Сволочи!

Одна из подруг гладила ее по голове, другие громко возмущались и обменивались догадками, кто бы это мог сделать.

Бэлла властным жестом раздвинула эту галдящую тусовку.

- Отойдите! У кого при себе есть телефон? Срочно "Скорую"!

Катя достала из кармана трубку и нажала "экстренный вызов". Бэлла встала на колени, склонилась над Стасом.

- Он жив! Кажется, без сознания. Стас, Стасик, ты меня слышишь? - Она дотронулась до его щеки.- Девочки, Катя, кто-нибудь, сбегайте за аптечкой!

Мартынов слабо застонал и открыл глаза.

- Стасичек, ты живой! - кинулась к нему Снежана. Бэлла ее остановила.

- Не трогай! У него может быть что-то сломано. Кто-нибудь вообще видел, что произошло?

- Где... я? Больно... - с трудом разлепив губы пробормотал Стас. Затем поднял руку дотронулся до лица и, вглянув на пальцы, выпачканные кровью, тут же снова потерял сознание.

Снежана жалобно заскулила.

- Да уведите ее кто-нибудь! - рявкнула Бэлла, вытирая кровь антисептической салфеткой, чтобы попытаться до приезда врачей хотя бы приблизительно определить серьезность раны.

Емельянов присел на корточки и ощупал ноги и ребра Стаса. Затем оттянул ему верхнее веко и хмыкнул:

- Хорош придуриваться, артист! Вставай уже!

Бэлла бросила на него гневный взгляд.

- Петр, отойдите! Не трогайте пострадавшего. Вы что, врач?

- Я-то не доктор, - ухмыльнулся Петруха. - Это он нас, по ходу, лечит! Навидался я таких... Царапина на морде, а он уже из себя покойника...

Договорить Емельянов не успел, поскольку весь кордебалет во главе со Снежаной набросился на него с обвинениями в жестокости. А кое-кто - и с микрофонными стойками. Охраннику пришлось ретироваться.

Со стороны фойе пробивалась взволнованная Катя, за ней быстрым шагом следовали несколько крупных мужчин в белых халатах и одна женщина средних лет. Когда она с видимым усилием присела возле распростертого тела, пощупала ему шею, а затем открыла чемоданчик, тело мгновенно пришло в себя.

- Мне уже лучше, - слабым голосом простонал Стас.

По блестяще-капроновой стайке пронесся вздох изумления и облегчения.

- Посторонние, отойдите, вы мне мешаете, - прикрикнула на них врач и продолжила осмотр.

По мере приближения инструментов и склянок из чемоданчика пострадавшему становилось все лучше. Однако, врач, в отличие от Петрухи, не была настроена так оптимистично.

- Возможно сотрясение мозга. Нужна госпитализация. Что произошло? Он упал? Или его ударили?

- Я выполнял трюк, а канат оборвался.

- Ясно. С какой высоты было падение?

- Метра два с половиной. В общем, ерунда.

- Так... значит, надо сделать рентген на возможные повреждения костей и внутренние кровотечения... молодой человек, куда Вы? А ну-ка, не вставать! Сейчас Вас положат на носилки и доставят в больницу.

- Я не хочу в больницу, мне уже лучше! - Стас поднялся, пошатываясь, и несколько раз кашлянул. Снежана с Бэллой пододвинули ему декорационную тумбу и усадили, придерживая под локти.

- Ему очень плохо было! - вмешалась Снежана.

- Да, - подтвердила Бэлла. - Он дважды терял сознание.

- Я... я просто кровь увидел, и мне очень противно стало. Это у меня от отвращения в глазах потемнело, - признался Стас. - Вообще-то я крови не боюсь, но тут как-то неожиданно и много.

- Неудивительно, на лицевой поверхности очень много капилляров. У Вас чем-то рассечена кожа на виске. Плюс удар при падении, скачок давления. отсюда и столько крови. Но рана на виске меня, как раз, меньше беспокоит. Вам на самом деле повезло: сантиметром ближе - и остались бы без глаза, сантиметром дальше - и каюк! А так - только шрамчик останется... Если Вам важен внешний вид, я бы рекомендовала зашить. Вы ведь артист?

- А когда зашьют, можно будет сразу идти домой?

- Какой вы быстрый... да сядьте! Мне неудобно Вас бинтовать... вон, длинный какой вымахал, не дотянуться. Нет, я не могу Вас отпустить, не убедившись, что нет серьезных последствий. поедете с нами, сделаем рентген, зашьем повреждение, а там посмотрим... возможно, придется несколько дней полежать у нас.

- Нет, я не могу! - взгляд Стаса стал более сфокусированным, а в глазах промелькнул испуг. - можно так зашить, прямо на месте?

- О-па! На месте! - Вытаращила глаза врач. - Вот в этих антисанитарных условиях? Как не стыдно! Такой большой мальчик, а боится ехать в больницу.

- Я не боюсь, просто у нас скоро спектакль, я не могу пропускать репетиции.

