Цветы жизни. 21. Сладкое слово свобода

Глава 1. Поколение некст, Глава 2. Энерготерапевт, Глава 3. Гражданский долг, Глава 4. Первичное дознание,Глава 5. Пациенты, Глава 6. Свои проблемы, Глава 7. Поиски и сомнения, Глава. 8. Богатая подруга, Глава 9. Лучший ученик, Глава 10. Система ценностей,Глава 11. Новая зацепка,Глава 12. Черный человек,Глава 13. Подозрения, Глава 14. Артисты погорелого театра, Глава 15. Капитан и русалка, Глава 16. Всадник без головы,Глава 17. Повороты судьбы, Глава 18. Слабое звено, Глава 19. Трюкач, Глава 20. Гюльчатай


В этот день звонок Загарьеву от Гюльчатай так и не поступил. И только назавтра, в половине восьмого вечера пришла СМС-ка с незнакомого номера: "Жду в девять у трубы. Деньги возьми с собой. Убежим вместе. Будь осторожен, за мной следят".

- Где эта труба? - спросил Потапов, прочитав сообщение.

Борька объяснил что это - небольшой сквер недалеко от Витебского вокзала, где они несколько раз встречались. Там в углу торчит основание разрушенной кирпичной трубы, в которой устроена клумба.
Вообще они в основном встречались в этом районе. Потапов уже отметил этот факт, когда Борис перечислял места встреч. Возможно, Гюльчатай где-то рядом жила или, что скорее, работала. Так как встречались они преимущественно в середине дня - часа в два или в три, что соответствовало времени обеденного перерыва в некоторых организациях. Но могли быть места встречи выбраны и по каким-то иным соображениям.

Дав указания оперативной группе, Потапов положил пакет с "куклой" в сумку Загарьева, предварительно снабдив ее маячком слежения, а на самого Загарьева был повешен микрофон. Времени оставалось в обрез.

Борьке были даны подробные инструкции: как себя вести в случае, если Гюльчатай не явится на встречу, если к нему подойдут чужие люди и куда-нибудь позовут. А также - что делать, если поступит звонок с требованием изменить место встречи. Загарьев все это запомнил, но... его вновь мучали сомнения. Что-то в сообщении от Гюльчатай заставило его вновь усомниться в ее причастности к преступлению. А вдруг она - действительно всего лишь жертва? Доводы майора уже не казались такими убедительными. Надо все хорошенько взвесить... Что если ее тоже использовали вслепую, как и его? А может, ее просто запугали? Кто знает, что там эти бандиты придумали. Она предупреждает его об осторожности! Разве стала бы так делать мошенница, уверенная, что ей ничего не угрожает? Нет, она боится за него. И за себя.

Загарьев уже готов был снова поверить в невиновность девушки. Ему очень хотелось в это верить. Он не будет выдавать ее полиции. Конечно, за ним будут наблюдать, но на встречу он должен явиться один. И он найдет способ раньше, чем Гюльчатай будет обнаружена, передать ей, что знает, в каком деле она замешана. И посмотрит на реакцию. Если девушка виновна, она попытается исчезнуть. И тогда он на нее укажет. Если же нет - наверняка обратится к нему за помощью, попросит его защиты. В этом почему-то Борька был уверен. Ведь если все, что она ему рассказывала, все-таки правда - то одной в чужом городе, без родных, без денег - на кого еще ей рассчитывать, как ни на него? И тогда Борька попробует сбежать вместе с ней. Спортивная сумка, приятной тяжестью давившая на плечо, придавала Борьке уверенности. У него есть восемнадцать миллионов! И Гюльчатай. Когда он доставал эти пачки, держал их в руках, пытался пересчитать, не снимая банковских упаковок, края купюр характерным образом замялись. Когда при нем пачки доставали и укладывали обратно, чтобы спрятать маячок, Загарьев узнал эти пачки. Поэтому был уверен: деньги не подменили! И насрать на всю полицию и всех бандитов вместе взятых! Рядом - Витебский вокзал. Борька знает, как пробраться к нему закоулками. Они с Гюльчатай перелезут через решетку, чтобы запутать преследователей - пусть их ищут на вокзале и в электричках. А они выйдут с другой стороны, возьмут такси и сразу - в аэропорт! Но не в Пулково, а в Касимово. Там, в аэроклубе, есть один рисковый пацан, который за две-три сотни тысяч деревянных наверняка согласится мотануть на спортивном самолете в Крым или на Кавказ. А может, и за меньше. И там можно хорошенько оторваться. Заодно в каком-нибудь игорном заведении поменять бабки и рвануть дальше - в Грузию или в Турцию.

