Цветы жизни. 4. Первичное дознание

Глава 1. Поколение некст, Глава 2. Энерготерапевт, Глава 3. Гражданский долг

- Майор Потапов, старший следователь отдела по вопросам похищения детей и серийных убийств - энергичный, крепкого сложения мужчина, на ходу показав документ, направился прямиком к трупу.

Юлька встрепенулась, приподняв голову над подушкой, подложенной заботливой рукой Олимпии Борисовны.

- Что он там про серийные убийства сказал? При чем тут серийные убийства?

- Успокойся, детка. Ни при чем. Просто должность его так называется.

Энерготерапевт поправила подушку и аккуратно, но настойчиво вернула Савицкую обратно в горизонтальное положение.

На осмотр места преступления Потапову понадобилась пара минут. Затем он махнул рукой коллегам:

- Займитесь, а я начну опрос свидетелей.

Двое других сразу начали что-то измерять и щелкать фотоаппаратом, наговаривая информацию на диктофон:

- Мужчина славянской внешности. Возраст - около тридцати лет. Черепно-мозговая травма. Возможно - удар твердым металлическим предметов в затылочную область...

Следователь подошел к лежащей Юльке.

- Потерпевшая?

- Да, - ответила за Юльку Олимпия Борисовна. - Мать похищенного младенца. Ребенок пропал прямо из моего кабинета во время сеанса терапии.

- С Вами мы поговорим позже. Сейчас мне надо допросить потерпевшую. Здесь есть место, где можно спокойно провести первичное дознание и подписать протокол?

- Да, у меня в кабинете.

- Не пойдет. Это место преступления. Вы там, конечно, уже все затоптали, как мамонты, да? Но хоть что-то осталось...

- Мы не топтали, - возразила Олимпия Борисовна. - Как только я обнаружила факт пропажи ребенка, сразу же запретила прикасаться к вещдокам, к любым поверхностям на месте преступления, и вообще выгнала всех из кабинета... кроме потерпевшей и женщины, оказывающей ей первую помощь.

- Почему кроме?

- Потерпевшая была в обмороке.

- А это у Вас... - Потапов на себе показал область шеи, - Что? тоже пострадали?

- Я? Нет. Это потерпевшая в состоянии аффекта размахивала руками и случайно схватила меня за ворот. Отсюда и фрагмент странгуляционной борозды. Но я не травмирована.

Следователь испытующе взглянул на собеседницу.

- Вы владеете терминологией. Уже имели дело с органами?

- В некотором роде. В восемьдесят девятом я работала на кафедре клинической психиатрии, иногда нам приходилось сотрудничать с милицией. В... случаях нарушения закона психически больными людьми.

В конце концов следователь расположился в фойе опустевшей арт-студии.

- Ленту натяните кто-нибудь, а? - отдал распоряжение Потапов, увидев, что вокруг начинают уже собираться зеваки. На галарее, усыпанной маленькими офисами и магазинчиками, гулко отдавались доносившиеся из обеих коридоров голоса, что и привлекло любопытных. - Граждане, расходимся, расходимся! Ничего интересного тут нет!

Но это не помогало. Закончившие работу служащие, курьеры, скучающие жертвы шопинга - в особенности молодежь - норовили прорваться за ограждение. Многие доставали мобильные телефоны и вытягивали шеи, стараясь разглядеть труп, чтобы потом его сфотографировать и выложить в инстаграмм. Олимпия Борисовна спасла положение, выйдя к публике с дружелюбной улыбкой и сообщив, что желающих дать показания по делу просят предъявить документы, удостоверяющие личность, а затем их проводят в отделение полиции, где они расскажут все под протокол.

Толпа моментально начала редеть, и вскоре у ленты не осталось ни одного человека. Потапов зыркнул на энерготерапевта:

- Спасибо...

