Чайки Ричарда Баха. Глава 45.

Глава 1, Глава 2, Глава 3,Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 ,Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 ,Глава10 ,Глава 11 , Глава 12 ,
Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 ,Глава 16,Глава 17 , Глава 18, Глава 19, Глава 20 , Глава 21, Глава 22, Глава 23, Глава 24, Глава 25, Глава 26, Глава 27, Глава 28, Глава 29, Глава 30, Глава 31, Глава 32, Глава 33, Глава 34, Глава 35, Глава 36, Глава 37, Глава 38, Глава 39, Глава 40, Глава 41, Глава 42, Глава 43, Глава 44


Напряжение в театре чувствовалось с утра, а к половине второго оно достигло апогея. Волновались все - и Бэлла, и актеры, и бухгалтер Екатерина, и администратор Володя и даже Асмира. Все знали, что на "полковничью" репетицию впервые явится сам автор. К тому же не все, в особенности новенькие, были в курсе, что автор регулярно просматривает видеоотчеты, многие были уверены, что корифей современной драматургии увидит их на сцене впервые. Поэтому в гримерке все остальные запахи перебивал запах валерианки. Большинство артистов второго состава, напротив, пребывали в радостном возбуждении: им сегодня не предстояло выходить на сцену, зато они предвкушали возможность воочию увидеть загадочного Орлова, о котором все слышали, но мало кто видел. Для молодежи он вообще был почти сказочным персонажем, живым классиком: они зачитывались его книгами еще в подростковом возрасте. И на уровне ощущений для них это было почти то же самое, как если бы им представилась возможность вживую увидеть, а, возможно, и пообщаться с Андерсеном или Киплингом. Во всяком случае, некоторые юные актрисочки удивленно округляли глазки и шепотом обменивались впечатлениями: "Надо же! Он что, такой молодой?" Им почему-то представлялось, что настолько известный им, причем с детства, писатель если уж жив еще, то должен быть по крайней мере еле живым седовласым старцем. Или хотя бы грузным пожилым мэтром. Но уж никак не энергичным мужчиной средних лет!

Кроме того, разумеется, все уже знали (Бог знает, откуда! Ирина честно молчала, как рыба!), что Вертинская - его невеста. Ей никто даже не думал завидовать. Во-первых, все изначально приняли ее как существо иного порядка: она - спонсорша. Это тоже знали все, хотя говорить об этом было по молчаливому согласию не принято. Но и так все ясно. За принцев выходят замуж, конечно же, принцессы. И ни одну пастушку это не удивляло и не задевало. Кроме того, у всех у них было хоть какое, но театральное образование. И они отлично знали, что в любой классической комедии вторая пара - всегда не только не менее счастлива, чем главная, но и проблем у них обычно поменьше. А горничная, пытающаяся пролезть на место госпожи - главный отрицательный персонаж, в результате она получает по носу под общий хохот и остается ни с чем. Так что ни одна Смеральдина не собиралась завидовать Беатриче. Девочки искренне радовались не столько за Вертинскую, сколько возможности оказаться причастными к грядущему празднику (ведь на свадьбе принцессы не обойтись без множества фрейлин! И еще неизвестно, кто лучше повеселится). К тому же они гордились, что знаменитый писатель, личная жизнь которого всегда была закрытой темой для прессы, наконец женится на актрисе именно из их театра! А значит, они теперь получают эксклюзивный источник информации. Каждая из них будет узнавать все семейные новости Орлова раньше, чем любой самый пронырливый папарацци! Подруги всех мастей будут драться за право посидеть с ними в кафешке и услышать парочку фраз вроде: "Енота? Ты что, ни в коем случае не покупай! Да, енотики очень симпатичные зверушки, но вот Орлов с супругой недавно завели себе... так он им тут же изгрыз гобелен! Ну, тот, что они в Милане на аукционе купили две недели назад". Или: "Храпит, говоришь? Не знаю... но я могу спросить у Вертинской... Он у нее тоже, говорит, храпел, но она какое-то новое средство использовала..."

И совершенно неважно, будет ли это правдой, будет ли вообще у них доступ к подробностям личной жизни Орлова. Главное, что никто не сможет этого опровергнуть! Они служат в одной труппе с его женой. В гримерке за одним столиком сидят! Конечно, кому как не им знать о нем все?

О, а как повысится к каждой из них интерес журналистов! Да, пусть по поводу известного писателя. Но... в разговоре ведь можно и о себе пару словечек ввернуть. Некоторые девочки вовсе не рассматривали "Чаек Ричарда Баха" как свою окончательную нишу в социуме. Иные надеялись подучиться и попасть в более престижные места. Иные - пробиться в шоу-бизнес, на эстраду, на телевидение. Мнили себя медийными лицами, звездами сериалов, новогодних программ, телевизионных игр, а то и (в будущем, конечно!) голливудских проектов. Получающими "Оскара". Причем, чем меньше у девочки было опыта и образования, тем большим размахом отличались ее амбиции. В Голливуде себя видели в основном выпускницы детских хореографических студий, которых взяли временно вторым составом на подтанцовки в утренниках. Они так и сообщали с гордостью своим знакомым: "Я здесь временно... конечно, особых перспектив здесь нет, но надо же с чего-то начинать!"