Конечно, Борис понимал, что восемнадцать лямов - не бог весть какие деньги для нормальной жизни. И если ни в чем себе не отказывать, они быстро закончатся. Но о том, что будет дальше, Загарьев не думал. Он вообще не умел думать о двух вещах одновременно и на обстоятельства реагировал по мере их возникновения. Главное - сейчас умотать куда-нибудь с Гюльчатай и деньгами. Он устроит ей фантастическое путешествие, и она не устоит... Ну, или деваться ей просто будет некуда, когда они окажутся вдвоем в роскошных апартаментах или в каюте морского лайнера. Впереди - красота и романтика!

Любой мало-мальски опытный человек, если бы мог проникнуть в его мысли, непременно сказал бы, что Борька сейчас думает не головой, а головкой. Но для самого Загарьева не подлежало сомнению, что им движут какие-то высокие духовные чувства, каких в его жизни никогда ранее не бывало. Байкер не сомневался, что без труда отличит обыкновенную похоть от чего-то иного. И сильно удивился бы, если бы кто объяснил ему, что все дело в качестве влечения. В свои двадцать он успел пресытиться доступным и однообразным сексом с туповатыми самками. Поэтому то примитивное желание, которое возникало у него при виде их обнаженных тел, не шло ни в какое сравнение с одержимостью, поглощающей все его существо, при одном лишь воспоминании о Гюльчатай. Манящей и недоступной. И такой непосредственной... такой настоящей! Без всех этих дешевых ужимок, грубого кокетства. Но Загарьев никогда не склонен был анализировать свои чувства. Они просто наступали и овладевали его душой безраздельно, побуждая нестись за ними, как вагоны за тепловозом, на ходу подгоняя логические выводы под внутренние ощущения. Отчего у Загарьева сформировалось стойкое убеждение, что его разум никогда не конфликтует с чувствами. Более того, властвует над ними. Хотя в реальности было как раз все наоборот.





Вероника закончила проверять упражнение по английскому, неуверенно накарябанное под ее диктовку Кариной, вычеркнула пару лишних запятых и взялась за тетрадку Сары. О, Боже! Как можно было наделать столько ошибок в самых простых словах?

- Это - сразу двойка. Надо переделать, - она вернула девочке тетрадку.

- Сколько можно? Я уже с черновика переписала, - возразила Сара.

- С черновика? Да бывает черновик - и то чище.

Вероника склонилась над тетрадкой, так что светлая прядь волос, выпавшая из-за уха, коснулась страниц. И, водя по строчкам обратным концом авторучки, прокомментировала:

- Вот здесь ты исправила эйч на кей. Сколько мы об том говорили? Исправляешь - зачеркни и сверху напиши правильно. А не пытайся перерисовать одну букву в другую. Ничего ведь не разобрать! И грязь. Тем более, здесь вообще не кей должно быть, а си!

- Почему си? - начала спорить девочка, - Ты же диктовала "кайт". Кайт пишется через кей! Это я точно помню.

- Я диктовала "кэт". К тому же если это "кайт", то все равно написано с ошибкой.

- Значит, ты так непонятно сказала...

- Нет, это ты так слушаешь. Головой-то подумай! Воздушный змей разве может сидеть на заборе и наблюдать за птицами?

- Я думаю, таки может, - не сдавала позиций Сара. - Если он летел и зацепился за забор.

- И наблюдать?

- А если на нем рожица нарисована? С глазами?

Карина молча наблюдала за перепалкой сестры с няней. Она, в отличие от Сары, писала намного внимательнее и аккуратнее. Но за то время, что Карина переписывала начисто одно упражнение, Сара успела еще и решить задачу по физике. Правда, в черновике. Но ничего, Карина перепишет и себе, и ей.

Веронике надоело спорить с упрямой воспитанницей.

- Если хочешь, можешь написать еще одну историю - про воздушного змея с глазами, зацепившегося за забор. Но только по-английски. И только после того как перепишешь упражнение. Все, работай. Гуд бай, гелз. Завтра занимаемся, как обычно. После шестого урока никуда не заходить, сразу домой. Иначе все расскажу папе. И про все ваши прошлые опоздания - тоже. Я бы давно рассказала, но ему сейчас и так забот хватает... Сара, ты меня поняла? Завтра проверю и посмотрю, что тебе поставила учительница. И за устный ответ - тоже.

Сара надулась.

Вероника вышла из детской и постучалась в небольшую комнатку, бывшую курительную, где сейчас располагался кабинет Цыплевича.

- Михаил Остапович, я пойду? Вы разрешили мне сегодня пораньше, у меня ребенок к стоматологу записан...

- Что? - Миша сидел за компьютером, обложившись ворохом документов, и не сразу понял, о чем его спрашивают. - А, да, конечно. Идите.