К сожалению, Юлька ничего вразумительного сообщить не смогла. Следователь быстро понял, что эта дамочка - из тех людей, что не видят и не слышат ничего, кроме себя самой и своих фантазий. Поэтому чем больше их спрашиваешь, тем более их рассказ обрастает воображаемыми деталями, а вот реальных вещей они не замечают вообще. Юлька не помнила даже, кто находился в приемной в момент, когда погас свет, и был ли там кто-то вообще. Не могла сказать, обнаружили пропажу до прихода электрика или после, и выходил ли кто после этого в коридор, где был найден труп. Все ее воспоминания касались только ее собственных ощущений и переживаний.

Потапов быстренько с ней закончил, дал подписать протокол, продиктовал заявление и отпустил, обещав вызвать, как только что-то выяснится.

Следующей вызвали Ирину, но она попросила отсрочки - у нее действительно начала болеть голова от духоты. Потапов, как только понял, в каком она положении, немедленно отпустил Вертинскую прогуляться. Будущая мама пообещала вернуться минут через десять.

Поэтому сразу после Юльки допросили бледную девицу. Она показалась майору наиболее адекватной, к тому же очень рвалась помогать следствию. Сев за стол напротив следователя, девица положила руки перед собой, как примерная ученица и начала:

- Я видела почти все. Во-первых, я когда пришла, мне сразу показались подозрительными эти трое...

- Кто именно?

- Беременная, вторая - с синими волосами, и старуха с собакой.

- Подождите... давайте сначала заполним "шапку". Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения?

- Морозова Надежда Сергеевна, восемьдесят восьмого года.

Майор записал.

- Проживание? Профессия?

- Никто и нигде!

- Простите, не понял?

- По профессии я никто. И проживаю нигде, - заявила Надежда Сергеевна даже как будто с некоторой гордостью.

- Безработная без определенного места жительства, что ли? - с сомнением посмотрел на нее следователь. Девица не выглядела бомжихой. На ней была чистая одежда не самых дешевых брендов, на руках - маникюр.

- При чем здесь это... делю жилплощадь с родителями. Но это нельзя назвать жизнью.

- Ясно. Адрес назовите, пожалуйста, - он не был настроен выслушивать откровения о сложных отношениях и психологическом насилии. Настроение у майора вообще было ни к черту. По опыту он знал, что дела такого рода - готовый "висяк". Бизнес-центр - фактически проходной двор. Войти в помещение мог кто угодно с двух сторон. И точно так же выйти. Через галерею проходит несколько тысяч человек в день. Среди них есть и посетители с грудными детьми. Поэтому рассчитывать на то, что сотрудники офисов и магазинов кого-нибудь заметили - это вряд ли. Особенно если похититель - женщина. Хотя, конечно, опросить надо. Но, положа руку на сердце, если эти гаврики, что сидели в приемной, не дадут никакой зацепки - ни похитителя, ни, тем более, ребенка найти скорее всего не удастся. Разумеется, Потапов пообещал потерпевшей сделать все возможное, поставил ее телефон на прослушку, проинструктировал, как действовать в случае звонка похитителя и т.д. Все, что положено в таких случаях. Но сам он очень слабо верил в успех дела.

"Совсем озверели, твари!" - думал майор, записывая показания Морозовой. - что детей воруют из колясок, с детских площадок - этим уже никого не удивишь. Но чтобы вот так, внаглую, из кабинета врача... или кто она там? В присутствии целой толпы народа!

- ...Эти двое, синеволосая и беременная, наверняка давно знакомы с собачницей! - вещала Надя Морозова.

- Почему Вы так решили?

- Потому что когда я вошла, они разговаривали между собой, как хорошие друзья!

- В чем это выражалось?

- Не знаю... синеволосая рассказывала про своего ребенка такие подробности... С чего бы ей откровенничать с посторонними?

- Но это как раз не удивительно. Люди, пришедшие к врачу, могут разговориться. Особенно женщины. Одна - беременная, у другой - маленький ребенок, третья... наверное, тоже мать и бабушка. Общие интересы.

- Беременную я раньше никогда не видела, а я ведь давно сюда хожу. Собачница - вообще очень странная! Я бы ее хорошенько проверила. Она ходит сюда регулярно, с РАЗНЫМИ собаками! Понимаете?

