Цветы жизни. 23. Сиделка и няня

Глава 1. Поколение некст, Глава 2. Энерготерапевт, Глава 3. Гражданский долг, Глава 4. Первичное дознание,Глава 5. Пациенты, Глава 6. Свои проблемы, Глава 7. Поиски и сомнения, Глава. 8. Богатая подруга, Глава 9. Лучший ученик, Глава 10. Система ценностей,Глава 11. Новая зацепка,Глава 12. Черный человек,Глава 13. Подозрения, Глава 14. Артисты погорелого театра, Глава 15. Капитан и русалка, Глава 16. Всадник без головы,Глава 17. Повороты судьбы, Глава 18. Слабое звено, Глава 19. Трюкач, Глава 20. Гюльчатай, Глава 21. Сладкое слово свобода, Глава 22. На живца

Утро в семье Цыплевича и Вертинской началось с двух противоположных новостей. Первая новость состояла в том, что Вероника согласилась опять работать полный день. Ее мама наконец-то сумела выгодно продать квартиру в Минске, а сама Вероника как раз вечером нашла хорошего покупателя на свою комнату в коммуналке. Объединив капиталы, они с мамой решили купить двухкомнатную квартиру в новом районе и съехаться. Теперь мама-пенсионерка будет сидеть с внуком и заниматься всеми его делами. А Вероника полностью посвятит себя зарабатыванию денег.

Такой поворот событий радовал всех. Вероника с самого утра была в приподнятом настроении и с энтузиазмом бралась за любое поручение. Призналась, что не ожидала такого удачного стечения обстоятельств. Ведь мама все никак не решалась переезжать, а сама Вероника искала покупателя почти год. Теперь она полна новых планов. Уже присмотрела симпатичную двушку в только что сданном доме, листает в Интернете каталоги мебельных магазинов, а в перспективе хочет машину... Кредитов Вероника не берет принципиально, но теперь, когда ее зарплата увеличится, она сможет постепенно обновлять мебель и откладывать на покупку машины - сначала подержанной и попроще, пока не научится нормально водить.

Ирина тоже радовалась. Ведь теперь Вероника снова сможет исполнять обязанности и домработницы тоже! Конечно, Сона помогала по хозяйству, но только что-то самое простое. Глажку тонкого белья, полировку поверхностей и даже заваривание чая ей было доверить нельзя. К тому же Ирина просто видеть не могла, как старенькая Сона ползает по полу на карачках с ведром и тряпкой. Обращаться с моющим пылесосом, стиральной и посудомоечной машиной старушка так и не научилась. Она вообще боялась любых технических новшеств, а новшеством для нее было все, кроме газовой плиты. Да и ту она долгое время боялась включать, поскольку не понимала, как это так огонь загорается "сам, без спички". И готовила Сона так, что никто, кроме Миши, не мог это есть. Поэтому еду в основном заказывали в кафе, расположенном поблизости. Ужин часто доставляли холодным, особенно зимой, приходилось разогревать. Да и вообще все скучали по домашней пище. Особенно по оладьям и драникам Вероники, которые она делала с душой, по уникальному семейному рецепту. А запеканки поливала домашним вареньем, которое варила каждую осень, придирчиво выбирая фрукты и ягоды на Сенном рынке. Купленные в магазине импортные фрукты Вероника считала условно-съедобными, потому что "на одной химии выращены".

Конечно, Вертинская могла нанять и профессионального повара, и домработницу. Но она плохо переносила присутствие посторонних людей в доме. Еще хуже воспринимал приходящую прислугу Миша. Еще куда ни шло - разовый заказ в клининговой компании. Вымыть окна или сделать генеральную уборку. Но чтобы кто-то ежедневно стоял у плиты в твоей кухне или гладил белье, расставлял посуду... Мише казалось, что это попахивает крепостным правом. И, хотя умом понимал, что работа в сервисе ничем не хуже любой другой, и что Ирина достойно оплачивает эти услуги, но ничего не мог с собой поделать - хотя бОльшую часть сознательной жизни Миша прожил уже при капитализме, но родился он все-таки в СССР. И перенял от взявших его на воспитание дяди и тети стойкое подсознательное убеждение, что нанимать людей себе в услужение - дело недостойное. Эксплуатация человека человеком.