- Еще я хотела сказать, что обеспокоена успеваемостью девочек. Сара делает все очень небрежно. А Карина... Карина девочка старательная, но мне кажется, ей не даются физика и математика. Не то чтобы у нее не хватает интеллекта, но она постоянно витает в облаках. Думает о чем-то постороннем, это мешает ей сосредоточиться. И с логическим мышлением у нее не очень. Понимаю, что это не мое дело, но я бы подумала о переводе девочек в какую-нибудь школу... не с таким углубленным изучением математики и с одним иностранным языком, может быть. Учитель французского на них не жалуется. Может, пусть учат только французский? - робко предложила Вероника. Она в глубине души сочувствовала двойняшкам, изнывающим под грузом "элитной" программы.

Миша уже вновь уткнулся в экран. Что-то буркнул в ответ, и Вероника не стала больше ему докучать. Она зашла в гостиную попрощаться с хозяйкой и, надев непромокаемое полупальто, отправилась в сгущающиеся сумерки. Для конца сентября темнело рановато. Вероятно, причиной тому были затянувшие небо плотные тучи. Дождь еще не начался, но в воздухе уже пахло сыростью. Поежившись от осенней прохлады, женщина набросила на обесцвеченные волосы капюшон. Хотя толку? Все равно от влажности сосульками повиснут.

Цыплевич закончил дела и отправился в кухню, откуда приятно пахло горячим шоколадом. У плиты стояла Ирина в светло-зеленом халате-"подушке". Из-под намотанного в виде чалмы махрового полотенца местами выбивались мокрые пряди. Спешить сегодня было некуда, поэтому Ира не стала сушить их феном - целее будут. Миша подошел и обнял жену сзади, уткнувшись носом в полотенце.

- Сейчас, только мед положу.

- Мед? В шоколад? - удивился Миша.

- Ну да, попробуй. Мне понравилось.

Они сели в причудливые кресла, напоминающие не то оплавленные обломки космического корабля, не то робота-трансформера, застрявшего на середине превращения из самолета в унитаз. Кресла, как и многое другое, остались от прежней обстановки квартиры, приобретенной первым мужем Ирины, ныне покойным. Мишу эти кресла забавляли, поэтому он ничего не имел против. К тому же, в них было удобно сидеть. Ирине они никогда не нравились. Казались уродливыми и мрачными. Но она думала, что они нравятся Мише, поэтому не заикалась о том, чтобы избавиться от мебели пост-апокалиптического стиля. Деревянный, с имитацией гниения и погрызенности жучком, стол ей наоборот нравился. Но к нему она бы поставила уютные плетеные кресла, а не этот стеклянно-пластиковый ужас.

Цыплевич отхлебнул обжигающий напиток и откинулся на эргономичную спинку кресла.

- Я попросил Сону посидеть с девочками, проверить, чтобы они доделали уроки... Все равно она сейчас свободна.

Ирина кивнула. К Мишиной маме утром снова приезжала неотложка, и на этот раз парализованную старушку все-таки госпитализировали. В больнице ее продержат несколько дней, проведут курс лечения. За это время Мише предстоит решить вопрос, как быть дальше. Врачи настоятельно рекомендовали специализированное учреждение.

Вертинская села напротив мужа, не спеша размешивая мед в своей чашке.

- Может, пусть Сона уже идет отдыхать? Чем она поможет девочкам с уроками?

- Не поможет, конечно, но при ней они хотя бы будут что-то делать... А не будут - и ладно. Главное, она проследит, чтобы они куда-нибудь не рванули. Ты же знаешь их способности незаметно просачиваться из квартиры!

В подтверждение его слов по коридору прошмыгнула тень.

- Стой, куда собралась? - Миша вскочил.

Сара, одетая для прогулки, уже натягивала куртку.

- Пап, я ненадолго. Только Даше отнесу учебник.

- Какой Даше? У нее что, своего нет?

- Это и есть ее. Я брала. Свой... в гимназии забыла.

Невразумительное объяснение Мишу не убедило. Тем более, что в руках у дочери никакого учебника он не увидел.

- Завтра в гимназии и отдашь... Это не обсуждается!

Девочка смотрела на отца исподлобья и упрямо сопела носом, готовясь к затяжному бою.

- Сара, - сказал Миша уже мягче. - Ты же уже взрослая девочка. Ты должна понимать. Это - не просто банда похитителей в городе появилась. Дело касается непосредственно нашей семьи. Ты понимаешь, что им может показаться мало того, что они уже получили? Хочешь, чтобы они еще и тебя прихватили? Иди уроки делать.

- Я уже сделала.

- Значит, помоги Карине с физикой.

- Помогла. Она уже начисто переписывает.