- И что? Может, у нее несколько собак?

- Да не может! Одна, две - ладно. Но не одиннадцать же!

- А их одиннадцать?

- Может, и больше. Я насчитала столько. И все - разных пород. Я думаю, она ворует собак! А если способна воровать собак, то почему бы ей не украсть и ребенка? Собаки - они ведь все равно что дети!

Майор не разделял точку зрения, что между собаками и детьми можно поставить знак равенства, но спорить не было никакого желания.

- Что-нибудь еще необычное заметили?

- А этого мало? Хотя... погодите... я еще помню, что когда вдруг погас свет, тех ребят, журналистов, здесь не было. Они вышли в коридор.

- В какой? В сторону галереи, в угловой или туда, где мы сейчас сидим? Здесь три коридора.

- Вот это я не помню. Но как только свет погас, девица крикнула что-то вроде: "Что ты делаешь?" И ее голос показался мне испуганным. Или возмущенным. В общем, она была в бешенстве.

- Что-нибудь еще Вы помните?

- Да я все вообще помню! Но Вы же ничего не спрашиваете... Вы только про необычное.

"Картина - приплыли!" - Потапов зажмурился и потер кулаком глаза. За последние сутки он спал от силы часа четыре. Криминогенная обстановка в его районе загружала под завязку. Огромные пустынные парки - почти леса, заросшие густыми кустами дворы "спальных" кварталов, населенных в основном приезжими, периодически подбрасывали "подарочки" в виде неопознанных трупов. И чаще всего - ни одного свидетеля.

- Так, расскажите все по порядку. Что Вы видели.

- С какого момента?

- С того момента, как пришли. во сколько это было?

- В девятнадцать сорок две.

- С такой точностью помните?

- Да, конечно.

Потапов несколько удивился. Обычно люди запоминали время событий весьма приблизительно, если в тот момент не били часы. Но он записал показание.

- А теперь - подробно. По времени.

Надя, уставившись куда-то ему в середину лба, начала говорить. Монотонно, как робот.

- В приемной сидели беременная, синеволосая и собачница. Они разговаривали.

- О чем?

- Я же не подслушивала! - интонации робота мгновенно сменились всплеском раздражения. - Вы что, думаете, мне интересны чужие разговоры?

Потапов начинал терять терпение.

- Вас никто ни в чем не обвиняет. Но трудно ничего не услышать, когда люди разговаривают, сидя в метре от вас. Особенно если они не шепчут. Они ведь не шептали? Разговаривали в голос?

- Конечно. С чего бы им шептать? Не в библиотеке же... просто я не вслушивалась в смысл. Я думала о своем. Только помню, когда синеволосая про ребенка рассказывала.

- Почему именно это запомнили?

- Потому что... потому что... неважно, это мои личные фишки. У меня есть проблемы, но к делу это не относится.

- Что было потом?

- Потом в девятнадцать сорок шесть пришел Павел Петрович.

- Павел Петрович - это кто?

- Вон тот толстенный боров. Он все время так противно крутит пальцами, все хватает себя за одежду, как будто его вши кусают. У него пятеро детей и жена - сука.

Потапов ждал. Но Надя умолкла и тоже смотрела на него выжидающе. Потом сказала:

- Ну?

- Что "Ну?" - несмотря на усталость, Потапову вдруг стало даже забавно. Веселенький у него свидетель!

- Ну, что же Вы не спрашиваете, почему она - сука?

- И почему?

- Да потому что она ему изменяет направо и налево! И все пятеро детей - не от него!

- Ясно. Что было потом?

- В девятнадцать пятьдесят три... нет, пятьдесят три с половиной. Да, точно. В девятнадцать пятьдесят три с половиной пришли двое журналистов. Мальчик и девочка. Молодые совсем. Думаю, двадцати еще нет. Они хотели написать статью про альтернативную медицину. И как только ребенка украли - они сразу сбежали. Так что, может быть, это они. Хотя я не понимаю, зачем им это нужно. Они ведь молодые, здоровые, могут своих детей нарожать, сколько угодно! Зачем им чужие? - она снова замолчала.

