Все мы в море корабли

«Ничто не в силах так изменить человека,
как собственные обстоятельства».


Как часто самые твердые убеждения и непоколебимые принципы, которые ты вынашивал долгие годы и в чью святую непогрешимость ты так неистово и самоотрешенно верил, разбиваются всего об одно слово безжалостной правды. В такие моменты истины ты вдруг с холодным ужасом понимаешь, что жил фальшиво. Что твои представления, которые ты так яростно защищал перед любым, кто осмеливался усомниться в их правильности, твои мнения, взгляды и выводы – все ложь. И что все это время ты всего лишь порхал в сладких иллюзиях, блуждал впотьмах. И что каждый из нас, в той или иной степени, блуждает впотьмах.

- У меня опухоль. Оперировать поздно…
- Что? Что ты сказала? – я не совсем понял смысл произнесённого, так много чего-то важного и интуитивно страшного уместилось в этих пяти словах.
- Вчера из столицы пришли результаты биопсии – она судорожно выдохнула, и ее руки до этого обнимавшие мою голову потянулись к лицу, к глазам.
- Постой… Но ведь опухоль может быть доброкачественной, неопасной… - начал я перечислять, еще не совсем понимая весь ужас сказанного.
- У меня неоперабельный тумор желудка! – она почти закричала, но тут же взяла себя в руки, и уже более спокойным тоном добавила – оперировать поздно. Финита ля комедия.

Мы познакомились совершенно случайно и весьма банально. Я с приятелем зашел
в бар выпить пива, а она с веселой компанией отмечала какое-то событие. Женщина бальзаковского возраста. Довольно интересная и элегантная. Но, что называется не в моем вкусе, хотя бы принимая разницу в возрасте. При выходе из заведения мы обменялись какими-то игривыми замечаниями – настроение было хорошее – и она попросила меня проводить её до ближайшей остановки. Ну, а дальше алкоголь и усталость от одиночества двух взрослых людей сделали свое нехитрое дело. Через полчаса мы оказались в постели у меня дома, а еще через два часа я провожал ее домой в твердой уверенности, что не увижу ее никогда.

Шел дождь. Алкогольные пары почти выветрился у меня из головы, и я вдруг почувствовал себя еще более одиноким, чем раньше. Где-то под ложечкой пульсировало двоякое чувство любви и ненависти. Радости и печали. Счастья и несчастья.

Она ушла в дождь, оставив мне свой телефон, и в ее грустных глазах я прочел «Ты не позвонишь. Я знаю». «Я не позвоню. Ты это знаешь» - говорили мои глаза.

Однако уже через неделю я набрал ее номер, и немного волнуясь, назначил ей встречу. Она пришла, и мы провели вместе пять незабываемых часов, которые пролетели, как пять минут. И, как и в первый раз, я, опустошенный и счастливый, словно влюбленный студент, провожал ее за пять кварталов до ее дома, а потом, вдоль тусклых полуночных фонарей брел назад, перебирая в уставшей памяти все счастливые минуты нашей встречи.

Поначалу нас связывал только секс и ничего больше. Надо признаться, что в постели она была бесподобна. То, что в начале показалось мне чересчур смелым, - по крайней мере, в моем довольно пуританском представлении порядочные женщины не должны были быть настолько откровенны в проявлении своего женского начала, – затем оказалось просто нерастраченным чувством одинокой и несчастливой женщины, которая уже на личном опыте знает, что ее осень жизни не за горами, и поэтому торопится жить.

Иногда она приезжала без предупреждения, и я, негостеприимный хозяин для любого другого, кто осмелился бы нарушить мое уединение подобным образом, принимался суетливо наводить порядок, ставил чай и всячески её заверял, что она нисколько мне не помешала. Мы пили чай с конфетами, разговаривали на разные темы, а затем без лишних слов и мнимых приличий шли в постель.

Странным образом она оказалась довольно умной и интересной женщиной, с которой мне было приятно не только заниматься любовью. Странным, я говорю потому, что до неё я редко встречал женщин, которые могли бы меня заинтересовать чем-то ещё, кроме своей привлекательной внешности и перспективы чувственного общения в дальнейшем. Как правило, подавляющее большинство представительниц прекрасного пола, которые мне до этого встречались, имели какие угодно достоинства и добродетели, но среди них редко оказывались те, что так приятны за рамками интимных отношений между мужчиной и женщиной.

