Отчёт

До обеденного перерыва оставалось не больше часа. Потом еще каких-нибудь четыре часа и рабочая пятница плавно и многообещающе перейдет в пятницу вечернюю, с вкусным ужином перед каким-нибудь не очень смешным «Аншлагом» или глупым американским боевиком, с запотевшей бутылочкой любимого пивка и приятным ничегонеделанием.
 
Смельчаков блаженно зажмурил глаза и всем телом вытянулся на своем жестком стуле, словно уже ощущая себя на уютном диване, после сытной трапезы перед истомно убаюкивающим телевизором, на минуту забыв, что он все еще находится на работе и до конца трудовой вахты еще полдня.
 
Первая половина дня прошла без особых трудов. Все без слов понимали, пятница для рабочего человека – день почти священный, канун таких коротких выходных, в который не стоит особо утруждать себя и других производственными делами, а стоит это благословенное время потратить с пользой, то есть в приятном общении, обсуждении планов на грядущий уикенд, распивании чаев и кофеев.
 
Среди всей этой полусонной идиллии Смельчаков вдруг услышал нервный фальцет Натальи Анатольевны, которая обращалась не к нему, Смельчакову, а к кому-то еще, но явно стараясь привлечь, как его почему то сразу осенило, его внимание: «Почему я должна делать этот дурацкий отчет по прогнозированию и выполнению экспортных прогнозов, а? Я не менеджер! У нас есть менеджер! Пусть он и составляет!».
 
«Менеджером» у них был Смельчаков. А вернее маркетологом, но для Натальи Анатольевны это было одно и то же – так же как и для большинства. «Дилер» - он же «триллер», «бонус» - он же «баннер», «брокер» - он же «маклер». Умение разбираться в значениях этих и других давно обрусевших иностранизмов было эквивалентно немедленному присвоению высокого звания «умника» тому, кто таковым умением обладал, но заставить понять смысл этих терминов тех, кто ими за надобностью и без таковой то и дело жонглировал, как горящими булавами, было почти невозможно.
 
Смельчаков сделал вид, что не почувствовал этого коварного удара в спину со стороны Натальи Анатольевны, у которой время от времени так и зудело везде - только бы сплавить то, что ей самой было не по душе, кому-нибудь еще.
 
- Притворяется, что не слышит - ехидно заметила Наталья Анатольевна Валентине Александровне, своей коллеге и напарнице по столу.
 
Та, как верный цербер, тот час восприняла команду, как и должна была воспринять хорошо воспитанная сторожевая собака, то есть, не разбираясь что и как, встала на защиту своей подруги по цеху, которая одновременно являлась и объектом ее сплетен – так, чтобы развеяться, когда той долго не оказывалось на месте, а поговорить так хотелось:
 
- Да, Смельчаков, это твоя работа. Ты должен ее делать.
- С каких это пор работа экономиста стала работой маркетолога? - робко поинтересовался Смельчаков, вызвав тем самым своим наглым вопросом на себя шквал аргументов, воспоминаний десятилетней давности и просто бурных эмоций.
 
- Эту работу должен делать менеджер – Наталья Анатольевна явно волновалась, пытаясь довести до Смельчакова правильность своих выводов.
 
- Маркетолог – скромно поправил ее Смельчаков.
- Менеджер, маркетолог – какая разница?! Эту работу должен делать ты! – неистовствовала теряющая над собой контроль Наталья Анатольевна.
- Действительно, какая разница – заикнулся Смельчаков.
- Что?
- Так, ничего. Продолжайте, прошу Вас. У вас очень веские аргументы. Хотелось бы выслушать их все.
- Ты должен следить за прогнозами и составлять такие отчеты, потому что это твоя работа – Наталья Анатольевна упивалась своим собственным красноречием.
Смельчаков потерял терпение. Он не мог больше выносить этого крика бедной кошки на живодерне.
- Хорошо, давайте ваш отчет. Но учтите, у меня нет данных по экспорту. Они все у вас. И я не имею ни малейшего представления, что мне здесь рисовать.
- Я тебе помогу – Наталья Анатольевна, после разъяренной пантеры, снова превратилась в милую домашнюю кошечку, которой почесали за ушком.
 
«Займусь этим после обеда» - подумал про себя Смельчаков. «И что мне там писать? Ума не приложу».
 
Он действительно понятия не имел, как ему вычислить процент экспорта и что написать, да еще так, чтобы этой филькиной грамоты хватило не меньше, чем на страницу – ведь только тогда, когда написано много и малопонятно, «налита вода», а «масло стало маслянистым», тебя начинают воспринимать всерьез.
 
