РОМАН "ЖДИ МЕНЯ"

РОМАН.

« ЖДИ МЕНЯ».





Посвящается великому святейшему
Чувству человечества — духовности.
Во имя мира на земле.



Почти от самого рожденья
Роман я Пушкина познал.
Во мне возникло убежденье,
И в подсознании я знал:
Откликнусь гению твореньем,
Святым духовным озареньем
Через столетия, года.
Он мой учитель навсегда.
В героях нет здесь повторенья:
Другая жизнь, двадцатый век.
В одном лишь сходен человек:
Святое чувство изначально —
Основа жизни на земле.
Оно дано тебе и мне,
Оно от Бога идеально.
Любовь! Звучит фундаментально,
И не подвластна даже эрам.
Ещё воспетая Гомером,
Жива любовь! И будет жить!
И мир ей должен гимн сложить.

Глава первая.

Быть может, в Лете не потонет
Строфа, слагаемая мной.
А. С. Пушкин.

1

В обычный день, весенним утром,
На скором поезде «Экспресс»
Студент с приятным старцем мудрым
Хвалили встречный хвойны лес.
Затем о станциях, разъездах
Разговорились и о съездах,
Коснулись даже и любви.
«А как относитесь к ней вы?»
Спросил старик, привёл примеры.
Любовь попутчик отрицал,
Мол, в книгах только «созерцал».
Не те мы дамы, кавалеры,
У нас всё просто: «Раз и два.
Люблю, любовь — то лишь слова».
2

Из разговора стало ясно,
Зовут студента так — Андрей,
Что жизнь его течёт прекрасно —
Твори, дерзай и не робей.
Что держит путь в лесной посёлок,
Не может жить он без иголок
Сосны и ели. Всякий лес
Ему нёс тайный интерес.
И что на практике работа
Ничуть его не тяготит.
Скорей, пожалуй, вдохновит,
Как сладострастная охота.
Хотя в местах здесь не бывал,
Сибирь увидеть он мечтал.
3

Раздался голос проводницы:
«Готовьтесь к выходу — «Лесной».
Речей окончив вереницу,
Андрей как будто стал другой.
Блеснула собранность движений,
Лилась тактичность обращений,
Прощаясь с дедом навсегда,
Он в расставанье слышит: « Да —
Любовь, запомни, друг мой милый,
Превыше разума людей.
Она духовный чародей.
И обладая доброй силой,
Громам и тучам вперекор
Сплетёт свой радужный узор».
4

Предместья станции проплыли,
Сбавляя скорость, поезд стал,
И двери в тамбуре открыли,
Андрей увидел тут вокзал.
Перрон, совсем не многолюдный.
Он бросил взгляд, едва секундный,
Чуть-чуть правее фонаря.
О боже, боже, как заря!
С голубизной небес во взоре,
С пушистым бархатом ресниц,
С бровями сказочных девиц,
В неброском платьевом уборе,
Стройна, загадочна, одна
Стоит девчонка, как весна.
5
«Что это? Случай, неизбежность,
Предречено ли мне судьбой?»
Мелькает мысль, а в сердце нежность
К нему прихлынула волной.
Глядит Андрей, и глаз не сводит.
Она случайно взгляд тот ловит —
Скользит смущенье на лице.
Он видит: палец не в кольце.
Склонила чуточку головку,
Причёска — бег красивых волн.
Он тонет в них, он счастья полн.
Её движенья страстно ловки,
Как повернулась! Как пошла!
Земля ему сейчас мала…
6
Уходит дева без вниманья,
Он ставит вещи на перрон,
Сказать ей хочет: «До свиданья».
Но в горле спазм — ей покорён.
Его, быть может, это счастье?
И загоревшись нежной страстью,
Не зная имя, где живёт,
В порыве том за ней идёт.
Забыв про всё, про всё в округе,
Лишь слыша частые толчки
В груди, как будто каблучки
Стучат там, в сердце о подруге,
Что впереди спешит его
И мыслит: «Парень — ничего…»
7

Пройдёт, нет-нет да обернётся,
Откуда взялся, мол, чудак.
В глаза лукаво улыбнётся,
Андрей краснеет словно рак
«Вернуться?! — всё же неудобно».
Но холодок его ознобом
Охватит, как слегка мороз
Красу морщинит милых роз.
И снова кровь бушует в сердце,
Порыв души сейчас спасти,
И он готов себя нести,
С петель срывая жизни дверцы
Без слов, без звука, наугад
Идти за ней хотя бы в ад.
8
Бывает так, прошу, поверьте:
Не ждёшь, не ведаешь и вот
Вдруг оказался в круговерти
Любви безумной, не на год.
Настолько страстной, хоть случайной,
Как будто свет необычайный
Вмиг озарил средь бела дня,
Своею прелестью маня,
И ты готов на край хоть света
Идти, бежать, лететь за ним
Сквозь снег и дождь, огонь и дым.
Как будто там вся суть ответа
Твоей всей жизни до конца
В том свете женского лица.
9

Так и Андрей идёт за нею,
Пока не зная, что и как.
Он видит в ней святую фею,
Но он попал сейчас впросак.
Из переулка вышел парень,
Широкий шаг, довольно справен,
Такой же ростом, как и он,
Костюм отличнейший — нейлон.
Направил путь свой к незнакомке,
Улыбка лихо льётся с губ,
Во рту блестит фиксатый зуб.
Вот повстречал её у кромки,
Где начинается бордюр.
Андрей не сводит глаз с фигур.
10

Проходит мимо, как же больно,
Что разговор ведёт не с ним!
И тут же голову невольно,
Какой-то силою гоним,
Он повернул и нежно слился
С её глазами — миг поился
Душевным светом и теплом,
Как будто были с ней вдвоём.
Но парень стал ему загадкой.
«Жених», — подумал он тотчас,
С неё ж не сводит жарких глаз.
И, улыбнувшись ей украдкой,
Пошёл неведомо вперёд
И, спохватясь, открыл вдруг рот.
11

«Там вещи, вещи на перроне.
Куда иду? Вот это да!»
Он оказался, как в загоне,
Так мы настолько, иногда,
Предавшись думам важной цели
Забудем где мы, — все летели,
С волненьем видя в этот миг
В мечтаньях хлынувших своих,
Необходимую картину
Для сердца, тела и души,
Хоть солнце разом потуши.
Но, встрепенувшись, взгляд свой кинув
Вокруг увидим тот же день.
Но как приятна мыслей тень.
12

О мозг наш, сказочный клубочек,
Земной, разумной жизни суть!
Ты как волшебный огонёчек
Нам освещаешь жизни путь.
От мелочей и до Галактик,
Ты теоретик, ты же практик,
Ты свет божественной любви
Незримы импульсы твои.
Зачем Андрея так волнуешь?
Иль приказала так душа,
Чтоб незнакомка не ушла?
В таких моментах ты ликуешь,
Ах ты, любовный чародей!
О, сколько дум несёт Андрей!
13

Не потерять девчонки следа,
Где незнакомки этой дом.
Или хотя б родни, соседа,
А остальное уж потом
Само собою прояснится,
Что так в груди сейчас томится
И не даёт дышать легко.
Андрей зашёл так далеко…
Назад решает воротиться,
Своё смущенье превозмочь.
Он повернул. Идёт как ночь.
И надо ж этому случиться,
Она, как прежде, там одна,
Вошла в калитку, чуть видна…
14

Спешит, спешит он, но впустую:
Закрылись двери на крыльце.
Запомнил улицу Речную,
Дом номер 9. О жильце
Пока все сведенья. Их мало,
Но сердце тонус задавало,
Андрей ногами от земли
Вдруг оттолкнулся. Вы б могли?
Нести малейшую зацепку,
Как он несёт её сейчас?
Сияет свет любви из глаз.
Сломал цветущую вдруг ветку,
Вдохнул пьянящий аромат
И вмиг весною был объят.
15

Душа — что пчёлка до нектара
Прильнуть готова, нежность пить.
Она поёт, зовёт гитару,
Андрей пустился даже в прыть.
Бежит, а ветер кудри треплет,
Его надежда в сердце крепнет,
Не замечая никого.
Весь мир сегодня для него.
Бежит, бежит лучом восхода.
Пред ним открылся дивный день,
Он будет следовать как тень
За ним по жизни до захода.
Достиг вокзала, на перрон
Взлетел — и чувствует урон.
16

Гитары нет и чемодана.
Пришла к нему печаль и грусть.
Напился он воды из крана,
Промолвил тихо: «Ну и пусть».
Как часто мы в таких моментах
Клянём воров, судьбу и мента.
Проклятья сыплем без конца,
Убить, готовы подлеца,
Который жизнь нам омрачает,
Ворует нагло, без стыда,
В том наша общая беда.
Не сплошь, конечно, но бывает.
И точно знаю, мой народ
Того осудит, кто «урод».
17

В делах преступности, наживы,
Родной хотя бы это сын.
Ох, драть бы с детства их крапивой —
И воровству тогда б «аминь».
Андрей воспитан честью гордой.
Донской казак походкой бодрой
Вошёл в вокзал, а впереди
Дежурный ходит посреди.
Окинул быстренько Андрея
От ног, как есть, до головы
Сверлящим взглядом, и на «Вы».
Поправив мигом портупею,
Под козырёк: «Сержант Пушков.
Откуда Вы и кто таков?»
18

И началось, и завертелось:
«Прошу, пройдёмте вот сюда».
Андрею вовсе не хотелось,
Но пересилила беда.
Переступил порог, и что же?
Там чемодан его на ложе,
Гитара чуть лишь в стороне,
Печаль — на всей её струне.
«Моя!» — воскликнул он в порыве.
Пушков осёк: «На всё закон».
В ушах возник внезапно звон:
Андрей стоял в таком надрыве,
Что даже чуточку вспотел,
На стул указанный присел.
19

Не помогли и убежденья,
Мол, документы там лежат,
Свои сержант имел сужденья
И был предельно собран, сжат.
Он задавал вопросы прямо,
Но на один из них упрямо
Андрей ответить не желал
И не умело как-то врал:
«Случайно встретил здесь я друга,
За столько зим и столько лет», —
Но не вязался тот ответ.
О, эти девушки, подруги,
Что нам приходиться терпеть,
Страдать, любить и песни петь!
20

Не мог сказать он про девчонку
Наперекор всему-всему.
В гортани словно бы заслонка
Закрыла тайну и ему,
Она теперь теснит дыханье.
Он взгляд поднял, и глаз сиянье
Невинным блеском, добротой,
Как лучик солнца золотой
Так озарил зрачки сержанту,
Вселив от юности задор.
Пушков подумал: «Что за вздор:
Причина видимо была,
Что от вещей так увела».
21

