Приснись мне, пшеничное поле

С детства я богата на сны. Сны снились разные: светлые и сумеречные, легкие и тяжелые, цветные и черно-белые, и те которые сразу забываешь, и те которые помнишь всю жизнь. В детстве часто снились сказки, довольно часто меня навещала баба-яга, и я во сне, убегала от нее по тропинке в пшеничном поле, ведущей к горизонту, надо мной было голубое небо и яркое солнце. И баба яга никогда не могла меня догнать. Я, то бежала по тропинке, то летела над ней. И меня окружал мир бескрайней красоты. Снились другие города, в которых я никогда не бывала в действительности, и в которых бывала во сне неоднократно, и в каждом новом сне, я знала, что уже здесь была в прошлом сне. Знала, где какая улица в этом городе находится, где церковь и где озеро.

Очень часто во сне приходила в одну церковь рядом с Днепром. Я примерно, знала это место. У нас этот район называют Подниколье. Спустя много лет я узнала, что действительно, в Подникольи есть церковь и монастырь. Приехала туда. Интересно было, так ли все, как мне снилось. Мистика. Все было как во сне. Снилось, что я получаю новую квартиру, собираю грибы в дремучих лесах. Видела тигров и львов. Я то, убегала от них, то дружила с ними, и они меня слушались. Видела вулканы, грозовые облака, свой дом, стоящий на крутом берегу Днепра, под которым вдруг начинал осыпаться берег. Я бродила в лабиринтах тоннелей под землей и искала выход. Плавала по рекам на корабле, и просто на надутой камере. А иногда я плавала среди рыб и тоже была рыбой. Летала на самолете и прыгала с парашютом, и просто летала, расправив руки как крылья. Во сне, я приходила погадать к старой цыганке и пила с ней чай, и много снилось мне еще необыкновенного. Иногда сны были почти реальностью.

Были и сны, которые называют вещими. Некоторые из них я сейчас расскажу. Когда снится вещий сон, то проснувшись, ты всегда знаешь, что он вещий. Ты просто это чувствуешь и ты его помнишь.
Это было в молодости, на рождество, когда девчата, да и не только девчата, гадают. Я с подругой Мозалевой Галкой приехала в санаторий. Нам в профкоме техникума дали путевки в санаторий «Беларусь». На эти путевки были еще две претендентки. Мы с ними даже поругались за эти путевки. Путевки достались нам.

В санатории отдыхающих нашего возраста не было. В основном это были пожилые люди. Через день приехало еще три девчонки, тоже с учебного заведения. Делать было нечего, была зима. Мы каждый день катались на лыжах, а потом лежали и читали книжки. Вечером тринадцатого января, на третий день нашего пребывания в санатории, Галка, украдкой от меня, поставила мне под кровать стакан наполненный водой и положила на него две сухие веточки, подобранные в лесу. Веточки лежали рядышком друг с дружкой и изображали узенький мостик. Стакан был налит до краев. Как всегда, мы обсудили события дня, поздравили друг друга с Новым годом по старому календарю, с так называемым «старым новым годом» и легли спать. А утром Галка меня спросила, что я видела во сне. Я рассказывала свой сон и очень удивлялась, что мы не гадали, а мне такой сон приснился.
А приснилось мне, что я стою на пологом берегу Днепра, на котором находится мой дом и мне очень нужно перейти на противоположный берег. Как раз на ту сторону, где Минск и где наш санаторий. Сумерки. Днепр грозен. Волны как на море в шторм, такие тяжелые и темные с брызгами и пеной. Они злобно бьются об узкий бетонный, похожий на узенькую дамбу мост, и резко взлетая вверх, рассыпаются на брызги. На мосту нет, никаких перил и ограждений, просто узкий бетонный проход, почти на одном уровне с черной, бурлящей водой. А мне очень нужно перейти через этот мост, и очень страшно идти по нему. Вокруг никого нет. А волны, как бы угрожая мне, все бьются и бьются о препятствие на их пути. Сон черно- белый. Небо затянуто серыми тучами. Пасмурно. Мне как-то неуютно и неспокойно. Я в растерянности.

Мне страшно, но я перехожу мост, потому - что надо. Опасаясь, очень осторожно, я все-таки дошла до противоположного берега и вижу, что мост заканчивается, уткнувшись в вертикальный обрыв (примерно на середине между верхним краем обрыва и водой) и нет возможности подняться по крутому склону, он практически вертикальный. Я не знаю, что мне делать, идти назад или чего-то ждать. Я поднимаю голову, и вижу на краю обрыва молодого человека в сером пальто и серой кроличьей шапке. Он стоит и строго смотрит на меня. Он сердит. Он резко подает мне руку, за которую я хватаюсь, и «выдергивает» меня наверх на берег.

