Штольня Глава 2 Часть 2,3

http://www.myjulia.ru/article/78711/
http://www.myjulia.ru/article/85535/

2
На следующее утро я вспомнила про бумаги из милиции, которые мне необходимо вернуть сегодня же. Поэтому первым делом пришлось просматривать их. Целая папка ни о чем. Складывалось впечатление полной неразберихи. Свидетелей, вроде как, и не было. Все произошло по совершенной случайности. Пожар, произошедший на штольне, был следствием не взрыва, а естественной причиной самовозгорания мусора. Как там оказались люди? Нет ответа. Дело вообще в итоге было прекращено вследствие отсутствия состава преступления. Оно и верно, обвинять-то некого. Куда делся иностранец? Бумаги так ничего и не прояснили.
Больше непонятного, чем понятного.
Иван довез меня до милиции, где я с официальным видом пожурила их за плохое несение службы, что бумаги оформлены не по правилам, дело прекращено без суда. Поинтересовалась, был ли контрольный звонок из прокуратуры. И с приятной теплотой внутри отметила, что начальник испугался. Стал приглашать меня в гости, обещал баньку. Я сурово объяснила, что у меня еще много дел и покинула его контору.
Теперь Толоконкин. Ставка на него.
Дом отставного генерала уже не спал. Все были в обычной суете. На звонок вышел открывать ворота сам хозяин:
- О, Айсидора, как я рад, что Вы все-таки пришли. Проходите, пожалуйста! А что же Ваш шофер, так и будет сидеть в машине?
- Здравствуйте, здравствуйте, генерал. Да, он привык меня дожидаться.
- Петр, кто пришел?
- Нели, это из областной газеты, репортаж пишут про коренных жителей, я тебе говорил. Знакомься, Айсидора Васильевна Глаголева. А это – моя жена Нели Викторовна.
- Очень приятно! Генерал так любезно согласился дать интервью и показать фотографии. Его рассказ просто бесценен!
- Ах ты, старый вояка, опять девушек охмуряешь! Тоже мне генерал. Полковник в отставке. А то напишут потом в газете, стыдно будет перед людьми.
Мы прошли в дом. Стол был накрыт белой скатертью с шаньгами с такой золотистой корочкой, сметаной и молоком. Язык проглотишь!
- Кушайте, кушайте, а мы вам ответим на вопросы.
- Да, спасибо, я откровенно в восторге!
- Кушай, деточка. Так что же Вас интересует?
- Расскажите о старожилах этого села. Какие семьи живут испокон веков, чем занимаются…
- Кто из местных испокон? Ну, таких осталось совсем немного, - Нели Викторовна взяла инициативу в свои руки. – Мы, это, конечно, по мужу. Черненькие: бабушка с внуком. И Гранины.
Наполовину откусанная шаньга с лету плюхнулась в сметану, произведя брызги мелких противных капелек на скатерти и моей блузке. Сама же я с широко открытыми глазами, и чуть заикаясь:
- Как Гранины? Они же приезжие! И вон какие богатые?
- Что-то связь не улавливаю, - сказал генерал, то есть отставной полковник Петр Алексеевич.
- Так я в архиве видела перепись, там напротив Граниных пометка – приезжие. Ну и потом, Вы же не живете в таких хоромах – откуда тут так разбогатеть?
- Понятно. Нехорошо, конечно, про друзей, но уж им теперь все равно будет. Захар Семенович-то еще в прошлом году погиб... Гранины - они самые местные, что ни на есть. Прадед их деда жил тут. Нашенские они – мордва. С Поволжья когда-то наши предки пришли вместе. И фамилия их – Огранкины. Вот были бы живы наши деды, c позором бы гнали их в шею: фамилию родовую менять!
- Петр Алексеевич очень переживает за свои корни. Айсидора, милая. Он хочет сказать, что в советские времена были проблемы у Огранкиных с властью, хотели их в ссылку отправить на север. Вот они и меняли быстро документы. Стали приезжими – Граниными.
- Как же им удалось в такие тяжелые времена избежать наказания да еще дом сохранить?
- Деньги, деточка, во все времена все делают. Тем более, что дом они отстроили уже в перестройку, а так все в хибаре жили. Да деньги в подполье скрывали.
- Аристократы, понимаешь, к едрени фени.
- Петр Алексеевич, а что же случилось со старшим Граниным? Как он погиб?
