Уродина…

Катька одного не понимала, как можно было ей изменить? И с кем? Со Светкой Демидовой! Ну, конечно, у Светки ноги от «ушей» … И вся она почти «неземная» красавица. Но Светка торговала на рынке творогом, который ей мать из деревни привозила каждую пятницу. О чем с ней можно говорить? О покупателях…

Катькина мать, узнав, что Костик уходит от дочери к Светке, заметила: «Я тебе сразу сказала, что Костик – тебе не пара. Где он работает- никто не знает, где пропадает целый день – никто не ведает… А ты? Посмотри в зеркало!» Катька, вытаращив глаза, «проткнула» зеркало взглядом. А, что особенного? Круглое лицо, приличные глаза, нос маленький. Вот рот длинноват. Но так она уже к нему «приладилась». Улыбается слегка, чуть «кокетливо». «Во-во, - сказала мать, - ты его умом брала. Мол, учительница. Хотела к учебе приохотить. А он? Костику другое надо…» «Что?» - Голос у Катьки был с першинкой, будто она никак откашляться не могла. «Что, что? – с досадой выкрикнула мать, - твое ученье ему побоку. Ему пообжиматься надо, тиснуть Светку в углу, а потом он другую найдет. Ишь, бугай скороспелый…»

Всю неделю Катька ходила на уроки с тоской и упрямо думала, где ей встретиться со Светкой, чтобы поговорить. Та жила ниже их на один этаж, но дома почти не бывала. А если и появлялась, то в окружении друзей, всегда навеселе. Костика среди них не было. Но Светка как-то сама к ним заявилась, бросила сумку у порога, сказала, похохатывая: «Вот Костик передал, ну, чтоб вещички его сложили. Не вернется он к вам». Мать Катьки пнула сумку: «Сам пусть собирает. Очень нужно нам…» А Катька, словно не слыша мать, ответила: «Света, ты, через час приходи, я все соберу». Вообще, Катьку все считают странной. И мать ее тоже. А Катька ничего этого не замечает или вид только делает…

Вещи Костика лежали на полке, чистые и глаженные. Тут и маечки, носочки, несколько рубах. Куртки в коридоре в шкафу. Катька все делала быстро, а мать только охала: «Безумная девка… Проучить его надо. Пусть бы сам пришел, попросил, а то Светку прислал. А та и рада унизить тебя. Кулема!» Когда очередь дошла до обуви, Катька вдруг расплакалась. Слезы с горошину. Не плачет, а воет, будто деревенская баба. А сама краем глаза в зеркало глядит. Подумала, а ведь верно, она – уродина. Нос картошкой, глаза – щелки, рот до ушей. Ей до Светки далеко.

Нет, все правильно Костик. Иди, мелькнуло в голове у Катьки, иди. Сделаешь Светку счастливой.
А скоро Светка уехала из этого дома. Соседки говорили, что она замуж вышла. Мать как –то дочери выпалила: «Меня муж бросил, как узнал, что ты на свет появишься. Хлопотно ему было. Обязанностей испугался. И мамаша его такая же. Все кудахтала как курица… Вы Витеньку не обижайте. У него диссертация на носу. Теперь вот живет с другой, двое детей. А тебя ни разу и не вспомнил. Ирод проклятый…» От материнских слов веяло безысходностью. Она посмотрела матери в глаза, сказала: «Да, ты же отца не любила. Сама говорила мне об этом. Да, и не ровня ты ему. Он ученый, а ты у них в прислугах была». Катькина мать, подбоченясь, хмыкнула: «Я не в прислугах была, а подрабатывала. Раз в неделю приходила к ним в дом, уборку делала. Я тогда на заводе работала. Мать у меня на руках больная была. Деньги на лекарство нужны были, вот и пошла к ним… А Витенька сначала ничего, даже влюбился. Поперек матери пошел, на мне женился»…

Через полгода в Светкину квартиру въехали новые соседи. Молодая и веселая пара. Они всюду ходили вместе: в кино, в театр, в гости, на работу… И ремонт делали вместе. Однажды сосед пришел к ним в квартиру и попросил тарелки, сказал: «Мы вот тут новоселье хотим устроить, а тарелок не хватает. А, вы, Катя, приходите к нам. Очень рады будем». Катька пожала плечами. Но вечером, когда послышались на лестничной клетке оживленные голоса, сказала матери: «Может и впрямь сходить. А то сижу одна». Мать недовольно буркнула: «Ага, ждут там тебя. Сиди уж!» Но за Катькой пришел молодой хозяин – новосел. И увел ее.