После обеда, помаявшись с полчаса над тремя толстыми папками, что Наталья Ивановна принесла ему в помощь, поскладывав и поумножав, Смельчаков в сердцах скомкал извазюканный листок бумаги в мусорную корзину, и откинулся на спинку стула.
 
- Черт знает что - думал он, негодуя – понятия не имею, что здесь писать.
 
Помучившись еще с полчаса, он нехотя, с «шапкой в руке», поплелся к своей
верной соратнице Наталье Анатольевне:
 
- Наталья Анатольевна, помогите мне. У вас все цифры, все данные! Я же не знаю, сколько вы отгрузили в этом месяце, почему меньше или больше, чем в предыдущем, почему этого, а не того. Помилуйте, набросайте своей ручкой что как, а я уже как-нибудь сформулирую, собью.
- Ну, ладно – Наталья Анатольевна явно решила помочь, оторвавшись о набивших даже ей оскомину пересудов и листания гламурных журналов.
- Вот так и вот так, и вот здесь, и вот тут – она округлила проценты, потом, посмотрев мечтательно на потолок, округлила их еще, добавила несколько цифр, затем вычеркнула их.
- На, держи. Больше не чем помочь не могу.
 
Смельчаков озадаченно почесал затылок, потом приложил указательный палец к сложенным трубочкой губам, стараясь домыслить, откуда ему взять еще, как минимум, строк эдак двадцать, для пущей убедительности «округленных» данных по экспорту.
 
Полистав журналы, щедро предоставленные ему Натальей Анатиольевной, он выхватил пару строк из предыдущего отчета, пару из того, что предшествовал последнему, затем вставил пару-тройку своих закрученных фраз, выдержав всю это рондо в строгом бюрократическом стиле и сдобрив его же многообещающей концовкой в следующем месяце обязательно все «выполнить и перевыполнить».
 
Этот витиеватый верлибр был преисполнен причастными и деепричастными оборотами, в котором часто один абзац начинался и заканчивался одним «могучим» и извилины заплетающим предложением.
 
Чтобы понять сей эпистолярный chef d’oeuvre во всей глубине, Смельчакову самому потребовалось несколько раз прочесть его.
 
Внутренне содрогаясь от грандиозности всего происходящего, Смельчаков сунул загогуленный листок Наталье Анатольевне, спиной ожидая восклицаний вроде «не, не так», «здесь нужно по-другому» или «ты че написал?».
 
Но не минуту спустя, ни даже две, Смельчаков ничего не услышал. Осторожно повернувшись, он увидел как Наталья Анатольевна, нахмурив свой лобик, по слогам и шевеля губами, как в пятом классе средней школы, разжевывает его великую абракадабру.
 
Потом, по все видимости, не справившись с неимоверным умственным напряжением, она как-то странно воскликнула «Замечательно!» и сунула бумажку на подпись начальнику отдела Сергею Николаевичу, молодому человеку, предпочитавшему бродить по бескрайним просторам интернета, а не по замасленным полам наших грязных цехов, или торчать где-нибудь в курилке.
 
Сергей Николаевич, также поморщив лоб, и поковырявшись пальцем в носу, попытался было вникнуть в сие таинство из магических букв и слов, начертанных Смельчаковым, но через пять минут, он вспотевший и обессиленный, в страхе вращая своими черными глазами, тихонько спросил у Натальи Анатольевны:
 
- Это че такое?
- Это? Ах, это! Это прогноз по экспорту.
- А, ну да, конечно – очнулся Сергей Николаевич от охватившего его мечтательного ступора – отчет по экспорту, отчет по экспорту, отчет по экспорту – промямлил он несколько раз, видимо, чтобы не забыть. Но читать больше не стал.
- Великолепно! – заявил он во всеуслышанье – отчет можно отправлять – и махнув свои завитушки в самом низу, с гордостью протянул Смельчакову документ.
- Молодец, Смельчаков! Так держать!
 
В министерстве, куда Смельчаков по факсу отправил свой отчет, также долго молчали, потом попросили повторить, видимо не докопавшись до смысла написанного и полагая, что во всем виновата бумага или факс. Потом попросили позвонить на следующий день, чтобы сделать кое-какие замечания и предложения по доработке. Но и на следующий день смущенная секретарша заявила, что отчет очень понравился Ивану Иванычу и в доработках не нуждается.