Тронуло до глубины души...

Они давно жили в этих горах…

Так давно, что никто из них почти не помнил другой жизни, кроме этой…
Они уже стали похожи друг на друга, как и бывает среди людей, которые провели рядом бессчетное количество лет. Сходство усиливала одежда, выглядевшая совершенно одинаково: серо-чёрные бесформенные штаны и еще что-то верхнее, выцветшее и несуразное. Общая ноша, которую они несли по жизни, одинаково натрудила их спины и ноги.

Если в женщине можно было проследить черты, характерные для белой, то в мужчине трудно было разглядеть признаки той или иной расы: он носил длинные седые волосы, которые перемешивались с бородой, прикрывавшей его лицо.

Иногда, по утрам, когда женщина причесывала свои волосы, повернув обветренное, в глубоких морщинах лицо, в сторону встающего из-за соседней вершины солнца, можно было рассмотреть в её движениях некую мягкость.

О чём она думала, глядя на поднимающееся светило… Она и сама бы уже не ответила на этот вопрос… Просто наблюдала. Наблюдала за тем, как тают на вершинах тени, как розовым светом начинают переливаться большие неровные камни…
Когда-то давно этот свет снял с её души тяжёлые валуны обид и сожалений…

И когда-то давно мужчина любил эти утренние мгновения. Где-то там и остались острые ощущения радости и безмерного счастья от любования своей подругой, когда он просыпался от шороха камней под её ногами...
Да и камней стало меньше: мелкие раскрошились под подошвами, крупные были убраны с тропы, ведущей вверх, чтобы женщине было легче подниматься до своего любимого места у полуразвалившейся стены неизвестной древней обители…

Дом, в котором они обитали, был стар и так истерзан ветрами, что казалось, будто он простоял уже не одну сотню лет. Невысокое строение, мало заметное среди гор, оно, однако, служило надёжным пристанищем во время непогоды, а почерневшие окна и тяжелая дверь ещё хорошо держали тепло. Внутри было довольно просторно и, вероятно, когда–то давно здесь было даже уютно от наличия холстов, купленных в селении, находившемся в трёх днях пути от их хижины. Ткань на окнах теперь имела неопределенный цвет, но до сих пор ещё не рассыпалась в прах.

Простенок между двумя окнами занимали картины. Их было несколько, написанных в разное время, о чём свидетельствовала различная яркость красок.
В одном из углов жилища картины стояли прислоненными к стене, в другом лежали навалом на грубом столе.

Их когда-то рисовала женщина… Соседние вершины и красивую равнину с желтой рекой… Некоторые сюжеты ей дались очень легко. В основном те, на которых был запечатлён он, в окружении острых скал или возле их дома.

Таких картин было много. Она любила рисовать своего мужчину и до сих пор смутно помнила очень старые полотна, где мужчина выглядел молодым. Что-то в его облике было непростое, неразгаданное ею, что заставляло женщину рисовать снова и снова. Наверно он был хорош собой… или она его таким хотела видеть… В любом случае, сейчас почти невозможно было сопоставить того, кто присутствовал в её работах, и седого лохматого старика.
Но были и такие картины, на которые женщина переносила из памяти, только ей знакомые, лица и совсем нездешние пейзажи. Однако со временем их становилось всё меньше и меньше.

Они почти не разговаривали друг с другом. Уже давно всё было понятно без слов. Каким-то чувством, шестым, седьмым или сотым, угадывали настроение или просьбу. Иногда женщина прикасалась к плечу мужчины рукой, и тогда он понимал, что не зря прожил здесь с ней столько долгих лет, отказавшись от своих желтокожих сородичей.

В последнее время поведение женщины изменилось. Она начала мычать себе под нос какие-то старые напевы. Песни той жизни, где его ещё не было, видимо тревожили её, почти угасшую, душу. Просыпаясь утром, он замечал, что она лежит рядом с открытыми глазами и смотрит на своё полотно, которое пишется вот уже несколько месяцев, а дрожащая рука всё никак не может передать холсту задуманное…

Но он знал, что его дело – это развести огонь и приготовить пищу для неё…
Разгорающееся пламя, хоть и разъедает глаза, но согревает их тела и они ещё долго могут дремать по обе стороны стола….

Веки мужчины дернулись несколько раз и, наконец, раздвинулись… Узкие, мутные щели в мир, в котором он не увидел женщину…
Нет, её надо привести в дом… У очага ей будет лучше, а он подбросит ещё несколько веток и станет смотреть, как тянутся к огню тонкие руки… Сосредоточившись на этой мысли, мужчина с трудом заставляет себя подняться и идти туда, где он знает, найдет её…
Укромное от ветров место… Кривая сосна, уцепившаяся обнажёнными корнями за землю среди скал…

Женщина почти сливается с камнями… Цветным пятном на черном - её картина…
Она не слышит шагов, и он встаёт у неё за спиной…
- Я закончила, - негромкий глухой голос вдруг заставил его встрепенуться. Сколько же времени он его не слышал…

На картине были изображены знакомые горы, только цвет этих гор был слишком непривычен для глаз. Она вложила в свою работу всю свою душу, всё своё сердце… Он это понял… Долгие годы он ждал от женщины теплых слов, но не знал, что благодарность может быть нарисована красками… Что-то ощутилось внутри – живое и горячее. И она почувствовала это. Прислонившись к нему, неловко вытерла коротенькую дорожку влаги, не добежавшую до его зарослей на лице.

Цвет картине придавала бабочка – фиолетовая с жёлтым. Она занимала правый верхний угол и, казалось, освещала собой весь пейзаж, готовясь взлететь над ним…
Они оба смотрели на неё, как бы боясь пропустить момент взлёта…

Состояние какого-то необъяснимого блаженства очень быстро потухло в их сердцах и опять они это поняли враз...
Подхватив картину под мышку, женщина медленно пошла к жилищу. Мужчина двинулся следом...

Остаток дня прошёл в привычном молчании, но что-то изменилось. Может чувство, озарившее на мгновение этот день, не улетучилось полностью, может предчувствие чего-то важного не позволило им привычно отрешиться друг от друга.
Слезившиеся глаза мужчины светились тихой радостью. Что-то прорывалось сквозь завесу старости, но это что-то вот-вот должно было оборваться…

Женщина обнажила голову и пригладила свои волосы, потом тяжело встала и пошла к широким нарам, на которых они целую вечность спали рядом…
Мужчина опустился рядом… Они молча лежали и смотрели в небольшое окно, в котором ничего не было видно. Малоуловимое ощущение нежности ему ещё хотелось удержать, но не было сил, чтобы напрячь своё тело и ум. И постепенно привычная усталость навалилась и вдавила их в сон…

Проснувшись от прикосновения её руки, повернул лицо в сторону своей подруги. Она посмотрела не него…
- Я ухожу сегодня…
Он всё понял. Ни одного слова не нашлось, чтобы её утешить. Они были слишком стары
для того чтобы обманывать друг друга…

Но жить без неё? Он уже всё узнал из того, что ему было положено в этой жизни. Он прожил с той, которая была предназначена для него этим небом…
- Вместе…
Мужчина взял её холодеющую руку, и замер… Он уже не мог согреть её своим остывающим телом…

Фиолетовая бабочка с жёлтым сорвалась с картины и мелькнула у него перед глазами… Всего на несколько мгновений он задержался в этой вселенной, наблюдая за полётом мотылька, и навечно разминулся с той, которая рисовала эту бабочку так долго…

Автор: Светлана Корх
Источник: http://proza.ru/2010/10/04/369