Вероника или Сона - совсем другое дело. Они - как члены семьи. И для него, и для Иры. Да, они платят им, но это что-то вроде перераспределения бюджета между родственниками. Да и в доме они - не чужие, не посторонние. При них не чувствуешь стеснения, как бывает, например, в присутствии вызванного на дом сантехника или электрика. Веронику Миша воспринимал как двоюродную сестру или племянницу, воспитывающую его дочерей за неимением матери. Общались они на "Вы" исключительно из-за упорного нежелания переходить на "ты" самой Вероники. Мишу она называла не иначе как Михаил Остапович. И признавалась, что не может себя заставить общаться на равных... А тот, в свою очередь, не считал возможным в ответ ей "тыкать". Хотя знал Веронику с двадцати с небольшим, когда рано и неудачно выскочившей замуж молодой выпускнице иняза после развода оказалось негде жить. Вероника долго судилась с бывшим мужем, умудрившемся приватизировать квартиру без учета ее и ребенка. Только через несколько лет ей удалось добиться раздела недвижимости, в результате которого и Веронике с ребенком, и бывшему ее супругу досталось по комнате в коммуналках. А до тех пор Вероника с сыном жила у Цыплевича. Дети даже играли вместе, пока были маленькими. Это потом уже подросшим девчонкам стало неинтересно с "малышней". А пока сами еще под стол пешком ходили - с удовольствием возились с ребенком няни, как с куклой. И теперь возвращение Вероники на полный день означало, что девчонки снова будут с утра до вечера под присмотром. В нынешней ситуации Миша считал это самым главным.

Сону Цыплевич ощущал вообще как незнакомую ранее, но любимую и давно разыскиваемую родственницу. И теперь с удовольствием с ней общался, охотно прощая бывшей заключенной ее причудливый язык и даже льстивое обращение "хозяин". Он знал, что это - не из подобострастия, а от души. Сона была больше чем сиделка и подруга для мамы. Сона являлась тем связующим звеном, что помогало поддерживать контакт с матерью. Большую часть жизни лишенный родителей, Миша пытался восполнить это, расспрашивая Сону о матери, о мельчайших подробностях ее жизни. Больше об этом рассказать никто не мог. Сона оказалась единственной, кто долгое время знал и хорошо помнил бывшую воровку и мошенницу Алену - до того как ее разбил паралич. Расспрашивая Сону о матери, Миша будто разговаривал с самой матерью, хотя Алена только молча присутствовала при их разговоре. Она моргала глазами, Миша обращался к ней, а отвечала за нее Сона. И это было лучше, чем ничего.

Ирина первое время побаивалась Соны, особенно ее влияния на девочек-подростков. Но вскоре убедилась, что Сона строго соблюдает предписанные ограничения: не общается с детьми без надобности, а в разговоре с ними старается избегать совсем уж неприличных слов, хотя это дается ей нелегко. Ведь русский язык пожилая азербайджанка изучала исключительно на зоне. Однако, Сона и тут нашла выход - в крайнем случае обходилась минимумом слов, дополняя их жестами. Да и не было особой необходимости в ее контакте с девочками. А теперь с ними снова постоянно будет Вероника. И Мише с Ирой не придется согласовывать свое расписание. И пока Ира не ушла в декрет, ей не придется отказываться от вечерних спектаклей, чтобы не оставлять одних Сару и Карину.

Единственные, кто не испытывал бурного восторга по поводу воцарения в их жизни Вероники, были сами Сара и Карина. Несмотря на то, что в своей няне души не чаяли - ведь она с детства фактически заменяла им мать. Но постоянно присутствие Вероники означало серьезное ограничение их свободы! А это им очень не нравилось. Особенно Саре, которая в отличие от более тихой и покладистой по природе сестры, росла настоящим сорванцом. А с вступлением в подростковый возраст к неусидчивости и склонности к шалостям добавилось еще и ослиное упрямство, и скрытность. Миша подозревал, что Сара не просто частенько ему врет или, по меньшей мере, скрывает какие-то свои проделки, но что хуже всего - подбивает на обман сестру. Он не раз видел смущение в глазах Карины, когда она выгораживала Сару неумелой ложью, будучи захвачена врасплох. Вот и сейчас, узнав о возвращении Вероники, девочки немедленно уединились у себя в ванной, якобы пошли руки мыть и зубы чистить. Хотя обычно предпочитают делать это по очереди. Хотя бы потому, что Сара утром вскакивает быстрее, а Карина сначала нежится в постели. И вдруг вместе побежали! Миша слышал сквозь шум воды обрывок разговора:

- Ничего, я что-нибудь придумаю, - уверяла Сара сестру.

Миша не сомневался, что они затевают что-то недозволенное. И придумать собираются, как избежать неусыпного надзора Вероники, чтобы она не помешала осуществить запланированную шалость.


