Чайки Ричарда Баха. Глава 59.

Глава 1, Глава 2, Глава 3,Глава 4 , Глава 5 , Глава 6 ,Глава 7 , Глава 8 , Глава 9 ,Глава10 ,Глава 11 , Глава 12 ,
Глава 13 , Глава 14 , Глава 15 ,Глава 16,Глава 17 , Глава 18, Глава 19, Глава 20 , Глава 21, Глава 22, Глава 23, Глава 24, Глава 25, Глава 26, Глава 27, Глава 28, Глава 29, Глава 30, Глава 31, Глава 32, Глава 33, Глава 34, Глава 35, Глава 36, Глава 37, Глава 38, Глава 39, Глава 40, Глава 41, Глава 42, Глава 43, Глава 44, Глава 45, Глава 46, Глава 47, Глава 48, Глава 49, Глава 50, Глава 51, Глава 52, Глава 53, Глава 54, Глава 55, Глава 56, Глава 57, Глава 58

Верхнее освещение в просторном стеклянном вестибюле было выключено, поэтому все предметы приобрели расплывчатые, фантастические очертания. Свет уличных фонарей, пробиваясь сквозь клетку остекленной стены, широкими лучами ложился на полированные плиты пола, выхватывал из темноты яркие пятна афиш, запутывался в резных листьях финиковых пальм в кадушках, пробегал бликами по никелированным поверхностям буфетной стойки и кофемашины. И причудливыми полосами обвивал худощавую фигуру молодой женщины в гимнастическом костюме.

Вертинская сидела на банкетке по-турецки, пристроив ноутбук между коленями, обтянутыми черным трико. Она склонилась над экраном, согнувшись в три погибели, отчего издали напоминала скульптуру под названием "Мальчик, вынимающий занозу".

Из внутреннего помещения появилась Бэлла в демисезонном пальто. Тихонько подошла и остановилась рядом.

- Ира, шла бы ты домой. Закрываемся ведь. Вон, даже Асмира уже уехала.

- Что мне дома делать? - рассеянно отреагировала Ирина. Потом спохватилась. - Да, сейчас, сейчас... только сохраню ссылку и пойду переодеваться.

- Все ищешь? - вздохнула Бэлла.

- Да, и все бесполезно! - Вертинская с досадой захлопнула ноут. - Коленные суставы, повернутые назад - очень редкая генетическая аномалия. Пишут, что таких случаев - всего несколько в мире. И они все широко известны. Но есть другие виды заболеваний. Они внешне похожи, но нарушено не строение суставов, а что-то не в порядке со связками. То ли они где-то слишком длинные, то ли слишком короткие... В общем, колени просто прогибаются в обратную сторону настолько, что человек не может ходить. И вот это - довольно распространенная проблема. Я пробовала искать по примерным годам рождения, по географическому расположению... Тут ведь еще дело в том, что больные люди могут вести очень замкнутый образ жизни. Ни с кем не общаться. А те, что живут в домах инвалидов, могут и вовсе не иметь средств связи. И тогда найти их практически невозможно.

- Думаешь, мы не искали? Только я думаю, это - тоже самое, что поиски Тунгусского метеорита. Бессмысленная трата времени и сил. Не мучай себя.

- Бэлла, но мне надо чем-то заняться... иначе я сойду с ума.

- Надеюсь, ты не рассказываешь Саше о своих поисках? Он смирился с тем, что Рики-кузнечика давно нет в живых. И я уверена, что так оно и есть. Что она умерла еще до землетрясения. Если бы архивы интерната сохранились, можно было бы узнать, где она похоронена. Я узнавала, что умерших сирот кремировали и потом устанавливали общую табличку с именами и фамилиями тех, кто умер за год. Но при землетрясении кладбище тоже сильно пострадало... в общем, даже если бы мы знали, где похоронили Рику, найти это место сейчас невозможно. Так что ты ищи, если хочешь, но не надо, не говори ему. Он может вновь загореться этой идеей. А ты ведь лучше кого-либо понимаешь, что такое - напрасная надежда. И как больно, когда она рушится.

Ирина кивнула, подхватила ноутбук и пошла в костюмерную. Она была уже у дверей, когда Бэлла окликнула ее.

- Почему ты избегаешь Мишу? Вы что, поругались?

Ирина остановилась, не оборачиваясь, и молчала.

- Ира, это, конечно, не мое дело, - Продолжала Бэлла. - Но я его в таком подавленном состоянии давно не видела.

- Подавленном? - Ирина развернулась на сто восемьдесят градусов. - Ну, еще бы! Перестали сладеньким кормить... Но ничего, долго он скучать не будет. Быстро найдутся, кто утешит.