О моей же новой знакомой этого нельзя было сказать. Она сходу поразила меня глубиной своих рассуждений и общей эрудированностью, что я даже подумал про себя, что эта «заумность» ей, как женщине, не совсем идет. Как в известной степени не идут умные рассуждения большинству женщин, а лишь лишают их сексуальной привлекательности в глазах мужчины. Впрочем, если сексуальный аппил моей новой знакомой и страдал от ее философствования, то этот недостаток с лихвой компенсировался непосредственно в постели. Мы могли часами говорить на самые разные темы, и её я слушал не только из вежливости. И что еще более важно, достаточно было ей только начать говорить, чтобы я знал, как она закончит. Ее мысли и представления удивительным образом вписывались в рамки моих представлений и мыслей, которые не всегда соответствовали и соответствуют существующему конформизму.

Как я уже сказал, нас связывал только секс. И ничего больше. Я не собирался привязываться к ней и не хотел, чтобы она привязывалась ко мне. Однако человек предполагает, а Бог располагает. Располагает все так, как выгодно ему одному, и часто совсем невыгодно тем, над кем он экспериментирует.

Думаю, что первая трещина в наших сугубо плотских отношениях появилась благодаря ей. В минуты постельных откровений, когда тело уже вымотано, а рассудок еще затуманен, в эти самые уязвимые моменты, она словно невзначай переводила разговор с того «Какой я великолепный мужчина» на тему «А ты мог бы на мне жениться». А несколько раз у нас было что-то напоминающее банальную семейную сцену, когда женщина на что-то обижается, собирает свои вещи и уходит. Правда, такие разговоры и сцены завершались всегда довольно быстро. Она, словно после очередного любовного пароксизма быстро приходила в себя и превращалась в прежнюю. В прежнюю любовницу, собеседницу, а позже, как выяснилось, и друга. Она знала, где остановится. Одним словом, она была мудра, и я был ей за это благодарен.

Я также испытывал к ней какое-то необъяснимое нутряное чувство благодарности, и даже нежности за то, что она ничего от меня не требовала, ничего не просила и ничего не ждала. В женщинах, опять-таки по моему опыту, это редкость. Так как современная женщина устроена и воспитана таким образом, что в отношениях с мужчиной она непременно должна что-то получать от него, помимо постельных ублажений. Молодая привлекательная женщина словно говорит и думает «Я тебе дарю любовь и наслаждение, а ты мне должен дарить все остальное». На меньшее, как правило, она не согласна.

Я наблюдал десятки раз развитие отношений между представителями этих двух полярных миров, да и сам бывал в таких отношениях, когда женщина, придя в себя после любовного угара, начинает сначала игриво капризным, а затем и приказным тоном, посредством всяческих намеков и поползновений, требовать финансовой и материальной поддержки, «прибить гардину, починить на кухне кран, отвезти после работы домой». К паритетным интимным отношениям чаще бывают готовы женщины более зрелые, более мудрые, которые уже понимают, что в таких отношениях не только они «дарят свои лучшие годы, любовь и секс» своему партнеру, но и их партнер им, хотя бы в какой-то мере.

Моя новая знакомая принадлежала именно ко второй категории. В наших разговорах она неизменно переводила разговор на меня, интересовалась моими делами, настроением, проблемами. Порой, я чувствовал себя эгоистом, и мне хотелось хоть как-то воздать ей тем немногим, что я мог. К нашим встречам я всегда готовился заранее и делал это с удовольствием. Я старался покупать хорошее вино, которое она любила и к ее приходу приготовить что-нибудь вкусненькое, так как знал, как страстно желают женщины, если не «чашечки кофе в постель», так хотя бы вкусного ужина при свечах.

Одним словом, мы оба получали удовольствие от нашей свободной любви и ценили то, что один давал другому. Хорошее вино, философские разговоры о жизни и бурный секс без границ с легким налетом грусти при расставании, и никаких обид – все, что нам обоим, казалось, было нужно.

Однако, как известно ничто не стоит на месте, и на свете есть только два вида движения: прогресс – вперед, и регресс – назад. Tertium non datur – третьего не дано. Так и в отношениях между мужчиной и женщиной. Вскоре и наше общение перешагнуло границы плотских утех и плавно перетекло в то, что я бы назвал дружбой. Случилось так, что я заболел банальным гриппом. Ухаживать за мной было некому, вот поэтому моя незнакомка и поспешила мне на помощь. Из страстной любовницы она превратилась в заботливую сиделку, лекаря и советчика. Признаться, я этого не ожидал, и попросту растаял от такого простого человеческого участия, которое, увы, не часто встретишь в наши дни. И после этого она еще не раз приезжала с какими-то фруктами и пряниками, звонила мне, чтобы поинтересоваться моим здоровьем, так что мне хотелось подольше оставаться больным и немощным, лишь бы ощущать на себе эту заботу, от которой я успел отвыкнуть.

Если раньше мы встречались раз в неделю или раз в две недели, то теперь, незаметно для самого себя, я стал требовать, чтобы мы виделись чаще. Хотя бы два раза в неделю. На что она, после легкого сопротивления, всякий раз соглашалась, и приезжала, приезжала, приезжала. Мы пили вино, разговаривали, занимались любовью, снова пили вино, снова занимались любовью и разговаривали, разговаривали, разговаривали.

