Благоразумная роскошь и позолоченная нужда

Приветствую Вас, Джулианки!


Сегодня речь пойдет об очередной статье из «Журнала для хозяек», за 1916 год., опубликованной автором В. Семеновой.

Думаю, Вам должно понравиться!





Если ты покупаешь то, что тебе не нужно,
то скоро будешь продавать то,
что тебе необходимо.

Б. Франклин

На днях при мне разгорелся спор на злободневную тему о «борьбе с роскошью».

Как всегда, спорили долго, с оживлением и ожесточением. И, тоже как всегда, через два часа никто, никого и ни в чем не убедил, всякий остался при своем мнении.

Недаром, еще Тургенев отметил, что « мы, русские, отчаянно любим, спорить ради спора».

Вероятно, мы так бы и разошлись, ни до чего не договорившись, если бы кому - то не вздумалось задать скромный вопрос:
- А что, господа, в сущности, надо понимать под словом «роскошь»?

На несколько мгновений воцарилось молчание, как будто мы, проспорив два часа о роскоши, не знали, что такое роскошь.

Потом, как всегда в подобных случаях, все заговорили разом, потому что, ведь, никому не хочется показать, что он не знал, о чем спорил:

- Роскошь, это – дорогие вещи.

- Нет, роскошь – все, без чего можно обойтись.

- Тогда не надо тарелок, потому что в деревне щи хлебают из одной миски.

- Не нужно искусства.

- Цветы в саду лишние.

- Миллионы людей обходятся без носовых платков.

И засверкали, заискрились блестки едкого остроумия, загорелся новый спор, снова полились горячие речи, а еще через два часа, когда я шла домой, моя спутница задумчиво повторила вопрос:

- А что, в сущности, надо понимать под словом «роскошь»?

Потому что в тот вечер этот вопрос так и не удалось решить.

В самом деле, Mesdames? Что такое роскошь?

Вот, например, у меня под ногами лежит пушистый ковер, Пожалуй, это роскошь? Ведь свободно можно обойтись без него, потому что пол теплый, И сотни миллионов людей работают без ковров.

А цветущая гортензия у письменного стола – уже несомненная роскошь?

Одну секунду я готова согласиться с этим, но потом приходит утешительная мысль: у многих моих знакомых в комнатах тоже цветут растения. А эти знакомые живут очень скромно, не лучше меня. Значит – для нас цветы – своего рода потребность. Как хорошая книга, картина, музыка.

Так, мысленно, я проверяю весь свой обиход, мучительно ищу статей расхода, которые можно отнести к разряду роскоши, и, в конце концов, прихожу к довольно неутешительному выводу: « борьбу с роскошью» придется вести моему желудку. Да и то лишь потому, что теперь чайная колбаса дороже ананасов, а надежда Людовика (не помню, какого), что « каждый крестьянин ежедневно будет иметь на столе курицу» кажется арабской сказкой.

Я довольна. Мое самолюбие удовлетворено. Очевидно, что я могу спать спокойно: лично меня борьба с роскошью нисколько не касается, потому что я не позволяю себе ничего лишнего…

Плавное течение моих мыслей прервала прислуга (тоже – роскошь?):
- Дрова надо покупать?
- Дрова?
Дрова то уж, конечно, не роскошь. И у меня на них. Как и на все необходимое, должны быть деньги.

Я достаю кошелек, открываю его. Там, в одном отделении, сиротливо прижалась бледная десятирублевая бумажка, а в другом топорщится грязные разменные марки.
Прислуга глядит выжидательно.
У меня вихрем проносятся соображения:
- Сажень дров – 26 рублей. Пол сажени – 13 рублей. Возчику на чай – двугривенный. Теперь лето, пол сажени пока хватит…

С деланным равнодушием я вынимаю десятирублевку, кладу ее на стол, потом начинаю отсчитывать марки.
Рубль. Два рубля. Еще замусоленный пятиалтынный. Все. – Послушайте, - робко говорю я, - может быть, на сегодня у нас дров хватит?

Но в следующее мгновение я уже раскаиваюсь. Губы моей Даши плотно сжимаются (отвратительная манера!), глаза устремляются в сторону, и ледяной голос произносит:

- Я вам еще третьего дня докладывала, что дрова на исходе.

Сейчас одно полено осталось. Плиту топить не чем.
Эти слова сопровождаются таким убийственным взглядом, брошенным на мой капитал, что я чувствую, как сердце мое сжимается в тисках ледяного отчаяния.

- Хорошо, хорошо, - тороплюсь я, - сейчас съезжу, привезу деньги.
Скажите дровянику, чтобы он прислал… сажень дров… через полтора часа, Я здесь заплачу.

Прислуга уходит.