Галка засмеялась и сказала, ну раз речку перешла значит, замуж в этом году выйдешь. И полезла под кровать доставать стакан с водой. Прошло два дня. Мы гуляем по аллейке среди засыпанных снегом елей. Морозно. Воздух чистый и прозрачный. На березках иней. Все вокруг белое-белое. Кроме нас гуляющих нет. Холодно. Все в корпусах. А нам интересно, после шумного города в тишине рассматривать следы птиц на снегу. Снегири сидят на ветке. Хорошо. У нас обоих черные плюшевые шубки, вязанные мохеровые шапочки, у Галки фиолетовая, а у меня голубая. Дорожку ежедневно чистят и по сторонам ее образовались большие сугробы, почти по плечо. Иногда, мы смеемся и толкаем друг друга в снег. Вдруг, я увидела молодого человека с чемоданом в сером пальто и серой кроличьей шапке. Это был новенький, он шел нам навстречу. Я его сразу узнала, и воскликнула: «Галка, гляди, я его во сне видела!!!». «Впрямь уж, во сне видела» - недоверчиво и с сарказмом говорит Галка. «Точно он»- настаиваю я. Он поздоровался и спросил, как пройти к администратору, и пошел весь такой серьезный, даже не улыбнулся.

Вечером мы пошли на танцы. На мне была черная в белый горошек крепдешиновая кофточка, перешитая из платья тети Гали, и короткая болотного цвета юбочка. Я сделала маленькие завитушки на висках. На ночь накрутила на тряпочки с бумажками влажные волосы. Утром, когда я обрезала два волоска, которые отбились от локона, Галка сказала, обрезай- обрезай. Если каждый раз обрезать, все можно срезать. Волосы, заплетенные в косы, были уложены вокруг головы. Я себе нравилась и культмассовику тоже. Галка была в светло-сиреневом кримпленовом платье, очень модном по тем времена. Ее темно-рыжие волосы были коротко острижены и завивались, длинные ресницы хорошо накрашены. Сели мы возле стеночки, напротив входа и стали смотреть, как отдыхающие танцуют. Массовик всячески выказывал мне свои симпатии. Был от лет тридцати пяти и неженат. Как бы в шутку, предлагал мне выйти за него замуж. Предложения мы принимали за шутку и смеялись. Мне было восемнадцать, и он казался мне старым дядькой. На танцевальном вечере, он стал показывать отдыхающим, как в старые времена в разных странах кавалеры приглашали танцевать дам. Показывал всякие реверансы, а потом подошел и стал передо мной такие крендели ногами выписывать, что диву дашься. Конечно, все обратили внимание, перед кем это он так «выкаблучивается». Пригласив меня таким образом танцевать, он обратил на меня внимание всего зала. Затем он галантно посадил меня на место. И я увидела, напротив, в дверях, новенького, он был в палевой трикотажной кофте и желтой рубашке. Вид у него был строгий. Он безразлично смотрел на разыгранное представление. Рыжие волосы немного завивались. Заиграла музыка. Серые глаза быстро, со знанием дела, осмотрели весь зал, и он пошел через зал приглашать меня. «Разрешите»- сказал он и протянул руку. Я положила ему руки на плечи, и мы начали танцевать. Потихоньку, с любопытством, я его рассматривала. Он не улыбался был, как-то отрешен, а потом посмотрел мне в глаза и спросил:

- Почему ты меня рассматриваешь?
- Я знаю, что выйду за тебя замуж

- Откуда ты это знаешь?

- Знаю и все.

- Как тебя зовут?

- Валя.

- А меня Саша.

Так мы познакомились. Танец закончился, и он пошел меня провожать. С того дня мы стали встречаться. Он был все время серьезный, почти не улыбался. В санатории была организована экскурсия в Вильнюс. Галка посчитала наши финансы, и записала нас на экскурсию. После обзорной экскурсии все побежали в универмаг. Не знаю, что они там покупали, но пришли с большими сумками. Мы купили коробку конфет и бутылку белого сухого вина, на большее денег не хватило. Вечером мы втроем открыли бутылку вина, Саша выпил полбокала и больше не стал. «Я вообще не пью», - сказал он. Мы с подругой переглянулись. Через неделю он мне сделал предложение, взвесив все «за» и «против» я согласилась. Мы занесли заявление в ЗАГС. Парень мне понравился. Серьезный. Не пьет. Симпатичный. Да и замуж пора выходить, а то старой девой останусь. Вдруг больше никто не предложит.

Жизнь у нас была, как в моем сне. Было много проблем. Саша не оказался непьющим. Он не только пил, но и «дебоширил». Я у него спросила, почему он так изменился после свадьбы: «Ты же не пил и был очень серьезный. Что произошло?». Он ответил, что таким был всегда. Просто, я ему сразу очень понравилась, и он старался показаться мне очень положительным. Через два года, при очень сложных родах я потеряла много крови и перенесла клиническую смерть. Ребенок умер на седьмой день. Мне сказали, что ребенок простыл и кашляет. Умерла девочка от воспаления легких. Мне дочку показали только раз. У нее были черненькие глазки и длинные черненькие волосики на головке, которые вились. Она была очень красивой. Я назвала ее Оксана.