Постепенно я стал ловить себя на мысли, что мне все больше и больше ее не хватает. Не хватает по вечерам, не хватает по утрам, и особенно мучительными для меня были наши расставания. Я обнаружил в себе предательскую сентиментальность, которая не предвещала ничего хорошего. Несколько раз я напивался и звонил ей. Сюжетец весьма избитый, не правда ли? Одним словом, все симптомы указывали на то, что моя привязанность к ней росла.

И вот на пике всех обуревающих мною чувств – здесь и зов плоти, и чувство привязанности и благодарности, и какая-то по юношески плаксивая сентиментальность - после того как я ей звоню и прошу ее приехать, приехать немедленно, приехать сейчас, она соглашается, приезжает, и мы занимаемся любовью, и я лежу в ее теплых руках и у меня слегка кружится голова, и я счастлив, ее сухие и безжалостные слова выбивают у меня почву из под ног.

- Что ты сказала? – я поднимаюсь на локте и сквозь полумрак комнаты вглядываюсь в ее бледное встревоженное лицо.
- У меня рак. Оперировать поздно…
- Не может быть! Врачи ошибаются! И потом должны же быть какие-то симптомы. Там, боли, ощущения…
- Я все время хочу есть и, несмотря на то, что много ем, постоянно теряю вес.

Действительно, я и без всех этих подробностей отметил про себя ее ненасытное
чувство голода. Она обычно съедала больше меня, я не успевал и глазом моргнуть. И при этом оставалась довольно худой.

Я был просто ошарашен, словно это мне поставили диагноз «Рак. Оперировать поздно». Словно это мне оставалось жить… сколько? Месяц? Три? Год?

Вихрь чувств, самых незнакомых или давно позабытых, где-то там, где остались детство, первая любовь, свадьба, рождение ребенка, вдруг исподволь, сами, без участия рассудка и не подгоняемые императивом внешних приличий и норм, вдруг родились там, где сердце, или, может, душа, где-то совсем глубоко, подкатили к горлу и раскрылись в виде невиданного экзотического цветка в моей хмельной голове.

Что это? Любовь? Жалость? Сострадание? Может, страх? Равнодушие? Безразличие? Но почему так больно? И почему мне не все равно? Я ведь ее почти не знаю. Кто она мне? Никто. Просто женщина, которая случайно мне повстречалась, а я повстречался ей. Какое мне до нее дело? Почему мне должно быть до нее дело? До этой чужой женщины? У нее своя семья, ребенок, мама, квартира, собака… Какое мне до нее дело? В наше то время, когда дети без зазрения совести сдают своих больных родителей в дома престарелых? Когда жены бросают мужей-неудачников, отсудив у них все имущество? Когда родители оставляют своих кровных детей в роддомах? Почему мне должно быть дело до этой чужой женщины? Почему?

Бог ты мой, родная, хорошая, единственная, любимая, неповторимая! Чувство нежности и еще чего-то переполняет мое сердце. Оно физически болит и мучает меня. Что я могу сделать?! Чем могу помочь?! Как могу облегчить то, что сейчас происходит с тобой?! Что я могу сделать?

Какими ничтожным мне представились все свои трудности и проблемы. Мне, который жаловался на то, что «и на работе, и дома, и вообще». Мне, кто вчера так переживал из-за того, что мой начальник оказался мной недоволен. Мне, кто позавчера нервничал и не спал полночи из-за того, что моя дочь не захотела приезжать ко мне в гости, думая, что она меня разлюбила как отца и я ей больше не нужен. Мне, кто последнее время всем недоволен: и кризис среднего возраста, и зима холодная, и финансовый кризис, будь он неладен. Все это вдруг в момент перестало существовать. Растворилось. Исчезло. Пропало, не оставив после себя ничего. Совсем ничего.

Я не знал что и как я могу сделать для нее, но я точно знал что буду что-то делать. Буду покупать лекарства. Буду ходить в магазин. Буду помогать прибираться по дому и готовить обед. Буду вбивать гвозди и вешать гардины. Буду готовить уроки с ее дочкой. Буду рядом. Обязательно буду рядом. А там, посмотрим. Ведь врачи тоже ошибаются. Посмотрим. Подумаем обо всем завтра.

Я обнял ее бьющееся от нервной дрожи тело обеими руками и тихонечко запел «Не переживай, все будет хорошо. Вот увидишь, все будет хорошо. Все будет хорошо». Те самые слова, которые когда-то я находил самыми глупыми и бесполезными. Потому что сам был здоров. «Все будет хорошо, все будет хорошо, все обязательно будет хорошо».