«И это он скрывает явно.
Не говорит, и ляд бы с ним.
Однако, всё-таки забавно,
Ведь не встречался я с таким —
Чтоб бросит вещи на перроне…
И быть, зачем ему в погоне?
Но что-то странно увело…»
Вдруг телефон звонит: «Алло», —
Сержант приветствует кого-то.
«Чем занимаюсь? — Повторил —
Да вот, здесь парень «отмочил».
Сменилась в голосе чуть нота.
«Максимыч, кстати, он до вас,
В лесхоз на практику. Сейчас».
22

«Нет-нет, задерживать не стану.
Договорились. Как всегда.
Да помню я «Любви поляну».
Конечно, буду. Да. Да. Да…
Пока. До встречи». Бросил трубку,
Потёр висок и, словно, в шутку,
Пушков промолвил: «Так браток,
А ключ подходит в твой замок?»
Андрей секрет замка с полёта
Открыл движением руки:
Вверху лежат черновики
Стихов и песен; от блокнота
Правее — бритвенный прибор,
Бельё и книги под упор.
23

Меж стопок — втиснутый бумажник.
Андрей тут вынул из него
Свой паспорт, словно он проказник,
Не глядя прямо на того
Отдал сержанту. И до строчек,
До фотографии и точек
Пушков приник. Листок пустой
Открыл ему: он холостой.
«А что — похож! — добавил.— Ясно…
Вершинин. Да ещё казак.
Ваш Дон известный миру знак.
Всё опознали, и прекрасно.
А как иначе на посту!?
Тебе в затон, туда — к мосту».
24

Пошёл Андрей, в душе осадок:
«Плевать на всё, пусть будет так!»
Но настроенье шло в упадок —
Сосал невидимый червяк…
Не в силах мы бываем часто,
Изгнать унынье словом — баста!
И сохраняем бодрый вид,
А сердце рвётся от обид
Иль неудач; рубцом инфаркта
Порой останется в нём след,
Как бы исход всех наших бед.
И нету прежнего азарта,
Лишь в пол - накала мы горим,
Живём, как будто в жизни спим.
25

Ответь мне, юность, так ли это?
Тебе ли что не по плечу?
Живёт в тебе весна и лето,
Задора столько — я молчу…
Пора любви, пора дерзаний
Рождает мигом жажду знаний…
Андрей, однако ж, на мосту.
Расстёгнут ворот. Красоту
Воды и леса озирает.
Под шёпот волн и ветерка
Сама собой его рука
Гитару нежно обнимает.
Вокруг безлюдье, тишина.
Поёт Андрей, звенит струна:


«Очарован тобой,
Ах ты, сказка лесная.
Ты во мне как прибой,
Наплываешь, вскипая.

И ведёшь за собой
Не понятною силой,
Накрываешь волной
Словно взгляд девы милой.

Первозданной красой
Как душа причастилась,
Очи будто росой
Невзначай увлажнились.

Как обнять тебя лес,
Как услышать дыханье?
Цветом синим с небес
Шлю своё я признанье.
26

И песня та, как в небе птица,
Парит чарующе легко,
Как этой реченьки водица
Волной играет широко.
Андрей, я рад за то, что свято,
От сердца чисто, не предвзято,
Поёшь душой о красоте
На самой ценной высоте.
Несёшь Отчизне ты признанье
Стихом иль песней, не боясь,
Что где-то, может, как без глаз
Строфы нарушишь расстоянье,
Придав особый чувствам бег,
Но мне, помилуй, это грех.
27

Одним лишь слогом удалиться
От сей «Онегинской» строфы.
Летучесть сразу исказится,
О, сколько будет злой молвы!
А мне летучие творенья
Нужны, как крылья для паренья.
Мы все от Пушкина летим.
И я горжусь настолько им,
Воскрес бы если он случайно,
Как в детстве я тогда мечтал,
Когда ещё был очень мал.
Я умер с гордостью бы тайно
Взамен любимца своего.
Но не сбылось в мечтах того.
28

И я теперь душой и кровью
Приемлю каждый день, как миг.
Свой путь несу с такой любовью,
Живу, как будто за двоих.
Вдвоём, так легче, то бесспорно,
А коль поётся — не позорно.
Здоровый, значит, в теле дух,
Цветёт, как майский вешний луг,
Пьянит медвяным ароматом,
Пленит раздольностью густой.
И я душою молодой
Смотрю волнующим охватом
На этот сложный, вечный мир,
И слышу звук волшебных лир.
29

Как благородно их звучанье!
Блаженство силы неземной!
То восхищенье, то рыданье
Звучит незримо надо мной.
Какие вижу я восходы
На лоне сказочной природы!
И в душу льётся красота,
Любви милейшей чистота.
О мать — великая природа!
Какой в тебе святой настрой,
Какой живительный настой
Под Божьим лёгким небосводом!
А эти милые цветы!?
Они мне грёзы и мечты.
30

Что ж наш Андрей? Окончил пенье,
Пока копался я в душе.
Прости меня за отступленье,
Читатель мой. А он уже
Стоит, разглядывает крону
У ели, словно бы корону.
Смолистый запах глубоко
Вдохнул и звук издал он: «О!»
Подкинул вверх свою гитару,
Поймал, мгновенно взял аккорд
Мол, ель и запах высший сорт.
Пошёл тропинкой вдоль ангара,
Туда, где лес вблизи редел,
Где у Андрея много дел.
31

Под зноем солнца на поляне,
Как будто в шахматном строю
Стояли здания, в том плане
Изба вписалась на краю.
Вершинин шаг ускорил к цели.
А птицы сладостно так пели
Свой райский гимн, и под него
Достиг он здания того,
Где флаг над входом возвышался.
Вошёл туда — и в кабинет,
Совсем негромко даже, нет,
Стеснённо как-то постучался:
«Войдите!» — слышался ответ.
И вот мужчина зрелых лет.
32

Широкоплеч, тушист немного,
Навстречу встал, идёт к нему.
Почти у самого порога
Пожал он руку потому,
Что ждал и знал по телефону —
Студент к нему. Уже по тону
Понятно было бы для всех,
Что, как наставник, он из тех,
Кто отдаёт, себя, не глядя
На трудный жизненный урок,
Лишь молодёжи было б впрок.
И в том хороший был он дядя.
Кончал когда-то институт,
Пятнадцать лет директор тут.
33

Добросердечный, справедливый,
Он знает дело до костей.
Для забулдыг — непримиримый,
Момент — и складка меж бровей.
Сейчас её едва заметно.
Беседу он ведёт конкретно.
Откуда родом практикант.
Чем недоволен был сержант —
Слегка напомнил мимоходом.
Андрей запнулся, покраснел,
Но врать, директору не смел.
И тот, поняв его, с подходом:
«Так-так. Выходит, ерунда.
Пушков бывает, как зуда».
34

«Такой от рода он дотошный,
В лесу на птицу так глядит —
Та может крик подать истошный,
Как будто взглядом он сверлит.
А, в общем, друг он мне сердечный
Лишь потому, что безупречный.
Пушков отзывчивый, простой.
Да что, ей Богу, я, постой:
Ты ведь с дороги утомился.
Сейчас тебе устрою быт —
Жильё. И главное, чтоб сыт».
Он взял листок, чуть наклонился,
Черкнул записку, тут же смял.
Взглянул на время быстро встал.
35

«Успею, лично всё устрою, —
Подумал. — Лучше будет так».
От вас, читатель мой, не скрою —
Андрей, как новенький пятак,
Сиял особенным тем светом,
Что встречен был таким приветом.
Пусть небольшая в нём цена,
Пока. Как знать, а вдруг она
Займёт то место в миллионах
Эквивалентом, где звезда
Героя метит навсегда
За труд гражданский иль в погонах,
За подвиг, сделанный в бою.
О той звезде ещё спою.

Глава вторая.

1
Люблю я дальние поездки
И необычный их уют.
Мир, открывая занавески,
Являет нечто мигом тут,
Живую ясность и волненье.
Ко мне приходит удивленье:
Могу прохожих на пути
Остановить, не дав пройти.
Спросить про то, а нет — про это,
Где вижу тайны красоты
Иль память славы, доброты
И не исчерпав в том ответа,
Уйду в себя начну страдать
И в мыслях нежное рождать.
2

А возвратившись поздно в номер,
Лежу на койке, чуть дышу
На покрывале, словно помер.
И всё, что видел, разношу
По клеткам памяти с желаньем
Отдать всё людям, с тем признаньем,
Чтоб и старинная изба,
К примеру, стала, как судьба.
В такой Вершинин поселился
На время практики, сейчас
Хозяйка слушает рассказ.
Максимыч, кстати, доводился
По мужу деверем ей. Он
Устроив всё, уж вышел вон.
3

Итак, послушаем Андрея,
Что он хозяйке говорит:
«Мне края нет того роднее,
Душа в нём сладостно парит.
Родился я в верховьях Дона,
С любовью ждут меня все дома —
Мамаша, братец и отец,
И нет роднее мне сердец.
Во сне я вижу степь, станицу,
Донских горячих лошадей.
И лучше не было затей
Летать по степи, словно птица,
И слушать ржание коней.
Я счастлив был судьбой своей.
4

Но в детстве, будучи ребёнком,
С отцом поехали мы в лес.
В седле скакал я с ним с пелёнок.
В тот день был счастлив до небес.
Впервые там познал я Эхо,
«Ау!» — кричал в лесу до смеха.
Как наслаждался я игрой!
Отец смеялся надо мной.
Кругом — деревья-исполины,
Цветы и травы, птичий звон,
И шум листвы, и дуба стон.
Какой-то сказкою былинной
Очаровал меня тот лес.
В нём жизнь моя, мой интерес».
5

Но вот Андрей насторожился,
Прервал рассказ, идёт к стене
И как-то странно удивился:
«Что это — явь или во сне?»
Узнал на фото незнакомку,
Воскликнул даже очень звонко:
«Так кто ж она, скажите мне?
Да-да, на фото, на стене!»
«Ах, это, — молвила хозяйка, —
То дочка Галочка моя.
Она седьмая у меня,
А рядом с ней подружка — Аля,
Живёт на улице Речной,
Дом номер 9. Что с тобой?»
6

«В лице Андрей, ты изменился,
Тебе что — Плохо? — «Нет же, нет!» —
«Я вижу. Ты воспламенился…»
И дальше слышит он ответ:
«Они на практике, студентки,
И говорят о них клиенты:
Хирурги добрые из них
Здесь состоятся, но не вмиг.
Больница наша-то в посёлке,
И главный врач в ней — корифей.
О, сколько спас за жизнь людей!»
Затем пошли такие толки,
Где, что болит — как и всегда,
Лилась больная ерунда.
7

Окончив эту тему скорбно,
Про мужа вспомнила она.
Слезу, смахнув платком проворно,
Ему поведала: одна
Живёт давно, а ведь мечтали
Жить долго. Вместе начинали,
Хотя ни стула, ни стола,
Любовь да слёзы у котла.
Как берегли они друг друга,
Храня семейный свой очаг,
Хоть тяжело, а свет в очах.
Идя с работы он, по лугу,
Всегда в охапке нёс цветы
Да всё кричал: «Люблю! А ты!»
8