Бэлла подошла и взяла Ирину за руку.

- Ну-ка, сядь. Что случилось?

- Да ничего не случилось... Бэлла, я устала. Я... не то чтобы не могу забыть. И... Корсара этого я давно простила и вычеркнула. Но у меня такое ощущение, будто я потеряла близкого человека, понимаешь? Вот не обида, не то что меня обманули, предали. Нет. А как будто была любовь, было счастье, а потом этот человек вдруг неожиданно умер! Вот был - и не стало его! Я даже не успела толком понять, полюбила его или нет... А его вдруг просто не стало! И теперь мне кажется, что успела полюбить, а у меня эту любовь отняли. Понимаешь, о чем я?

- Наверное, да.

- Я когда мужа похоронила, у меня такого не было. Да, был испуг, растерянность. Да, я почувствовала себя одинокой и беспомощной. Потому что привыкла к его опеке. Он по-своему заботился обо мне. И я была совершенно изолирована от внешнего мира. Жила, как рыбка в аквариуме - дают корм, меняют воду. Плавай себе и хвостиком виляй. И тут аквариум разбили, рыбку подхватил поток... Но я быстро оправилась! Потому что по большому счету потери-то не было. Я его не любила, давно уже тяготилась этим браком. И его смерть была не столько неожиданным ударом, свалившейся на меня проблемой, сколько освобождением! Как это ни цинично звучит, но освобождением от постылых отношений. А сейчас... а сейчас я чувствую потерю, утрату. Из моей души будто выпало что-то огромное, что ее заполняло. И теперь там пустота. И от этого холодно и тоскливо.

- Ирочка, я понимаю, что тебе очень тяжело. Но надо вылезать из этого состояния. Надо это пережить и идти дальше! Ты себя заморишь. и Мишу заморишь.

- А что - Миша? Ему-то что? То есть... понимаешь, Бэлла, будь я немножко в другом состоянии, я была бы не против отношений с Мишей. Мне... мне действительно с ним хорошо. Ну... в этом смысле. Но это же еще не все! Разве может примитивное физическое удовольствие заполнить ту пустоту, которая образовалась после смерти любви? Я сейчас не в том состоянии, чтобы крутить легонький "служебный роман" без обязательств.

- Ира, темнишь. Раньше ведь ничего не мешало.

- Раньше мне просто нужно было отвлечься! Мне нужны были силы для жизни, вот я и не отказывала... Я вообще первые дни была, как в тумане. Миша этим пользовался. Ну, и... в общем, я ему тоже благодарна, что помог мне отвлечься, развлечься, прийти в себя и все такое. Это была вроде как реанимация для меня. А сейчас я понимаю, что больше не могу так. Я начала оживать, просыпаться, и осматриваться, понимаешь? И отношения с Мишей... это игра какая-то. Для него - точно игра. Ладно, я понимаю, что ничего серьезного быть не может. Ему ничего серьезного нафиг не надо. А это - так, нам пока нравится, почему бы и нет... Но он же все время мне врет! И не просто врет, а еще издевается! Так что я не могу понять, где он шутит, а где - нет. С ним вообще невозможно серьезно разговаривать. Мне не нужны отношения в таком ключе, как будто я - глупая девчонка, с которой можно только в игрушки играть! Он меня не уважает. Даже ни разу домой к себе не пригласил... Как гулящую девку, которую или от жены прячут, или стесняются родителям показать! Он мне знаешь что на днях заявил? Что я - одна из его самых любимых девушек! Одна из ТРЕХ! Понимаешь? Ну, я что ему, проститутка, что ли? Или наложница в гареме? Он даже имена назвал: Сара и Карина! Меня это достало! И эти его вечные циничные шуточки про родителей, которые "воры и бандиты", и про то, что хотел стать священником, да грехи не пускают, и вообще... он надо мной смеется, Бэлла! Мне это надоело!

Бэлла изумленно покачала головой.

- Ну, раз он тебе обо всем этом сам рассказывает... наверное, надо внести ясность.

* * *

В семье одесских евреев, где большинство мужчин были либо врачами, либо учителями, Ося оказался "паршивой овцой". Он с юности проявлял склонность к азартным играм. Вся семья из сил выбивалась, пытаясь вразумить мальчика, но ничего не помогало. И в шестнадцать лет он убежал из дома "на вольные хлеба". Остапа неоднократно били за жульничество при игре в карты. Поэтому он быстро научился жульничать так, что этого никто не замечал. И вскоре стал известным в Одессе игроком, которому "удивительно везет". Конечно, такое "везение" не могло продолжаться вечно. И периодически Остапу приходилось бежать, спасаясь от справедливого возмездия. Кроме карт он освоил игру в наперстки, в лотерею с "подсадкой", воровство на доверии, а также многие другие виды мошенничества.

