Про штуцер, Антананариву и выставки

В понедельник, в 10:00, наш генеральный, как обычно, созвал совещание. По всей видимости, вопросов было много, так как даже в 12:45, время начала обеденного перерыва, начальники цехов и отделов все еще продолжали заседать. «Заседать» - весьма точно словцо. «Сидеть» с приставкой «за» в превосходной степени.
 
Как «засмотреться», «заболтаться»  или «заработаться». Или как здесь ещё говорят «забольшой» или «замаленький», стараясь подчеркнуть эту самую превосходную степень чего-либо. Впрочем, ничего другого от них и не требовалось, кроме как сидеть с озабоченным видом с налетом вселенской скорби на лице, изображая из себя боль или радость – в зависимости от настроения генерального - за родное предприятие, так как трибуна для выступлений давно была приватизирована нашим красноречивым Нероном. Это была сцена одного актера, и другие на нее допускались крайне редко.  
 
Нужно сказать, что начало недели всегда было однотипным, предсказуемым до зубной боли. Сначала генеральный самодовольно распинался о достигнутых им успехах на переговорах, в командировке или деловом визите, в которых он, конечно, играл первую скрипку – а как же иначе! - одновременно давая самые «скромные» оценки своим потугам (как это должно быть приятно, оценивать свои собственные труды!).
 
Затем им же у позорных столбов распинались все провинившиеся во время его отсутствия. Виновного сначала прилюдно вымазывали дегтем его якобы гнусных дел, с мазохистским отвращением смакуя все его отвратительные и низкие черты характера, затем вываливали в пуху всеобщего праведного осуждения и порицания и вывешивали на всеобщее обозрение греться на солнышке. Во время экзекуции каждый думал о своей судьбе, содрогаясь от мысли в следующий раз занять место павшего.
 
Некоторых сотрудников с грохотом увольняли. При чем никто никогда толком не знал за что. Но те, кто догадывался о страшных преступлениях этих грешников, потом с благоговейной дрожью в голосе шепотом рассказывали что-то вроде «Перебрал на корпоративе», «Ответил начальству что-то не так», «Не проявил должного рвения». При всем при этом, адвокат несчастному никогда не предоставлялся, и защитить себя сам также права не имел.
 
После чего генеральный, эта карающая Немезида в мужском обличье, ставил перед всеми плохо понимаемые и трудно осуществимые задачи вселенского масштаба и такого же «ума», вроде тотального переоснащение цехов, выпуска новой продукции по конкурентоспособным ценам, строительства новых складских помещений. Цели были самые благие и ох, какие нужные! Яснее ясного – и дурак поймет, как говорится! Только вот тернистые пути, ведущие к их осуществлению, были далеко неясны.
 
Вернувшись с обеда, в офисе, Смельчаков увидел своего начальника, с видом обезглавленной курицы отчаянно мечущегося по кругу.  Тот с места в карьер затараторил:
- Смельчаков, значит, слушай сюда. Нужно узнать цены и спрос вот на это – и он протянул своему подчиненному что-то напоминающее чертеж, сделанный без линейки пьяной рукой. - Езжай по рынкам. Короче, все надо узнать к завтрему.
- Угу.
- Потом, нужно подготовить отчет о поездке зама по общим и директора в Антананариву для Центрального. Ну, там, как замечательно съездили, какой интерес проявили местные к нашим железякам и все такое. Сам знаешь, чай не мальчик.
- Угу.
- И еще нарисовать график роста клиентов после выставок. Это к среде.
- Ага. Только вот что это? – Смельчаков ткнул пальцем в наскальную живопись на мятом клочке бумаги.
- Штуцер какой-то, судя по надписи. Хер его знает. Узнай у главного инженера. Это он мне дал.
 
Смельчаков прекрасно знал, что необходимости объезжать рынки не было никакой. Он и по телефону могу опросить самых крупных клиентов и получить исчерпывающую информацию. Вплоть до паспортов изделия и чертежей в течение одного часа максимум.
Но он понимал, что в данном случае, впрочем, как и во многих других, нужно было показать, что они работают в поте лица - ездят там, опрашивают. Короче, нужно было взять лом, и копать от забора и до обеда. Или, как говорил его предыдущий начальник, офицер запаса, важен не результат, а процесс, так как результат уже предрешен.
 
Что же до командировки в Антананариву, о которой, по всей видимости, их грозный Юпитер и распинался добрую половину утреннего заседания, то, как и все остальные «важные» поездки во всякие там Антигуа и Барбадосы, она была абсолютно бесполезной, хотя бы по той причине, что нормы и стандарты применимые к «их» железякам, были абсолютно другими. Да и никогда, за всю историю их устаревшего предприятия, ни одна такая дальняя поездка не повлекла за собой хотя бы какого-то маломальского сотрудничества, хотя бы в какой-нибудь сфере, и хотя бы на каких-нибудь условиях. Но отчет надо было написать, чтобы оправдаться за проезженные три тысячи зеленых. И написать так, «чтобы понравилось».
 