Был не красив, но и не страшный,
Возьмёт на руки да несёт…
Как будто день то был вчерашний.
Его вот нет, а он живёт,
Мол, в ней и в детях род продлится.
Что по ночам ей часто снится.
Что Галя доченька — седьмой
На свет явилась, мол, со мной
Живёт пока, домой под вечер
Приходит с практики она,
Ну и естественно, одна.
Анюта, средняя — диспетчер.
Она же сторож и удел -
Чтоб двор лесхоза уцелел.
9

Избы коснулась в разговоре,
Что на краю и как «музей»
Стоит в сторонке на просторе —
Прапрадед жил когда-то в ней.
Что строил сам, сруб, как свинцовый,
Прошли века, а он, как новый,—
Не зря с кондового ствола.
Изба просторна и светла,
Бывали, вроде, декабристы;
Что род с похода Ермака
И от донского казака
Несёт фамилию лучисто.
Глубоким корнем из веков
С реки известной, мол,— Донсков.
10

Во время Сталинских гонений
«Гроза» дошла до казаков,
В Сибирь, как скот, их гнали семьи,
К Донсковым шли без лишних слов.
В бараках голод, вошь, болезни.
Им помогали всем полезным,
Тем паче: их же земляки
По крови тоже казаки.
Тайгу они стране рубили,
Полураздетая беда,
И не найдёшь здесь бугорка —
В тайге, их быстро хоронили.
Какой в стране шёл беспредел!
Народ ли этого хотел?
11

Всего, как есть, не перескажешь
О чём поведала она.
И молвит так: «Андрей, приляжешь?»
Я разболталась, как кума».
И вот уже постель готова,
Она без лишнего тут слова
Пошла золовку навестить.
Туда же новость отнести.
Зайти к Максимычу, подружкам,
Затем хранить лесхоза двор,
(Хоть опасался, чтобы вор).
Держать-то остро надо ушко.
Простимся с ней мы до утра:
Про молодых писать пора.
12

Лежит Андрей. Хотя с дороги,
Но спать не хочет, полон дум.
Объят волнующей тревогой,
Сейчас Галиной занят ум.
Мечтает он и вспоминает,
Как будто даже ощущает
Её присутствие в избе.
Она явление в судьбе:
Духи он чувствует Галины,
Что так пьянят, волнуют грудь,
Но как же, можно здесь уснуть,
Коль аромат неповторимый
Унёс все мысли к небесам
И даже больше — весь он там.
13

В амурах страсти он летает,
Красиво в лёгких облаках.
В раю любви сейчас витает,
Но вздохов нет ни «ох» ни «ах».
Его мужское впечатленье
Несёт тепло почти до жженья,
И жар, волнующий любви
Лучи воздушные свои
Восходом солнца излучает.
И свет той ауры прекрасен,
Хоть глазу нашему не ясен.
Мы видим только, как пылает
Костёр любви, страстей пожар.
Не передать любовный жар.
14

Он не заметил даже время.
Как быстро вечер наступил!
Любви волнующее бремя
Несло его, он жадно пил
Настой духовный мирозданья,
Он встречи ждал, он ждал свиданья,
Нет, нет друзья, не по часам —
Душой и сердцем, проще — сам.
Мечтал и жаждал с Галей встречи,
И в мыслях облик рисовал,
Картину встречи создавал.
Любви готовил даже речи
И тихо-тихо стал дремать,
Но скрип дверей смог распознать.
15

Он в напряженье приподнялся
Чуть-чуть на согнутых локтях.
Какой-то шорох раздавался,
Он понимал, она, — в сенях.
Шаги послышались в прихожей,
Звук каблучков довольно схожий
С тем, что преследует с утра —
Его повсюду, и жара
Бушует в сердце, как в вулкане,
С могучей лавой докрасна.
И вот пред ним стоит она,
Галина, в стройном её стане
Все те же линии, черты:
Сбылись его любви мечты.
16

Вскочил с кровати он мгновенно,
В трико по пояс обнажён.
На biceps brachia* есть вены,
Как знак того, что он силён.
И мышцы major peсtoralis*
Бугром борцовским выдавались,
И всё прекрасно было в нём.
Казалась встреча эта сном.
Она немножко растерялась
Сама, кокетливо смущаясь,
По-женски чуточку стесняясь,
К нему шагнув, заулыбалась.
Знакомясь, руку подаёт,
Он руку нежно мило жмёт.


Biceps brachia* — двуглавые мышцы плеча.
Major pectoralis* — большие грудные мышцы.

17

А сам не может наглядеться.
Он ею просто опьянён,
И даже звуки слышны сердца,
Глаза у Гали — в поле лён.
Её ладонь — в его ладони.
Они знакомятся в том тоне,
Где яркость встречи и рука
Андрея чувствует слегка
Её волненье. Обаянье
Приходит, сразу к ним двоим.
И под бюстгальтером тугим,
Как разных полюсов влиянье,
Пришли в движенье бугорки
От частых вздохов. Вот деньки!
18

Они в плену любви, симпатий,
Но молодым того не скрыть:
Ведь в теле нет ещё апатий.
До них им долго-долго жить.
О, эти милые знакомства!
Я умолчу их от потомства.
Навек они со мной уйдут,
Но, может, кто-то видит тут
Мои былые увлеченья.
Напрасно ищете, друзья,
Сквозь мысли это вижу я.
В душе горит огонь свеченья,
И я огнём тем до конца
Обвенчан с музой в два кольца.
19

Она пришла ко мне незримо,
Сначала робко, а затем
Запела так неповторимо,
И я не смог остаться тем,
Кем был до этого, то пенье
Мне есть отрадное мученье.
Прошу лишь ночь: благотвори.
Пишу порою до зари,
Я упиваюсь музы пеньем,
О голос тайный, неземной!
И мир встаёт передо мной
В каком-то божьем озаренье.
В тот миг душою я парю,
Стихами ясно говорю.
20

Ах, как прекрасны те мгновенья
Словесной, сказочной любви.
В душе волненье, упоенье,
Поют незримо соловьи.
Так и Андрей желанной встречей
Весь очарован, льются речи,
Он с Галей мило говорит
И взглядом с нею нежно слит.
О, женский слух, настроя средство!
Он не желает слов иных,
Воздушных жаждет, неземных.
Слова для слуха — ключик к сердцу.
Галина словно тает в них,
Ей так приятен этот миг!
21
Он ей по нраву, да к тому же
Всё необычно: сказка, сон…
Ужель приезжий станет мужем?
Душа ей шепчет: «Это он…»
Судьба, судьба, тебя кто пишет?
Тебя кто в жизни нашей движет?
В какой ты миг, с чем прилетишь?
А, может, ангелом паришь
Над нашей жизнью суетливой,
И каждый день, и каждый час
Судьба решает всё за нас.
Но почему несправедливо:
Одним улыбка, радость, смех,
Другим печали без утех?
22

То полосой летишь везенья,
Поднимешь нас на высоту,
То в бездну бросишь камнем мщенья,
То в невезенья полосу.
И мы летим в одно мгновенье
В круговороты приключенья,
Где жизнь вращает жернова.
Оставим их. А где ж она,
Неотразимое созданье?
Галина наша, вот же, вот,
На кухне песенки поёт.
Глядит в параграфы изданья
Приготовленья разных блюд.
Нашла: «Бифштекс». Включила блюз.
23

«Бифштекс по-гамбургски, » — читает.
Сама работает ножом.
Андрей картофель очищает,
Идёт у них всё чередом.
Грибы, салаты и варенье,
Конфеты, сахар и печенье,
Фужеры, рюмочки, вино,
Салфетки с ними заодно.
Умело Галя сервирует,
Андрей помощник хоть куда.
Его волнует не еда,
Над ней, над нею он воркует.
Но как обнять? Короткий срок.
И тут бокал у Гали — гок…
24

Упал — и вдребезги разбился.
Она не плачет — нет и нет!
«На счастье,— молвит.— Кто влюбился?»
Из глаз струится дивный свет.
И разом к полу вдруг нагнулись,
И лбами крепко прикоснулись,
Но смех им искры потушил.
Ей лоб целует, чтоб зажил.
Кусочки с пола подбирают,
Смеётся молодость взахлёб,
Он вновь целует Галин лоб.
Вот смех всё тише, замирает,
Помыли руки. И к столу
Своих героев я зову.
25

Их стол накрыт на две персоны.
В фужерах белое вино
На треть налито. Перезвоны
Хрусталь издал, и в нём оно
Чуть колыхнулось, заиграло
Под тост знакомства их питало
Приятной влагой огневой.
Кровь заиграла, как волной,
К щекам прихлынула румянцем,
Придав особый блеск глазам.
То приходилось видеть вам,
Как, покрываясь нежным глянцем,
Глаза от малых доз вина
Глядят, как в реченьку луна.
26

Рассыплет свет и огоньками
Играет тихо на волне.
То продолжается веками.
И сколько ж дум приносит мне
Земля и небо. Мир вселенной…
Извечно будет он нетленный,
Мы постареем и уйдём.
Зачем не правильно живём,
Зачем не ценим жизни время,
Не замечаем красоту,
Скрываем в чувствах простоту?
И повторяет так же племя,
Придя на смену нам: урок
Хотя бы брали, где порок.
27

Я не виню тебя сегодня,
Андрей, за выпивку, и всё ж
Скажу: «погибла там не сотня…
Представь себе, есть молодёжь».
Ведь «acvae vitae» cvantum satis*,
Здоровье после не оплатишь,
Не купишь ты его нигде.
Вина же — море, пей везде.
Оставь шампанское: не надо
Свой путь туманом покрывать.
Куда милее целовать
Девчат без вин из винограда
И ощущать волненье, дрожь.
У вас любовь, не блажь, не ложь.
28

Мне так приятен смех ваш звонкий
И обходительная речь,
Духов Галины запах тонкий
И волос, вьющийся до плеч.
На щёчках ямочки в улыбке,
Как всплеск играющейся рыбки,
Вмиг обозначит малый круг
И, расплываясь, тает вдруг.
Как смотришь ты, Андрей, влюблено!
Что уловить ты хочешь в ней?
Ведь нет сейчас её милей.
Она от взгляда чуть стеснённо
Ведёт с тобою разговор,
Имея девичий задор.

«Acvae vitae» сvantum satis* — «вода жизни» сколько нужно.

