Благодарность

«Кому-то горе, кому-то радость»…
Все началось со смерти моего родного младшего брата Миши. Когда я, вся в слезах, ехала на похороны в Сасовский район, даже не предполагала, чем для меня обернется этот нелепый уход из жизни процветающего 40-летнего мужчины…

Едва переступив порог некогда гостеприимного дома, я поняла, что что-то не так. Безусловно, смерть родного человека от долгой болезни – уже само по себе «не так». Но было в выражениях лиц родственников нечто еще, кроме скорби и душевной боли. Словно враждебность какая-то… Мне даже на мгновенье показалось, что меня не хотят пускать в дом.

- Явилась! – с какой-то непонятной злобой констатировала Татьяна, вдова брата. – Что ж, кому-то горе, кому-то радость. Ну, мы еще пободаемся, посмотрим, кто кого!
- О чем ты, Татьян? Что с тобой? – удивилась я, сгоряча подумав, не повредилась ли она головой от горя.
- А то ты не знаешь! Хватит дурочкой-то прикидываться!
Она развернулась (даже все ее движения выражали злобу) и ушла в спальню…

Я подошла к покойному. «Мишка, Мишка, - думала я. – Как же так? Кажется, только вчера водила тебя за ручку в садик, потом в школу… И вот ты уже уезжаешь из дома, ты уже – студент Радиотехнического института. А вскоре ты – успешный предприниматель, у тебя своя семья, свой бизнес, новый, красивый дом… Вот у тебя появился первенец, потом дочка. Как я радовалась за тебя! А как мы дружно жили! И вот ты вдруг в больнице с лейкемией… Откуда свалилась эта болячка на твою голову? И на наши тоже… И вот теперь… Никакие деньги тебе не смогли помочь. Ты ушел от нас. Мишка-Мишка, младший мой братишка…».

- Ну что, теть Нин, когда выгонять-то нас будешь? – скривив рот в злобной ухмылке, ко мне подошел шестнадцатилетний племянник Славик.
Понятное дело, возраст трудный. Но чтобы так разговаривать с родной тетей – это уже верх наглости! Раньше за ним такого не водилось.
- Да что такое случилось?! Объясните толком! Я все понимаю, умер твой отец, Татьянин муж, у вас горе. Но ведь и мне он был родным братом, мне тоже несладко! Но я же не заговариваюсь! – я уже начала злиться.
- Да знаешь ты все, теть Нин! Папашка домик-то наш тебе оставил! Сказал, что с нас и квартиры хватит на троих… А мы ее гастарбайтерам сдаем! Отца теперь нету, на что жить-то?..
Ну, ничего, мать сказала, что мы в суд подадим. Убедим всех, что отец перед смертью с ума сошел, вот и написал такое придурочное завещание. Так что ничего тебе не достанется!

Сказать, что я опешила, значит, ничего не сказать. Я присела на кушетку и попросила у какой-то бабульки-плакальщицы воды…

«Я вырасту, тебя отблагодарю!»
…Той зимой Мишке исполнилось 9 лет, мне было 14. Мы большой гурьбой отправились на пруд неподалеку от дома. Он с компанией ровесников, я со своими одноклассниками. Катались, кто с горки, кто на коньках, кто шайбу гонял по расчищенному пятачку льда. В общем, развлекались, как все дети. Тогда ведь о компьютерах и слыхом не слыхивали…
В тот момент я забиралась со своим куском линолеума на горку, когда услышала испуганный крик брата. Даже не успев разглядеть как следует, что там, внизу, случилось, плюхнулась на свои импровизированные санки и в мгновение ока съехала с горы. От того, что увидела буквально в нескольких метрах, у меня перехватило дыханье. Мишкина голова как-то нелепо торчала из проруби, глаза молили о помощи…
Что я делала дальше – помню плохо. Подбежала к нему, растянулась на животе, пыталась вытащить… Подо мной лед затрещал и тоже проломился…
Я каким-то образом все же вытащила брата, сама вдоволь накунавшись в обжигающей воде. Перепуганные ребята довели нас, обледеневших, до дома. Помню, Мишке здорово досталось от матери с отцом, а я сильно заболела. Мишка только почихал пару дней, а я прилично обморозила руки и свалилась с воспалением легких и температурой за 40. Думали даже, что не выкарабкаюсь, мама постоянно тихонечко плакала…
И вот в какой-то момент, когда я ненадолго пришла в себя, брат подошел ко мне и тихо, по-взрослому заявил:
- Я вырасту и обязательно тебя отблагодарю. Ты только выздоравливай, Нинка! Пожалуйста, выздоравливай…
Тогда я засмеялась и снова провалилась в сон.
Вот и отблагодарил…

Пусть все будет по-старому!
- Таня, нам надо поговорить! – решительно заявила я после поминок, когда все соседи и знакомые уже разошлись.
- О чем же? Предупреждаю: мы отсюда не съедем, судиться будем до последнего! Это наш дом, наш! Мишка его для нас строил! И чего ему в голову взбрело тебе все оставить? Верно, и правда, рехнулся перед смертью! Ты ведь у него в больнице сидела, вот и выпросила, поди!
- Татьяна! Послушай меня внимательно! – я перешла на крик: бессонные ночи у постели брата, который последние свои дни провел в ОКБ, долгая дорога в другой конец области, поминки – все это давало о себе знать.
- Тебе тяжело, я понимаю. Мне тоже, мы ведь с Мишей были очень дружны, ты знаешь. У меня есть дочь, есть внучка, есть квартирка. Светлана живет с мужем, внучка Юлечка почти всегда со мной. Молодые-то работают… У меня к тебе одна только просьба: мне хотелось бы, как раньше, лишь приезжать к вам на лето с внучкой. Ты же знаешь, здоровье у нее слабое, а дом наш прямо у шоссе стоит…
- Что-то я не понимаю… - протянула Татьяна, но злоба понемногу исчезала из глаз.
- Что ж тут непонятного? Не нужен мне ваш дом! Откажусь я от него! Я из Рязани насовсем не уеду. Только бы на лето приезжать. А у меня родных, кроме вас, никого не осталось…
Мы обнялись и расплакались… Но это были слезы облегчения.