- Да в прошлом году тут темная история случилась. И вспоминать не охота.
- Это с иностранцем, которая связана?
- Вот ведь до чего журналяги - народ ушлый, уже и тут успели разнюхать! Да, с иностранцем. А может, и не с ним.
- Петр Алексеевич, расскажите поподробнее. Кроме Вас никто не прояснит ситуацию.
Генерал прищурился и наклонил голову набок, прикидывая, стоит говорить или нет.
- В области Вы известный журналист?
- Не скрою, очень даже. Но Ваш вопрос меня несколько удивляет.
- Я предлагаю Вам баш на баш. У меня в следующем году внучка будет поступать в институт. Очень хочет быть журналистом. Так как?
- Без проблем. Ваше полное содействие моему расследованию, и я устрою Вашу внучку и еще научу ее писать.
- Вот, мать, что значит деловая женщина, приятно общаться.
- То-то я уже и заметила.
- Так на чем мы остановились, - крякнул старик, раскуривая трубку.
- Петр Алексеевич, расскажите про гибель Гранина и вообще все, что знаете по этой истории с золотодобывающей штольней.
- Теперь понятно, с какой целью Вы сюда приехали, а то, понимаешь, про местных коренных писать. Да кому это надо, спрашивается.
- Вы же не сказали, что Вы - отставной полковник разведки. Я б Вам и не пыталась врать.
- Ладно, пойдем в кабинет. Покажу фотографии и все расскажу.
Мы с генералом пошли в кабинет, а хозяйка осталась на кухне, не проявляя не малейшего желания поучаствовать в нашем разговоре.
В кабинете стояло несколько книжных шкафов. В двух были подобраны редчайшие книги мировых классиков, причем чуть ли ни раритет. А один был полностью посвящен военной тематике. Здесь же был бильярдный стол. Удобная софа и несколько мягких кресел. После небольшого экскурса по кабинету, хозяин разместил меня на софу и решил развлечь альбомами, обещая сопроводить их рассказом и ответом на все мои вопросы.
- Вот, смотрите, это Захар Семенович Гранин. Уже в старости. Поглядите на него. Как выглядит. Что думаете?
- Богатый, видимо, человек.
- Вот и я про то же.
- Так откуда его богатство?
- Со штольни, понятно. Его отец был приказчиком, да и он по-молодости немного захватил.
- Почему же он не бежал за границу?
- А в те времена у него столько денег не было, чтоб успеть смастерить себе документы. Это уж он потом потихоньку себе создал капитал. Штольню-то это он взрывал по поручению Ежгревского, бывшего хозяина земель.
- Правда, что дорогу на штольню никто не знает?
- Чистая правда, раньше ход на штольню периодически меняли. Людей возили с завязанными глазами, а кто пытался проболтаться, сразу калечили.
- Как?
- Язык вырывали, глаза выкалывали.
- Ужас!
- Зато никто не говорил, и все было в секрете. Женщины туда вообще не ходили, а мужики многие в войну погибли да при советской власти головы сложили. А молодая поросль – как с чистого листа.
- Так значит, Гранин и есть приказчик! Вот это здорово. А я голову ломала кто. Спасибо Вам, Петр Алексеевич.
- Не за спасибо работаю! Ладно, шучу, - начинал меня раздражать старикашка.
- Мог Гранин умереть из-за штольни?
- Мог, конечно. Объявился иностранец. Ежгре его фамилия. Ничего не напоминает? То-то и оно, род Ежгревских объявился за своим золотом. Слишком много народу подмешалось. И Гранины, а у них у самих детей, да еще младший Ванька только из тюрьмы вышел, а его опять посадили. Милиция вся в курсе, авторитеты все знают, и всем золото хочется иметь.
- За что сидел Иван Гранин, и почему его опять посадили? – с умным видом произнесла я. И только я это проговорила, как в кабинет через полуоткрытую дверь вошел большой бело-серый Барсик, как назвал его хозяин. Кот вальяжно подошел ко мне, нюхнул воздух и, тяжело подпрыгнув, плюхнулся мне на колени, затем встал на задние лапы и стал приставать ко мне. При чем со всякими там нежностями. Он облизывал мою блузку, руки и юбку.
- Петр Алексеевич, прекратите это безобразие!
- Что Вы, деточка, это же не я, а Барсик. Видит Бог, как я хотел бы оказаться на его месте, но уже силы не те, – пошло рассмеялся он.