Михаил заглянул в распахнутую дверь детской. Карина сидела, низко наклонившись над столом, и старательно выводила формулы. Услышав шорох, девочка подняла голову.

- Все нормально? - на всякий случай спросил Миша.

- Угу. - Карина вновь занялась чистописанием.

- Чтобы никуда! Ни шагу из дома! Никаких самостоятельных прогулок, особенно в вечернее время! Сона проследит, чтобы вы никуда не сбежали.


- Я что, собака - на цепи сидеть? - обиженно воскликнула Сара, подталкиваемая отцом обратно в комнату.

- Хватит спорить! Пока бандитов не поймают, одним - никуда. Иначе и правда на цепь посажу. Обеих!

Сара подошла к сестре и, отвернувшись от отца, начала разглядывать что-то в ее тетрадке, всем своим видом показывая, что глубоко возмущена таким ограничением ее прав.

Миша вернулся на кухню. Через некоторое время Сара в желтом пушистом халате, придающим ей сходство с сорока пяти килограммовым цыпленком, продефилировала в направлении ванной и заперлась там. Прислушиваясь некоторое время к шуму включенного душа и доносящемуся сквозь него неразборчивому пению, Миша постучался к Соне. Сухонькая старушка сидела на простой табуретке рядом с застеленной по линеечке койкой и что-то вязала. Коричневый клубок прыгал в эмалированной миске, мягко ударяясь о стенки.

- Сона, ты уж прости, снова тебя побеспокою. Посиди, пожалуйста, с моими разбойницами. А то они все норовят из дома слинять. Посмотри, чтобы уроки доделали и спать легли.

Старушка мигом подхватила вязание вместе с миской, наклонившись необычайно резво для своего возраста и зачастила:

- Да не ссыте, хозяин, если чо - сразу дам маяк!* А может... того... грушу** им на комнату повесить?

- Нет, замок вешать не будем. Как они в туалет-то выйдут?

- Так парашу им поставить!

Миша поморщился.

- Нет, Сона, это уже лишнее. Так присмотрите, пока не заснут?

Старушка пошевелила губами, что-то соображая.

- А как не заснут? Может, малинки*** им дать?

- Еще не хватало... да нет, заснут. Умаялись они сегодня. Рано встали, шесть уроков, потом еще с Вероникой на концерте были. Думаю, скоро уже упадут.

- А ключи отобрать?

- Да толку-то! Отбирали уже... откуда я знаю, сколько они себе дубликатов нашлепали? Вон... карманные деньги-то у них благодаря доброй мачехе не переводятся, - с досадой плюнул Миша.

Сона вошла в детскую. И тут же высунулась обратно.

- Хозяин, там одна только! Шконку давит****. А другая-то где?

Миша мельком глянул на завозившуюся в своей кровати Карину и снова прислушался к доносившемуся из ванной пению.

- Карина всегда раньше засыпает. А Сара в ванной. Как придет - пусть тоже ложится. Или если не хочет спать, пусть сидит, читает, на компьютере играет - что угодно. только чтобы у тебя на глазах, ясно?

- Глаз не спущу, хозяин!

- Спасибо, Сона. А то мне еще полночи работать надо, совсем зашился с этими согласованиями. Непривычно мне все это...

Сона сочувственно моргнула выцветшими глазками.

- Вах... и мне много чо непривычно было. А привыкла. Человек - такая скотина ушлая... ко всему привыкает.

Миша вернулся в кухню. Шоколад уже остыл. Ирина молча взяла его чашку и поставила в микроволновку.



Пение за дверью ванной смолкло. Щелкнула задвижка. Демонстративно ни на кого не глядя, Сара проплыла в детскую.

- Прямо хоть правда на цепь сажай... Взрослые ведь уже девки! Мозгов у них нет, что ли? Вот ведь... в мать пошли. Такая же дура была, да простит меня Бог!

- Да какие они взрослые? - улыбнулась Ирина. - Дети еще совсем. Вон, тюленчика хотят!

- Тюленчика... Я бы таки уже и на тюленчика согласился, если бы он помог их дома удержать.

- Может, и правда забрать их из этой гимназии? - предложила Ирина. - Тяжело им. И погулять хочется, и вообще... устают они.

- Ага. От гулянок устают. А если забрать - куда их? Если они с тремя языками успевают шляться не пойми где, то что же будет, если у них появится вагон свободного времени? Рыба моя, это еще счастье, что они ночуют пока дома! - Миша поставил на стол пустую чашку. - Только бы сегодня взяли этих бандитов...



----------------------------

* Дать маяк - поставить в известность.
** Груша - навесной замок.
*** Малинка - снотворное.
**** Шконку давить - спать, лежать на кровати.

Продолжение