29

Вначале так, о жизни личной,
Потом настроились на лад,
То анекдот скользит приличный,
То шутки льются без преград.
Летело время. Под гитару
Дуэтом пели, но Ротару
Их покорила в тот же миг.
Дуэт расстроился, затих.
Они умолкли, а София
По телевизору поёт
И песней, голосом ведёт
Андрея, Галю, всю Россию
В духовность мира, красоты
В октавах нотной высоты.
30

Вот песнь душевно ею спета,
И аплодирует весь зал.
Цветы ей дарят, от букета
Почти закрыт лица овал.
София, кланяясь, уходит.
С экрана Галя глаз не сводит.
Она от песни без ума.
«Влюбилась, — шепчет, — я сама».
Ах, ах, София, несказанно
Ты струны сердца бередишь,
Поёшь, как будто бы летишь
Над нами сказкою желанной.
«О, сколько звёзд сейчас эстрады!
— Андрей промолвил.— Ей мы рады».
31

«Мы рады Аллочке, Кобзону,
Муслиму, Льву, да и другим,
Неподражаемому тону
Душой готов я петь им гимн.
Но есть, о Боже, вы простите!»
Галина просит: «Назовите».
«Зачем вам помнить скрип дверей
И бред распущенных людей.
На этот случай есть вот басня,
Шутя, когда-то написал».
Никто о ней пока не знал,
Намёк в ней очень даже ясный.
Читает басню нараспев,
«Певцов» строкою чуть задев.

Басня.

Запел весною соловей.
К нему пристроилась ворона.
Поёт волшебник в сто свечей
Лучистой трелью перезвона.
Но тонут трели в звуке «Карр!»
Ворона так открыла горло,
Что звери думали — пожар!
Схватили все скорее вёдра.
Бегут на звук: «Пожар!» иль «Кар!»
Но вот и место суматохи,
Медведь сказал: «Вот это дар!
Поёшь, ворона, ты неплохо,
Коль собрала в лесу зверей.
Звезда эстрадная эпохи!
А классик серенький, слабей!
Куда ему малявке, крохе».
Медвежьим ухом многих судят,
Природный голос не убудет:
Искусство истинно бессмертно.
А звуки «Кар!» уйдут бесследно.
32

Галина просит тут Андрея:
«Скажи, хоть тихо, кто же там?»
А он в ответ: «Я не робею.
Узнает каждый в басне сам».
Хотя, как знать, бывает наглость
Узнать себя хотя бы малость,
Иль усомниться, мол, а вдруг
Я попаду в вороний круг.
Мешает мания величья,
Хотя он слышит соловья,
Но говорит: «Одна семья!
О, как поём мы преотлично».
Руками мимикой поём,
Как на пожаре «Кар!» орём.
33

О, слава, слава покупная,
Ведь от рождения в тебе
Судьба, помилуй, не смешная,
Какой позор несёшь в себе!
Но это временно, я знаю,
Сиянье славы не скупают,
Она с рожденья без цены,
Пред ней, как Богом, все равны.
Достойны славы единицы,
Рассудит время, милый друг,
В какой тебя поставить круг.
Народ укажет, ты ль «жар-птица»,
И меру каждому воздаст,
Кто свет души, а кто балласт.
34

Галина даже умоляет
Прочесть стихи ещё, ещё.
Андрей стихами занимает
Воображение её.
Она слилась в них неразрывно
И, как дитя, сейчас наивно
Воспринимает мир таким,
Что открывается лишь им
Да тем живущим, кто с рожденья
Не потерял духовный свет.
На протяженье жизни лет
Живёт в природном озареньи.
Галина в лёгкости такой
Теряет девичий покой.
35

Звучанье рифм и строй особый
Слов речи, образность в стихах,
Да всё от сердца — не от злобы,
Заворожили, Галя: «Ах!»
От чувств избыточных руками
(Порой мы делаем так с вами)
Всплеснула вверх, затем слегка,
Ладонь к ладони привлекла.
А свет в глазах такой струится!
Томленье, нежность, красота
На грани той, где есть черта,
Когда расправит хвост жар-птица,
Отливом красок при лучах
Вас покорит так свет в очах.
36

У Гали ротик — красный бантик
И тонок талии обхват.
Лиф отрезной, на платье кантик,
И декольте, и плеч покат,
И стан подобие гитары.
О, сколько в ней любви и жара!
Её заносчивая грудь
Не даст, мужчины вам уснуть.
И ножки в меру приоткрыты,
Быстры, стройны,— небесный дар.
На них лёг ровненький загар,
Как будто бронзою покрыты.
Галина — нежность и запал.
Ей Бог красу в избытке дал.
37

Андрей подметил это сразу.
Он до девчонок был огонь.
Дарил одной он даже вазу,
Ах, необъезженный, ты «конь».
Горяч от вольного ты бега,
Не знаешь, что любви телега
Так тяжела, но от неё
Зависит наше бытиё.
Как ты сказал, у вас всё просто.
На счёт ведёте: раз и два.
Люблю, любовь, мол, то слова.
И нет в любви стандарта, госта,
Как чувствам нет конца границ,
Где слёзы мочат пух ресниц.
38

Но эта лёгкая беспечность
Пройдёт, как утренний туман.
Тебе откроется вдруг вечность
Любви безумной, и в роман
Перерастут твои понятья,
В святые, чистые объятья
Наперекор всем, всем громам.
Хранить любовь ты будешь сам,
Ну а пока, что ж: наслаждайся
Мгновеньем жизни. Этот срок
Проходим все мы, как урок.
Галина просит: «Не стесняйся,
Садись со мною на тахту».
И сон нарушили коту.
39

Она готова целоваться,
Такой в груди сейчас настрой.
И даже хочет обниматься,
Пока возможность за чертой.
Хотя он рядом. Плеч касанье
Чуть отвлекает их вниманье,
И трепет сердца, пылкий жар
Горит в тот миг у юных пар.
Альбом разглядывают вместе.
Галина, как экскурсовод
В нём поясняет. Речи ход
Она замедлила. В невесте
Узнал Галину, рядом — тот,
Кто на Речной был встречен. Вот.
40

Почти ясна ему картина.
Но в горле стал как будто ком.
Молчит мгновение Галина,
Не может слов сказать о том.
В груди тревожное стесненье.
Андрей же гонит прочь сомненья,
И чувства борются в груди,
Но нет назад ему пути.
Дороже нет сейчас Галины.
В избе настала тишина.
Вдруг свет потух, в окно луна
Глядела ясно сквозь гардины.
Лишь только тикали часы
Да слышно, как сопят носы.
41
Они молчали, но вот реже
Дыханье Гали, тяжкий вздох,
В таких моментах звуки те же
Мы произносим, верно: «Ох!»
Вдруг вырывается у Гали.
И в полумраке зазвучали
Её слова: «Пушков Степан —
Мой бывший муж, по кличке Пан.
Когда поехала учиться,
Он тут же сразу изменил.
Поверь, Андрей, он мне не мил.
И то должно было случиться:
Мы развелись. Он мне не муж,
Но паспорт мой запачкан уж».
42

И вспоминать про это скверно.
Андрей молчал. Галина тут:
«Степан во всём, всегда неверный,
Дружки его линьком зовут.
Не признаёт своих ошибок,
Так изворотлив, лжив и гибок.
Скользит, как линь, честолюбив,
Смеётся вечно и игрив,
Где шуткам вовсе и не место,
На подковырочках, а сам
Хапуга в жизни, даже хам.
И я была его невеста,
Жена. Куда мои глаза
Смотрели? Видно в образа».
43

А дальше шло, как подобает,
Когда развалится семья.
И в жизни часто так бывает:
Где всё хорошее, там я.
А он такой — сякой, точнее —
Вся грязь сдвигается кучнее,
Пока не слепим чёрный ком.
Слыхали, верно, кой о ком.
В тот миг рассказчик хочет ласки
И состраданья за судьбу,
Расположив к себе «судью».
Смочив в момент слезою глазки,
Галина клонится к плечу,
И здесь, читатель, я молчу.
44

Пошла интимная картина.
Так близок милый сердцу стан,
Обнял он жарко тут Галину,
О, как нежна, трепещет сам.
Целует губы, щёки, шею.
Он возбудился страстно ею,
И в этой лунной тишине
Лишь раздавались вздохи те,
Почти невнятное признанье
С полуоткрытых жарких губ.
Так при порывах ветра дуб
Ладонью листьев чуть касанье
Произведёт; рябина вмиг
Прижмётся, тая, словно в них.
45

Но вот порыв слабеет, руки
Андрея выпустили стан,
Галина внутренние муки
Укрыть не в силах и в стакан
Воды из крана наливает.
Лицо огнём её пылает.
И сохнут губы, но глоток
Сосуды сузил, и приток
Крови замедлился, а в теле
Истома, слабость, женский стыд,
Однако очень милый вид.
Она на стул садится еле
И молвит: «Ах, ты мой, Андрей
В любви ты просто чародей».
46

Стояла ночь, и было поздно.
Он подошёл, коснулся плеч
Галины, тихо и серьёзно
Изрёк: «Вам надобно прилечь,
Останусь вам я верным другом
Для вас готов к любым услугам».
С тем удалился тут же прочь.
Меж ними дверь, луна и ночь.
Но даже эти все преграды
Столь проницаемы, когда
Вы чувством тянетесь туда.
Шуршат, спадая с плеч наряды,
И лёгкий шорох босых ног
Его волнует, даже вздох.
47

Андрей по комнате кругами
Всё ходит, в мыслях изнемог,
На койку ниц упал, руками
Обнял подушку, от тревог
Уткнул лицо, уснуть он хочет,
Но в нём как будто что клокочет,
Вдруг шёпот слышит: «Ты не спишь?»
Андрей поднялся, снова тишь.
Он осторожными шагами
Идёт к дверям и сквозь стекло
Увидел Галю, там светло
От света лунного, плечами
Она чуть вздрагивала, он
Застыл на месте, изумлён.
48

В ночной сорочке, как русалка,
В окно открытое глядит.
Воздушной лёгкости осанка
Её как будто бы летит
Голубкой белой в поднебесье.
Он засмотрелся, равновесье
Вдруг потерял, одной ногой
Стоял неловко. Галя: «Ой!»
Вершинин двери открывает,
Она в молчании стоит,
Сквозь слёзы ласково глядит.
Андрей, как призрак к ней шагает,
Целует шею, белу грудь,
Где женской страсти скрыта суть.
49

Дрожит Галина, как листочек,
Обмякли ноги, словно пух,
Поставлю здесь я много точек…
У Гали сковывает дух.
Андрей на руки поднимает,
Она чуть шёпотом взывает:
Не надо милый, нет же, нет»,—
Но в поцелуях ей ответ.
Несёт свою любви царицу,
Как драгоценный божий дар.
А в нём горит любви пожар,
И он Галину свет-девицу
Кладёт красиво на кровать,
Чтоб до утра зацеловать.

Глава третья.