Я пыталась оторвать противного кота от себя, но он только больно царапал меня когтями и продолжал облизывать, вот садист.
- Петр Алексеевич, не до шуток, мне неприятно!
- Вы же сами нахрюшничали и разлили сметану на свой костюм. Вот Вы и оказались лучшим чупа-чупсом для Барсика.
Генерал оторвал от меня Барсика и колко заметил:
- Теперь Вы ему обязаны – он почистил Ваш наряд.
Я начинала уже свирепеть. Мои ноздри раздувались, острый взгляд из-под лба был устремлен на отставного полковника. Он своим военным чутьем почувствовал контрнаступление и во избежание войны продолжил рассказ:
- Говорят, Иван сидел как политический, боролся по-молодости с властью. А как пришел, то умер отец. Нашлись свидетели, которые на него показали. Какие свидетели? Да люди Бритого, авторитета нашего. Да и надо же было кого-то по делу посадить. А ему – Ивану – не привыкать. Еще посидит.
- Так Вы не верите, что Иван мог убить отца?
- Что-что, а в это не верю! Он всегда у них был такой правильный. Из дома в детстве сбежал, чтоб жить как рабочие на заводе. О деньгах отцовских никогда не помышлял. Да и не было его слишком долго, он вряд ли знал о богатстве Граниных.
- А как на счет его брата и сестер. Это же они на фотографии?
- О, эти могли. Хотя, пожалуй, Катя не такая. Она простая. Слишком простая. Может, даже подозрительно простая.
- Почему же подозрительно? Вы же, говорите, что Иван Захарович такой же.
- Ну да, с другой стороны, тоже верно. Да что я, чужая жизнь потемки.
- Что-нибудь можете рассказать об этих двух?
- Это их старший, Петр, небедный и жадный человек. Сейчас он живет в особняке вместе с матерью. Она на глазах, бедняжка, увядает. Вот она, кстати, в молодости.
- Потрясающе красивая! Еврейка?
- Что Вы! Нет, конечно. Там скорее кавказкой крови примесь. Признаюсь Вам, я по-молодости был влюблен в нее. Хотя она и не из мордвы.
- Для Вас это имеет значение?
- Нет, моя жена – украинка. Это я, вообще, просто так, к слову сказал. Вас, понятно, интересует эта семья, раз Вы копаете под штольню. Ну, так давайте нагрянем к ним в гости. Петя, ясен пень, не обрадуется, но Надежда Ивановна, может, еще и тряхнет стариной.
Жена отставного полковника явно была рассержена сообщением мужа о походе в гости к Граниным.
- И чего старому дома не сидится. Все бы шастал. У них горе – не захотят тебя видеть.
- Ревнует, - шепнул мне на ушко генерал.
Ура!!! Мне предоставлялся уникальный шанс попасть в эту неприступную крепость. Но у меня совсем не было плана, я, можно сказать, просто ломала голову над тем, как мне разговорить Граниных. Как раздобыть карту штольни. Как найти преступников и иностранца. Слишком много «как».
- Иван! Как ты тут? – вопрос буквально повис ленточкой у меня на губах: Иван растрепанный лазил около выхлопной трубы на коленках, нечленораздельно матерясь.
- Как? Что случилось? – недоумевала я. Мой генерал с не меньшим, чем я, интересом всматривался в Ванины действия.
- Иван, да в чем дело, объясни наконец!
- А-а, - махнул он рукой, мол, отвяжитесь, и полез в выхлопную трубу веткой.
- Иван, хватит дурачиться. Нам уже пора ехать!
- А никуда мы не поедем! Сейчас крыса сожрет нашу машинку изнутри.
- Какая крыса? - продолжала не понимать я.
- Обыкновенная. Я стоял тут, курил, а она вдруг откуда не возьмись, прямо как Шушера…
- Какая шушера?
- Ну, та, что из «Буратино»… Вылезла и уставилась на меня. Я – на нее. Потом мне это надоело. Я и топнул на нее ногой, еще присвистнул.
- Убежала?
- Ага, прямо в трубу заскочила. Я сам видел и слышал скрежет.
- Нет, это мало вероятно. Крыса не такая маленькая. Сюда разве что мышь попадет.
- Я слышал, - настаивал Иван.
- Как видавший виды полковник, скажу Вам, молодой человек, что крыса – очень умное существо. В выхлопную трубу добровольно не полезет – воняет плохо, пардон.