Ему было двадцать, когда во время очередного вынужденного путешествия он познакомился с воровкой по имени Алена - дочерью проститутки, рожденной от клиента-цыгана. Алена относила себя к вольному кочевому племени и утверждала, что владеет гипнозом. Возможно, отчасти это так и было, потому что несчастные обворованные ею граждане никак не могли понять, что заставило их так беспечно забыть о своих деньгах или вещах, что они даже не сразу заметили пропажу. Остап и Алена стали работать вместе. А вскоре знойная красавица Алена стала его любовницей. Миша не был желанным ребенком. Скорее - побочным продуктом их страсти. И первые годы жизни служил "реквизитом" для жульнических "спектаклей", разыгрываемых его родителями. Затем его стали постепенно обучать воровскому ремеслу. Миша научился усыплять бдительность прохожих, мастерски опустошать их карманы. Необычайная гибкость и худоба позволяли ему пролезать в форточки окон первых этажей, даже забранных решеткой. Но особенные успехи мальчик делал в карточных фокусах и всякого рода манипуляциях. Ловкости его рук завидовали даже родители.

Несмотря на отщепенство Остапа, семья не прервала с ним отношений и от дома ему родственники не отказали. После одной неудачной "операции" Алену арестовали. А Остапу с сыном удалось скрыться, и он попросил временного приюта у своего двоюродного брата - Давида. Давид был раввином. Заведомое укрывательство вора шло вразрез и с его убеждениями, и с религиозными допусками. Но как быть, если вор - твой брат? В конце концов, ведь нельзя отказать нуждающемуся человеку в приюте. Особенно если с ним - маленький ребенок. Давид решил, что вину свою перед Богом он искупит тем, что во время пребывания Остапа и Миши в его доме постарается благотворно повлиять на маленького Мишу.

Близкое знакомство Миши с дядей Давидом началось с того, что Миша украл у него серебряный сосуд для ритуального омовения рук. И очень удивился, когда дядя, обнаружив пропажу у Миши под матрасом, не разразился ругательствами, не схватил за ухо и не стал звать милицию. Вместо этого дядя рассказал ему про Моисея и про десять заповедей. И объяснил, что воровство - грех, что оно неугодно Богу. Миша никогда раньше не задумывался о таких вещах. И уж тем более о том, что его помощь родителям - грех. Дядя Давид стал каждый день беседовать с Мишей, и Миша узнал много нового и интересного. Иногда дядя Давид брал его с собой в синагогу. Правда само по себе существование Бога казалось ему весьма сомнительным, потому что очень уж это все было похоже на сказки, которые рассказывала "клиентам" его мама, собираясь их обокрасть. Но дядя Давид Мише очень нравился. Он был добрым, никогда не бил Мишу и рассказывал о том, как хорошо жить честно. Честному человеку нечего бояться, у кого совесть чиста - того не мучают по ночам кошмары. Честного человека любят и уважают. У него будет хорошая жена, и его дети вырастут достойными людьми. И к восьми годам у Миши сформировалась заветная мечта - стать честным, уважаемым человеком. Сначала он даже хотел стать раввином, как дядя Давид. Но ему объяснили, что учитывая его происхождение это достаточно сложно. Кроме того, Мише придется соблюдать очень много всяких правил, чтобы доказать, что он достоин быть раввином. Это Мише не понравилось. Единственный закон, который ему безусловно нравился - это запрет на работу по субботам.

Когда Алену освободили из-под стражи за недоказанностью ее вины, и Остапу пришло время снова отправляться в путь, Давид уговорил оставить мальчика с родственниками. Сначала Остап и Алена не соглашались - мальчик был им хорошим помощником в "работе". Но с другой стороны ребенок был также и обузой. Он тормозил передвижение, его надо было кормить, да и... отношения между сожителями к тому времени разладились, и Алена вовсе не хотела в один прекрасный момент оказаться одна "с прицепом".

Миша остался с дядей и двоюродной бабушкой. В девять лет он пошел в школу. Там Миша снискал любовь и уважение одноклассников тем, что мастерски изымал классный журнал из учительской, исправлял в нем двойки на пятерки и потом подсовывал обратно. Так же он мог добыть из учительского стола или кармана изъятые во время урока игрушки и другие посторонние предметы. А девочки и вовсе Мишу обожали за его умение с загадочным видом предсказывать им будущее. Сбывались его предсказания или нет, история умалчивает, но поскольку Миша всегда предсказывал только счастье, любовь и богатство, некоторые погрешности ему прощали... К тому же Миша был старше других мальчиков в классе и, когда остальные выглядели нескладными полу-детьми с ломающимися голосами и кучей комплексов, Миша был уже обходительным юношей, обладающим "роковым" взглядом, бархатным баритоном и настоящими усами.

