Письма только для своих. Это письмо для ZZ.

Дорогая белка!
В мой день рождения я хочу получить только один подарок.
Я очень долго думал, но так и не придумал, откуда бы тебе его взять. Но я все равно его попрошу.
Я хочу уверенность в том, что утром снова взойдет солнышко.
Когда я по ночам сижу дома и не могу заснуть, то мне бывает так темно, что я не верю, что солнышко взойдет снова.
Это очень странный подарок? Думаешь, у тебя получится его найти? Ты мне его подаришь?
Но это должна быть серьезная уверенность. Не такая, как с луной или с зимой.
Больше я ничего не хочу. И не хочу, чтобы кто-то еще приходил ко мне на день рождения.
Суматоха всегда все портит.
Но торт я все равно приготовлю. Для тебя.
Торт с буковыми орешками, хорошо? Ежик.

На следующий день белка отправилась на день рождения к ежику.

Поле долгих поисков ей все-таки удалось найти уверенность.

В кустарнике под дубом ежик дрожащими пальцами разворачивал подарок.

— И вот это — уверенность? — спросил он с горящими глазами.

Подарок был маленький и невзрачный. Его вполне могло сдуть ветром, или кто-нибудь по неосторожности вполне мог бы на него сесть, и тогда его было бы уже никогда не найти.

— Да, — сказала белка.

Ежик долго рассматривал подарок со всех сторон, а потом припрятал его между своими самыми острыми иголками, чтобы туда никто не добрался.

— Так-так, — сказал он. — Пускай сегодня вечером будет темно, правда, белка?

Белка кивнула и уселась на траву рядом с тортом с буковыми орешками.

Ежик сел с другой стороны. И они стали праздновать.

Тоон Теллеген. «Письма только для своих»

На платане на краю леса сова продавала письма.

У нее были странные письма, радостные письма, нежные письма, ехидные письма, письма, которые нельзя было отличить от ливня, грозы или лютика, письма, которые шипели, письма с усиками и чешуей, острые письма, которыми можно было разрезать торт, рычащие письма, письма, которые можно было использовать вместо двери, письма, которые цвели, а потом увядали, и еще много разных писем.

Но покупатели приходили к ней очень редко, и иногда сова продавала только половину письма в день или вообще маленький кусочек.

Тогда она спрашивала:

— Желаете кусочек с «Дорогой» или кусочек «До скорой встречи»?

Потом она клювом отрезала кусок от письма и продавала его.

Часто за день к ней никто так и не заходил. Тогда она складывала маленькие стопки из «Как у тебя дела?» и «У меня все хорошо», потому что их можно было продать зверям, которые торопились. Или же она писала длинные серьезные письма без адресатов и складывала их в ящик стола. Эти письма она не продавала, она перечитывала их сама, когда наступала зима и платан был весь завален снегом.

Неподвижно застыв и закрыв глаза, она часами раздумывала над каждым словом, которое писала.

«Если я буду писать вещи, о которых я на самом деле думаю, — думала она, — тогда я должна буду написать вещи…»

Но она не знала, что ей тогда надо было бы писать. «Потому что о чем я думаю?» — думала она. И никогда этого не знала.

Часто она засыпала с глубокими морщинами на лбу.

Над кроватью у нее висела строчка из письма, которое она когда-то давно нашла в лесу. Эту строчку она перечитывала каждое утро, когда просыпалась. И каждое утро ей было интересно, что же там написано.

А написано было маленькими кривыми буквами:

У меня все довольно хорошо.

Прочитав это предложение, сова кивала и на минуту закрывала глаза. К собственному удивлению, она почти всегда соглашалась с этими словами.

Тоон Теллеген. «Письма только для своих»
с любовью, Макушка