- Но я же видел и слышал.
- Отставить разговоры! Поехали! – скомандовал генеральским голосом отставной полковник.
Только Иван завел машину, и мы немного отъехали, раздался жалобный плач ребенка.
- Маленький где-то плачет. У Вас здесь внуки? – обратилась я к Петру Алексеевичу.
- Нет. Это - не мой. Да и плачь прекратился. Может, показалось?
- Но не всем же сразу.
И тут опять повторился этот жалобный плач.
- Я же говорил, это крыса! Забралась в трубу, а теперь задыхается! – сказал с горящими глазами Иван.
- Ага, накумарилась и заговорила человеческим голосом!
- Не заговорила, а заплакала.
Плач периодически повторялся.
- Всё, Иван, останавливайся. Нужно посмотреть, в чем дело. Вдруг и вправду ребенка подкинули.
Мы вылезли и дружно отправились обследовать машину. Выхлопная труба в порядке, зияет черной темнотой. Зато со стороны капота вновь послышался плачь.
- Я не смогу открыть капот. Я боюсь, - честно признался Иван. У него тряслись губы и руки.
- Я открою и посмотрю – выступил вперед полковник.
Я неотступно следовала за ним. Ваня стоял в сторонке.
Полковник открыл капот, и мы уставились на взъерошенного огромного серого кота, который сидел аккурат возле аккумулятора, вдали от мотора, и смотрел на нас безумными глазами. При этом он с какой-то тупой периодичностью начинал мяукать.
- Ах ты! Кузька! Разбойник!
- Вы его знаете, - удивилась я.
- Конечно! Это соседский Кузьма. Жуткий проказник и бояка крыс. У соседа в амбаре они бегают полчищами. А этот бегает от них. Иван! Мы нашли того, кто издавал скрип. Посмотрите, Ваш гость – кот, а не крыса.
Кот был явно в шоке. Он не двигался с места. По всему мотору были клочки его шерсти.
Я взяла из машины тряпку и попробовала его вытащить, но кот сопротивлялся.
- Надо же, ему понравилась езда!
- Кот-экстремал. Впервые на арене!
Полковник схватил его за шкирку и вытянул из удобной ниши. Кот сопротивлялся. Петр Алексеевич отошел немного от машины и швырнул кота в сторону. Тот, сразу встав на лапы, со всей своей кошачьей опрометью бросился к машине. Пришлось Петру Алексеевичу отдирать его от бампера и перекидывать через чей-то забор в огород. Иван закрыл капот, и мы поехали дальше. Кузьма-каскадер поразил меня больше, чем какая-то загадочная штольня.

Когда мы подъехали к дому Граниных, Петр Алексеевич бодро направился к воротам, которые я уже обследовала раньше, и нажал на неприметную кнопку. Буквально через минуту за воротами послышался мужской голос, и приоткрылось железное окошечко, проделанное в массивной створке.
- Кто вы, господа?
- Это я – Петр Алексеевич Толоконкин. Доложи, друг, что пришел с дружеским визитом.
- Подождите, пожалуйста. Сейчас узнаю.
Он отсутствовал минут пять. Мы стояли, переминаясь с ноги на ногу. Петр Алексеевич вообще впал в какую-то нервную задумчивость. Видимо, опасался, что его сюда не впустят, как врага.
Охранник, однако, вернулся с положительным ответом и угрюмо пригласил нас войти.
- А что, любезный, все ли хозяева дома?
- Петр Захарович и Надежда Ивановна вас ждут.
Мы шли по благоухающему цветочному двору с аккуратно подстриженными газонами. Американская сказка, одним образом. Я смотрела по сторонам и держалась за Ивана, иначе бы упала от головокружения. Чтоб я так жила!
Двери нам открыла очаровательная молодая горничная в передничке и с забранными в пучок волосами.
- Следуйте за мной, я провожу вас в гостиную.
Это был не коттедж, а замок с высоченными потолками и богатым убранством. Дорогие люстры, ковры и мебель. Меня начинало знобить, я была явно не в своей тарелке. Как будто мной собирался пообедать сам король, а не какой-нибудь рыбак.
В гостиной, отделанной в Елизаветинском стиле, на удобном кожаном кресле сидел мужчина – не красавец, но с самодостаточным выражением на лице. При нашем входе в зал он не приподнялся, как того, несомненно, требовал этикет. Он вальяжно продолжал сидеть.