Окончив школу, Цыплевич вознамерился поступать в театральный, так как учителя в один голос утверждали, что Миша рожден для сцены - на школьных спектаклях он как никто умел удерживать внимание зала и вообще нравился публике. Но... во время экзаменов он узнал, что его отец арестован по подозрению в преступлении, связанном с убийством и хищением государственной собственности... Миша бросил все и принялся хлопотать за отца. Он знал, конечно, что его родители - мошенники. Но он не верил, что отец способен на убийство. Миша обивал пороги суда и прокуратуры, писал прошения, теребил родственников, имеющих связи в правоохранительных органах... во время подачи очередного ходатайства Мишу встретил у дверей военком.

Отслужив в стройбате, Миша стал разыскивать родителей. Отца он нашел быстро - тот уже отбывал наказание. К счастью, его причастность к убийству не подтвердилась, но ему вменили мошенничество и укрывательство убийц. А заодно вскрылись некоторые факты его прошлой биографии, так что срок получился солидный. Сложнее обстояли дела с матерью. Как только Остапа арестовали - ее и след простыл. Кроме Миши об отце некому было позаботиться.

О театральном пришлось забыть. Миша пошел работать. По рекомендации тети и дяди его взяли продавцом в парфюмерный магазин, где еще одна родственница работала товароведом. Но вскоре каким-то образом там стало известно о его родителях. И хозяин магазина потребовал написать "по собственному желанию". Тогда Миша пошел в туристический бизнес. Но там его работа закончилась тем, что его непосредственное начальство проворовалось и, чтобы избежать ответственности, свалило все на "хитрого еврея", который к тому же еще и "потомственный вор".

Тогда Миша впервые решил использовать свои способности артиста и манипулятора. Он начал с того, что предложил свои услуги частному цирку на сцене. Показывал карточные фокусы, проводил "сеансы гипноза" с подсадными утками и разбавлял все это элементами клоунады. Артистом-самоучкой остались довольны. Платили не очень много, но хватало на жизнь и на то, чтобы исправно отправлять отцу в тюрьму деньги и передачи. Правда, когда однажды между гастролями Мише удалось выбраться к отцу и получить свидание, выяснилось, что денег Остап не видел ни разу, а передачи доходили частично - самое ценное пропадало.

Потом цирк разорился и закрылся, а Миша Цыплевич пошел работать тамадой по найму, объездил все СНГ, служил в разных театрах, подрабатывал в домах отдыха, отелях, ресторанах, развлекательных центрах.

Дядя Давид с семьей в начале двухтысячных эмигрировал в Израиль. И предлагал помочь перебраться туда же Мише. Но Миша был одержим идеей найти мать. А она - будто в воду канула. Отец меж тем отбыл срок, вышел из тюрьмы. Миша не смог его встретить, прислал адрес и ждал, что отец объявится. Но тот так и не объявился. Позже до Миши дошли сведения, что Остап эмигрировал в Турцию, каким-то образом умудрился получить турецкое гражданство, но тут же попался на мошенничестве и снова сел в тюрьму. Уже турецкую. По запросу Мише ответили, где именно находится его отец и предоставили возможность переписки. Но в свидании отказали.

Во время гастролей Миша встретил Вету - певицу из театра "Ромэн". Она напоминала ему мать, и Мише показалось, что это любовь. Их роман был бурным но скоротечным. Театральная жизнь раскидала по разным городам. Вета не собиралась оставлять сцену, а у Миши не было возможности следовать за ней. Да и не воспринимала ветреная певица эти отношения всерьез. Гораздо больше ее волновала сценическая карьера, ради которой она готова была идти на кратковременные связи с чиновниками от театра.

