Мы командира не бросим!

Выйти на морозец после душной квартиры было приятно. Душной она стала после того, как дружная часть 3-ей эскадрильи отметила в ней очередную полковую дату. Собирались идти по домам, к семьям, закуривали у подъезда, застегивали шинели.
Подморозило. Катались по тротуару, ловили друг друга за бока, падали, естественно, валялись на льду.
Один из военных упав, вставать не спешл: лежал, морщась и стоная.
- Ты чего, Михалыч? - смеялись сослуживцы.
Михалыч не отвечал, лишь мычал, лицо его выражало жуткую боль.
- Вставай, Михалыч! - друзья подняли капитана, но тот вдруг так взвыл, что они чуть опять его не уронили.
- Нннннога..! - разобрали товарищи сквозь адский стон.
- Что с ногой? Чего, Михалыч? Ребята, ну ка давайте его обратно в квартиру! - прапорщик Яковлев догадался, что Михалыч кажется, повредил ногу.

От того, что он первый догадался, коллектив притих, Михалыча подняли на руки и понесли обратно в подъезд. Яковлев шел впереди и руководил. Он распахнул дверь пошире, чтоб не задеть травмированную ногу командира, пинком откинул хозяйского кота, чтоб не мешал, отправил лейтенантика искать йод (первое, что в голову пришло), и, когда стонающего капитана положили на диван, он, засучив рукава, разрезал штанину, и собственноручно нанес на опухший участок ноги йодовую сетку. Однополчане смотрели на его манипуляции с трепетом, командир страдальчески морщился, но держался.
Тем временем приехала скорая. Доктор, такой же молодой, как и собравшийся офицерский состав, осмотрел ногу, увидел йодовую сетку и строго спросил, кто это сделал.
- Я! - гордо сказал Яковлев.
- Вы с ума сошли? Кто Вам посоветовал? - заорал доктор и вызвал из машины санитаров с носилками. - У него перелом!
Яковлев сразу сдулся: он не знал, почему нельзя при переломе йодовую сетку, но чувствовал, что почему-то нельзя.
- Перелом ноги. - резюмировал врач. - Ему лёд нужен, холод... а вы его йодовой сеткой прогреваете...

Стояла морозная ноябрьская ночь. из подъезда дома вышли санитары с носилками, на носилках лежал несчастный и беспомощный капитан Михалыч, командир эскадрильи. Его погрузили в карету Скорой, доктор залез следом, за ним - Яковлев, и еще несколько человек. Доктор остановил их рукой:
- ВЫ куда, товарищи военные?
- Мы командира не бросим! Давай, ребята! - сослуживцы полезли в микроавтобус.
Качнулись носилки, командир опять сморщился и еле слышно застонал.
- Позвольте, что вы делаете? Ну ка вон из машины! - протестовал доктор.
- Тихо, тихо, - успокоил его здоровый лейтенант. - Залезай, ребята, только Михалыча не трогайте!
Не влезшие в фургон залезли в кабину. Скорая отправилась в городскую больницу.
В приемном покое к ним вышел главврач и сказал, что нога переломана, что сейчас командиру наложат гипс, и что всё будет хорошо, можно всем ехать домой.
- Мы командира не бросим! - услышал он в ответ. - Скажи лучше, что нужно для больного?
Требовалось только позвонить семье. Так вышло, что в военном городке телефон был один на 5 квартир и быстрее было добежать до городка и сказать жене Михалыча лично, чем звонить и беспокоить целое крыло офицерской общаги. Сбегать вызвался, естественно, Яковлев, чувствоваший себя немного виноватым за йодовую сетку и находившимся немного в ступоре от такой нелпой травмы.
- ... на ровном месте.! Как это! Стоял - стоял, и вот на тебе... перелом, - бурчал под нос Яковлев, направляясь к военному городку.

Татьяна, молодая жена Михалыча, очень переживала, что мужа нету дома до сих пор. Она видела, что много окон еще не погасло в гарнизонных корпусах, и делала вывод, что мужья просто засиделись на вечеринке по поводу юбилея ВЧ, спать ложиться одной не хотелось и она сидела в темной комнате, прислушиваясь к звукам телевизора у соседей за стенкой: своего молодая семья пока не нажила. Стук в дверь ее оглушил. Она поднялась, придерживая тяжелый семимесячный живот, подошла к незапертой вери и открыла ее. Татьяну звали к телефону.

Дотащив свое пополневшее тело до телефона в конце этажа, Татьяна взяла трубку:
- Татьяна? Вы жена капитана Михайлова?
- Да, это я, а что?
- Ваш муж... - в трубке послышалась возня, после чего раздался голос лейтенанта Чуркина. - Татьяна! Всё нормально, Татьяна!
- Что случилось? - Таня обеспокоилась.
- Михалыч стоял-стоял... а потом упал... пока скорую вызвали...
- Что с ним? - Татьяна схватилась за горло.
- Все нормально, Тань, мы в больнице! Мы все тут, командира не бросили.
- Да что с ним?
- Нормально все. Привезли в больницу... Щас застынет, привезем...
- Кто застынет? - Татьяна вытаращила глаза.
- Гипс, дура!
Татьяна зарыдала. Ей было и обидно за дуру, и жалко мужа, и себя тоже жалко. Трубку наконец-то выхватил санитар и быстро рассказал Татьяне, что завтра принести больному мужу. В заключение санитар слезно попросил:
- Танечка, вы же знаете жен этих... товарищей? - товарищи за спиной санитара распевали "Черного ворона". - Вы можте сообщить им, чтоб забрали своих мужей? Невозможно работать!
- Мы командира не бросим! - слышалось в трубке. - Сколько надо, столько и будем сидеть!

Прапощик Яковлев проснулся от жуткой боли в груди. Перед глазами был белый потолок, он тут же вспомнил, что вчера они "не росили командира", а командир лежал радом, на соседней кровати и смотрел на него усталым взглядом, но улыбался.
- Ну как ты, Яковлев? - спросил Михалыч слабым голосом.
- Я -то? Нормально, - бодро сказал Яковлев. Во рту было сухо, что неудивитлеьно, стольков выпили вчера... - А вот ты, МИхалыч, ну ты даешь! Как можно упасть на ровном месте и сломать ногу?
Михалыч вдруг засмеялся:
- А сам-то?
- А что я? - Яковлев попытался поднять на локте и его грудь пронзила острая боль. Застонав, он лег обратно и тут же всё
вспомнил: как шел к жене Михалыча, как упал у подъезда, закуривая, как орал один посреди улицы, как соседи вызвали скорую... Как встречали его товарищи в приемном покое больницы, усталые и ошалелые глаза доктора вспомнил... Яковлев упал на ровном месте. Один. Просто шел и упал. Сломал два ребра и ключицу. На асолютно ровном месте.