Из второго состава не радовалась только Зина. В "Чайках-индиго" она дублировала Азарову. Зина понимала, что не может соперничать в таланте и колоссальном сценическом опыте с заслуженной артисткой. Но она была хорошим профессионалом, крепким середнячком и, что называется, усердной рабочей лошадкой. Поэтому Бэлла ее ценила, и Зина постепенно поняла, что зря опасалась, будто ее могут постепенно выдавить из труппы за ненадобностью. Но также она поняла и то, что основное ее место отныне - второй состав. И уже почти смирилась с этим. Как в свое время смирилась, что после тридцати пяти уже никогда не сможет играть принцесс и дюймовочек. Да, некоторые, как Янина Жеймо, в сорок лет - девочки. А некоторые, как Зина - чуть за тридать уже тетки. А к сорока и вовсе выглядят почти бабками. И как ни пытайся омолодиться - ни диеты, ни косметологи не помогут. Такая наследственность, такой типаж. К счастью, Зина была дамой жизнелюбивой и минусы своей внешности умело обращала в плюсы: зато уже в тридцать с небольшим она могла претендовать на сложные, глубокие роли. И та же мамаша Кураж в ее исполнении выглядела по-насточщему умудренной опытом женщиной, побитой жизнью и несущую бремя боли и разочарований. А не переодетой в бабушкино платье девчонкой, которая при всем старании не сможет, просто в силу телосложения достаточно реалистично двигаться - никто не поверит, что ей на самом деле тяжело нести себя.

Но с приходом Азаровой все изменилось. Теперь все эти роли были отданы приме. Зина осталась на второстепенных ролях и дубляже. Впрочем, и этот удар она приняла достойно. Она отлично понимала, что в "Чайках-индиго" ей суждено быть только запасным вариантом, выйти на сцену придется только если Азарова заболеет или возьмет отпуск. Тем не менее, добросовестно учила роль и репетировала, как если бы в премьере выходила она. И все же, Зина не ожидала, что придется это сделать так скоро! А все дело в том, что Алла Захаровна накануне вечером пожаловалась на головную боль, а затем и вовсе позвонила и поставила всех перед фактом, что на полковничьей репетиции ее не будет, потому что "эта безответственная дурочка Вертинская" ее "заразила своим гриппом". Ирина даже не стала оправдываться, что у нее вовсе не грипп был, а ангина, которая, как известно, воздушно-капельным путем не передается. Просто уже поняла, что в случае с Азаровой оправдания и объяснения не только бессмысленны, но еще подливают масла в огонь. И вот теперь Зине предстояло отыграть полковничью репетицию - впервые перед автором. А к премьере Азарова наверняка появится. То есть, самый трудный и страшный рубеж преодолевать придется Зине, лавры же, как всегда, достанутся не ей. Это и угнетало, и нервировало одновременно. Хорошо что хоть Валера вернулся. Он, в отличие от большинства, предпочитал видеть в той роли исключительно Зину и всячески ее поддерживал. А Азарову невзлюбил вовсе не за склочный характер, как все остальные, а по каким-то своим, никому непонятным причинам.

- Она убивает музыку, - говорил Валера. Никто не понимал, что это означает. Азарова была очень музыкальна, великолепно чувствовала ритм и даже, несмотря на возраст, очень неплохо пела своим отнюдь не оперным, но выразительным меццо-сопрано. Тем не менее, Валера морщился каждый раз, когда она выходила на сцену в "Чайках-индиго". И даже попытался однажды объяснить Алле Захаровне, чего хочет добиться от музыкальной части, и что она должна делать, чтобы этому не мешать. Разумеется, прима послала Чедринского на три веселые, заявив, что хотя он и считается композитором, и, вероятно, на этом основании думает, что может ее учить, но она пела в малом зале консерватории еще в те времена, когда сам он только из коляски верещал. Валера не решился настаивать. Но каждый раз, когда видел Азарову, лицо у него делалось такое, будто он мучается от зубной боли. Зина же наоборот его во всем устраивала. Вот и сейчас Валера... нет, не улыбнулся. Он вообще улыбался только в состоянии "включения" своего "альтер-эго". Так обычно был хмур и сосредоточен. Но сегодня брови не были так насуплены, а уголки рта - не слишком опущены книзу. Что в случае с Валерой можно было перевести как "расплылся в добродушнейшей улыбке". И Зина ему благодарно кивнула. Она уже поняла, для какой пары глаз будет играть сегодня. Эти глаза будут не в зале, а за звукорежиссерским пультом. Возможно, поддержка Валеры поможет ей справиться с волнением.