- Петр Захарович! Толоконкин со спутниками, - чинно произнес охранник-дворецкий.
- Здравствуйте! – почти хором сказали мы (наверное, пугал его грозный вид).
- Проходите, присаживайтесь на диван. Чем обязан?
- Да вот, Петенька, соскучился по тебе, а пуще по твоей матушке. А где же она?
- Вы не ответили на мой вопрос: зачем пожаловали?
- Навестить Надежду Ивановну. Где она?
- В трауре… Не здоровится ей.
- Вот я ей доктора привез, - показал Толоконкин на меня. – Она и вылечит.
- У нас свои доктора.
Тут включилась я в борьбу за место в этом доме:
- Я самый лучший специалист в области!
- В какой области?
- Нашей! Какой еще?
- Я спрашиваю: в какой медицинской области?
Срочно требовалась помощь Толоконкина: я знаю только хирурга и гинеколога. Вряд ли они нужны были бы в подобной ситуации.
- Айсидора Васильевна известный психотерапевт. Заслуженный работник здравоохранения.
- Но если так, то спасибо, Петр Алексеевич. Признателен буду, если маму выведут из депрессии. Трудно жить с человеком, когда натянуты струны.
- Мне безусловно нужно осмотреть пациентку. Но сначала я должна понять ее душу, причину депрессии. Вы мне должны показать ее фотографии, семейные альбомы, - самоуверенным тоном я давила на Петра Захаровича. Мне казалось: именно так действуют профессионалы.
- Вера, - гаркнул в сторону холла Петр Захарович.
Когда в дверях показалась женщина лет шестидесяти, он властно ей приказал:
- Накройте к чаю в столовой и найдите семейные альбомы.
Удобно расположившись на мягких диванчиках вокруг чайного стола, мы стали рассматривать семейные альбомы. Как мне показалось, эти альбомы хозяин и сам смотрел впервые. Если и не впервые, то первый раз внимательно. Как обычно, фотографии черно-белые, мелькают незнакомые лица в старинных нарядах. Дамы одеты в пышные платья – совсем не по-деревенски. Мужчины в цилиндрах и с тростью. Вот семейный портрет. Даже дети причесаны и умыты.
- А что же, Петр Захарович, Ваша семья не всегда жила в деревне?
- Моя-то семья, голубушка, как раз всегда жила в деревне. Но Вот мои предки когда-то были богаты. Занимали видное положение в обществе. Но в один ужасный день мой прапрадед имел неосторожность спутать царевича с обычным мальчишкой.
- Как же это могло произойти?
- Ну, Вы должны понимать, что это всего лишь семейная легенда. Даже имени царевича точно не назову, то ли Николай, то ли Александр. Был он очень шкодлив. Терпеть не мог своего замкнутого чопорного царского положения. Бывало, переодевался в простую суконную одежду, которую ему добывал его единственный друг садовник, большой шутник. И царевич гулял по городу. Как правило, у него не было никакой наличности. Она царскому сыну ни к чему, что не пожелает, и так все приносят. А босяку – нужна. Только Александру-Николаю тогда было это невдомек. Вот бродил он по городу и зашел в лавку к моему прародителю. Были они ни то купцами, ни то богачами, любящими путешествовать. В лавке полно всякой всячины. От дешево и сердито до изящной прелести. Упал взгляд царевича на серебренную статуэтку всадника. Он, не долго думая, взял ее и направился к выходу. В это время мой прародитель зашел в лавку посмотреть отчеты и заметил эту кражу, так сказать, схватил мальца за шкирку и говорит ему:
- Пошто воруешь? Ежели нет денег, работай!
- Я не вор. Мне понравилась эта вещь – значит, моя, - ответил царевич естественным тоном царевича.
Прародитель рассвирепел, навешал шкодливому мальчишке тумаков и оттащил в полицию, из которой домой уж не вернулся, и был сослан в Сибирь.
- А как же его имущество?
- Для самого загадка. Никто не знает, что случилось. Вроде бы сослали его одного. Значит, все осталось жене. Если она конечно была…
- А чем же Ваш прародитель занимался здесь?
Петр Захарович похотливо хохотнул:
- Нашел прабабку и женился.
- Да, но где-то же он должен был работать?