Поиски матери привели Цыплевича в Петербург. Он почти уже ее нашел. Во всяком случае, точно знал, что Алена находится именно в Питере. Миша к тому времени освоил множество фокусов с использованием сложного оборудования, оптических иллюзий и психологических манипуляций, стал квалифицированным иллюзионистом. А вскоре из Одессы пришло сообщение о смерти дедушки и разделе наследства. Как оказалось, немалого. По завещанию Мише досталась солидная сумма денег и доля в бизнесе - платной стоматологической клинике. Свою долю Миша тут же продал оставшимся в Одессе родственникам и на все вырученные деньги купил хорошую трехкомнатную квартиру в Петербурге. Миша обязательно искал именно с тремя изолированными комнатами - чтобы мама чувствовала себя удобно... Миша убедит ее оставить свое рискованное ремесло. Ей больше нет нужды воровать кошельки, Миша неплохо зарабатывает, им есть где жить, он сможет прокормить и ее и, когда женится, жену с детьми. Только бы мама нашлась!

И она нашлась... Миша даже успел ее увидеть. Совершенно случайно. Алена пришла "на промысел" в тот самый развлекательный центр, куда устроился Цыплевич. Вечером в ресторанах устраивали театрализованные шоу, в том числе были и фокусы. Миша готовился к выходу на сцену, когда началась облава - кого-то задержали с наркотиками. Цыплевич успел увидеть, как его мать сажают в полицейский "бобик" вместе с остальными задержанными и, забыв про выступление, бросился за ней.

Узнав, что мать обвиняют в распространении героина, Миша начал искать хорошего адвоката. Знакомых в Питере у него почти не было, поэтому пришлось действовать самостоятельно. По отзывам он нашел некую Анну Щебневу. Она работала в солидной адвокатской конторе и на ее счету был не один выигранный в сложных условиях процесс. Михаил сделал ставку на нее еще и потому, что ему показалось: именно женщина должна с особенным сочувствием отнестись к ситуации, когда сын пытается спасти мать. Правда, расценки у адвокатессы были астрономические. Но это Мишу не смущало. В конце концов, деньги можно заработать. Была бы мама здорова и на воле.

Процесс затянулся. Адвокатесса требовала все новых "доплат" и "на текущие расходы". Объясняла это тем, что делает все возможное, чтобы спасти подсудимую но, мол, против нее слишком много улик, поэтому необходимы какие-то дополнительные действия, которые в свою очередь требуют дополнительных вложений... В общем, Миша продал квартиру и переехал в две комнаты в коммуналке. Подумал - ничего, половина питерцев так живут, но у мамы хотя бы будет отдельная комната. Все лучше, чем угол в камере.

Когда мать все равно посадили на длительный срок, Миша сначала даже не поверил. Ведь он сделал все, что ему велела адвокатесса! И она обещала доказать невиновность своей подзащитной! почему же у нее это не получилось? Позже знающие люди намекнули Мише, что, мол, напрасно он только деньги потратил. Процесс этот был заказной, Алену "принесли в жертву", чтобы отвести подозрение от родственничков каких-то высокопоставленных "шишек". И Щебнева об этом знала, она работала на самом деле на них. Ей заплатили в несколько раз больше, чем мог себе позволить Миша - за то, чтобы усыпила его бдительность, чтобы он не вздумал нанять какого-нибудь выскочку, который и правда будет ставить палки в колеса, пытаясь оправдать Алену.

Дело с наркотиками в клубе получило огласку. Мишу вежливо попросили уйти - мол, репутация заведения и все такое... Цыплевич начал индивидуальную трудовую дейтельность - артист по вызову. Корпоративы, свадьбы, дни рождения. Он старался хоть как-то поддержать маму в тюрьме. В этот раз уже не доверял почте, сам отвозил передачи и старался всеми правдами-неправдами получить свидание.

А через полгода вдруг объявилась Вета. Она была на последнем месяце беременности. Нельзя сказать, что Миша сильно обрадовался ее приезду - страсть давно прошла, все эти месяцы Вета не давала о себе знать. К тому же, из лихой и смешливой фигуристой обольстительницы Вета превратилась в вечно недовольную, ноющую по любому поводу расплывшуюся тетку. Однако, Миша не собирался отказывать в заботе и поддержке матери своего ребенка (а по его подсчетам ребенок не мог быть ни от кого другого). Когда у Веты начались преждевременные тяжелые роды, Миша был на свидании в тюрьме. Соседи не сразу поняли, что происходит - поскольку у Веты была привычка кричать и визжать во время секса, они, вероятно, решили, что слышат "музыкальное сопровождение" любовных утех горячей парочки. А когда поняли и вызвали "Скорую", было уже поздно. Вета родила двойню, но спасти ее саму не успели.

Миша винил себя за то, что его не было рядом. Но что толку? Теперь у него была еще одна забота - две девочки-двойняшки. Он назвал их Сарой и Кариной - в честь тети и бабушки. Единственных двух женщин в его жизни, которые о нем заботились. Теперь надо было работать еще больше, чтобы нанять хорошую няню.