Потапов все схватывал налету, поэтому сразу спросил:

- И зачем им чужие?

- А чтобы раздуть из этого сенсацию! - победно возвестила Надя. - Им сенсации нужны. А событий интересных стало мало. Поэтому они их сами создают. Искусственно. Чтобы потом про это написать. А Вы что, не знали? Украли ребенка, задушили и выкинули в помойку. А потом в газете напишут: "Найден задушенный ребенок в мусорном контейнере!"

- Что было дальше?

- Ровно в двадцать ноль-ноль пришла Олимпия Борисовна. Она обычно никогда не опаздывает. А если опаздывает - всегда предупреждает. И в этот раз предупредила. Мне лично позвонила и сказала, что у нее машина сломалась, поэтому ей придется ехать на электричке и на автобусе. Она в Сестрорецке живет. Олимпия Борисовна сразу вызвала синеволосую. Ее зовут еще как-то... то ли Оля, то ли Юля.

- Юля.

- Да, Юля. Так вот, я еще хочу сказать, что это на самом деле правильно, что у нее украли ребенка. Потому что она - плохая мать. - Надя вновь остановилась и воззрилась выжидательно.

- Почему она плохая мать? - послушно спросил Потапов.

- Потому что кто же носит ребенка в сумке?

- В сумке? - растерялся Потапов.

- Да, в сумке! Такая сумка, похожая на корзину. С ручками. Ведь каждому ясно, что ребенка можно носить только на руках, только прижав к себе, чтобы в случае чего закрыть своим телом от взрыва!

Майор не стал спрашивать, от какого взрыва. Рассуждения Нади уже порядком ему надоели. А у него еще уйма неопрошенных свидетелей.

- Что было потом?

- В двадцать двенадцать Юля вышла из кабинета. А ребенок остался там. В двадцать тринадцать собачница ушла.

- Куда?

- Откуда я знаю! Наверное, воровать очередную собаку. А эту оставила беременной. Почему я и говорю, что они знакомы. Вы бы оставили свою собаку чужому человеку? Я бы - никогда! В двадцать пятнадцать беременная встала и пошла в сторону выхода... И тут наступила тьма. Через некоторое время Олимпия Борисовна вышла из кабинета и сказала, чтобы мы не волновались, что это, наверное, что-то с электричеством, и она сейчас вызовет электрика. Еще через некоторое время...

- Через какое именно время? Вы так все точно называете...

- Вот Вы странный! Как я могла смотреть на часы, если было темно?

- А обычно Вы всегда смотрите на часы?

- Конечно! Всегда, когда могу. Так вот, Олимпия Борисовна вызвала электрика, и тут пришла собачница.

- Как Вы это увидели, если было темно?

- Все включили телефоны, и я увидела силуэт. И услышала ее голос. Она искала свою собаку. То есть, ворованную, конечно.

- И где была... ворованная собака?

- У Юли. Она контейнер с собакой на колени себе поставила. Вот. Потом Юля вернула ей собаку. Потом пришел электрик...

- Погодите, Вы сказали - ящик с собакой?

- Да, такой ящик с дырочками, в каких носят маленьких собак.

- Скажите, Надежда Сергеевна, вот Вы говорите, все включили телефоны. Но ведь на телефоне есть время. Раз Вы всегда смотрите на часы, Вы ведь могли посмотреть время на телефоне?

- Он у меня в сумке. Я никогда не достаю его без надобности. Только когда мне надо позвонить.

- А если позвонят Вам?

- Я никогда не отвечаю на звонки. У меня автоответчик. Если нужно, я сама потом перезваниваю.

- Дальше что было?

- Дальше пришел электрик со стремянкой и чемоданом. Он зашел в кабинет.

- В этот момент в кабинете кто-то был?

- Нет. Олимпия Борисовна вышла, а туда никто не мог войти.

- Почему?