Смельчаков сам несколько раз участвовал в переговорах со всякими там представителями восточных и азиатских народов и народностей. С иранцами, сирийцами, китайцами. И он прекрасно знал, насколько бесполезны все эти «деловые встречи», «обмены опытом» и «налаживания контактов». Хотя бы потому, что все хотят продавать, а не покупать.
 
Все эти согнанные в одно место «бизнесмены», больше напоминавшие разжиревших торговцев коврами или золотом на восточном базаре, вовсе не собирались налаживать никакие контакты или, тем более, обмениваться опытом. А были они там просто потому, что лидерам их стран, после очередного визита друг к другу, вдруг взбрело в голову «посотрудничать во всех сферах». Правда, как это сделать, мало кто понимал, но, раз, их главы так решили – значит, так тому и быть. И они встречались друг с другом, выпивали огромное количество кофе по-восточному, съедали множество восточных и не очень сладостей и налаживали, налаживали, налаживали сотрудничество.    
 
Они мило и подобострастно раскланивались друг с другом, врали что-то про крупнейшие и современнейшие фирмы и компании во всем левобережном регионе реки Драхмапутра или во всей Болдайской низменности, кичливо обменивались своими красочными и настолько же лживыми каталогами, буклетами и прайсами, из которых тут же становилось ясно, что, например, сирийскую компанию по производству микрофибры для мужских носков и женского нижнего белья вряд ля удастся заинтересовать покупкой фланцевых чугунных задвижек для нефтепроводов Крайнего Севера. Все это Смельчаков называл «бизнесом по-японски». Максимум вежливости и минимум пользы.
 
В конечном итоге, какому-нибудь предприятию по производству сельскохозяйственной или бытовой техники все же удавалось всучить пару-тройку своих тракторов или десяток-другой стиральных машин, о чьем головокружительном успехе тут же взахлеб писали все главные и не очень газеты, показывали в новостях, брали интервью. Но этим предприятием почему то никогда не был завод, на котором работал Смельчаков.
 
Что же до роста числа клиентов после проведенных выставок, то и тут нужно было рисовать розовую липу. Потому что даже с любыми натяжками или, как говорят, «с предельным оптимизмом», выдавить из всех этих трех-четырех зарубежных экзибиций и двух-трех местных ярмарок больше пары-тройки новых клиентов не удалось бы и круглому оптимисту.
 
«Да и каким образом отслеживать, кто появился именно после этой или той выставки, а кто «сам пришел»? Предположим, все же кто-то, ознакомившись с «высококачественной и недорогой продукцией нашего завода им. Клары Цеткин», решился на сотрудничество с нами.
Он, также доложил своему руководству, или поручил наладить это сотрудничество с нами своим подчиненным, а те, в свою очередь своим. И вот, какой-нибудь маркетолог-менеджер звонит на первый увиденный им телефон в нашем буклете, ему отвечает какая-нибудь секретарша или экономист, они обмениваются информацией, документами и, наконец, заключают договор, сбрасывают заявку, оплачивают  и приезжают за своей продукцией. И тут я, между составлением отчета о феерической поездке в Антананариву и мониторингами местных рынков, как какой-нибудь шнион-лазутчик, должен выведать от приехавшего водителя, который ничего не знает, ничего не ведает, «а не благодаря ли прошлогодней выставке в г. Н они вышли на нас?» - Смельчаков теряется в невеселых мыслях.
 
Он, после некоторого мучительного раздумья – врать ох как не хочется - на всякий случай, интересуется у своего начальника:
- Но вы, полагаю, понимаете, что если рисовать положение дел, приближенное к истинному, то получится весьма печальная картина. Я бы сказал, правдиво, но очень печально. Этакая картина Айвазовского «Приплыли». И наоборот, можно нарисовать что-то такое абстрактное, сюрреалистично-оптимистичное, под Кандинского вместе с Малевичем. Этакий «Розовый круг». Или «Зеленая надежда». Веселенько, но неправда.
- Врать тоже надо уметь. Привирай, да не перегибай. Добрая ложь – во спасение
– вспоминает народную мудрость шеф Смельчакова.
 
«Да, не соврешь – не проживешь» - вспоминает и Смельчаков любимую поговорку своего бывшего босса, который, впрочем, заврался так, что его, в один далеко не прекрасный для него день, все же уволили за его любовь «привирать» в накладных и путевых листах.
 
И глубоко вздохнувши, он садится за свой инструмент лжи – компьютер, чтобы рисовать несуществующие картины успеха и процветания.        
 

Штуцер, Антананариву и выставки
 
- Это ниппель для газовых баллонов. Наши конкуренты давно выпускают такие. Мы чертежи у них позаимствовали, так сказать (а попросту скоммуниздили, если говорить на чистом русском языке), и теперь хотим наладить их выпуск у себя. А ты, Смельчаков, должен узнать по чем и какими объемами такие штуцера продаются. Сможешь? – главный инженер чешет все пятернёй свою лысую голову.
 