Вторая сегодняшняя новость была печальной. Из больницы сообщили, что состояние Алены вызывает опасения, и что для приведения ее здоровья в стабильное состояние ей необходимы регулярные медицинские процедуры, возможные лишь при наличии специального оборудования, поэтому не могут проводиться в домашних условиях. За время ее нахождения в стационаре родственникам рекомендуется подыскать подходящее учреждение, где пациентка могла бы находиться постоянно, и где ей может быть обеспечен должный уход и лечение.

Ирина не стала лукавить и вздохнула с облегчением. Нет, старушка не мешала ей своим присутствием в доме, ведь им с Соной была отведена отдельная комната в самой дальней, северо-восточной часть квартиры, куда Ирина могла бы и не заходить. Но Алена распространяла вокруг себя такую гнетущую атмосферу отчаяния и безысходности, что Ира с трудом сдерживала слезы, когда видела, как общение с матерью влияет на ее мужа. Выходя из комнаты Алены Миша выглядел уставшим, как если бы мать высасывала из него энергию. Кроме того, Алена курила. Хотя врачи строжайше ей это запрещали. Но Миша считал, что совсем лишить мать укоренившейся с юности привычки - слишком жестоко. Мол, и так у нее почти радостей не осталось. И позволял Соне прикуривать сигарету и вставлять в рот Алене, чтобы парализованная могла сделать пару затяжек. Сама Сона курила на отдельном балконе с выходом из этой комнаты, превращенной в больничную палату. Но Алену туда вынести было невозможно. Поэтому табачный дым, несмотря на хорошую систему кондиционирования, все же немного просачивался в остальные помещения. Поместить же мать в специально оборудованную и особым образом изолированную курительную комнату Миша отказывался - она слишком мала для того, чтобы с удобствами разместить в ней двух пожилых женщин, одна из которых, к тому же, прикована к постели. Ирина понимала эти резоны и не возражала. Но теперь не могла скрыть радости: ее мечта все-таки сбывается! Больше не будет в доме запаха табака, не будет в дальнем конце коридора угадываться кисловатый запах нездорового тела, от которого не избавишься даже с помощью самых совершенных освежителей. Не будет "запретной двери", будто в доме Синей бороды, куда не хочется заходить самой и нельзя заводить гостей. Не будет опасности, что приемные дочки вместо иностранных языков выучат блатной жаргон. Но главное - не будет той гнетущей атмосферы, какую порождает присутствие в доме тяжело и безнадежно больного человека. К Мише вновь вернется его обычный язвительный юмор, он вновь оживет и будет проводить вечера в обществе жены - легко и весело, отдыхая от дневных забот. А не сидя у койки полумертвой старухи и так загружаясь ее болью, что и у самого Миши лицо приобретало такое же унылое, несчастное выражение, что и у Алены.

Миша был внутренне уже готов к тому, что мать придется поместить в стационар. Грустил, мучился чувством вины, но понимал, что другого выхода все равно нет. И что для всей остальной семьи это однозначно благо. Но все же ему тяжело было принять решение расстаться с матерью. А приходилось именно расстаться: частный дом инвалидов с подходящими условиями содержания и персоналом достаточно квалифицированным, чтобы обеспечить пациентке не только физический, но и максимально возможный психологический комфорт, находился далеко за чертой города. Миша понимал: он вряд ли сможет посещать мать чаще одного раза в месяц. Даже если научится водить машину. Не говоря уже о поездках на электричке и автобусе.

Но тяжелее всех отреагировала на это известие Сона. Ничего не сказав, она ушла в комнату, которую делила с Аленой, и через некоторое время вышла оттуда одетая по-дорожному и с небольшой клеенчатой сумкой. Лицо ее было заплакано.

- Прощайте, Мишенька... прощайте, Ирочка. Доброту вашу век не забуду. Откинулась*, значит, старая Сона окончательно.

Цыплевич опешил.

- Сона, что ты такое говоришь? Ты же знаешь, как мы к тебе относимся. Ты нам уже как родная, мы тебя не оставим. Пока с нами поживешь, а потом... потом мы устроим тебя в тот же пансионат, что и мою маму.

- Кому я там нужна? Не увечная. Да и бабла там до хрена сдерут.

- Мы заплатим! И попробуем договориться, чтобы взяли, - заверила ее Ирина. - А если что - так просто у нас останетесь или... или комнату Вам снимем.

Но Сона вдруг проявила неожиданную для нее твердость.

- Нет, Сона не такова, чтобы на халяву хавать. И не грохайте** мне, что вам кайф офигенный на харю мою любоваться. Терпели меня, хозяйка. Ради мужа терпели. Вижу, что я вам не в масть***. Чай зенки-то у меня есть...

- Да куда ты пойдешь, Сона? - не выдержал Миша. - у тебя ведь ни семьи, ни жилья.

