Женщина-председатель(из "Заметок о землячках")

Председатель сельского совета, по мнению многих, работа непыльная и денежная. Есть, конечно, свои трудности, но их с лихвой окупают различные льготы и преимущества перед "простыми смертными".
Так это или нет, судить не берусь, ясно одно - должность престижная. И кто бы мог подумать, что было время, когда шарахались от нее, как черт от ладана, а со дня назначения на нее простой жизненный путь превращался в крестный.

Евдокия Ильинична Хозяинова приехала в заполярную Тельвиску в шестидесятом году после окончания библиотечного техникума и сразу приступила к заведованию библиотекой. Как любой новый в селе человек, молоденькая библиотекарша вызвала у сельчан повышенный интерес. Девушка всю свою тогда еще небольшую жизнь активно участвовала в художественной самодеятельности, и тут ее опыт пришелся как нельзя кстати. Евдокия Ильинична с удовольствием рассказывает об этом периоде своей жизни:
- Тогда самодеятельность, может, и не была на первом плане, но без нее на селе не жили. В первую очередь, участниками самодеятельности были представители интеллигенции. Поскольку я была человек новый, да еще культработник, все обратили на меня свои взоры. Я и стала стараться изо всех сил, тем более, что со школы была в самодеятельности: в танцевальных коллективах участвовала, пела в хоре. В техникуме научилась играть на балалайке. Надо сказать, играла отменно! И здесь, в Тельвиске, мы пытались создать инструментальный ансамбль с одним из участников самодеятельности, он играл на мандолине, провели две-три репетиции, а потом явилась в клуб его жена, надавала ему пощечин, он перед нами извинился и ушел. Так и остались наши планы нереализованными.

С 1963 по 1967 год Евдокия Ильинична на общественных началах заведовала клубом. В обеденные перерывы, после тяжелой работы люди служили искусству. Это было в те годы отдушиной. Это же спасало и тогда, когда на плечи моей героини легла огромная отвественность: в 1973 году она стала председателем Тельвисочного сельсовета. Не по своей воле, а по приказу. Тогда разговор о назначении был короткий. Вызывали в окружком партии и объявляли: бери отвественность и надевай ярмо на шею. Зарплата сохранялась та же, что и на предыдущем месте работы. С тяжелым сердцем вернулась новоиспеченная глава сельсовета из города. В ответ на мое недоумение - что плохого в работе преседателя? - Евдокия Ильинична рассказывает:

- Это была работа председателя на три населенных пункта, а нас ведь работало не одиннадцать человек, как сейчас. Был председатель сельсовета, секретарь, она же кассир, нотариус и военком - и все. Двенадцать социально-культурных учреждений я должна была всем обеспечить. А еще сенокос! Тогда ведь как хочешь - на все лето выставь пять человек в плановом порядке на весь период сенокоса! И у меня всю зиму об этом голова болит - кого я выставлю-то? А субботники-воскресники в любой погожий день, когда есть объем работ? А восемь сенокосных бригад? Культура - это была отдушина. Вроде была и обязаннсть, и тяга. Туда придешь - уже все с тебя спало, про все ты забыла, осталось прийти домой выспаться, а утром - снова в бой!

К этой тяжелой работе моя собеседница приступила 6 июля 1973 года. На всю жизнь она запомнила напутствие пожилой односельчанки:
- Она меня встретила у ворот и говорит: что, девушка, пошла хозяйство свое смотреть? Я говорю, да, надо разобраться, куда дрова будем ставить. А она мне в ответ: вот что я тебе скажу - не думай, что тебе большая власть дана, это такая власть, что тебе придется тысячу раз поклониться и первому человеку на селе, и последнему. Так и получилось. Отопление печное, и дров привозили по две с половиной тысячи кубов. И я должна это разгрузить, не имея ни техники, ни людей, ничего! Мне их надо было привезти, выкатать, распилить, развезти по учреждениям, специалистам. У меня не было ни заместителя, ни рабочего. А надо было вытаскивать бревна лошадьми, связать их специальными веревками. Эти веревки в магазине не купишь. Люди подсказали молодому председателю, что их можно найти только в межколхозном промышленном объединении (МПО). Вот и пошла Евдокия Ильинична на поклон. До сих пор благодарна руководителю тех лет, что не отказал:

- В МПО был тогда начальником Дмитрий Михайлович Волынец. Спасибо ему, и канаты эти выписал, и, когда стали тракторами дрова катать, тросы дал. Но приходилось тяжело. Тогда женщин председателей, кроме меня, наверное, и не было. Везде мужчины, и их переводили с высокооплачиваемых должностей. И вот везде сидят они, у них все есть, а у меня ничего, и я должна все делать! Чем, кем? Приду, бывало, только подумаю, что мне сейчас откажут, у меня слезы градом. Не то что напоказ, а от мыслей: что мне теперь делать, непроизвольно слезы набегают. Думаю, идти-то мне больше некуда...

С копеечных восьмидесяти пяти рублей зарплату председателю подняли только лишь в восемьдесят девятом году. А до того - было даже, что секретарь партийной организации стыдился брать с главы членские взносы: доярки получали восемьсот рублей, механики больше тысячи, а труд председателя и секретаря сельского совета оплачивался символически. Однако работали на совесть, не думая об этом. А к ночи, покончив с делами, спешили на репетицию хора, вспоминает Евдокия Ильнична:
- Все те 20 лет я была неизменным участником хора. Руководители села были почти все женщины, и мы все были заняты в самодеятельности. Я и до этого участвовала, а потом, в силу своей должности, обязана была идти, чтобы людей за собой повести. Мы забывали, что мы какие-то начальники и были как дети, а руководитель хора становилась нашим учителем. Она по молодости вначале стеснялась, а потом мы сами стали ей говорить - ты наш учитель, учи так, как считаешь нужным! И все стеснение ее прошло, и она привела наш хор к тому высокому уровню, который сейчас есть.

Последние годы моя героиня не поет, но теперь она - самый активный зритель. Ведь придя однажды в культуру, оставить насовсем ее невозможно, просто меняется твоя роль в ней. А все, что кроме искусства – мимолетно и призрачно, считает моя собеседница:
- Пусть меняется история, руководители, общественный строй, но ведь основы человеческие остаются, то, для чего живешь, что после себя оставляешь. Придет время, когда все кончится, и останется о тебе только память людская, если ты что-то доброе делал - кто-то о тебе вспомнит.