- Сейчас Саре и Карине по двенадцать лет, - закончила Бэлла. - Они живут с няней-гувернанткой в большой комнате, а Миша - в маленькой.

- А мать? Неужели, все еще в тюрьме?

- Не все еще, а снова... всего только год на воле погуляла - и опять за воровство. Горбатого могила исправит, - печально развела руками Бэлла. - Только она сдала сильно. Все больше в тюремном госпитале обретается. Теперь уже если выйдет - так сразу в дом инвалидов.

Ирина уставилась на Бэллу, вытаращив глаза и открыв рот. Потом она сглотнула и проговорила чуть хрипловатым от волнения голосом:

- Так это что же получается... он мне все время ТОЛЬКО ПРАВДУ говорил, что ли? И про родителей, и что русская женщина обманула, и про девушек... хотя какие они девушки? Двенадцать лет - это ж дети еще.

- Это по-нашему - маленькие дети, - усмехнулась Бэлла. - А по иудейским канонам - уже девушки считаются... Ну, во всяком случае, формально.

- Миша разве иудей? Мне казалось он так, прикалывается.

- Не знаю, какие у него на самом деле отношения с религией, но к иудейским традициям он относится с большим почтением и многие из них по-возможности старается соблюдать. Может быть это - дань уважения дяде, не знаю. Вообще вера - дело глубоко личное. Я только знаю, что Миша и чужие верования тоже уважает и никому не навязывает своих убеждений.

* * *

Вернувшись домой, Ирина легла на диван и долго лежала, уставившись в потолок. Боже мой, как все сложно! Ну почему так? Почему не получается, чтобы черное - только черное, а белое - только белое? Что ж оно так все перепутано-то, а?

Ира снова и снова перебирала все варианты собственных действий. Решение созрело около половины второго ночи. И, приняв его, Ирина умылась, разделась и легла спать со спокойной душой. В эту ночь ей ничего не приснилось, а утром она проснулась в приподнятом настроении. Волнение, охватившее ее при окончательном осознании того, что она собирается сделать, не имело ничего общего с прежними страхами или трепетом предвкушения неожиданных поворотов судьбы, по которым ее несло течение. Ее жизнь складывается слишком странно, чтобы она могла себе позволить действовать обычным способом. И состояние ее нынче больше всего походило на азарт и воодушевление перед боем, который она собирается выиграть.

Подъехав к знакомой подворотне, Ира направила пульт на электронный замок ворот, механизм включился и створки медленно начали расходиться. С тех пор как двор закрыли, парковаться стало гораздо удобнее, несмотря на то, что площадь двора уменьшилась за счет устроенной в углу выгородки - под монтажный цех для декораций.

Было еще очень рано, но Асмира уже открыла служебный вход, а из буфета доносился дурманящий аромат свежего кофе. В такую рань Ира приехала по просьбе Обамы - он уверял, что им необходимо какое-то дополнительное занятие перед репетицией новой пьесы Скарбычевых. Ира не совсем понимала, зачем это нужно, ведь даже текст ролей еще не раздали, но спорить не стала - хореографу виднее. Она ожидала встретить в театре только Обаму и Асмиру, но... почему-то ей показалось, что театр полон народу. Вертинская не могла толком объяснить это ощущение - в помещениях было пусто и тихо. Однако где-то в глубине угадывалась жизнь. Были это неуловимые на сознательном уровне, но фиксируемые мозгом звуки, либо какое-то шестое чувство, Ира не знала. При этом Обамы как раз нигде не было. Зато в новом репетиционном зале она встретила Цыплевича.

- Здравствуй, рыба моя! Рад видеть тебя в кои-то веки с довольной физиономией.

- Да. Очень хорошо, что ты здесь, - решительно шагнула к нему Ирина. И, набрав воздуху в легкие, выдала на одном дыхании: - Миша, я хочу тебе сделать предложение!

- Деловое или творческое? - склонив голову на бок, оценивающе посмотрел на нее Цыплевич.

- Ни то, ни другое. Я предлагаю тебе на мне жениться... Миша, ты сейчас напоминаешь мне твою соседку Танечку, у которой была легкая степень олигофрении!

Цыплевич выдохнул и потряс гривой, как черный спаниэль - ушами.

- Ты же не видела Танечку... - попытался он отшутиться.

- Не уходи от ответа! - перебила Ирина. - Да или нет?

- Упс... - Цыплевич оглянулся и прикрыл дверь, ведущую во внутренний коридор. - Неожиданно, надо сказать. Ну, раз так, можно тебя сначала поцеловать? А то ты в последнее время от меня шарахаешься.