Еще очень сильно переживала Катя Селюцкая. Она обговорила с Бэллой вариант перевода Вертинской денег на несколько заблокированных счетов, с которых можно было бы произвести оплату сразу после подписания договора. И та согласилась, что это правильное решение. Действительно, договор может быть подписан в любой момент. Алкаша-пенсионера почти что "дожали", и даже однокомнатная хрущевка во вторичном фонде для него уже на мази. Будущий владелец самолично осмотрел предлагаемое жилье и остался почти доволен, лишь потребовал косметического ремонта (несмотря на то, что в нынешней засранной комнатухе ему ничуть не мешали вылетающие половицы и торчащая из потолка дранка со стекловатой). Бэлла пообещала ремонт, который наскоро нанятая малярша из жилконторы уже почти заканчивала.

Но вот что Кате не понравилось - это категорческое требование Бэллы не пытаться намеренно склонить Вертинскую - ни прямо, ни хитростью - скрывать свои благотворительные намерения от ее будущего мужа. "Это - вбивание клиньев в еще не сложившуюся семью. Посвящать его или нет в свои планы - это ее дело. Нас воообще не должно касаться". Катя была не согласна. Она считала, что женщина в определенном состоянии, в порыве чувств может проговориться мужу о том, о чем и не следовало бы. И это повредит делу. Сама Катя была уверена, что чем меньше вводить мужчин в курс дел - тем лучше. Они со своими идиотскими амбициями и эгоизмом только мешают женщинам нормально решать финансовые вопросы ко всеобщему благу. И вообще... если бы женщины сами управляли миром бизнеса, а не при помощи своих мужей, которые, иной раз, как норовистая лошадь, закусывают удила и несутся очертя голову, то порядка в делах было бы гораздо больше.

Екатерина полагала также, что несмотря на безусловную необходимость честности и порядочности в крупных вопросах, в каких-то мелких деталях не грех иногда чуточку схитрить. Особенно в интересах общего дела. Поэтому она решила не говорить Вертинской прямым текстом "скрой наши финансовые операции от своего жениха", а оформить свое требование в виде совета-предупреждения и в более общей форме:

- Ирочка, но пока об этом не должна знать ни одна живая душа! Вы понимаете? Это очень большие деньги... то есть, для Вас, может, и не настолько большие, а для рядового советского... в общем,для обычного человека - просто колоссальные. И если вдруг кто-то по неосторожности где-то обмолвится, а кто-то непорядочный случайно услышит... ну, Вы понимаете, да? За такую сумму запросто могут убить. Или Вас, или кого-то из Ваших близких.

Ирина понимающе вытаращила свои миндалевидные глаза так, что они стали почти круглыми. И закивала головой. Ну вот, теперь она и сама не захочет ничего говорить жениху! Не из желания скрыть, а из желания уберечь его от причастности к такому опасному делу.

Затем Селюцкая велела Ирине записать на свой телефон номера нужных счетов, после чего сама внимательно проверила каждую цифру, и дала Вертинской пошаговую инструкцию: как перечислить туда деньги и куда - сколько именно. Ирина пообещала, что займется этим сразу же, как только... как только решит свои текущие дела. Нет, конечно, тянуть не будет. В ближайшие дни.

Ира непременно пообещала бы перевести деньги (и перевела бы!) в тот же вечер, если бы для нее это было так просто. Но Вертинская никогда раньше сама не занималась переводом денег по реквизитам, тем более таких крупных сумм. Ей вообще никогда не приходилось пользоваться онлайн-банком. Максимум ее самостоятельных финансовых операций - оплата картой товаров и услуг. Все остальное за нее делали при разных обстоятельствах либо муж, либо кто-то из его менеджеров, либо сотрудники банков. Вот и теперь Ирина решила, что просто ей надо выделить время и либо поехать в банк и там объяснить специально предназначенным для этой цели людям, что она хочет сделать, а технические трудности - уже их забота, либо опять же выделить время, чтобы самой подробно разобраться в Катиной инструкции и все же совершить операцию самой. Надо же когда-то начинать учиться самой вести свои дела!

Выйдя из бухгалтерии она едва не столкнулась с Володей. Администратор несся по коридору, как заряженная частица по каналу синхрофазотрона. Как всегда, в одной руке у него был телефон, в другой - планшет, а под мышкой - папка с торчащими из нее целлофановыми файлами.

- Екатерина Дмитриевна, из типографии звонили, оплата прошла, просят подтвердить сроки заказа! Мы ведь еще буклеты заказали, будем одним заказом оформлять, или пусть пока это делают?

- Пусть делают, я еще за буклеты не перечислила.

- Ирина Марковна, - Вовка развернулся на сто восемьдесят, успев одновременно буркнуть в телефон что-то вроде: "Да, согласно договоренности". - Ирина Марковна, Вас Бэлла Аркадьевна ищет, через пятнадцать минут Ваш выход!

- О, Господи! - спохватилась Ирина. - А мне еще одеваться! - и помчалась в гримерку.

Продолжение: http://www.myjulia.ru/article/791980/