1
О ночь! Великое творенье…
Твой темноокий звёздный взгляд
Несёт любви нам упоенье
И сном глубоким мир объят.
Великий отдых от движенья,
От суеты и дум мученья.
Во власти божьей тишины
Глядим различные мы сны.
Во сне мы, право же иные,
Земля и небо пополам
Судьбу даёт увидеть нам,
И в этот миг мы, как святые,
Летим, разглядывая сон:
Что предвещает в жизни он?
2

Уж было за полночь. Серело.
Андрей и Галя сладко спят.
Они лежали тело к телу
И стан её был им объят.
Земная буря наслажденья
Утихла в сонном умиленье,
Почти не дышат, не сопят,
О, как они красиво спят!
И видят сон один и тот же,
Редчайший случай опишу;
Пред тем Всевышнего прошу:
«Ну, освети мне сон их Боже».
И Муза лёгкая крылом
Открыла сон. Пишу о нём.
3

Идут они широким полем
Спокойно, с песней, не спеша,
Так наслаждаются раздольем,
И счастьем полнится душа.
Посмотрят влево — даль без края,
Посмотрят вправо — всё такая.
И впереди, и позади
Такая ж даль на всём пути.
Преграды нет, даль голубая
Зовёт и манит тишиной.
Но заколдованной стеной
Встаёт картина тут другая:
Земля в мгновенье затряслась,
Пред ними страшно поднялась.
4

И превратилась тут же в горы,
Заслон, поставив на пути.
Андрей, с Галиной кинув взоры,
В испуге смотрят, как пройти.
Среди горы просвет зияет,
Андрей его в раз замечает.
«Тоннель», — он мыслит, и — к нему.
Но говорит она ему:
«Андрей, не надо, там же Духи!»
Поднялся тёмный ураган,
И вихрь берёт её за стан,
Несёт, как клювом птица муху,
В тёмно-зияющий оскал,
Внутри петляя между скал.
5

Нет силы ей, сопротивляться,
Она кричит, она зовёт,
А вихрь тут стал преображаться:
Злой Дух теперь её несёт…
Она теряет вмиг сознанье,
Без чувств, без крика, без рыданья
Во власти силы неземной
Лежит пластом там, под горой,
В сыром холодном, тёмном гроте.
Жива, иль нет, как труп она
Бледна и даже холодна.
Злой Дух как будто на охоте
Из вен у Гали кровь сосёт
И грудь когтями ей скребёт.
6

Андрей зовёт святую силу:
«О, Михаил Архангел мой,
Помочь хочу Галине милой.
Коня мне дай и меч святой».
И только он сказал — мгновенно
Пред ним явился конь отменный,
Святой летит, прям в руки меч,
Чтоб Духу голову отсечь.
Почуял конь с нечистым битву,
Храпит и бьёт одной, другой
О камень кованой ногой,
Подковы точит, словно бритву.
Андрей взлетает на коня:
О Боже! Чудо! Два огня.
7

Лучи из глаз коня струятся,
Как фары светят в темноте.
Они в тоннеле пулей мчатся:
Андрей с мечом и грудь в кресте.
И вот он грот, с нечистой силой,
Где кровь сосёт злодей у милой,
Казак Андрей на всём скаку
Срубает голову ему…
Она же шаром покатилась,
Привстала тут же на рога
И к верху ртом кричит: «Ага,
Попался!» Тут же превратилась
В змею трёхглавую, огнём
Их опалила вмиг с конём.
8

Из обезглавленного тела
Полезли змеи тут клубком.
И лезут так! Как закипели!
Ползут, шипят, грозя кругом.
Конь топчет их, копытом режет,
Об удила зубами скрежет,
Андрей срубил две головы,
Глаза у третьей, что совы,
Хранят злодея от удара
В кромешной этой темноте.
Удары грозны, но не те,
И дышит змей огнём и жаром,
Но тут конь змея ослепил,
Он третью голову срубил.
9

И тишина вмиг гробовая.
Исчезла тьма, явился день.
Лежит Галина чуть живая
И на лице есть смерти тень.
Андрей проворно подбегает,
Её мгновенно обнимает,
Целует в губы, щёки, нос
И сердце вечный наш насос,
Так заработало у Гали!
Румянец брызнул на щеках,
И вот она в его руках,
Глаза открыла, видит дали.
Андрей сажает на коня
И мчится с ней, всё зло кляня.
10

Путь держат полем, прямо к Дону.
Уже знакомый виден шлях.
Совсем немножечко до дома,
Но вновь объял их жуткий страх.
Поднялся лес сплошной громадой,
Непроходимой встал преградой.
Прям перед носом, как заслон,
В колючей проволоке он.
И не пройти, и не проехать,
Они слезают тут с коня,
Пускают в травные поля.
Осталась им одна утеха, —
Преграду скрыто одолеть.
Без крыльев не перелететь.
11

С ней по-пластунски, как солдаты,
Ползут разведать, где проход.
И на поляне видят хату,
Хранится к ней спецназом вход.
Горит свеча. Банкет справляют,
Друг друга еле понимают,
Лопочет каждый на своём,
В окно их видно, что втроём.
Лес вековой ветвями машет,
Беду предчувствуя, шумит
Да на поляну всё глядит,
То непонятным скрипом скажет,
А на поляне, Боже мой,
Лежит пирог, — но он живой!
12

Большой, горячий, вкусный, сладкий
И дышит тяжко без конца.
К нему идут походкой шаткой,
В руках ножи, три молодца.
И стали резать озверело
Пирог! Но там живое тело!
А на разрезе — кровь и пот!
Они куски поспешно в рот
Суют противно и глотают.
Не понимая, что творят,
В крови испачканы, едят.
Но лица их тут исчезают,
Один становится, как кот,
Другой — медведь, а третий — крот.
13

И друг на друга зарычали,
Забыв про братский этикет,
Пирог зубами яро рвали,
Из глаз звериный лился свет.
Картина страшная, ужасно.
Андрею, Гале стало ясно
Делёж идёт глухой, лесной
И вдруг раздался жуткий вой.
Почуяв лёгкую добычу,
Рванулись волки на пирог,
Начали рвать, кто сколько смог.
Со всех сторон зло морды тычут,
Довольны жертвою своей.
О, ужас! Как? Тут вновь злодей.
14

Из пирога, что приведенье,
Встаёт смертельным пауком.
Медведь бросает на съеденье
Ребят с испуганным лицом.
Он кровь их пьёт и тут же сушит
Да паутиной цепко кружит.
Свернулся в огненный вдруг шар,
В лес покатился, и — пожар.
И загорелся лес в округе,
Горит, трещит. Кромешный ад!
Дыханья нет: и дым, и чад.
Андрей же мечется с подругой,
Стволы, горящие стеной
Издали огненный, все, вой.
15

Бушует пламя — нет спасенья,
Они кричат, они бегут,
Они горят, есть чувство жженья
И безысходность тут как тут.
Кругом огонь. Нет, нет прохода…
В огне на них от ветра схода
Упала смертная сосна.
Рванулись, бух! И ото сна
Проснулись, вмиг, не понимая,
Лежат не в койке на полу.
Услышав стуки по стеклу
Халат Галина надевает,
Андрею молвит: «Это мать!
Беги скорей в свою кровать!»
16

Как говорят: «Всё шито-крыто».
Андрей в кровати уж своей,
В избу Галиной дверь открыта
И говорит она тут ей:
«Ах, мама, милая, простите!»
А мать в ответ: «Как долго спите.
Стучу, стучу. Ай, что стряслось?
И солнце вон как поднялось».
Галина маму обнимает,
Халат разъехался чуть-чуть,
И выдаёт Галину грудь.
Старушка мигом замечает,
Но не сказала ничего,
В душе подумала: «Ого!»
17

Она была из умных женщин
И, помня молодость свою,
Не раздавала в раз затрещин
И не кричала: «Удавлю!»
Детей учила удивляться
И красотою наслаждаться,
Не потерять всяк головы,
Худой чтоб не было молвы.
Галина девушкой послушной
Была, ловила благодать:
Влюбляться, спать и не рожать.
И жизнь её была не скучной,
В семье царил всегда покой —
Настрой влюблённости святой.
18

Они сейчас проходят мимо,
Где притворился он, как спит.
Галина с мамой смотрят мило.
Их взгляд двойной в мечтах парит.
У Гали ночь плывёт туманом,
У мамы — лишь бы не обманом.
Так мыслит: «Галка-то цветёт».
Сама под нос себе поёт,
Припомнив песнь про капитана:
«А капитан приветлив был,
В каюту пргласи..и..ил».
В душе мелькнули даже планы,
От света Галиного вмиг,
Судьбу, решая так за них.
19

Ах, эти старости прогнозы!
Куда волной их унесёт?
В мечты далёкие и слёзы,
И быль, и небыль всколыхнёт.
Но постепенно из мечтаний
В каком- то думном состоянье
Мы возвращаемся в свой мир.
Желудок в жизни наш кумир.
Ему, ему мы все подвластны,
Питанье во время подать,
С проблемой вечной: за что взять?
С едой шутить весьма опасно
И, понимая суть еды,
Мамаша с Галей у плиты.
20

Готовят завтрак. По-сибирски
Пельмени вкусненько парят.
Галина в мойке моет миски,
Манты в бульончике кипят.
Пыхтят тефтели, шкварчит рыба.
О, боже мой, какая глыба
Висит, какой тяжёлый крест,
Чтоб приготовить, тут же съесть!
И каждый день, на дню три раза,
А то и больше, как пойдёт,
Вот к ним уже Андрей идёт.
Сверлят его четыре глаза
Рентгеном женского чутья.
Он молвит: «Здрасте, вот и я!»
21

«Какому празднику столь кухни?
Иль день, быть может торжества?»
Галина шутит: «Мы не вспухнем,
Съедим как раз до Рождества.
Тебя, Андрей, мы так встречаем,
Официальных — только чаем.
А ты теперь мне будто свой».
Но тут мамаша Гале: «Ой,
Ну что ты, право, напрямую.
Смотри, сколь краски придала,
Сама, изволь — стоишь бела».
Порезав луковицу злую,
Глаза платочком промокнув,
Стоит, мгновенье, как уснув.
22

Закончив все приготовленья,
Садятся завтракать втроём.
Андрей немножко в удивленьи,
Что так заботятся о нём.
Какой вам завтрак — пир горою.
Заставлен стол весь чередою:
Из головы свиной паштет;
Яичный пышный вот омлет;
Чуть-чуть правее — рыба сёмга;
Солёность всякая, грибки;
Ватрушки, хворост из муки.
Перечислять, ей-ей, всё долго,
Вот самогоночки графин,
Да и домашних много вин.
23

Нет-нет, не пьянка, не застолье,
А просто завтрак, выходной.
Ведь воскресенье — миг раздолья,
И этот день для нас святой.
Они почти не выпивают,
Как дегустатор, наливают,
Определяют: тот ли цвет,
Прозрачна жидкость или нет,
Какого вкуса — терпкий, сладкий?
Приготовлением вина
С Андреем делится она,
Что в магазинах «Вермут» гадкий.
Им красить можно лишь забор —
Ведут неспешно разговор.
24

При всём при этом же, конечно,
Хотят Андрея угостить
И тем, и этим так сердечно,
Не уставая говорить:
«Отведай то, покушай это.
Здесь — аромат грибной, здесь — лета,
То — Галя делала сама.
А вот филейка из сома…»
Ах, чудо женщины, всевластны,
Ну, чтоб мы делали без вас?
Даны вы Богом все для нас,
Во всём всегда вы так прекрасны.
И надо ж выдумал Господь:
Вы — свет любви и жизни плоть.
25

