Носовой платок. Гламурное знамя Версаля

− Дамы и господа! Танец жениха и невесты! − безупречным артистичным жестом тамада начертил рукой контур сердца над кругом ресторанной эстрады.
− Не люблю шумные юбилеи. Жеманные они какие-то. Но этот… Прекрасная пара. Возраст Ольги и Володю удерживает в форме. Пойдем, я тоже хочу танцевать, − ладонь жены потянула за мой рукав.
Кремовые лебеди на свадебном торте затряслись от топота пляшущих ног. Длинная шея самца прогнулась, уткнувшись оранжевым клювом в шоколадную цифру «25».
За спиной танцующего Володи мелькнула счастливая улыбка юбилярши. Оси наших взглядов пересеклись. Изогнутая руна женской брови лукаво подмигнула, давая понять, − наша маленькая тайна не забыта.


* * *

− Образцы готовы, Ваше Величество, − секретарь распахнул двери королевского кабинета.
− Месье, − Людовик повернулся к маршалам, по-военному выстроившихся в шеренгу, − оплодотворение культурой народов Европы, − историческая миссия Франции. Культура усваивается быстрее, если ее приносят на штыках. Мы превратим наших солдат в аристократов войны, апостолов новой цивилизации. Но они не станут такими, если в карман последнего рядового мы не вложим носовой платок.
Один из этих образцов сегодня покинет Версаль, чтобы стать частью солдатской амуниции, − огромный бриллиант Короля-Солнце опустился на ряды аккуратно разложенных платков. «AMOUR» − пять букв на золоте перстня зеркально отразились в лаке столешницы. − Слово короля: пока будет жить хотя бы один Бурбон, стандарты воинского платка не изменятся. Итак, ваш выбор, месье.
Цепляя шпагами позолоченные ножки столов, военные пристально рассматривали кусочки разноцветных тканей − овалы, квадраты, прямоугольники, ромбы. Желтые и небесно-голубые, белые и каемчатые.
− Ваше Величество, солдатам подойдет этот экземпляр, − седовласый маршал с толстым рубцом свежей раны на щеке приблизил руку к белоснежному квадрату. Но я сомневаюсь…
− Мы готовы выслушать ваши сомнения, Тюренн, − Людовик ударил тростью о зеркало паркета, − почему этот?
− Он самый практичный, сир. Квадрат, сложенный вчетверо, займет наименьшее место. Белый цвет заставит рядовых чаще стирать платок, а длинные концы удобны для перевязывания небольших ранений. Но, − маршал достал из кармана овал желтой кружевной материи и промокнул сочащуюся рану, − я знаю привычки наших солдат, − вчерашних Жаков из деревень. Пардон, вытирать носы платком они не будут. Рукав мундира для них гораздо привычнее.
Одобрительный гул мужских голосов слегка приглушили шелковые обои кабинета.
− Гм… Благодарю вас, Тюренн, за прямоту. Я знаю, что маршальский жезл вы храните в солдатском ранце и сгрызли ни один сухарь у походного костра. Но мы найдем выход! То, чему не научили солдат их матери, научат железные пуговицы мундиров. Их пришьют на обшлагах рукавов. Это отучит наших гренадеров от скверной привычки. Величие Франции выше содранных носов! Вопросы, месье.
− Их нет, Ваше Величество. Отважусь предположить, что солдатские платки будут мокрыми только от женских слез, − пепельная шевелюра маршала качнулась в признательном поклоне.
− Ваше храброе сердце в вашей светлой голове, Тюррен. Надеюсь, выбор окажется удачным и ребенок, родившийся в этом кабинете, станет верным спутником солдата, его слугой, лекарем и, конечно же, галантным соучастником амурных побед. Белые пальцы его концов свяжут не одно сердце. А слезы женщин − они сделают то, чего не смогут сделать штыки.

