Вот такой поворот (часть первая)

Все! Он ушел! Хлопнул дверью и ушел. Хлопнул так, что она поняла, как он ее ненавидит. А она его любит, любиииит!
Ольга зашлась в диких рыданиях. С воплями раненного животного, всхлипами, взвизгами. Потом она стала голосить, как по покойнику:
- Кааак я без негооо? Броооосииил меняяяя зачееем? Да каааак я буууду беееез тебяааа?
Она кричала, выла, причитала. Успокоиться не могла.

Пришла соседка, Таська. Молча ходила по квартире и собирала разбросанные вещи. Передвигалась тихо, и не торопясь. Собрала осколки разбитых тарелок. Подмела пол.
Ольга перестала орать, но продолжала плакать. Сидела с глазами пьяницы-китайца. Глаза опухли так, что остались маленькие щелки. Таська старалась на нее не смотреть. Совсем баба себя потеряла. Эх!
Таська поставила чайник. Сбегала в ларек, прикупила бутылочку, из дома принесла пирожки и соленых огурчиков. Накрыла стол.
-Садись за стол. Хватит выть. Живой он.
Оля после этих слов хотела опять затянуть свои вопли, но Тася резко одернула ее:
-Хватит, сказала. К столу, быстро!
Удивительно, но Оля послушно села за стол. Выпила налитую ей рюмку водки, и замерла. Через пару минут Тася налила еще по рюмашке.
-Пей. И закуси хоть огурчиком.
Выпили. Посидели молча еще. Тася засуетилась с чаем. Выпили и чай. Оля сидела как мумия. Неживая совсем.
- Иди, ляг. Поспишь, успокоишься. Время все лечит. Ты тоже виновата. И он виноват. Мужики, они кобели. Сучка хвостом помашет, у них мозг отшибает. А вы его еще драть между собой на части начали. Он к тебе, а ты его как колотушкой по голове. Долбишь и долбишь. Я же слышала все. А та мадам, наверное, кофе в постель, сюси-пуси. Вот и стреножила жеребца. У него сейчас голова не работает. Вы ж ему её наглухо забили.
-Я его ненавижу, - взвизгнула Олька. И заплакала опять. Но тихо, беззвучно.
- Да вижу уж я, как ты его ненавидишь,- Таська иронично усмехнулась. – Поспи. Я вечерком зайду.

Оля осталась одна. Лежала молча и неподвижно. И все мысли были о нем, о Сережке.
Как случилось, что он подошел к ней тогда в институте? Она до сих пор не могла понять это. Красивый, высокий. Учился на последнем курсе. По нему пол-института сохло. Он так был похож на Киркорова в молодости. Необыкновенные глаза, вьющиеся волосы и смех. Такой веселый, заразительный смех. А она была на третьем курсе. И совсем с другого факультета. Стояла около стенки, с книжкой в руке и двумя хвостиками над ушами.Почему в тот день он подошел к ней?
Она не помнит, что он говорил, о чем спрашивал. Помнит только его лицо, и смех. Она тогда стояла, как очумелая. Боялась поднять глаза. Посмотрит, а его нет. И все ей только кажется. Но он ее проводил домой после четвертой пары. А потом стал провожать каждый день. А вскоре познакомил с мамой и предложил пожениться. Она даже не задавала себе вопрос, любит ли она его? А как его можно было не любить? В ней замирало все от одного только взгляда Сережки. А когда он дотрагивался, в груди появлялся нежный теплый комочек, и ласково опускался куда-то вниз. Она даже не думала, что ей будет так хорошо. Каждый день – сказка.

Сережку вырастила мать. Отец рано спился. Воспитывала она его строго, Сережка выполнял почти всю работу по дому. Мать была директором большого магазина. Уходила рано, приходила поздно. Сережка привык, что хозяйство на нем. И постирать мог, и обед приготовить. А посуду помыть вообще просто на автомате. Мать переехала к другу, с которым уже несколько лет встречалась. А Ольга с Сережкой стали жить счастливой семьей, в удобной трехкомнатной квартире. Сережка по привычке помогал по хозяйству. Ольга родила двух девочек, почти погодков. Постепенно перестала удивляться, тому, что Сережка выбрал её. Все было очень хорошо и спокойно. Сережка работал в НИИ, она не работала вообще. Свекровь помогала. Ольгины родители тоже. На жизнь более чем хватало.

Дети росли. Уже школа, английский, бассейн. Все свое время Оля занималась детьми. Покормить, одеть, отвести, встретить, погулять, поболтать, проверить уроки, выучить стишок, написать реферат. Хорошо, что Сережка помогал, иначе она вообще ничего не успевала. Иногда в зеркало лишний раз взглянуть некогда было. Красавицей она никогда не была, но теперь и привлекательность молодости полиняла, тело располнело. И выглядела она старше своих лет.
Как-то и не заметила, что все их общение с Сережкой свелось к обсуждению детских проблем и семейного бюджета. Сережка занялся каким–то бизнесом, помогал институтскому другу. Но ей некогда было забивать голову его проблемами. Он сильный, разберется сам. У нее с девочками столько проблем. И в родительском комитете она. А старшая на бальные танцы ходить начала. Столько хлопот!

Иногда приходили гости. Она и Сережка сооружали застолье. Оля хвасталась квартирой, которую с любовью обихаживал муж. Он приглашал ее на танец, говорил комплименты. Горячительное туманило голову, и оживал тот маленький теплый комочек, который ласково скользил вниз, и будил желание. Гости уходили, и они соединялись в жарком порыве. И Оля уносилась в те далекие дни юности, когда дух захватывало от его прикосновений, и каждое его движение отдавалось в ней сладкой истомой. И рождало восторг в её теле. Дурманящий долгий восторг!

Но происходило это все реже. И разговаривали они все меньше. И спать она стала ему стелить в другой комнате, рядом с балконом. Он ночью стал курить, а она задыхалась от дыма, просыпалась. И утром болела голова. Он предложил спать отдельно. Она поблагодарила за заботу. Все-таки, какой он внимательный. Как у них все хорошо.

А потом позвонила Нинка. И затараторила в трубку, что ее Сережка таскается с бабой, а она сидит дома клушей и ничего не знает. А Нинка сама видела, как он сажал бабу к себе в машину. И тварь эта его поцеловала. Вот вцепилась как клещ и поцеловала. А Олька - дура. Потеряет мужика. Потому, что распустила его и никакого контроля.
Нинка кричала в трубку, а у Оли подкосились ноги. Она тихо сползла по стенке на табурет, облокотилась на стол и положила трубку рядом. Нинка что-то орала, а Оля сидела так, как будто её только что ударили кирпичом по голове. В глазах было темно, а тело было чужим, онемевшим. И что будет дальше, она не знала.