Зачем я велела привезти целую сажень, когда недели на три хватит и половин? И потом… ведь, вчера еще у меня в кошельке лежали две, двадцати пяти рублевые бумажки. Куда они девались?

Мой взгляд рассеяно скользит по столу.
Ах, да! Вот Счет, «Шляпа… соломка – тагаль … » 22 рубля …Вуаль 2 руб. 75 коп.
Вслед за тем в памяти выплывает пара перчаток… еще что то…

И вдруг, отчетливо, с неумолимой определенностью звучит ответ на вопрос, который мы так долго и так тщетно старались решить вчера:

- Вот она, роскошь!

Пока я одеваюсь, жду трамвая, и иду за деньгами, ответ делается все больше ясным, обоснованным, неотразимым.

Шляпа, вуаль, перчатки – роскошь. Не потому роскошь, что миллионы женщин ходят в платочках, а потому, что деньги, затраченные на все это, нужны на дрова, и я знала, что не сегодня, так завтра надо будет покупать эти дрова.

У меня есть т довольно приличная шляпа, если на ней слегка освежить отделку, она отлично прослужит сезон. Есть и подходящий вуаль. Найдутся и перчатки, в которых не стыдно показаться на улице.

Во всем виновата Анна Васильевна (все - таки легче, если можно свалить вину на других). Она так горячо доказывала, что моя прошлогодняя шляпа устарела, что никто больше не носит вуалей « с мушками»…

Если бы я проявила самостоятельность, моих пятидесяти рублей хватило бы на дрова (пол сажени!), на целую неделю жизни, и, главное, не нужно было бы теперь ехать в редакцию за авансом, который придется отрабатывать. В конце концов, ведь, деньги, взятые под будущую работу, ничем не отличаются от займа, а занимать, чтобы покупать шляпу, … когда нет дров…

Уж именно: «не тот беден, у кого мало, а тот, кто хочет большего».

Так вот, mesdames, каким путем я добралась до решения вопроса:

- Что такое роскошь?

И мне кажется, что я решила его более или менее правильно.
Роскошничать, значит – урезывать себя в необходимом, что бы покупать вещи, без которых можно обойтись.

Роскошь - не мотовство, за которым обычно следует разорение. Даже не просто бесцельное швыряние денег, потому что, в сущности, «на ветер» кидают деньги только сумасшедшие или воры разных категорий и специальностей.

Роскошь – это неразумные траты.

Более точного и краткого определения не придумаешь.
Можно с пеной у рта кричать о недостатках нашего социального строя, можно мечтать о всеобщем «равенстве и братстве», но до тех пор, пока мир не переустроен на иных началах, надо жить, приспособляясь к существующему порядку, стараясь улучшить его хотя бы в мелочах.

Есть остроумная финская поговорка: «Когда каждый метет перед своим домом, все улицы чисты»

А у нас принято оправдывать себя тем, что «так делают другие». И когда люди применяют это к роскоши, дело доходит до большого, общественного зла, до трагедии.

Возьмем грубый пример.

Какой ни будь фабрикант, банкир или купец, годовой бюджет которого исчисляется десятками, а то и сотнями тысяч рублей, имеет полную возможность держать один – два автомобиля.

И никто не скажет, что он «роскошествует»

Но если автомобиль заведет себе человек, зарабатывающий в год пять-шесть тысяч, это будет, несомненно, роскошь, потому что нельзя на разъезды тратить четвертую часть заработка, и урезывая более существенные статьи бюджета.

Для делового человека, работающего дома, телефон необходим. Даже при скромном бюджете, выгоднее платить несколько десятков рублей в год, чем тратить время и деньги на разъезды, и каждый день рисковать разными деловыми упущениями.

Но тот, же телефонный аппарат является роскошью для человека, проводящего целые дни на службе, являющегося домой только лишь для отдыха. Если только из-за телефона приходится отказать себе, хотя бы в чем - либо полезном.

Так, переходя от примера, к примеру, мы без особого труда определяем границы роскоши для каждого бюджета, каждого отдельного случая. А вместе с тем, естественно, выясняются и разумные меры борьбы с роскошью.

Всем, конечно, ясно, что роскошь нельзя побороть никакими запретительными мерами. По крайней мере, ту подлинную роскошь, которую имею в виду я.

Сегодня будет запрещено ввозить и продавать заграничные материи, духи, кружева, ювелирные изделия. А завтра - ее величество Мода создаст дорогой костюм из полотна, разрисованного акварелью, или признает «элегантными» какие ни будь духи из папоротника, которые будут продаваться по сто рублей золотник, и вакханалия будет продолжаться.

Корень зла – не в предмете роскоши, а в его психологии.

Поэтому и бороться с роскошью надо не приказами и запретами, а психическим воздействием, силой логики и убеждения.

В. Семенова, 1916 год.