- Электрик своей стремянкой загородил вход и половину коридора. Он что-то там поделал, сказал, что... ну, что ничего не получается, в общем, и ушел. А мы остались ждать. Когда включился свет, было двадцать сорок четыре. Олимпия Борисовна сразу вошла в кабинет, а за ней - Юля. И заорала дурным голосом.

- Олимпия Борисовна?

- Нет, Юля. А потом Олимпия Борисовна - тоже. Потом... не помню, была нужна срочная помощь! Кто-то сказал: "Там нужна помощь". И я сразу вбежала туда. Они дрались. То есть, Юля напала на Олимпию Борисовну. Я схватила эту тварь, отшвырнула ее в сторону, я что-то кричала, кажется... потом помогла Олимпии Борисовне подняться. И потом оказалось, что ребенок исчез.

- Спасибо. Вы очень помогли следствию.

- Помогла? Правда? Я всегда готова помочь... Все, что в моих силах.

Потапову показалось, что она сейчас заплачет. Он быстренько попросил ее подписать протокол и поспешил отпустить. Тем более, как раз вернулась Ирина. Она прогулялась по галерее, посидела у фонтана в атриуме, выпила чашечку кофе со сливками и, в совершенно благодушном расположении присела за стол.

- Я готова давать показания. Что именно Вас интересует? Сразу предупреждаю, детали и очередность событий я запоминаю плохо. Но если зададите мне конкретные вопросы - постараюсь ответить максимально точно.

Ирину следователь не стал долго мучить. К тому же, она действительно мало на что обратила внимание. Единственное, что она смогла сделать - это подробно пересказать разговор с собачьей няней и события, последовавшие после того, как пропажа ребенка была обнаружена. И еще, конечно, поделилась некоторыми сведениями о потерпевшей подруге. Которые, увы, Потапова не обрадовали. Он до последнего надеялся, что у этой синеволосой истерички какие-нибудь проблемы в семье - терки с мужем, со свекровью... нередко бывает, что детей похищают друг у друга родственники. Однако, Ирина заверила, что муж в Юльке души не чает, но заботу о ребенке полностью доверяет ей, поскольку сам всецело занят добыванием хлеба насущного. Свекровь тоже невестку обожает, опять же, в контакте с внуком ей не отказывают. Так что дело обещает быть совершенно глухим.

Дама с собачкой терпеливо ждала своей очереди, чего нельзя сказать о Петере. Пекинес буквально захлебывался лаем и все рвался в сторону трупа, уже накрытого пленкой. Сотрудники таким образом проявили заботу о свидетелях, большинство из которых были все-таки женщины.

- Подходите, гражданка, присаживайтесь. Кто-нибудь может подержать собаку? Или посадите ее в переноску.

- А? Ой! - дама будто очнулась, - А где же она? Кто-нибудь видел мою переноску? Такая голубенькая...

- Да, я помню, - отозвалась Олимпия Борисовна. - Вы же с ней все время ходили?

- Да, ходила... не помню, кажется она мне мешала... да, я доставала телефон, чтобы перезвонить в "Скорую", мне показалось, что я плохо объяснила, и они могут не найти... И на одной руке у меня был Петер, в другой - телефон... А где же переноска? Я ее куда-то поставила, наверное... и забыла! Что же такое? Со мной обычно такого не случается. Где же я тогда стояла?

- Не волнуйтесь, Анна Моисеевна. Найдется Ваша переноска! А собачку могу пока я подержать, - Пустышкина ловко подхватила лохматого песика, и тот сразу успокоился и свернулся калачиком в ее руках, подставив шею для почесывания. Энерготерапевт, гладя собачку, постепенно двигалась в сторону приемной.

- Спасибо, дорогая моя! - Анна Моисеевна проводила ее благодарным взглядом. - А то он так нервничает... вы простите, господин следователь, мы создаем столько неудобства... но животное - есть животное, Вы же понимаете. Ему не объяснишь.

