Мертвяки-2

Обычный гражданин, сидючи дома у телевизора, о лесах Муромских , да о леших с русалками от телевизора и слышавший , непосредственного опыта общения с нечистью не имеет. Потому и удивительно ему становится и совсем уж загадочно и непонятно, как же случается так, что ведьма та хозяйкой жизни оборачивается, и жизнь ту полностью под себя перекраивает?
 
  Ловкая, расчётливая, жадная до всех жизненных удовольствий оказывается ведьма, всё ей подвластно и подконтрольно, от слова её да от взгляда её трепетание животное и страх необоримый испытывает отмеченная ею жертва. Ведьмы обычно бабы видные, красивые, с огоньком, тянет к ним, много чего ведьмы видом своим броским и темпераментом горячим, взорами пламенными и телом нежным пообещать могут.
 
  Смотрит такой мужик на ведьму, слюни у него текут аки у младенца на титьку мамкину, крыша отправляется в полёт неземной, да в полёте мечтами всякими да картинками блаженными обрастает и окрыляется.
 
  Тут, правда, в самый такой момент мечтательный отступление небольшое, лирическое некоторым образом, требуется. Ведь ведьма с виду – баба как баба, неотличимая для глаза мужицкого от бабы обычной. И как догадаться, что не настоящая баба перед тобой гарцует и сладко тебе улыбается, а нежить в омут тебя уволакивает, песнями и посулами сманивая?!
 
  В особенности, ежели ты славный такой, добрый, наивный и доверчивый. А даже, если и нет? Вот и не наивный ты давно, и доверчивости в тебе ни на грош не осталось. И добрым ты только в воспоминаниях своих, да папки с мамкой остался.
 
  Да только ведьме-то всё одно! Будь ты хоть наивным, хоть доверчивым, хоть суровым и несгибаемым, хоть подлым и интриганом – всё одно заманит тебя нежить, опутает, и, убаюкивая голосом воркующим, кровь с тебя всю выпьет и в мертвяка превратит.
 
  Тут, наконец, возмутится страждущий гражданин:
 
- Хватит, мол, - скажет, - голову туманить! В чём тут секрет, - выкладывай без утайки!
 
  Что ж сказать-то на это, как ответить?
 
  Всё просто, и секрета нет никакого. Ведь что нежить да нечисть от настоящего человека отличает и разнит? Нет у ведьмы сердца животворящего, нет любви подлинной да открытой, нет полёта душевного и радости бытия земного, нет дыхания трепетного, горячего и глаз чистых, жизнь воспевающих!
 
  Настоящая-то, живая баба, хоть и не такая уж вся из себя красивучая да необыкновенная, а жизнью сама наполнена до краёв, и в другом может росток жизни посадить, полить щедро да и вырастить в мужике любовь подлинную , непреходящую, нетленную, и временем неодолимую. Так и пышет жаром жизни от неё, и нет для неё границ.
 
   А ведьма что? Нет сердца у ведьмы, да и зачем ей сердце живое, горячее? Так ведь, ежели к сердцу вольному прислушиваться, и настоящей стать можно, а в планах ведьминских  это – глупость несусветная и дикость невообразимая, - в мире-то, чай, другом живём, счета друг к другу другие предъявляем – помеха эта досадная, сердце живое, ей-Богу.
 
  Главное и основное в жизни ведьминской и в судьбе – это расчёт! Чёткий план и трезвый расчёт. Внешне-то всё очень красиво и понятно – и телом она мужика сманивает, и вздохами себя выдаёт – как, мол, сохнет она по нему, мужику, и мечтам его по блаженству неземному не препятствует. Туманит голову посулами да надеждами на счастье безграничное. Втягивается мужик, прямо с головой окунается  в омут липкий, сладострастный.
 
  А как зацепила ведьма мужика, так сразу же она всё ему и просчитала, и счёт тот незамедлительно предъявила: я, мол, тебя, за красивые глаза, что ли, взяла да и пригрела? Ты, милый, как хочешь, а твёрдо знай, - заруби себе хоть на носу, хоть на члене зарубку сделай: то, что посулила я тебе попервоначалу – и ласку женскую, и тепло душевное, и угол свой, чтобы голову мог преклонить ввечеру да с устатку, и уют семейный и комфорт домашний, так это всё не бесплатно и не оттого, что ты такой сильный и отважный, и с парашютом прыгать умеешь – да и кому он нужен, парашют твой грёбаный, и пользы с него мне, как с рыбы чешуя!
 
  За иллюзию твою семейного счастия и душевного спокойствия, сытой и вольготной жизни, изволь душой своей живой расплатиться, да не скупись, всё равно, не нужна более она тебе!!
 
  При семейном да денежном благополучии душа отмирает, за ненадобностью, - в хозяйстве-то к чему её изволите приложить? Может, в машине посудомоечной найдёт себе применение? Или в строительстве сарая или погреба затребуется? Выходит, нет душе материального применения в плановом семейном хозяйстве ведьминском.
 
  Потому она и забирает душу у мужика, купившегося на посулы да обещания лживые, обманные.
 
  А как забрала душу, так, более не скрываясь и не таясь, выпивает нежить кровь мужицкую - живую, куражную, - и превращает мужика в мертвяка бездушного, лампадкой или фитильком обогревающегося.
 
  А мертвяку чего остаётся-то? Держится мертвяк руками и ногами за уют семейный, тепло и комфорт денежный, тоскует по душе своей, конечно, воспоминаниями травится, водкой заливает, но отказаться от купленного счастия более не желает, да и не может
 
уже – душу нетленную его, проданную, давно уж прибрали и оприходовали, как и полагается тёмным силам.
 
  Страх потерять так дорого приобретённое мучает мужика смертельно и мозг его выедает – так тяжело боролся он за мечту свою заветную, столько сил положил да денег потратил!.. Обидно, ему, сердешному, да больно становится, когда понимает он, что продал счастие своё и душу свою единственную, Богом дарённую, за стабильность и кошелёк полный. Что обманут он и разорён, что за деньги да за славу любовь не купишь, а без души и жизни нет, а то, что есть – это не иначе, как смертью и не назовёшь.
 
  Так и ходят вокруг мертвяки с потухшими глазами, друг с другом пересекаются, юбилеи друг другу по случаю дней рождений устраивают. А ну как столкнутся они – мертвяки да ведьмы, случайно, с живым человеком – с женщиной ли живой, с душой, как море бескрайнее, да как небо чистое, с мужчиной ли – с сердцем горячим да необузданным, так впадают они по первости в ступор мертвецкий, принюхиваются, прицениваются, - а потом, с воем да с визгами сатанинскими бросаются на живую душу, кровь пить с неё начинают, вгрызаются да съесть её стараются, за куски лучшие дерясь и друг друга отпихивая.
 
  Растерзать душу живую, да и память о ней стравить, - чтобы были все такими, как они, с лампадками да фитилями, мертвяками и ведьмами, и чтоб любви не было, и судьба была – на всех одна, как полагается.
 
  И чтобы никогда не смог гореть огонь жизни в душах человеческих, и смерть чтобы жизнь победила, ныне, присно, и вовеки веков.
 
  А «Аминь» - это ведь для в жизнь да в любовь верующих, а для нас, ведьмаков, - полный отказ от жизни и глухая «несознанка».
 
  Пока Страшный Суд Любви не наступит.