Фламенко

Она похожа на мальчишку. Немного резкая в жестах и суждениях. Говорит, что любит меня, но на самом деле безжалостное, цельное и эгоистичное существо, мне нравится наблюдать за ней, мне все в ней нравится, потому , что я действительно люблю.

Ее пять лет казались ей вечностью, а для меня в моем все ускоряющемся времени пронеслись, как чье-то лицо во встречном движущемся автомобиле. Ее волосы светлые и мягкие вечно растрепаны, как у матери. Любимый цвет –розовый. Так она говорит, но это не так. Она любит все цвета, все стили, все звуки и почти все вкусы. Она смешивает обычные вещи и слова и получается нечто. Я знаю, я сама ее этому научила.

«Мир ловил меня, но не поймал…»

Она поймала меня еще до рождения. Когда я так хотела ребенка, что рыдала каждый месяц, узнав, что не беременна. На 4-м месяце беременности она сообщила мне свое имя. И я даже не думала спорить, я никогда с ней не спорю, потому, что она свободна, и ее свобода для меня священна. Ее зовут Алиса. В четыре года она захотела, что бы ее называли Моникой, а в пять—Клеопатрой, но на самом деле она всегда была и останется Алисой.
На 5-м месяце беременности она приснилась мне в фас и в профиль, словно на полицейской фотографии в детективном фильме. Я до сих пор удивляюсь, что у нее не было такого синего платья и таких длинных волос, как в том сне. Она родилась легко и нежно, будто не пожелала причинить мне боль. А я, чтобы не испугать ее еще до рождения своими стонами и слезами, старалась улыбаться даже своей боли.
Прикосновение новорожденной к моей груди и моему плечу(спасибо мед сестричке, исполнила мою просьбу) оставили горящие угольки на моем теле. Я видела и чувствовала их еще несколько лет. Конечно я долго кормила ее грудью, спала с ней, носила на руках, никогда не расставалась и не оставляла с другими людьми больше чем на пару часов. Да что там ! Я готова была вылизывать ее как кошка, своего котенка-- шея и щечки были явственно сладкими на вкус, а бедра и ягодички—немножко солеными. Я знала и любила каждую клеточку на ее теле. Ее запах—такой родной, незабываемо близкий и любимый, как запах собственной крови. Я просто обречена была служить ее счастью и радости, потому, что ее малейшая обида причиняла мне настоящую боль. Пока она счастлива –я спокойна.
Сейчас ее пот стал соленым, волосы пахнут солнцем и пылью. Вместо округлости и мягкости—одни углы: локти и коленки. Она врет. Боже, как самозабвенно и свободно импровизирует в своем вранье! Мой старший сын –умница, серьезный не по годам, человек долга и слова. Ему нельзя врать, но почему можно ей— не знаю. Я почти готова поверить ей, но я ее мать, и обмануть меня до конца ей никогда не удастся. Мне всегда казалось, что врут от страха. Чего боится она? Ведь обидеть ее мне до сих пор в тысячу раз больнее чем себя саму? Вот и ответ: она боится меня обидеть.

«Мир ловил меня но не поймал…»

Я знаю многое из того, что будет, знаю, как изменится мое дитя. Уже сейчас остатки ее детскости кажутся мне игрой, причем не совсем достоверной.
Я знаю, что придет миг, когда придется разжать руки и отпустить мою птичку и только оставить окна открытыми настежь. И я знаю, что мир поймает ее, но пока—она свободна. И я буду последним существом на свете, которое лишит ее Дара Выбора.

Моя маленькая птичка прихорашивается перед зеркалом. Красит губы и веки косметикой, переодевается в разные платья, драпирует куски ткани, раскрашивает фломастером вельветовые штаны. Мой будущий дизайнер! Или актриса? Я научила ее любить испанскую гитару и нескольким движениям фламенко, теперь любуюсь взлетами и падениями кистей рук, колоритными движениями узких бедер, кружением импровизированной юбки— мерцающего ультрамарином шелка. У нее получается целых три минуты! Потом движения замедляются юбка опадает, скрывая тонкие лодыжки. Она подходит ко мне, почти подползает, чтобы тайком прикоснуться к моей груди ( она до сих пор к ней не равнодушна) и сказать мне, что любит меня. Это я люблю ее, а она во мне нуждается. Но это не важно. Главное, что она здесь, рядом, дышит, движется, шепчет. Важно, что она есть.

Гала Ремедиос Соледад