- Да, - подтвердила Бэлла. - У него одна из ведущих ролей. Стасик очень расстроится, если ее отдадут кому-то другому. Да и... мне некем сейчас его заменить.

Врач строго воззрилась на Бэллу.

- Не кем заменить? Вы тут главная?

- Исполняющая обязанности...

- Так вот, исполняющая обязанности, - перебила врач. - Вообще-то я бы рекомендовала пострадавшему обратиться в суд... да, это - производственная травма! Если канат действительно оборвался, значит, имело место нарушение правил техники безопасности. И Вы как ответственное лицо несете за это ответственность! Кто этот канат привязывал? Вы понимаете, что молодой парень мог остаться инвалидом или вообще погибнуть? Или Вам это Ваше представление важнее человеческой жизни?! Эх, все теперь деньги решают... А ты, сынок, ничего не бойся! Закон будет на твоей стороне. А сейчас - поехали в больницу.

она еще раз с осуждением посмотрела на пристыженную Бэллу и покровительственно приобняла Стасика, передавая его в руки санитаров. Тот бесцеремонно отодвинул от себя носилки и протянутую руку помощи, буркнув:

- Сам дойду... где там ваш драндулет? - он обернулся к Бэлле. - Бэлла Аркадьевна, я быстро! Только туда и назад. - Потом сокрушенно ощупал свои дреды. - У вас там, в больнице, хоть есть где башку помыть? Мне дреды только позавчера подплетали... А сейчас если слипнутся - ваще пипец! Хоть стриги.

Стас машинально посмотрел на свои руки и снова немного позеленел. Но в этот раз устоял на ногах, только раздраженно воскликнул:

- Черт! Дайте хоть руки вымою... видеть не могу эту гадость.

Врач, собрав свой чемоданчик, потопала за ним, бормоча себе под нос:

- Будь моя воля, я бы вообще запретила весь этот бессмысленный риск на потеху публики... под угрозой уголовной ответственности!

Бэлла, не менее бледная, чем Стасик, в изнеможении опустилась на тумбу. Народ не расходился. Видимо, ждал каких-то распоряжений. Как все-таки тяжело без Тимура! Надо же такому случиться, что он уехал именно сейчас, когда ей так нужна его помощь! Вот и не верь после этого в злой рок... Бэлла потерла виски, несколько раз глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

- Кто устанавливал платформу и крепил канаты?

- Я... - пискнула Ларик. С нее вдруг разом слетела вся бравада. Она казалась раздавленной чувством вины и непоправимо ошибки.

- А проверял кто?

- Сам Стас и проверял. Там все нормально было! Я не знаю, как такое могло случиться!

- Тем не менее случилось. Кто-нибудь был поблизости, когда это произошло?

- Мы были, - подали голос две танцовщицы.

- Мы с Настей за кулисами разминались, чтобы Стасу пока не мешать, - сказала одна.

- Да, а потом слышим - грохот и звон. Вбегаем - а он лежит, - подтвердила другая. - Танька сразу побежала за Снежаной, а я пыталась Стасу кровь остановить. Вот, видите, у меня весь рукав в крови.

- Как ты пыталась остановить?

- Ну, зажать что-нибудь... шейную артерию. А он только дернулся - и все! Потом я смотрю - кровь все равно не останавливается. И перестала зажимать.

- Так ты его, голубушка, придушила, значит? На сонную артерию нажала? Кто тебе сказал, что так надо делать?

- Так ведь... нас в школе на ОБЖ учили, что надо жгут накладывать, когда кровотечение, - оправдывалась Настя.

- Слава Богу, что ты не додумалась ему на шею жгут наложить! Двоечница хренова, - у Бэллы не было сил сердиться, хотя, наверное, надо. Вот какого черта лезет, если не умеет?

Настя обиженно надула губы.

- Я помочь хотела...

- Ладно, помогла уже, - махнула рукой Бэлла. - Дайте-ка посмотреть... Ага, канат не порван, это крепление сорвалось. Вот халтурщики... Значит так, Лариса. Или ты плохо закрепила, или Мартынов не стал проверять. Или и то, и другое вместе. Завтра... или когда Стас выйдет из больницы - оба ко мне в кабинет. Мы этот инцидент обсудим и примем меры. А пока ты, Коршун, отстраняешься от монтажа декораций.

- Но, кто же... - попыталась возразить Ларик.

- Найдем, кто. Это - не твоя забота.

В этот момент в дверях зала появился Вовка. Администратор бежал, размахивая каким-то сложенным вчетверо листком.

- Бэлла Аркадьевна, у Мартынова из кармана выпало! Я подумал, может, нужное что.

- Дай сюда, - Бэлла протянула руку. - Наверное, это его текст. Он вечно со шпаргалками репетирует... оболтус.

Она развернула листок и изменилась в лице. Внимательно оглядев обступивших ее сотрудников, Бэлла сказала:

- Дело принимает серьезный оборот.

Продолжение: http://www.myjulia.ru/article/791703/