- Не думаю. Он был очень богат и знаменит. Даже ссылка вряд ли лишила его всех средств, да и друзья наверняка должны были помочь.
Я листала дальше альбом и наткнулась на довольно интересную фотографию: группа мужиков, одетых в робу, была занята какими-то раскопками, на заднем плане другие мужчины что-то строили, впереди всех стоял самодовольный мужчина все в том же цилиндре.
-Это же Ваш прародитель? А где это он?
- Да, это он. Но где: я не экстрасенс.
Другие фотографии, на мой взгляд, не представляли для меня никой пользы, пока я не наткнулась на снимок более современно одетого мужчины с землей в руках!
- Что это у него в руках? Земля? Но держит так, как будто золото!
От этой мысли ток пробежал у меня по спине – золотодобывающая штольня…
- Петр Захарович, Ваш дед был приказчиком на золотодобывающей штольне?
- Я этого не знаю, - без тени сомнения и замешательства произнес мужчина.
«Скрывает, гад, - подумала я, - ведь Толоконкин четко мне сказал, что приказчиковы они. Не может быть, чтобы отец скрывал от родных детей такую правду».
Череда других фотографий внезапно обрывалась на все том же прошлом времени, когда Захар Гранин был молодой.
- Петр Захарович! Здесь же не все фотографии. А где же те, на которых должны быть Вы? Ваша матушка, наконец, - правильно, что спросила я.
- Ах! Ну да, конечно! Вас интересуют фотографии моей мамы… Разумеется, как врача, - испытующе глянул он на меня.
- Конечно, я же – психотерапевт.
- Видите ли, мой отец не любил фотографироваться. Эти фотографии буквально уникальны. Но и потом, мы всегда жили довольно скромно…
- Отчего же, - перебила я его, - у вашей семьи, простите за настырность, вон сколько денег. И особняк такой отстроили.
- Знаете ли, люди не всегда властны распоряжаться даже своими кровными богатствами. Были тяжелые времена. Нас преследовали. Поэтому только с падением режима удалось отстроиться. Зажить как подобает.
- Хорошо. Попробую с другой стороны. Чем занимались Ваши родители. Ну, в смысле, где работали. Какие интересы были у батюшки и матушки. Часто ли ссорились?
- Жили мои родители душа в душу. Вот мать сейчас и переживает. При Союзе отец был партсекретарем. Мать учительствовала. Но это было очень давно. Уже много лет они занимались только своим приусадебным хозяйством и жили на фамильные средства.
- И что же, не было опаски, что они закончатся?
- Видимо нет. Но мне это раньше было не интересно. А сейчас мать в депрессии. Ничего не могу узнать. Вся надежда на Вас. Поможете, отблагодарю.
Ситуация помаленьку прорисовывалась. Становилось понятно, что Петр Захарович – это всего лишь собака на сене. Сам не «ам», потому что не знает с какой стороны, но и другим не дам. От того его весь грозный вид. А тут появился шанс чужими руками найти фамильные ценности.
- И, безусловно, самый главный вопрос: как погиб Ваш отец?
- Не знаю! От того и все мучения! Нашли отца мертвым на чердаке: все вещи разбросаны, перевернуты. Отец лежит чистенький, распластанный навзничь.
- Его убили?
- Да. Как судмедэксперт сказал, его убили тупым предметом. Действовали будто профессионалы: на голове только так – царапинка.
- Что-нибудь пропало из дома?
- Айсидора, Вы словно сыщик...
- Я и есть сыщик… Нет-нет, ни в том смысле. Не смотрите на меня так удивленно. Я ведь ищу истоки проблемы Вашей матушки. Иначе ее не смогу вылечить…
- Ну да, ну да, конечно, я так и понял, - задумчиво и печально сказал Петр Захарович. - Пропало по мелочам. Так, столовое серебро, еще утащили кое-какую одежду и денег немного. Сколько было на кухне.
- На кухне?
- Ну да, у нас же есть кухарка, ей на продукты всегда выдается определенная сумма денег.
- А где же сама была кухарка?
- У родителей в тот день была золотая свадьба. Кухарку отпустили. Они же праздновали в ресторане.
- Кто же обнаружил Вашего папу, и почему он оказался дома?