Хотя, замечу: и мужчины
Несут живой вам огонёк.
Как петухи, так важно чинно
Глядят, другой чтоб не увлёк.
И всё ж мужчиной быть отрадней,
Быть может, будет вам досадней,
Что род свой ставлю выше вас,
А вы, мол, только всё под нас.
Пред вами всеми преклоняюсь,
Ведь вы несёте жизни крест.
И это вам моя не лесть,
Всегда я вами восхищаюсь:
Стирать готовить, шить, вязать,
Носить в утробе и рожать.
26

Кормить милейшее созданье,
Нести помесячную боль,
Цветком явится на свиданье —
Помилуй Бог, мы в этом ноль.
Бог вам судья, как вы прелестны,
Вы и в походке так чудесны,
А коль любовь у вас в глазах,
Слов больше нет… Вы просто «ах»!!!
О, как сейчас глядит Галина,
Глазами ест его, сама
Уж жаркой томностью полна.
Скажу — милейшая картина
И также мамочка глядит,
Но, вспомнив вдруг, так говорит:
27

«Ох, дети, дети, я забыла,
Проклятый старческий склероз:
Ведь я к Максимочу ходила,
Трепала уши, чтобы рос.
Сегодня день его рожденья,
И он прислал нам приглашенья.
Как быстро годы-то летят,
Ему, помилуй, шестьдесят.
Справлять-то будет на природе.
Мы подготовиться должны,
И нам часы уже даны.
Не знаю, много ли народа
Приглашено на юбилей.
Побудь пока один, Андрей».
28

Они с Галиной в магазине
Подарок смотрят, что и как.
Да с продавцами Клавой, Зиной
Глядят бостоновый пиджак.
Подарок выбрать право трудно.
И так и сяк, мне это — нудно,
Коль выбирать его с душой.
Андрей увлёкся же строфой,
В стихах готовя поздравленье:
В заказах нет, скажу души.
И вот один сидит в тиши
К его, скажите удивленью
Корява рифма и размер,
То нам поэтам, здесь пример.
29

Рифмуя в строчках, что попало,
Стих, составляя без души,
Смешим народ мы так немало,
Уж лучше брось и не пиши.
Хоть и технически напишешь,
Но красотою в нём не дышишь,
Тяжёл, как камень он, поверь:
Стиху закрыта будет дверь.
Хотя друг друга поучаем:
Мол, здесь не так, а вот, мол, как,
Создать же лучше — ну никак!
И так посредственность читаем,
Довольны творчеством своим —
Между великими стоим.
30

Андрей напряг свои все мысли,
Свиданья с Музой ждёт, как луч
Восхода чувств, они зависли
И Муза где-то среди туч.
Он без неё один слагает,
И вот послушайте — читает,
Без Музы слов не подберёшь,
(Замечу в скобках — наплетёшь).
«Максимыч нам родной директор», —
А как же дальше? — Мыслит он.
Но Муза слышит только стон.
«Поставлю, — думает, — прожектор.
Вполне технично, просто свет!»
Но смяв листок, бросает: «Нет!»
31

И нет, и нет! Ещё бы «трактор»
Приплёл».— Он думает всерьёз:
Да указал его «характер»,
Вот получился бы курьёз.
«Андрей, смотри, что мы купили,
Да про тебя не позабыли, —
С порога Галя говорит, —
Смотри, пиджак, как классно сшит!
Электробритву ты подаришь,
А мы вдвоём ему пиджак,
Шикарно выглядит он как.
Ты поздравленье в рифме скажешь,
Стихами нам ведь не дано».
Андрей подумал: «Ну, кино!»
32

«Нет, нет, — он молвит. — Лучше прозой,
От сердца скажите, душой».
Но Галя пальчиком угрозы
Грозит шутливо: «Ух, какой!
Хочу, хочу, чтобы стихами,
Как бы весенними цветами
Ему украсил юбилей,
Ну, я прошу тебя, Андрей!»
И вот они себя готовят —
В двенадцать транспорт подадут,
Кому приятно, коль вас ждут?
В тот час назначенный выходят,
А у конторы он стоит,
Автобус, — подан, тарахтит.
33

Они идут к нему, садятся,
Народу полно — подзавяз.
Так на природу шумно мчатся,
О, сколько смотрят быстрых глаз
То на Андрея, то на Галю,
Кто их ласкает, кто-то жалит,
Слушок «Шушу», как и всегда:
Откуда парень, как, когда?
И строят вмиг свои догадки:
А может, он уже как муж?
Степан слабей его, не дюж.
Но Галя с мамою украдкой,
Поняв шушуканья настрой,
Возмущены всей ерундой.
34

Галина глазками играет,
Глядит на всех, горда судьбой.
Андрею тихо извещает:
«Вот видишь, там сидит седой,
То главный наш, Кузьмич, лесничий.
Он человек во всем отличный.
Корнилов с боку, — то душа!
Супруга рядом — хороша.
Шаталин Саша, вон, высокий
Интеллигент и аспирант,
Всегда опрятен, просто франт.
А там, правее — черноокий —
Бухгалтер Власыч, ох и жмот!
Хитёр, но ласков, прямо кот.
35

Перебирая по порядку,
Затем по женщинам прошлась.
Андрею, дав чуть-чуть разрядку,
Оповещать вновь принялась.
«Максимыч, дядя наш, спокойный,
Директор он весьма достойный».
Так по порядку, без прикрас
Жизнь описала кратко в раз.
И от того ли, он отвлёкся
Не слыша Галю, смотрит вдаль.
А мне его немножко жаль.
Он вновь поэзией увлёкся,
Припомнив просьбу ту и вот
Почуял Музы милой лёт.
36

Не отвлекай его Галина,
Его здесь нет, он с ней, он с ней.
Поэты знают ту картину,
Вот сердце бьётся всё сильней,
Как от свидания с любимой.
И из души пошли лавиной
Рождаться строчки чередой
Под ручкой тоненькой простой
Едва-едва лишь поспевая,
В дешёвый пишет он блокнот.
Сосед, сидящий сзади, рот
Открыл, протяжно так чихая,
В реальный мир его вернул.
Андрей блокнот тот час свернул.
37

Автобус плавно замедляет
Разгорячённый шинный бег.
Максимыч радостно встречает
На торжество прибывших всех,
И вот она гора Баскова.
Её полюбишь вмиг без слова.
Покрыта шапкою лесной,
Как тянет взгляд той красотой!
А у подножья, словно сказка,
Поляна тайная — «Любви»
Их во владения свои,
Где будет острая завязка,
Всех принимает, здесь века
Внизу течёт Иртыш-река.
38

Пейзажем чувства поднимая,
И, гармонируя красе,
Столы же, яством зазывая,
Как просят, чтоб уселись все.
О, сколько здесь хлопот, мороки:
И, как всегда в коротки сроки
Столы свезти, на чём сидеть,
И подо что плясать и петь,
Да сколько водки и закуски!
Всё это надо обсчитать,
Сготовить красочно подать.
И повара, призвав искусство
На сей торжественный обед,
Хвалебный ждут гостей ответ.
39

Столы ломились от съестного;
Салатов — видов двадцать пять.
Так повара с эпохой в ногу
Шагали, чтобы не отстать.
Я больше всех предпочитаю,
За что и сам того не знаю,
Нежнейший вкусный «Оливье»,
Он тает словно бы во мне.
Салат вполне неплох «Мимоза».
В момент снимает жар огня.
Когда спиртовкой у меня
Та горячительная доза
Горит и жжёт, в тот миг скорей
«Мимозу» в рот, и нет милей!
40

У всех по- разному бывает:
Огурчик кто, а кто рассол,
А кто водичкой запивает,
Всё впереди. Уже за стол
Садятся гости величаво.
Андрей сидит, Галина справа.
И вот те нате! «Жигули»
Вдруг показались там, вдали.
Все гости разом замолчали,
Туда уставились и ждут.
Вот подкатили, с них идут.
Шептаться женщины начали
И тут Андрей вдруг узнаёт:
«Вот эта встреча — кто идёт!»
41

Сержант Пушков в парадной форме,
(Законом выглядеть любил),
С женою — туфли на платформе,
Мариной звать, чуть не забыл.
А следом сын Степан, довольный,
Костюм на нём всё тот, не новый.
И вот уже он за столом
Сидит напротив: лоб со лбом.
Степан лелеет всё надежды
Прощённым быть, и что развод —
Его любви к ней не исход,
Что мужем станет, как и прежде.
Андрей и виду не подал,
Что о судьбе Степана знал.
42

« Прошу вниманья!» — Ясно, зычно
Тут попросил всех тамада.
И слуху как-то не привычно
Назвал гостей всех «господа».
Пошли по кругу поздравленья,
За каждым тостом повторенья,
За рюмкой, рюмка и уже
Так в теле тесно быть душе!
Душа развязно веселится,
Болтает всяк по пустякам,
Движенья хочется ногам:
И за столом нам не сидится,
Хотим плясать, иль танцевать
И жаль не можем мы летать.
43

Вот за столами гул невнятный
Уже пошёл, уже жужжит.
И тост порою непонятный,
Вмиг рюмкой крепкою запит.
Сосед соседу подставляет,
Не зная, даже поучает:
«Возьми грибочки закуси».
Кто просит шницель: «Принеси».
Но все подвластны юбиляру,
Подарки в шуме отдают,
Опять закусывают, пьют.
Уж поздравляют и Тамару,
Его жену, что так хранит
Петра Максимовича вид.
44

Шумят столы волной горячей,
Один Андрей сидит не пьёт.
Он ясен, трезв, как в мыслях зрячий,
И Муза здесь ему поёт.
Сквозь шум, жевания съестного,
Из трепетания лесного
Бальзам духовности несёт
Он в поздравление кладёт,
Клад слов божественно незримый.
Но тут Галина отвлекла,
Его рукою обняла
И молвит так: «Готов любимый,
Стихами тост произнести,
Чтоб с мамой нам здесь расцвести.
45

Степан блеснул глазами строго,
Как в брачный час лесной самец.
Во взгляде было злости много,
Но тут отвлёк его отец.
«Прошу вниманья, тише, тише»…
Галина с мамой ясно слышат,
К ним обратился тамада.
«Донсковы, что ж вы господа,
Замкните круг всех поздравлений,
Спокон ведётся по родству.
Придайте, блеск сей торжеству».
И тут без капельки стеснений
Встаёт Андрей и, как казак,
Он поднял рюмку, сделал знак.
46