- Ну, задача не из легких, но я постараюсь – Смельчаков задумчиво морщит лоб.
Им давно усвоена тактика неторопливого «думания и прикидывания», или тактика
прикидываться. Никогда нельзя говорить «Да это проще простого» или «Через час информация будет у вас на столе». Нет, нужно делать задумчивое лицо, что-нибудь заумное мычать в нос. На своем рабочем месте долго копошиться, кому-нибудь долго звонить, и если задача поставлена не генеральным или главным, подождать пока сам, поставивший эту задачу, не поинтересуется, как продвигаются дела. В противном случае, твои работодатели посчитают, что к своим обязанностям ты относишься спустя рукава.  
 
В тот же день Смельчаков обзванивает трех самых крупных клиентов, узнает, что «ниппель», на самом деле правильно называется «штуцер головки газового баллона ДУ-10 и ДУ-15». Он также по факсу получает все технические данные данного изделия, узнает стоимость, спрос.
 
На следующий день он долго нежится в постели, неторопливо завтракает, делает кое-какие свои дела и к 12:00 появляется на своем рабочем месте. За полчаса он составляет отчет о проделанной работе и подает его своему непосредственному начальнику и главному.
 
Начальник отдела читает написанное, для проформы задает Смельчакову два-три вопроса, бросает отчет на край стола. Смельчаков знает, что его боссу не до штуцеров  - ему бы свои дела разгрести, и что, полежав таким «нужным» образом, недели через три отчет окажется в корзине для бумаг.
 
После обеда Смельчаков приступает к написанию оптимистичного фарса под названием «Как удачно мы ездили в Антананариву». Участвующие лица: генеральный и его зам. Место действия: пустынный остров, затерявшийся в водах Андийского океана.
 
Он прилагает весь свой эпистолярный талант и выдумку, чтобы описать весь успех предпринятой операции. Он пишет о том, как радушно приняли местные туземцы больших белых людей, прилетевших на железной птице (попробовали бы принять нерадушно – за полторы штуки зеленых, что были потрачены на их третьесортный отель и отвратительный харч за три дня командировки).
 
О том, как местные индивидуальные и не очень антрепренёры, а также крупнейший компании этой затерянной в океане жемчужины, воодушевленно заинтересовались чугунными задвижками для канализаций, фланцевыми соединениями для газопроводов Крайнего Севера, а также чудесными женскими халатиками, которые шьют чудо-мастерицы на этом заводе (которые, правда, покупают только местные овдовевшие бабушки-пенсионерки и носят их только под покровом ночи).
 
Он пишет о том, как величественная делегация Балдайской низменности из пяти человек была заснята ньюс-компаниями острова для дальнейшей демонстрации по всем телевизионным каналам острова (был фотограф какой то местной газетенки, который сделал три снимка – которые, наверняка, не удались -  для своей газеты - которую никто не читает).
 
В конце он добавляет какую-то лабуду про важность подобных визитов и тащит сию клинопись заму. Тот довольно хрюкает, поправляет пару запятых – так, для проформы, не должно же начальство быть всем довольно – и кладет этот chef d’oeuvre генеральному на подпись.
 
После чего он приступает к рисованию графика под патетическим названием «Рост числа новой клиентуры в сравнении с выставочной деятельностью предприятия за 2008 г.». Для успокоения блеющей совести он сначала находит тех, кто хоть как-то мог появиться после выставок, в которых завод принял участие. Насчитав, таким образом, около пяти гипотетических клиентов, двое из которых взяли их продукцию по одному разу и затем канули в Лету, он выявляет тех, кто появился за прошедший год, слагает обе цифры, вычитает тех, кто появился из мест явно удаленных, добавляет тех кто появился, но потом пропал, а затем вычитает тех, кто пропал и пока не появился, и, наконец, выходит на цифру двенадцать. Добавляет еще парочку – так «для наглядности». «Неплохо, неплохо» - думает он.
 
После чего он мучительно вспоминает, как рисуются все эти диаграммы и гистограммы в Экселе. Промучившись с полчаса, он, плюнув, звонит компьютерщикам, после чего те рисуют ему весь этот ужас, вносит коррективы, подчищает там и сям, и вот, график готов.
 
Над, «голяками», колонками зарубежных выставок он не осмеливается нарисовать больше, чем двух-трех клиентов, но зато колонки двух отечественных выставок эверестами впечатляюще воспаряют вверх. Он распечатывает всю эту лепоту в двух экземплярах на цветном принтере и торжественно вручает своему боссу. Тот долго пялится на 3-d красочную диаграмму, замечает, что «Краски красиво блестят» и швыряет график на край своего стола, на котором уже валяется пара стопок всякой важной всячины.
 
Вечером Смельчаков с приятной усталостью в теле и чувством выполненного профессионального долга идет домой. Сегодня начальство им было довольно – значит, день не прошел зря!