КАК АЛЕКСАНДР КОМИССАР НА КРЫШЕ ОЗАБОЧЕН БЫЛ.

Про наводнение на Северном Кавказе слышали многие. Это, когда по приказу руководства плотину открыли и полгорода Армавира, район Старой Станицы, как Фома хреном смёл. Как всегда не стали виновных искать, потому что большие бошки бы послетали.
И надо же, угораздило меня там быть, где первая волна пошла.
А было так.
С одним бабцом я классно угорал в то время на её хате в Старой Станице . День-ночь сутки прочь. Короче, мы потёрлись уже не по разу , и сил у меня на большее уже не хватало. Поэтому взял я в руки гитарку и так незатейливо бацаю своей милой песни в стиле шансон. А она так лежит в пуховиках, нежится расслабленная, слушает мои блатные песни. И тут бац! Американская "Катрина" отдыхает, в дверь, и в окна - вода. Хорошо, что мы поддатые, а пьяному вы знаете: пятнадцатый этаж не поднебесье. Мы за шмотки и в дверь. А вода моментально: по пояс, по грудь, и уже плывём, и уже за крышу зацепились. Вокруг тьма, вода плещется, а мы сидим с девахой на коньке крыше полураздетые за трубу держимся. И в этот самый момент пробило меня. Ну, не могу, как захотелось. Ведь до этого двое суток мы коняками друг на дружке галопом скакали. Я к концу ну весь измочалился . А тут, как будто пятирык на зоне оттарабанил , вот так захотелось. Одно дело на пуховиках, другое дело на крыше дома, рядом с печной трубой, когда недолго и в воду хренакнуться. Но в этом то и кайф! Я к ней:
-Хочу.
Она мне:
-Тебе что, вода мозги вымыла?
-Вымыла, но я хочу.
-Ты как себе это представляешь?
-Не знаю, но хочу.
Ну, если я хочу, со мной спорить, что в ливень газеткой укрываться. Встала моя деваха в позу собирателя болотной клюквы, я сзади присоседился. А неудобно. Ноги по крыше скользят, того гляди оба в воду шваркнемся. Но я старался. Сидим на крыше, и уже после такого дела вроде и не холодно уже. Светать стало, картина прояснилась. Пейзажи Айвазовского меркнут. Вокруг вода и крыши домов. На крышах люди сидят. По Кубани чего только не плывёт. Трупы людей, коров, всплывшие сортиры. Потом лодки появились. Сняли нас с крыши и отправили на "большую землю". Но два двустишья я написал по этому поводу.
"Когда поёшь стихи ей,
Будь осторожен, вдруг стихия".
И ещё:
"Всё тело в страхе и в крови,
А пенис требует любви"