Господи, да, что это она, огорченно оглянулась Катька, прямо в халате пришла. Проговорила: «Я сейчас» - и ускользнула. А когда поднималась снова наверх, нос к носу столкнулась с Костиком. Костик стоял на площадке и курил. Он Катьку не заметил. Она хотела тут же к себе вернуться, а молодой новосел, как маленькую, повел ее за руку в комнату. Катька примостилась где-то между шкафом и дверью, ведущей в другую комнату. Думала, от Костика спрятаться. И не по душе ей была вся это новосельная суета. А потом стали столы в одну сторону сдвигать, чтобы освободить место для танцев. Катька юркнула в переднюю, но ее за локоть кто-то поймал. Тут она не выдержала, сказала тихо: «Да, поймите, устала я от шума. Да, и тетради мне еще проверять».

Обернулась. Он. Костик.

Что-то дрогнуло в Катькиной душе. Она дотронулась до дверной ручки, и почувствовала вдруг на своих губах сладкий привкус Костиных сигарет. Он держал в руках Катьку крепко. Вот еще, едва перевела дух Катька. Целоваться полез. Она все-таки открыла дверь, но зависла над порогом, потому что Костик приподнял ее за талию. Катька болтала руками в воздухе и шептала бессвязно: «Иди к Светке. Ее голубь…» Зазвучала в комнате музыка, кто-то заиграл на гитаре…
А Костик все держал Катьку в руках. «Я должна, должна,- решила она, - немедленно уйти. Вот, дурак!» Но руки у нее затекли, и она чуть не шлепнулась на пол, когда Костик ее отпустил.

«Стой, Катя, - позвал Костя, ловя ее дрожащую руку, - понимаешь, нет, никакой у меня Светки. Расстались мы». Катька, уже не слыша его, стала подниматься к себе домой. Костик шел сзади. Уже у самых дверей сказал: «Понял, что не могу без тебя… Поверь, дуреха». Катька одернула платье, грустно заметила: «Ну, вот, уже и дуреха. Раньше ты меня так не называл. Все правильно. Дура я! Но и ты хорош. Поиграл со Светкой, а потом бросил!» Костик прокричал над ухом Катьки: «Да, у нее другой «нарисовался» на горизонте».

Катька позвонила в дверь. Сложила руки на груди. Костик обнял ее за плечи: «На, тресни меня по башке. Тресни! В морду дай! Только прости. Люблю я тебя…» Дверь открыла Катькина мать. Увидев Костика, всполошилась: «Это еще откуда такие гости? К тебе, Кать?» Катька все стояла на месте. Ее щеки горели, сердце билось как угорелое. «Ну, что стоишь, Катя? – произнесла мать, - все веришь в его сказки. Вчера Светка, завтра – у него другая объявится. А ты так и будешь его жалеть… алкаша чертого!»

«Он не алкаш, - заходя в квартиру, ответила одними губами Катька, - и он меня любит». Мать захлопнула дверь. Они обе прошли на кухню. Мать дотронулась рукой до плеча дочери, сказала: «Не жалей его, не стоит он этого. Ты молодая, хорошенькая. У тебя еще все впереди». Катька отдернула плечо: «Что у меня впереди? Что? Кто?» Она подбежала к зеркалу, увидела там растерянное заплаканное лицо и заревела в полный голос. Мать охала и ходила вокруг дочери. «Пойми, - говорила она ей, - хороший мужик не уйдет от жены. Раз ушел, жди второго раза».
«Мама, - обернув к матери распухшее лицо, простонала Катька, - ну, как ты не понимаешь? Люблю я его… Люблю дурака!»

Мать вышла в коридор, звякнула ключами и сказала стоявшему у порога Костику: «Иди уж, ирод. Иди, окаянный…»