- Ничего, ничего... Анна Моисеевна, да? Я Вас слушаю. Что Вы можете рассказать о случившемся. Вы что-нибудь помните?

- Ну, Вы уж совсем-то за старушку-маразматичку меня не держите, - засмеялась Анна Моисеевна так, что Потапову стало неловко, будто он чем-то ее обидел. - Я, может, что-то иногда и забываю, но не настолько, чтобы уж совсем... Что там сначала нужно, паспортные данные? Вот, паспорт у меня с собой... И российский, и заграничный... всегда с собой ношу. Мало ли, когда может понадобиться, верно? Вот, можете отсюда прямо все и переписать. А по профессии я - пенсионерка. Но работающая. Работаю няней для собак. Люди оставляют мне своих собачек, когда куда-нибудь уезжают. И я их кормлю, выгуливаю и... развлекаю! - она с усмешкой покосилась на дверь кабинета с табличкой.

- Вон оно что! - Потапов с облегчением усмехнулся. - А то тут кое-кто считает, что Вы воруете собак, потому что они у вас все время разные.

- Наденька? Я знаю, - улыбнулась Анна Моисеевна. - Милая девушка. И очень несчастная. Ее муж и ребенок погибли во время теракта. После этого у нее и началось резкое ухудшение.

- Ухудшение? - насторожился Потапов. - Ухудшение чего?

- Я не очень в этом разбираюсь, но как я поняла, Наденька и так была больна, а после такого горя... у нее был шок, и ее болезнь стала быстро развиваться. Она теперь даже работать из-за этого не может. Олимпия Борисовна считает, что Наденьку нужно госпитализировать, но Наденька не хочет. И родители ее тоже против. Предпочитают платить за сеансы терапии у Олимпии Борисовны, чтобы только дочка жила дома. Я их понимаю. Ужасное горе! Ужасное. У меня у самой двое детей и трое внуков. Так страшно потерять ребенка. Или внука. Не приведи Бог.

- Хорошо, давайте перейдем к делу.

- Да, да, простите. Конечно. Спрашивайте.

Анна Моисеевна действительно отлично все помнила... до того, как погас свет.

- Я выходила... мне было нужно... ну, понимаете. Так вот, когда я вернулась, вошла в коридор, а тут - полная темнота! Я была совершенно дезориентирована. И еще мне показалось, будто бы что-то произошло... нехорошее.

- Почему Вы так решили?

- Не знаю... какое-то предчувствие... Да Вы не обращайте внимания - наверное, это домыслы глупой старухи! Но главное - я совсем не вижу в темноте. Я и так-то вижу очень плохо...

- Но Вы не носите очков?

- Увы... очки здесь не помогут. У меня прогрессирующая амблиопия.

- А меня Вы сейчас видите?

- Вижу... но смутно.

Час от часу не легче! Одна видит, но не запоминает, другая - помнит, но ни хрена не видит... Третья - вообще, получается, ненормальная? И как работать с такими свидетелями?

Однако, в целом показания свидетелей сходились. Все видели электрика, все подтвердили, что он перегородил коридор лестницей, и что было несколько минут, когда в темном кабинете, кроме него, никто не находился. То есть, если вор проник в кабинет именно в этот момент, то видеть его мог только электрик. Потапов уже почти ненавидел этого незнакомого парня за то, что позволил себя убить! Впрочем, почему незнакомый? Уже знакомый. Сотрудники эксплуатационной службы опознали своего сотрудника и подтвердили, что он отправился на вызов, но почему-то не вернулся. Ах, какой ценный мог быть свидетель! К сожалению, самых ценных свидетелей обычно и убирают...

Приблизительное время смерти эксперт дает - между двадцатью пятнадцатью и двадцатью сорока пятью. То есть, ориентировочно, между тем временем, когда свет погас, и когда он включился. В лаборатории, конечно, определят точнее, но все равно странно... Получается, электрик пришел, проверил повреждение, ушел, и потом его убили? А потом он починил проводку? Надо еще разобраться, в чем было повреждение. Может, свет просто выключили. Если электрика убили, то кто включил свет? Или его убили все-таки позже? Надо выяснить, где здесь электрощиток. Может, кто-то видел злоумышленника в тот момент, когда он выключал или включал автоматы.