Мол, тишины прошу, вниманья,
Уполномочен в этом я.
«Благодарю вас за признанье
Итак, послушайте меня».
Все гости будто подавились,
Вот так нежданно удивились.
Кто был с куском, так и застыл,
Кто откусил — не проглотил.
Застыли словно перед съёмкой,
И слышно было, как река
Волной ласкает берега.
И мягкий голос, в меру громкий,
Приятным тоном зазвучал.
Он юбиляра величал.
47

Максимыч тоже в удивленье:
Такую оду закатил!
Сам в замешательстве, сомненье:
«То я, Донсков, так жизнь прожил!?»
В конце, как водится за здравье
Слова звучали, что в оправе.
Их знает весь наш белый свет:
«Прожить желаем сотню лет».
И разразился шквал оваций,
Под них подарки вручены,
А гости все удивлены,
К тому ж черняв, каких же наций?
Глаза большие, бархат в них
И чуб волнистый пышен, лих.
48

Вопрос заставил ждать не долго,
Иван Иванович Пушков,
При встрече с ним по службе долга —
Андрея знал, — из казаков.
И потому под шквал оваций
Без объяснений и нотаций,
Как наречённый тамада
Сказал протяжно, громка: «Да…
Друзья мои, не грех и выпить
За красоту таких речей,
В стихах без всяких мелочей.
Откуда он их, только сыплет!
Пусть будет лёгкая строка,
Так выпьем все за казака».
49

Все встали, разом поддержали
Красивый тост за казака.
И рюмки мигом осушали,
От водки морщились слегка.
Один Степан не встал публично,
Не взял он рюмки, самолично
Хотел сказать: «Не с наших мест,
Не будет здесь ему невест».
А торжество уже кипело,
Тем паче: рядом был казак,
Как направленье песни знак,
Так вся компания запела:
«Ревела буря, дождь шумел…»
Один Степан сидел не пел.
50

А песнь гремела над Сибирью,
Как гимн во славу Ермака.
И над рекой летала ширью,
Будила спящие века.
Галина просто вся сияет
И тут себе воображает:
Андрей её и есть Ермак,
В нём дух его, и он казак.
Да как поёт на верхних нотах
Раздольно чуть ли не до слёз,
В мечтах далёких бурных грёз.
Того не встретишь в песнях новых,
Они бездушны: спел — забыл.
Андрей для Гали — жаркий пыл.
51

Он это видит, понимает.
Поёт и смотрит ей в глаза.
За плечи нежно обнимает;
Она, как тонкая лоза,
Послушно стан к нему наклонит,
А сердце рвётся, сердце стонет
(У всех, при этом, на виду).
Андрей не видит в том беду.
Пошли за песней сразу пляски,
Он не отходит от неё.
Душа восторженна её,
Они друг другу дарят ласки,
Степан не выдержал, вскочил.
О, сколько злых сейчас в нём сил!
52
Он разорвать готов Андрея,
Минуты две он так стоял:
От дикой ревности зверея,
За ними злостно наблюдал.
И, уловив момент свободы,
Без Гали, он, Степан тут сходу
Зовёт его в кедровый лес.
В глазах пылает чёрный бес.
Идут они походкой быстрой,
Кедровый лес в шести шагах.
Вошли, стоят, как два врага,
Укрыты массою ветвистой.
Андрей молчал, Степан тут вдруг
Ножом, мгновенно сделав круг,
53

Ударил. Зло, остервенело,
Пытаясь, грудь ему пронзить.
Андрей разрядник знал то дело
Не дал себя ножом сразить.
Приём по Самбо, как учили,
И нож летит ударной силой,
Втыкаясь в кедровую стать.
Его ж подсёк, не дав и встать,
Как будто чучело живое,
Ногою шею придавил,
За спину руку заломил.
Степан от боли тяжко воя,
Кричит Андрею: «Отпусти!» —
«Как будешь впредь себя вести?»
54

Но, не дождавшись так ответа,
Ему он руку отпустил,
Степан, каким то, злостным светом
Андрея будто ослепил.
И молвил так: «Оставь Галину,
Не то тебя зароют в глину.
За все приёмы отомщу,
Хоть под землёй, но отыщу».
И тут же быстро повернулся,
Шагая прочь, туда — к столам.
Навстречу Галя по следам.
Степан противно улыбнулся,
Но вот из леса сам Андрей,
Она бежит к нему скорей.
55

Андрей Галину обнимает,
Шутливо что-то говорит.
Она всё сердцем понимает,
Идёт в раздумье и молчит.
Про нож она не мыслит даже,
Был разговор, конечно, глаже:
«О чём? О ком? — Да обо мне».
Тут подошли они к сосне.
Андрей Галине предлагает:
«Давай обхватим мы сосну,
Смотри, какая в ширину».
Руками ствол так измеряют.
Заметив, гости сцепкой рук
Образовали быстро круг.
56

Пошла игра на удивленье,
Виновник, скажем, торжества
Гостям всем сделал одолженье,
Стоит в кругу. Кричит: «Ура!»
Хоть в разнобой поют, горланят,
Но каждый песню громко тянет,
И вам знакома всем она.
На именинах так нужна!
Забыв, что взрослые, мы в детство
Не прочь вернуться хоть на миг.
Смотреть приятно на таких,
Как возвращает в детство средство.
Они ж поют все «Каравай»,
Кричат: «Максимыч, выбирай!»
57

От торжества почти устали.
Одни поют: «Шумел камыш»...
Но шашлыки на стол подали,
И воцарилась тут же тишь,
Хоть на мгновение, конечно.
Как благодарны мы сердечно,
Что на природе, да и так
Без шашлыка теперь никак.
И даже больше — уж считаем,
Что блюдо наше отродясь,
Так над кусочками трудясь,
Едим себе, не вспоминаем,
Что с юга к нам привезено:
Как сытно, вкусно же оно.
58

А где ж Степан? Один уехал
На «Жигулях» к себе домой.
Отец ни чуточку не охал:
« Пройдёт, небось, само собой».
Ещё немножко погуляли,
Но гости так уже устали!
Настрой у всех один: домой.
И вот идут они гурьбой.
В автобус сели, как попало,
Да с песней тронулись в свой путь,
Но Власыч в шуме мог уснуть.
Ещё спиртное управляло
Настроем мыслей торжества,
Вплетая пьяные слова.
59

Андрей с Галиной только рядом.
Какая пара, Боже мой!
Они влюблённым смотрят взглядом,
И образ их ну прям святой.
Подсел к ним рядышком Шаталин —
Далёкий родственник он Галин.
Смеётся, шутит, как всегда,
Зовёт Корнилова сюда
И говорит, мол, третий лишний,
А вчетвером, то ничего,
В Андрее видят своего.
Да обсуждая праздник пышный,
На дискотеку их зовут,
Добившись «да». Они придут.
60

Так в разговоре незаметно
В лесхоз автобус подкатил.
Ещё довольно было светло,
Шофёр машину заглушил.
Кто был постарше, те до койки
Спешили лечь, уснуть с попойки,
Но не уложишь молодых,
У них проходит усталь в миг.
Андрей с Галиной дали слово
На дискотеке быть друзьям.
Казак чуть весел, но не пьян.
Итак, без отдыха им снова
Идти на танцы предстоит,
Но, что за этим всем стоит…


Глава четвёртая.

1

Ах, танцы, танцы — миг блаженства,
Ужели вас послал нам Бог?
Но вы же, чужды духовенству,
Так, значит, он послать не мог.
Но там возвышенное чувство:
В движенье тела свет искусства,
Прекрасен, скажем, вальс Бостон
Но устарел давненько он.
Да и творенье Мендельсона
Для новобрачных зазвучит,
А в зале горько, шум стоит…
И неумело две персоны
Исполнят так свой брачный вальс,
Что не пленят движеньем вас.
2

Скажу и танго позабыто.
Как мелодичен твой напев!
О, танго, танго с сердцем слито,
Обворожитель юных дев.
Кобзон нас в танец возвращает,
Когда нам танго исполняет,
Тогда оно передо мной
Несётся юною волной.
И в этот миг душа и сердце
Вновь возвращаются туда,
Где светит юности звезда.
Открыв в ушедших годах дверцы,
Я вижу танго, вальс Бостон.
Нижайший шлю я им поклон.
3

О, где вы, девы молодые,
Что в танцах нежили меня?
Вы были страстно огневые,
Ваш жар любви и пыл огня
Входил в меня: лишь чуть коснёшься,
Неповторимо так зажжёшься
От милой девичьей груди!
Какая лёгкость, хоть лети…
В глаза ей глянешь — улыбнёшься,
Закружишь в вальсе ветерком
Неповторимым вечерком,
Под звуки музыки сольёшься
С земною женской красотой,
Летишь небесной высотой.
4

Но прежде чем постичь соблазны,
Как мы готовились тогда:
В мужском наряде было важно
Иметь для танцев, господа,
Костюм вечерний: строг двубортный,
С кокеткой сзади — тоже модный,
Рубашек белых пары две,
Нейлон входил, но не везде,
Носки обычно на подтяжках,
Чтоб не спадали с вас — с ноги
(Без них на танцах — не моги),
Носки съезжали — было тяжко,
Лежал под пяткою комок,
Вы догадались: там носок.
5

Весомой штукой в туалете
Одеколон пахучий «Шипр»,
«Москва» блистала в этикете,
Она охватывала ширь
Неповторимым ароматом,
(Доступна более богатым),
Конечно, галстук, как всегда,
Ещё входили же туда
Металломелочь, побрякушки:
Заколки, запонки, кольцо,
Чтоб подчеркнуть своё лицо
Холостяка той безделушкой,
Да нарукавники пружин,
Со скрипом туфли — ГОСТ один.
6

Конечно, были и стиляги
Своих годов, как авангард;
Смешки терпели бедолаги,
Но с модой шли ногою в ряд.
Пиджак в плечах упруг, расставлен,
На конус к бёдрам, очень статен,
А брюки с мылом надевал.
Ботинки «Крик» — сплошной завал,
Протектор будто у машины:
На голове — «а-ля Тарзан»,
На галстук — пару обезьян.
Катил, кривляясь, до дивчины
И танцевал в экстазе джаз,
Но ритм был странен тот для нас.
7

Хотя и мы не отставали,
В ту пору нравилось нам всем,
И мы пластинке подпевали
Душой «Бомбино», а затем
Нас «Бессомэ» с ума сводило
Да в танце медленно водило.
В союз приехал Ив Монтан,
И распевал песнь про каштан.
Мы наслаждались этим в меру,
Фанатов не было, ей-ей.
Быть может, были мы скромней.
Нас называли «кавалеры»,
Мы берегли названья честь,
И слово нам было, как лесть.
8

А что же девушки носили,
Каков их женский туалет?
О, как меня бы не просили,
Таким вам будет мой ответ:
В своё он время был прекрасен,
И на девчонках юных страстен,
Нежнейший лился аромат,
Как по весне цветущий сад.
Девчонки тайностью покрыты,
Глаза, ну право, васильки,
Любви сверкали огоньки.
А ножки так полузакрыты,
Что красотой манили взгляд
И возбуждали дух ребят.
9

