Приспособляемость

Дорогие Джулианки!
Хочу предоставить Вашему вниманию статью, которая была опубликована в 1916 году, «Журнале для хозяек», автором Владимиром Горским.

Ранее, я рассказывала в разделе « отношения и психология» о том, что мне по наследству достались эти замечательные журналы, в которых очень много полезных советов, кулинарных рецептов, выкроек для модниц и так далее…

В сегодняшней статье, возможно, кто то - подчеркнет для себя что то - новое, а кому то будет просто интересно окунуться в атмосферу тех далеких дней…


ПРИСПОСОБЛЯЕМОСТЬ


Всегда были и, вероятно, всегда будут люди, материально не обеспеченные.
Не только теперь, но и до войны часто раздавались горькие сетования на дороговизну жизни.



Моя бабушка, например, лет тридцать тому назад приходила в священный ужас, когда за десяток яиц брали двадцать копеек, а телятину продавали по двадцать восемь копеек фунт. По ее глубокому убеждению, «при таких ценах не хватит никаких доходов».

Когда в первый год войны, цены поползли в гору, мы в отчаянии вопили:
- Так жить нельзя! Ведь, дойдем до того, что за фунт мяса или за десяток яиц по полтиннику платить придется! А масло, глядишь, до рубля доведут!

Милые, наивные мечты… Если бы они сбылись сейчас!
Да, ведь, мы благословляли бы судьбу за такую удивительную… дешевизну.

До войны заработок в 1200 руб. в год считался вполне приличным, и был доступен сравнительно немногим избранным. Но на сто рублей в месяц семье жить было трудно. Ведь, надо всем обуться, одеться, а сколько – нибудь сносное мужское или женское платье обходилось в 30-40 рублей; обувь – 5-6 рублей пара; галоши – 2-3 рубля, и т.д.

При самой заботливой экономии, на стол уходило не меньше 50 руб., да плюс еще квартира, отопление, освещение…

Да, трудно было жить прилично на «приличный» сторублевый заработок. И глубоко правы были люди, жаловавшиеся на непомерную дороговизну жизни.

Впрочем, это, все - таки, были «счастливцы». А как ухитрялись изворачиваться семьи, месячный бюджет которых составляли немногие десятки рублей, для меня всегда оставалось загадкой.

Так или иначе, но люди жили. Хотя они ни секунды не сомневались в том, что «дальше идти и некуда», что «если жизнь вздорожает еще больше, никто не выдержит».

Прошли два с половиной года войны. Напомню только, что сторублевый месячный заработок окончательно утратил свою былую репутацию «приличного», и превратился в двадцати пяти рублевку до военного времени.

Правда, теперь людей, зарабатывающих в месяц выше ста рублей, стало несравненно больше, чем прежде, но стоимость жизни возросла ( и, увы, продолжает расти) совершенно не в соответствии с повышением заработка.
Теперь сносный мужской костюм обходится уже не в 40, а в 240 рублей, за десяток яиц мы платим 70 коп., за фунт сливочного масла 2руб10 коп., за сажень дров, вместо былых 8-9 руб., - 34 рубля, и т.д.

При таких условиях, 3 рубля в день, буквально «не знаешь куда девать», потому что их едва хватает на какую-нибудь одну статью дневных расходов, а таких статей у семьи много.

Однако… мы все - таки живем. Вопим, жалуемся, ворчим, но живем. И, даже, не совсем плохо живем. Даже плохо одетых людей мало видим. Даже торговли предметами роскоши делают хорошие дела.

Говорят, что деньги тратят, главным образом, мародеры и спекулянты, средний, трудовой обыватель чуть ли не голодает.

Бросим эти сказки. Слава Богу, никто у нас не голодает. А если мы испытываем кое-какие неудобства, то это вполне нормально в такое время.

Как бы то ни было, все живут, все одеты, обуты, и, «рассудку вопреки, наперекор стихиям», питаются. И даже театры все переполнены.
Мало того: сейчас, как никогда, переполнены даже рестораны.

Прежде - при бюджете в 100 рублей, считалось роскошью поставить на стол бутылку настоящего шампанского, стоимостью в 7 рублей. Такая роскошь допускалась лишь в самых торжественных случаях.

Теперь – люди, буквально едва сводящие концы с концами, с восторгом сообщают знакомым, что им удалось за 7-8 рублей достать «настоящего» портвейна.
Повторяю, что это - не мародеры, не спекулянты, а самые рядовые обыватели, люди труда.

В чем же дело?

Мне кажется, что ларчик открывается просто: МЫ ПРИСПОСОБИЛИСЬ. В этом весь секрет. И в этом наше великое счастье.

Человек - удивительное существо. Его способность приспособляться – беспредельна.


Нет положения, с которым он не мог бы свыкнуться, примириться.

Сажают, например человека в каземат Шлиссербургской крепости. Проходят десятки лет. Он не только жив, но и бодр. Когда перед ним распахиваются двери, он выходит на волю свежий, энергичный, как юноша. Таков, между прочим. Н.а. Морозов.
Ссылают человека в северный медвежий угол Сибири. Куда не только никакой Макар телят не гонял, но где всякий уважающий себя теленок через полгода сдохнет от тоски и бескормицы. А человек, живший раньше в довольстве и холе, купавшийся в теплых солнечных лучах, живет себе среди тундры и снега, и через десяток лет возвращается на родину, будто он просто путешествовал.