Ирина позволила. Он привлек ее и жадно впился в ее губы. У Ирины закружилась голова и заколотилось сердце. Потом Миша усадил Иру перед собой на тумбу и посмотрел на нее с таким выражением, которого она раньше у него никогда не видела - пожалуй, его можно было охарактеризовать как крайнюю степень озадаченности.

- В общем, так. Предложение, конечно, заманчивое. Сказать "да" хочется, черт возьми... Но я тебе сейчас кое-что скажу, ты поймешь, что погорячилась и мы вместе посмеемся над твоей шуткой...

Ирина вновь не дала ему договорить.

- Миша, вы переедете ко мне. Вместе с няней. У меня достаточно места. Готовить я не умею, так что пусть это продолжает делать она. Мы ей увеличим оклад. Надеюсь, она не слишком молодая и красивая?

- Ира, я понятия не имею, как отнесутся к тебе мои девочки, они уже почти взрослые...

- Я тоже. Но пока я с ними не познакомлюсь, мы этого не узнаем. А что они мне понравятся - в этом я уверена.

- Они не беленькие и не худенькие. И вообще совсем не похожи на тебя.

- Это меня волнует меньше всего.

- Если ты собираешься их подкупить богатыми подарками, я буду против. Они в таком возрасте, когда легко поддаться на соблазны мира сего. Меня это совершенно не устраивает.

- Разумеется. Вопросы материального характера мы обсудим дополнительно. Слушай дальше.

- Да что с тобой, Ира? Ты как будто убить меня хочешь!

- надо бы... да жалко. Ты мне живым нужен. Еще, Миша, я хочу от тебя ребенка. У тебя две дочери, нужен еще сын.

- Ребенка? Прямо сейчас? - оживился Цыплевич.

- Э-э-э... притормози! - Ирина вырвалась из его объятий. - Этим мы займемся ближе к ночи. Конечно, я не уверена, что у меня получится забеременеть, до сих пор не получалось. Но мы попробуем.

- Ира, у меня мама скоро должна освободиться. И я хочу, чтобы ты знала: я ее не брошу, не отправлю в больницу или в дом инвалидов. Я хочу, чтобы она дожила отпущенные ей годы на свободе... - его голос дрогнул.

- Мы наймем твоей маме сиделку, - спокойно ответила Ирина. - И, согласись, разместить твою маму в моей квартире будет гораздо удобнее, чем в углу комнаты в коммуналке. Или ты собираешься запихнуть ее к дочкам и гувернантке?

- Ну ты, мать, крута... - с незнакомой интонацией сказал Михаил. - Пожалуй, если я сейчас скажу: "И вообще, я - женщина", ты ответишь: "У всех свои недостатки!"

- Вот что ты - не женщина, это уж я точно знаю! - расхохоталась Ирина и сильно ущипнула Цыплевича за тощий бок - так, что он ойкнул.

- Но Ира, в жизни все сложнее, чем в кино. Все люди разные, со своими судьбами, со своими задвигами... как мы уживемся? Это на сцене все просто, а в жизни...

- А в жизни - нет черного и белого, сплошная серая бурлящая масса, полная метаний и противоречий! Так да или нет? Хватит ломаться, как девица!

- Что ж ты со мной творишь, Ирочка... Пойми, мы с тобой - это мы с тобой. У нас все, таки да, супер. Но семья - это совсем другое. Девочки к тебе привыкнут, а потом тебе надоест, ты наиграешься... Моя жизнь - это сплошные проблемы! Да и девочки мои - они же без матери росли. Они у меня... не простые.


- Я об этом догадывалась. А кто сказал, что будет легко? - И Вертинская без предупреждения запрыгнула боком ему на руки - так, что Миша еле успел ее подхватить. Однако, среагировал вовремя. - О, видишь! Взаимопонимание уже есть! Тихо... тихо, не дави меня так! Ты мне что-нибудь сломаешь! Бли-ин, Миша, ты спятил?! У меня голова закружится, меня стошнит!!!

Скрипнула дверь, и Вертинская боковым зрением усекла просунутый в щель курносый носик Зины.

- Извините, что я беспокою вас во время вашей семейной драмы... - начала она, поняв, что замечена, - но вас, Ирина Марковна, ждут в подвале.

- В подвале? - Ирина растерянно слезла с рук Цыплевича. - Зачем?

- Вероятно, будут пытать, - подсказал Миша, войдя в свой дежурный образ.