- Убийство произошло уже под конец торжества. Не могу себе до сих пор этого простить… Отца подозвали к телефону, и он отлучился. Его довольно долго не было. Еще тогда мама проворчала, что ей надоели эти его вечные дела. Никогда посидеть за столом нормально не может. Потом все разъехались по домам. Нас еще тогда удивило, что за нами не приехал Артемий Иванович – это прежний дворецкий родителей. Все вместе мы поехали домой на машине и в карете моей сестры Екатерины. Когда подъехали к дому, то нас никто не встречал. Тогда, правда, не было такой охранной системы, но ворота железные и всегда закрытые, всегда их открывал дворецкий. А тут - распахнуты настежь. В доме темно. Странно все это. Мать заохала, что у нее неприятное предчувствие. И первой побежала к дому. С первого взгляда ничего необычного не было. Это уже потом мы обнаружили отсутствие вещей и странный мусор на лестнице, ведущей на чердак. Мой младший брат Иван, который не был в доме уже много лет, первым заметил этот мусор и решил проверить, что там на чердаке. Мама пошла за ним. Вот они вдвоем и увидели папу.
- Извините, что перебиваю, но разве в вашем доме чердак жилой?
- Да. Это мансарда. О ней всегда мечтал папа…
- А что-нибудь было еще там необычного?
- Конечно! Все вещи были разбросаны, перевернуты. Создавалось впечатление, что там что-то искали. Вы меня поймите правильно, я человек занятой, много работаю, поэтому последние года с родителями общался только по телефону… Да и на чердаке я никогда не был в своей жизни. Эта была потайная комната моего отца. Он любил бывать там один.
- А что же Ваша мама? Она тоже ничего не заметила?
- С тех пор как она обнаружила папу, с ней приключилось вот это печальное состояние. Первое время она и вовсе не вставала с постели и отказывалась есть. Вот сейчас немного расходилась, но, как вы, медики, говорите, контакту не доступна.
- А как же дворецкий? Его то хоть нашли? - вмешался в разговор Иван.
- Нашли возле сарая мертвым. Грудь простреляна. Только не установили, кому принадлежал пистолет.
- Я все поняла. Теперь мне необходимо обследовать Надежду Ивановну. Она перенесла сильнейший стресс, поэтому у нее сейчас душевный срыв, депрессия по-научному, - произнесла я с важным видом, подняв указательный палец вверх.
- Ну тогда пойдемте, я проведу Вас к маме. А дорогим гостям придется пока развлечься самим.

3.
Только Айсидора с Петром Захаровичем ушли навещать покои больной, как Петр Алексеевич обратился с деловым предложением к Ивану:
- Знаешь, брат, я чувствую, что на этом деле можно неплохо поживиться…
Иван удивленно посмотрел на собеседника.
- Все очень просто. Эта семейка всегда была нечиста на руку. Посуди сам, такое богатство, понимаешь ли. Значит, явно кто-то из своих укокошил старика.
- Зачем?
- Так дети-то все взрослые, а этот хрыч и сам не помирает и детям наследство не отписывает. Говорю же, приказчиком он был на штольне, у него явно запасики-то были.
- А Вы откуда знаете?
- Я много чего знаю. Военный, разведчик.
- Тогда понятно. А как же поживиться тут можно, - полюбопытствовал Иван с детской наивностью.
- Как? Да просто. Нужно самим тут обследовать каждый сантиметр и найти тайник.
- Ну, во-первых, его уже наверняка нашли…
- Нет, сынок, не нашли. Видишь, Петя еще тут. Были бы деньги, знаю его, давно бы уж куда-нибудь махнул. Смекаешь?
- Других-то уж след простыл? Где его брат и сестры? Наверное, уже куда-нибудь махнули!
- Балбес ты, они просто не хотели тут с матерью сидеть да в разборках о доме участвовать. А Ивана вообще в тюрягу загребли. Он же только вышел, а тут опять убийство.
- Пусть все и так, только никто нам тут не позволит шариться.
- Правильно мыслишь, Иван. Нужно, чтобы Айсидора Васильевна тут осталась, пожила, а потом тебя бы сюда привела на помощь в лечении или еще как-нибудь. Глядишь, и я бы хоть когда понадобился. Так постепенно обвыкнутся к нам, и мы сможем тут пошарить.
Меж тем Айсидора осматривала больную: с серьезным видом держала ее за руку, пыталась задавать вопросы, правда безрезультатно. Вспомнила, что в фильмах открывают глаза больным, чтобы проверить их сознание, что она и сделала. Потом пощелкала пальцами около ушей и, медленно понурив голову и глядя искоса на Петра Захаровича, подошла к нему.