Ни одно животное в мире не отличается такой приспособляемостью, как человек.
И в этом, повторяю, кроется наше великое счастье. Этим объясняется наша способность жить и не унывать при всяких условиях.

Ценным даром приспособляемости нас наградила мудрая природа. Нам остается только пользоваться им, «не зарывать в землю»

Тем более что делается это почти не заметно.
Разберемся, на пример, в том процессе приспособления, который так магически и быстро ( всего в 2,5 года) совершился с нами.

Как и до войны, все мы живем под крышей. Но нам пришлось немного потесниться: взять квартиру поменьше. Или сдать одну – две комнаты. Существенного ущерба нам это не принесло. Просто – отказались от лишнего удобства. И, право, это можно было бы сделать и раньше.

Как и раньше. Все мы одеты и обуты. Но теперь приходится возобновлять платье и обувь с большой оглядкой.

Мы уже не бросим сапоги, когда на них проносится подошва или появится трещинка. А дадим их починить.
Платье мы постараемся освежить, переделать. Шляпу – тоже. Галоши – зальем. И ничего страшного не происходит. Напротив того – в нас и, главное, в наших детях воспитывается здоровое чувство разумной бережливости, мы приучаемся ценить вещи.


Пойдем дальше, к самому злободневному вопросу : продовольственному.

И здесь картина та же : приходится экономить, рассчитывать, отказываться от некоторых привычек. И только.

Ведь, надо же сознаться, что пищевых продуктов у нас достаточно. Благодаря спекулянтам, эти продукты, правда, дороги. Ну, что же, ничего не поделаешь. Злясь и ворча, мы отказываемся от телятины и ветчины, стараемся забыть о существовании гусей, уток и прочей живности.
Мы придумываем всевозможные «комбинации» из овощей... живем, питаемся.

Вспомним недавнее прошлое. Как безмерно мы возмущались, когда нам прислуга приносила из булочной хлеб, недостаточно пропеченный или не совсем безукоризненный по внешности!
Разве многие из нас не говорили ( и при том – совершенно убежденно), что без калача – или другого определенного сорта хлеба - мы не можем пить чай?

И вот… сейчас мы вполне довольны, если получаем, хоть какой нибудь хлеб. А если нам удается добыть хорошего хлеба, домашней выпечки, мы уже готовы считать себя прямо счастливыми.

Нас возмущает и нервирует стояние в «хвостах». Но, по существу, в этом стоянии мы виноваты сами.

Зачем, например, люди стоят часами для получения сахара, когда введена карточная система, и тот же сахар можно получить завтра, или через неделю? А в булочных всякий старается добыть вдвое больше хлеба, чем ему нужно на день. «На всякий случай»

Впрочем, дело не в нашей нервности и неуравновешенности, а в том, что и к «хвостам» мы, так или иначе, приспособились: выработались свои обычаи, нигде не писанные, но для всех обязательные законы о соблюдении очереди, временных «отпусках» и т.д.

Да, решительно ко всему может приспособиться человек, а раз это так, мы обязаны напрягать свою приспособляемость до крайних пределов. Только при таком условии мы будем, хотя бы относительно, удовлетворены. Ведь, давно сказана великая истина, что « не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего».

Ведь, например, ни одному здоровому человеку в мире не придет в голову мысль, что он счастлив потому, что он не кричит от зубной боли.

Но когда, после мучительных приступов зубной боли, он вдруг снова почувствует себя здоровым, Божий мир покажется ему прекрасным, как никогда. Человек счастлив, потому что не кричит от боли.

Так и в вопросах приспособляемости. Когда, с течением времени, настоящая дороговизна отойдет в область преданий, человек, который до войны чувствовал себя несчастным при скромном заработке. Вдруг увидит, что он – настоящий богач. Потому что он научился приспосабливаться и к еще худшим условиям.

Кроме того, во всем этом есть и еще одна очень хорошая, утешительная сторона: развивая и укрепляя способность приспособляемости, мы тем самым воспитываем в себе волю, совершенствуемся.

Кончится война, постепенно разлившаяся река жизни вернется в свое нормальное русло. Дороговизна пойдет на убыль, но вместе с тем понизятся и заработки.

Однако, мы, научившиеся приспособляться, подавившие в себе многие привычки и далеко не безупречные наклонности, будем чувствовать себя лучше, чем до войны, Разве это не утешительно?
И в том, что мы находим такое утешение, тоже сказывается мудрая приспособляемость.

По - больше бодрости, понимания великой важности переживаемого момента, и, главное, – поменьше нудного нытья, ровно ни чем не оправданного, и все пойдет хорошо.

Напоминаю слова Вильяма Теккерея:


« Посейте поступок – и вы пожнете привычку, посейте привычку – и вы пожнете характер, посейте характер – и вы пожнете судьбу»


Владимир Горский, 1916 год.