Еще хуже, что единственным человеком, проходившим мимо пеленального столика после включения света, была Анна Моисеевна. И она уверяла, что если бы там кто-то лежал, она бы скорее всего заметила... по крайней мере, что на полу лежит что-то странное. Но с другой стороны, она была взволнована и совершенно не смотрела по сторонам. К тому же, с ее зрением... Потапов отметил, что медицинскую карту собачьей няни тоже надо будет проверить. Здоровому человеку трудно понять, насколько нарушается та или иная функция организма при какой-то болезни. Что это за зверь такой - амблиопия? Действительно можно пройти в двух шагах от лежащего на полу трупа и ничего не заметить?

Павел Петрович Затыркин не добавил ясности. Он не видел вообще ничего, даже опознавать электрика отказался, так как утверждал, что вообще не смотрел в ту сторону. Зато с готовностью истолковал странный возглас девушки-журналистки:

- Так в темноте этот козел к ней полез под юбку! Я таких знаю, у них вместо мозгов - одна сперма... Ну, и схлопотал, конечно, по физиономии.

Правда, на вопрос, как он мог увидеть в полной темноте, кто и куда полез, мужчина ничего вразумительного ответить не сумел.

Опрос бригады "Скорой" тоже ничего не прояснил. Оставалась Олимпия Борисовна.

Озабоченно взглянув на часы, она спросила:

- Надеюсь, мы быстро управимся, а то последняя электричка сегодня в двадцать три часа, а мне еще до вокзала добираться.

Потапов заверил энерготерапевта, что к электричке ее доставят на полицейской машине с мигалкой, и что вообще на нее у него теперь вся надежда.

Записав паспортные данные, Потапов не скрыл удивления:

- Вам шестьдесят три? Надо же, я думал - не больше сорока.

- Ладно Вам, Вы же видите, что у меня сделана пластическая операция.

- Нет, не вижу. - Честно ответил майор.

- Что делать, мое лицо - это моя реклама. Если специалист, заявляющий, что научит людей быть здоровыми и счастливыми, сам выглядит, как старая рухлядь - кто ему поверит?

- Мда... - Потапов кивнул на вывеску, - "энерготерапевт" - это Вы сами придумали?

- Сама. А что делать? Тоже часть рекламы.

- А просто как обычный врач работать - слабО? Ну, там, психолог...

- Помилуйте! Вы знаете, сколько психологов работает в Петербурге? И как по-вашему определить, кто из них поможет, а кто нет? А новое громкое слово все запомнят. Это - закон пиара.

- Но это обман. Разве нет?

- Вы не считаете, что Вас обманули, когда покупаете молоко фирмы "Простоквашино"? Или верите, что его дает мультипликационная корова, которую доит мультипликационный кот? "Энерготерапевт" - мой фирменный знак. Он хорошо запоминается, он внушает доверие. А медицинский диплом у меня - самый настоящий. И практика работы настоящая. Между прочим, многие так называемые психологи вовсе не имеют медицинского образования. Закончат какой-нибудь факультет социологии или пединститут, и вешают себе табличку "психолог". А я, во-первых, сразу могу понять, здоров человек или нет, и лечение назначаю в зависимости от диагноза и от степени патологии. Иногда - и медикаментозное. Вы же знаете, как у нас люди относятся к психиатрам - силком не затащишь! Зачастую человек нуждается в медицинской помощи, но нездоровое отношение общества мешает ему за ней обратиться. А я хоть как-то помогаю таким пациентам. На "тренинг" к "энерготерапевту" записаться не стыдно. Это не грозит клеймом "психа".

- Понятно. Ну, в общем, тонкости Вашей деятельности меня не очень интересуют. Пусть этим занимается налоговая, а мне Вы, пожалуйста, расскажите поподробнее о своих пациентах. Особенно о сегодняшних.
Продолжение