Я все время плакала. Была очень слаба, начались всякие осложнения: воспаление матки, мастит. Врачи, моей матери и старшей сестре мужа сказали, как штамп поставили: «Подготовьте женщину. Детей у нее больше не будет». Я плакала каждый день, и в больнице была больше месяца. Оксану похоронили без меня. После похорон я тоже все время плакала, почти месяц, ни с кем не хотела разговаривать. И тогда мне приснился сон. Мне приснилось, что я стою на дне очень глубокого котлована, вырытого в черной земле. Котлован настолько велик, что его верхние границы доходят до горизонта. На дне котлована рядом со мной проплывают мимо меня детки как будто они лежат, на каком-то воздушном невидимом конвейере. А я бегаю вдоль них и ищу своего ребенка. И мне страшно, что они проплывают мимо меня очень быстро, и я не смогу найти мою Оксану, вдруг я ее пропущу. Ведь она, какая маленькая и их так много. Вдруг - рядом со мной стоит женщина очень красивая и держит на руках ребенка. Женщина очень красивая и одежда на ней белая-белая и она укутана во все белое и ребеночек в белом. Она очень высокая, очень-очень и я на нее смотрю, снизу вверх. Подняв руку, я дергаю ее за подол белоснежного одеяния и говорю: «Отдай моего ребенка, зачем он тебе, у тебя вот, как много, детей», а она мне отвечает: «Это не твой ребенок». А голос у нее добрый, такой от которого душе легко и хорошо становится. Она наклоняется ко мне и показывает ребенка, которого держит на руках. А у ребеночка голубые глазки и белые волосики и говорит: «Вот твой ребенок». Я говорю: «У моего ребенка были черненькие волосики и черные глазки». Она снова повторяет: «Вот твой ребенок». И мне сразу становится спокойно и хорошо на душе, повернувшись, я иду к краю котлована, а там уже стоит длинная – длинная лестница прямо до неба, и я по ней поднимаюсь, а на верху, стоит и ждет меня моя мама. После этого сна я перестала плакать. Сразу успокоилась и не верила установленному диагнозу. Даже не то, что не верила. Я про него просто не помнила.

Прошло три года, и наперекор диагнозу врачей, у меня родилась хорошенькая девочка с голубыми глазками и белыми волосиками. СЛАВА ТЕБЕ ГОСПОДИ. И еще через три года родилась у меня еще одна девочка с рыжими волосиками и серыми глазками.

Через восемь лет погиб муж. Чувство безвозвратности нестерпимо. И нельзя от него не уйти, не успокоиться, есть только один лекарь- время. Я пишу так спокойно, всего лишь потому, что прошло уже много лет. Когда мы его похорони, а похоронили мы его на том же кладбище где и Оксану, он мне в ту же ночь приснился. Он пришел в дом, и стоял улыбающийся на пороге. На руках у него был маленький ребеночек в пеленочках. Я поняла, он пришел мне сказать, что он встретил нашу Оксану и рад встрече с ней. Несколько раз он мне снился еще. И каждый раз я просила его, чтоб он взял меня с собой. Я говорила, что мне одной скучно и тяжело. Он только улыбался и, молча, уходил. На нем всегда была желтая рубашка. Только один раз, когда во сне я за ним увязалась и шла, шла, шла - он остановился и сказал мне: «Не иди за мной, тебе рано еще».

Но в прошлом году приснился другой сон. Саша пришел за мной, и я пошла с ним. Взявшись за руки, мы шли по лесной тропинке. Вокруг зеленью клубились деревья, было светло и очень хорошо. Он мне улыбался и говорил: «Ну как ты жила здесь без меня». А я жаловалась: «Саша, мне без тебя было тяжело и плохо». Он ласково мне улыбнулся и сказал: «Сейчас, все будет хорошо». И мне стало спокойно. Мы шли по лесу, над нами в просвете между кронами деревьев было небо. Мы вышли на берег реки. Перед нами был песчаный пляж. Песок был чистый – чистый и желтый. И я проснулась.
На работе рассказала сон. Женщины сказали, что сон не к добру и отправили меня в церковь. Я сходила в церковь. Заказала панихиду за упокой души моего мужа, поставила свечи, помолилась. И в ту же ночь мне приснился следующий сон. Я сижу на кухне, и заходит Саша. Он не улыбался, был злой. Он, молча, подошел ко мне и ударил по лицу, потом повернулся и ушел. После того, он мне больше не снился. Женщины на работе сказали. Хорошо, что он ушел. Пусть спит спокойно. Упокой господи душу раба божьего Александра.

Теперь мне снятся паровозы, которые съезжают с рельс и гоняются за мной по городу и ловят меня длинными руками. А вчера я вдела бомбу, которая ползла в дом как улитка. Мне снятся инопланетяне, которые прилетели завоевывать нашу планету и мы от них прячемся. Когда я начинаю рассказывать кому-нибудь свои сны, мне говорят, поменьше читай фантастики. Мне снится красное-красное, все сжигающее солнце и смерчи. А я так хочу, чтоб мне снились хорошие сны. Приснись мне пшеничное поле, луг весь в цветах и солнце ласковое и доброе.

Быстримович В.Е.