- Петр Захарович, - тихо произнесла Айсидора, - ваша мать серьезно больна. Вы ей даете таблетки, которые назначил предыдущий врач?
- Да, конечно.
- Значит, ей требуется покой и хорошие тренинги.
- А Вы можете?
- Я могу. Но тренинги должны быть много раз в сутки. Даже ночью, если она не спит.
- Без проблем, Айсидора Васильевна, я щедро от всей души заплачу за Ваши услуги, только помогите мама, пожалуйста, - умоляюще посмотрел он на нее. – Я предоставлю Вам лучшую гостевую комнату. Так как?
- Я согласна, - несколько помучавшись совестью, ответила Айси. Её журналистский ум работал сейчас только на издание. Что там до человека, то это удел совести. Она в этот раз смогла ее побороть. Хотя, конечно, больной пожилой женщине, как понимала Айси, непременно требовался настоящий квалифицированный врач. Но что ж, неделей раньше, неделей позже... Переживут они как-нибудь. Читатель-то ждет! А пуще, конечно, редактор!
Так Айсидора осталась жить в доме Граниных. Чему безусловно обрадовался Петр Алексеевич, лелеявший надежды раздобыть богатства друга для себя. Иван как-то смутно волновался. Тем более что шеф намекнул Ивану, мол, не должно быть никаких безрассудств. Ясное дело, он Айсидору Васильевну знает, как облупленную, тут всегда пахнет происшествиями. И вот Иван оставляет ее одну в чужом доме с каким-то мужиком! Да случись чего, Ивану просто голову снесут, а не то что уволят. Нет, Вы не подумайте, Иван не за Айси переживает, с этой бестией ничего не будет, из огня да полымя живехонька выберется, а вот мужик… Мужик может и не сдобровать, коли Айсидоре чего померещится. В общем, неспокойно было Ивану, и он, отозвав ее в сторонку, убедительно просил, либо его взять с собой на поселение здесь, либо уезжать отсюда в гостиницу. Что, блин, за барщина!
- Ваня! Пораскинь мозгами, ты же вон какой увалень. Тебя просто побоятся брать.
- Чегой-то?
- А вдруг, как слон в посудной лавке, все тут перешибешь, - насмехалась Айси.
- До сих пор ничего не перебил, - надулся Иван.
- Ладно, Ваня, я женщина взрослая. Сегодня ночь переночую, а завтра попробую тебя тут пристроить.
- Уж постарайся!
- А к тебе сегодня будет поручение…
И Айси рассказала Ивану про знакомого милиционера Виктора и дала его адрес. От Ивана требовалось лишь передать милиционеру привет от Айсидоры и рассказать последнюю информацию по делу. Иван вопрошающе посмотрел на свою коллегу.
- Он в курсе. Я решила привлечь его, как местный орган власти. Чтобы помог нам. Прикрытие не помешает.
- Быстро, однако, ты, Айси, находишь себе нового мужика! Тебе что меня мало.
- Не обижайся. Но ты для меня не мужик, а коллега…
- Ну все, дорогая. Встретимся мы с тобой вне этого дома, я тебе покажу, кто из нас с ним мужик.
- Слушай, хватит ворчать. Я пошутила. Он и вправду нам поможет. Тут все запутано. Нужно разбираться. У нас осталось всего ничего дней. Вообще, наверное, придется просить у шефа еще свободных дней подкинуть.
-Ага, свободных, - хохотнул Иван.
Айсидоре выделили комнату и объяснили, что к ужину ее непременно позовут. А пока она вольна делать все, что хочет. И секретов, в принципе, в доме никаких нет.
- Если есть желание, то можете попросить Веру, и она проведет экскурсию по дому. Еще на втором этаже есть хорошая, да что там, отличная библиотека. Вам не придется скучать. К маме можете ходить, когда сочтете нужным. Все, что вам понадобится для медицинских целей, не стесняйтесь, спрашивайте у Веры. Она поможет.
Айсидора так и поступила. Она сначала решила провести ознакомление с домом, а потом уже непосредственно взяться за поиски улик. Как она предполагала, что-что, а карта штольни тут точно должна быть.
Вера, которая оказалась добродушной и словоохотливой, радушно показала доступные для посторонних апартаменты дома и боязливо сопроводила на чердак, где произошло убийство…