* * *

Она сидела на корточках, прислонившись спиной к стене, похожая на большую озябшую птицу. В тусклом свете подсобки рваные полоски слез отсвечивали блестками праздничной мишуры. Торжествующая красота наполненных отчаянием глаз, размазанная помада набухших от рыдания губ.
− Вам нужна помощь? − я сделал неуверенный шаг в полутемное помещение.
Она отрешенно кивнула головой. Детские, но уже налившиеся женским соблазном плечи запрыгали в новом приступе плача.
− Как ваше имя? − осторожно спросил я, присаживаясь рядом. − Не хочу быть навязчивым, но, по-моему, сейчас вам необходим собеседник.
− Оля…, − всхлипнула юная красавица. − Вы его друг? Раньше я вас здесь не видела.
− Вы о ком?
− Скажите, все мужчины такие тупые и бесчувственные? Или только он, Владимир Анатольевич?
− Вам нужно успокоиться, Оля. Девушке с таким красивым музыкальным именем слезы не к лицу. Возьмите мой платок. Ваш совсем мокрый. Владимир Анатольевич мой коллега и друг, − я пытался утешить девчонку, втайне немного завидуя приятелю: «Ай да Володя! Такая девка за ним слезы проливает. А тут…»

Час назад Володя увлеченно демонстрировал мне аппаратуру коллективной учебной радиостанции. Убежденный холостяк, он успевал совмещать основную работу с обучением детей в Доме юношеского творчества. В годовщину великой Победы команда радиостанции включилась в соревнование за престижный радиолюбительский диплом.
Группу старшеклассников разбавляли симпатичные фигурки школьниц, почти сформировавшихся девушек. Конечно, ими водили не только интерес к радиоделу, но тривиальная тяга к противоположному полу, жажда новых знакомств, ореол таинственности мужского коллектива.
Моя неожиданная визави была самой красивой из них.

− Я, я люблю его. Но ему все равно. Этой ночью он будет работать в эфире в паре с Костей. Мне отказал, сказал, что девчонки должны в это время спать. Да если я захочу, Костя будет бегать за мной как щенок и вилять хвостом на мой голос. Я, я не могу так больше. На душе пустота и боль. Господи, пошли мне знак! Какое-нибудь слово в защиту моей любви. Я все равно от него не откажусь, но мне будет л-л-легче, − пульсирующие везувии девичьих грудей задрожали от нового извержения слез.
Успокоить девчонку могли только неординарные меры.
− Здесь не место для слез, Ольга! Тебя ожидают товарищи, − я схватил ее трясущиеся плечи и крупно тряхнул. Лопатки белоснежных зубов клацнули, глаза округлились, лицо обволокла гримаса удивления. − Знак просишь! Если любовь настоящая, то он будет. Обязательно. Но помни, − небеса по пустякам не беспокоят.
А сейчас возьми себя в руки, приведи в порядок лицо и возвращайся в коллектив. Слезы оставь на вечер, и помни, − любовь сама выберет свой путь. Тебе пора, иначе проплачешь диплом и подведешь всех.
Она понемногу успокоилась.
− Спасибо, мне уже легче, − донышко девичьей ладони опустилось на мое запястье, прямоугольник горячего лба благодарно прикоснулся к плечу.


Взволнованный женский голос прорвал треск эфира: «Коля? Коля! Это Мария. Машенька Клюева! Я узнала твой голос. Скажи, что это ты, что я не ошибаюсь, скажи, что ты жив. Прием…»
Эфир замер. И только интерферентные свисты монотонно завывали в ожидании маленького чуда.
− …Маша? Ты? Жива! Я, я искал тебя тридцать лет. Не могу поверить... Это сон? − за тысячи километров кто-то плакал в микрофон. − Машенька, помнишь… носовой платок, твой подарок на курсах французского, и вышитое слово? Я никогда не расстаюсь с ним. На последнем задании он тоже был со мной. Комендант лагеря принял меня за француза. Так я остался жив.
− Это… это было мое признание, Коля. Я вышила буквы, которые не смогла произнести вслух. Как ты? У тебя есть семья? …

Оля щелкнула тумблером микрофона: «Николай! Николай! Вас вызывает UR4J… Я наблюдатель вашей встречи с Марией в эфире. Это чудо! Поздравляю вас. Прошу об одном. Назовите слово, вышитое на платке. Мне это важно.
− AMOUR, − шуршащим голосом хрипнул эфир.


Послесловие

Через два года виконт де Тюренн, великий маршал Франции будет убит на войне. Прах любимца короля и защитника солдат найдет покой в Пантеоне Дома Инвалидов. Маршал не оставит наследников. Впрочем. С его гламурным ребенком знаком каждый из нас. По легенде квадратик белой материи будет в наших карманах до тех пор, пока жив последний Бурбон и пока фатум не разрушит Дворец дворцов Версаль.


* * *


− Белый танец, господа! Дамы приглашают кавалеров, − тамада протянул руки к свадебному столу.
− Разрешите вас пригласить, − в глазах Ольги сверкали озорные огоньки счастья.
Боже, как знакомы мне эти глаза.