- Уж найду, куда двинуть. Не сдохну. Вы мне бабосиков-то подкидывали, а я не тратила. Кой-какая заначка имеется. Так уж совсем ласты не склею****, - Сона всхлипнула и утерла нос рукавом. - А Вы, хозяин, за девками своими циричку***** хорошую наймите... не то бабочками****** вырастут.

Ирина растерянно огляделась. Вот так и уйдет? Неловко как-то получается. Хоть попрощаться нормально бы. или предложить ей что-нибудь, подарить?

- Сона, возьмите хотя бы тысяч пятьдесят... на дорогу, а?

Но старая азербайджанка покачала головой.

- Что заколотила******* - то мое. Лишнего не надо.

- Ну, хоть подвезти Вас? Куда Вам нужно?

- Куда глаза глядят. Сама дошкандыбаю. Дай вам Бог фарта по гроб!

Цыплевич и Вертинская смотрели сквозь остекленную стену, как постепенно растворяется в пасмурной дали осеннего утра скособоченный силуэт с клеенчатой сумкой на плече.

Вероника приняла известие об уходе Соны с безразличием. Во всяком случае, никак не проявила своего отношения к этому факту. И вообще, она была полностью поглощена новыми, а точнее, возобновленными старыми обязанностями. И уже помогала девочкам собираться в гимназию. Решено было, что она их будет их туда провожать, а вечером встречать. Карину это повергло в уныние, а Сара так и вовсе взбесилась:

- Какая глупость! Я не буду ходить в гимназию с няней, как маленькая!

- Сара, это временные меры. Пока не поймают преступников, - в который раз повторил Цыплевич.

- Но гимназия совсем близко! Что с нами может случиться по дороге средь бела дня на людной улице?!

Миша был непреклонен.

- Папа, но это ж позорище! - не унималась Сара. - Джульетта в тринадцать замуж вышла, а мы... Чтобы весь класс видел, как нас няня за ручку водит?

Цыплевич был не в настроении спорить и проводить воспитательные беседы, но отменить своего решения не мог и не считал нужным.

- Вероника не поведет вас за ручку. Просто будет рядом. На всякий случай.

- Таки она наш телохранитель? - съязвила Сара. - Всех бандитов одной левой раскидает?

- Таки это идея! - ответил Миша в тон дочери, - Наймем вам телохранителя. Здорового такого мужика. С розгами. И будет он вас водить на поводке, а за непослушание - пороть. Раз Вероника не устраивает.

Отражение Вероники, поправляющей плащ перед зеркальной стеной, скорчило смешную рожицу. Потом няня оглянулась и посмотрела на девочек уже сама.

- Раскидать не раскидаю, но в обиду не дам. Пусть только подойдет кто, я их вот так, вот так! - женщина выставила, как шпагу, сложенный зонтик-трость и несколько раз им взмахнула, поражая воображаемого противника. Карина засмеялась. Сара злобно взглянула на сестру и поджала губы скосив глаза к носу, что на ее языке означало: "Ну, и дура же ты!"

В этот момент у Вертинской зазвонил телефон. Она ответила на звонок.

- Это следователь Потапов. Просит подъехать, оформить передачу денег. Говорит, больше они для следствия не нужны.

- Преступников поймали? - оживился Миша.

- Не знаю. Но он сказал, что наши деньги больше не понадобятся.

У Цыплевича аж лицо просветлело. Он обнял Ирину. Осторожно, но видно было, что жаждет прямо стиснуть в объятиях. И лишь забота о будущем ребенке не позволяет ему это сделать.

- Рыба моя, а давай мы попросим, чтобы перевели сразу в банк, а? Обратно, туда, откуда ты их сняла. Ну зачем их в руки-то брать, лишний риск только. И Тарасюк я все равно через банк переводить буду...

- Можно, - согласилась Ирина. - Но поехать все равно придется, нужно что-то там подписать. И еще он с тобой тоже хочет поговорить.

- Я и сам хотел с тобой поехать, - ответил Миша. - А вы что встали, ворон ловите? - цыкнул он на дочек. - Вероника, выпихивайте их уже, в лифте застегнутся... а то опять этим Джульеттам влетит за опоздание.

-------------------------------------
*Откинуться - освободиться, выйти из тюрьмы. В данном контексте - завершить какой-то этап жизни, расстаться с привычным местом.

**Грохать - говорить.

***Быть не в масть - не подходить, не соответствовать требованиям.

****Ласты склеить - умереть.

*****Циричка - надзирательница. Сона имеет в виду няню с круглосуточной занятостью.

******Бабочки - проститутки.

*******Заколотить - честно заработать.






Продолжение