Поддерживемая под локоть Цыплевичем, Ирина спустилась в подвал и оказалась в пустом бетонном мешке, перегороженном глухой кирпичной стеной. В подвале царил полумрак. Это было еще не отремонтированное крыло цокольного этажа. Под потолком горела тусклая одинокая лампочка. А под ней на табуретке в тазике с водой плавала рыбина. То есть, не плавала, а почти лежала на дне.

- Что это? - ошарашенно спросила Вертинская.

- Что-то наподобие инициации, - пояснил Михаил. - Понимаеь, настоящая чайка Ричарда Баха должна уметь и ловить рыбу, и пролетать сквозь стены. Так что...

- Что... что ты хочешь сказать? Я должна...

- Ты должна поймать клювом рыбу, а потом пробить в полете вот эту стену! Только тогда ты станешь полноправным членом стаи.

- Ты шутишь? - со слабой надеждой спросила Ирина.

- Отнюдь! Сделай руками "крылья", верь в себя - и у тебя все получится. Извини, рыба по правилам должна быть сырая, так что...

- Ну... ну, ладно...

В конце концов, никто, кроме Миши, ее не видит, и если уж тут заведены такие странные традиции... Вертинская, растопырила согнутые в локтях руки, зажмурилась, задержала дыхание и, погрузив лицо в таз с водой, нащупала и ухватила зубами рыбину, которая, к счастью оказалась обыкновенной селедкой пряного посола. Быстро выдернув рыбу из тазика, она открыла глаза и шумно вдохнула носом.

- А теперь - вперед! - Миша указал на стену.

Видимо, она должна немного стукнуться о стену? Или сделать вид? Ирина на всякий случай разбежалась не слишком сильно, но перед самой стеной ноги ее вдруг заскользили, как по льду, она не смогла остановиться и со всего размаху, с расширенными от ужаса глазами врезалась лбом в кирпичную кладку, которая, впрочем, мгновенно разлетелась поролоновыми фрагментами и, подпрыгивая раскатилась по полу. А Вертинская не удержалась на ногах, плюхнулась задницей на мягкие куски "стены", ослепленная вспышками фотокамер и оглушенная хором голосов, проскандировавших:

- Мы - "Чайки Ричарда Баха"! Мы сквозь стены летаем! Здравствуй, новая чайка! Добро пожаловать в стаю!

С хохотом и ободряющими возгласами Ирину подняли с кучи поролона и под аплодисменты усадили на табуретку, обвязанную вокруг хворостом, отчего сидение чем-то напоминало воронье гнездо. Актеры и другие сотрудники театра уже показывали друг другу и Ирине полученные кадры.

- О, у меня вообще шик! - Стас протянул ей свой телефон с открытой во весь экран фотографией:

С растрепанными мокрыми волосами, с растопыренными руками, с сумасшедшими глазами и свисающей изо рта селедкой Ирина решительно летела вперед, раскидывая "кирпичи", а на носу и на подбородке у нее висели капельки воды.

- Как тебе, а? - ехидно спросил Цыплевич. - По-моему, самый подходящий вариант для обложки нового буклета!

* * *

Откинув в сторону руки и ноги, как спящая кошка, Ирина из-под ресниц наблюдала за невесть откуда взявшейся первой проснувшейся бабочкой, попавшей в бокал с остатками вина, и почти добравшись до края, будто бы в нерешительности остановившейся - лететь на свободу или еще немного погостить в этом сладком ароматном плену. Ирина уже собиралась закрыть глаза, когда через ее голову протянулась рука с длинными пальцами и, осторожно подцепив бабочку, освободила ее из липкого сосуда. Насекомое свалилось на стол, немного посидело, обсыхая, затем вспорхнуло и исчезло из поля зрения.

- Знаешь, рыба моя, пожалуй, я согласен на тебе жениться, но с одним условием...

- Что-о?

- Мы составим брачный контракт, согласно которому бюджет у нас будет раздельный.

- Это еще зачем? - непонимаеще пробормотала Вертинская.

- Затем, что когда ты окончательно разбазаришь все свои деньги и весь свой бизнес на благотворительность, у нас по крайней мере останутся мои доходы и мои сбережения... в противном случае нам будет не на что кормить троих детей! - с этими словами Цыплевич ухватил Ирину за бедро и начал плавно, но настойчиво, разворачивать женщину к себе.

- Миша... ты чего, опять? - сонно пробормотала Вертинская.

- Ирочка, золотце, так мы же серьезным делом занимаемся, делаем ребенка... ты сама сказала, что тебе трудно забеременеть, вот я и опасаюсь, что с одного раза может не получиться...

- Миша, но это будет уже четвертый раз за ночь!

- Лучше перебдеть, чем недобдеть...



Окончание: http://www.myjulia.ru/article/792133/