Любовный дух… Он неуёмный
И в наши дни, да и сейчас.
Андрей казак, хоть в меру скромный,
Но не спускает с Гали глаз.
Она стоит, уже одета,
Юбчонка — блеск, длиною где-то,
Коль в сантиметрах — тридцать пять,
Галину хочет он обнять.
И ноги стройные на шпильках,
Так возвышают чудно стан! —
Он в праздник, верно Богом дан.
И икры ног не под бутылку,
Красивый, стройный переход,
Даёт ей быстрый, лёгкий ход.
10

Она ему: «Андрейка, милый,
Ну, как: на танцы я пройду?»
Он обнимает стан красивый
И шепчет в ушко: «Упаду
Перед тобой, моя царица
Ты и во сне мне будешь сниться
Цветком божественным любви.
И ноги, — молвит он — твои
К дворцу не ступят, как бывало.
Я на руках тебя, как жар,
Как драгоценный мира дар,
Чтоб всё селение узнало,
Нести восторженно готов».
И тут её поднял без слов.
11

Она подумала, что шутка,
И даже шею обняла.
Прошло мгновение, минутка,
Уже всерьёз всё приняла.
А он шагает по кордону,
Несёт её, как свет-икону,
Опять на том же он мосту,
Ещё идти одну версту,
Галина просит, умоляет:
«Желанный, милый, ты устал?»
В ответ её поцеловал.
Она подробностей не знает:
Вынослив он, как в пашне бык,
К различным тяжестям привык.
12

На тренировках он старался,
По боксу, самбо есть разряд.
Не раз на ринге он встречался,
И на лопатки клал ребят.
Она не тяжесть — развлеченье.
Не так, просите, — упоенье.
Вот он стоит с ней на мосту
И говорит про красоту:
«Смотри, Венера как нам светит,
Кругом тайга, и мы одни.
Запомни, Галя, эти дни».
Она ему: «Давай отметим
Число и год на той сосне».
Да что ты. Галя, жалко мне».
13

Она живая, как девица,
Вон руки ноги голова,
Я у деревьев вижу лица,
Со мною шепчется листва».
И лесом милым увлечённый,
Своей любовью упоённый
С Галиной двинулся он в путь,
Не дав себе передохнуть.
Галина чуточку устала —
И ей неловко на руках.
Но свет восторга на глазах.
Она, как солнышко сияла.
Кого носили две версты,
Вкусил тот счастье красоты.
14

Мы помним детство, руки мамы,
Отцовских рук желанный миг.
В летах же девы или дамы
Взлететь судьбой опять на них
Ещё и к милому мужчине
По той одной простой причине,
Что он вас любит так, — несёт!
И сердцем вам о том поёт.
Какое женщине блаженство!
Она — царица, свет-звезда,
Он любит! Любит навсегда.
Не пошлость в нём — интеллигентство,
Мужская сила как стена,
От бед закроет вас она.
15

В таком восторженном сиянье
Они прибыли так к Дворцу.
В сердечном, трепетном слиянье,
Хоть бы сейчас идти к венцу.
Андрей Галину опускает,
Она ногою не ступает:
«Иголки колют — затекла»,
Он растирает — отошла.
Хотя стемнело, но здесь светло,
Фонтан по центру, арка, вход,
В фойе снуёт уже народ.
Он осмотрел довольно бегло,
Дворец под мрамор и стекло.
Но вот с крыльца кричат: «Hello!»
16

Стоят Шаталин, Яровой,
А настроенье, видно, gut,
Корнилов с Танечкой — женой
Руками машут, их зовут.
Они идут на дискотеку,
Скажу, где мало этикета.
Нет элегантности, «Чувак»
Вас назовут запросто так.
И вот она площадка тряски:
Ударный ритм, напев чужой.
Мигает свет простой, цветной,
Но нет касанья, нет и ласки,
Поклоны, что ты, — это «мрак!»
С другой планеты, что ль чудак.
17

И вот они уже в движенье,
Образовали в танце круг.
Так, совершенно без стесненья
Проводят вместе свой досуг.
Хочу сказать о Гале лично:
Она танцует так прилично!
Высок оценочный порог,
Её движенья стройных ног
Неповторимый ткут рисунок,
Вращенье рук над головой,
Стан по спирали и волной
Вращает будто зала сумрак
Глаз от неё не оторвать
И ей к лицу вот так порхать.
18

Но так танцуют единицы,
Москва уроки ей дала,
Она прилежной ученицей
В кружках по танцам там была.
Её красивы так движенья!
Она несёт всем наслажденье,
Ибо другие кое-как
Качают корпус в ритме всяк.
Андрей хороший был напарник,
Студентом тоже не дремал
И в меру танцы изучал.
Прошло ученье не бездарно,
Он танцы классно исполнял,
И это видел здешний зал.
19

Ведущий это всё заметил,
Его, Галину, и тотчас
По микрофону их приветил:
«Станцуйте Румбу, вы для нас!»
И зал затих, все в ожиданье.
Какое в нём очарованье!
Красивый, стройный тут Андрей
Поклон отвесил мило ей,
Что было странно молодёжи,
И руку ей поцеловал.
Ведёт на центр, и замер зал.
Она, поклон, отвесив тоже,
Предстала милой красотой,
Как говорят сейчас — звездой.
20
Звучит забытая кассета,
Под звуки Румбы, — красоты,
В миганьях красочного света
Они достигли высоты.
В экстазе огненных движений,
В сближеньях, резких расхожденьях
Влекла ритмичность рук и ног.
Тут в дверь врывается, как дог,
Степан подпитый. Сколько злости!
Готов Андрея разорвать,
Но начинает танцевать,
Так зубы стиснул, вышли кости
На скулах, чуть на бороде.
Ужели быть сейчас беде?
21

За ним ввались хулиганы:
Рожок, Мазай, Тизан, Жмурян,
И вызывающе нахалы
Кричат: «Станцуй на пузе Пан!»
Друзьями пьяными поддержан,
Его же танец безутешен,
Кривляньем схож на обезьян,
Мешает им в том танце Пан.
Они легко остановились,
Так, не закончив ритма бег,
Но очевиден их успех.
Друг другу мило поклонились,
Им аплодирует весь зал,
Степан поклоны ж раздавал.
22

Как вызов пошлости всей массе
И вседозволенность: мол, я!
Билет входной не брал он в кассе,
А также с ним его друзья.
И эта шумная ватага
И с ней Степан — наш бедолага —
Выходит травку покурить,
О мести там поговорить.
За ними тянутся ребята
Косяк халявный подловить,
Навеселе чтоб тоже быть.
И в этом омуте девчата,
Так недалёкие умом,
Собой оплатят кайф потом.
23

Сказать о них, что мол, дебилы,
У них большой потенциал.
Что применить им негде силы,
Уж поздновато, кто познал
Разврат, наркотики и травку,
Едва ли обществу прибавку
Дадут они своим трудом
И создадут себе ли дом?
Мы с детства многих так теряем,
Без цели, истины святой,
Занять бы их так с головой.
Мы ж болтовнёй их поучаем,
А зло б делами прекратить,
Здесь меркнет наша с вами прыть.
24

От верха самого до низа,
Творя «великие» дела,
Вкушая, словно сладость приза,
Нам деньги, деньги. Где душа?
Ведь дом построен тот лишь крепко,
Где низ, фундамент прочно, цепко
Стоит на матушке земле.
И вам понятно, да и мне,
Тогда и верхняя надстройка
Стоит уверенной красой.
Коль низ просел и верх косой,
И неприглядна вся постройка.
Какой там, господи, уют!?
Стоит всё боком там и тут.
25

Вся жизнь идёт там кособоко
И по наклонной все скользят,
И косо видит даже око,
И косо мыслят, говорят.
Краса в природе от рожденья,
В ней свет любви от сотворенья.
Начало — признаки конца.
И коли свет добра с лица
Хотим, чтоб лился от рожденья,
Закройте пошлость, зло экрана,
Легко испортить души рано,
Воздайте божьи убежденья,
Там жизни сладостный восход.
Добро не зло — растить не год.
26

Мы всё Российское теряем,
О бизнес-запад, оглянись,
Что в души детям насаждаем?
Лишь деньги, деньги ваш девиз.
И в танцах ритмы возбужденья,
В них нет мелодий упоенья,
Нужна подвижность, нет и слов,
Итог-то, главное, каков?
Вот покурили травку — тупость,
Мозги, заполнив чепухой,
И мир стал будто бы смешной,
Шумят, несут сплошную глупость,
Мешают добрым танцевать,
И начинают обзывать.
27
Андрей с Галиной не танцуют,
Они стоят в кругу друзей.
Шаталин словно бы гарцует
Под звуки ритма, свет лучей
Зовёт движеньями на танец.
Пол в зале мрамор, словно глянец,
Пленит отделкой, чистотой,
А зал наполнен духотой,
Кипит в движеньях молодёжи,
Да так всем хочется «взбрыкнуть»,
Попрыгать, душу развернуть.
И вот герои в танце тоже,
Несут не пошлость, суету,
Пластичность тела — красоту.
28

Но красоту всегда заметят,
И каждый должное воздаст:
Зло — очернит, добро — приветит,
Миг восхищения издаст.
Добро божественно сияет,
Зло темнотою окружает.
И вот оно: с ватагой Пан,
Бестактный, пошлый грубиян,
Андрея с Галей окружают
Да оскорбленья издают:
«Козёл в натуре», матом жгут,
Кольцо презренное сужают,
Корнилов резко: «Зашибу!»
И кулаком его по лбу.
29

Как молот, сшиб мгновенно Пана,
Тизана бьёт тут Яровой.
Андрей скрутил двух хулиганов,
Жмурян хрипит там под ногой,
Шаталин сбил его мгновенно —
Приёмы тоже знал отменно.
Ватага пьяная лежит,
Но тут милиция бежит.
Администратор поясняет
Причину драки, и ксему
Андрей понравился ему.
Наряд ватагу забирает,
Идёт своим всё чередом,
Танцуют снова все кругом.
30

На дискотеке это часто,
Танцуют, будто всё okay.
Дерутся ревностно и властно,
Как хорошо, что нет мечей.
Друзьям Андрея неуютно,
Тот инцидент их поминутно
Волнует пошлостью: настрой —
Идти домой уж на покой.
Вот из Дворца они выходят,
Ведут о том же разговор:
«Пушков Степан, какой позор!»
Всё вспоминают, в парке бродят,
Считая, сволочи, сидят,
Накажет их ночной наряд.
31

Друзья расходятся спокойно,
Андрею с Галочкой в затон,
Как кавалер весьма достойный
Идёт под руку с Галей он.
А что ж наряд, наряд-хранитель?
Увы, нашёлся там «мыслитель» —
Узнал Степана: «Братцы, свой,
Ведь однокашник это мой».
К тому ж сержант Пушков сотрудник.
Степан даёт им «магарыч»,
Валюта — слабость наша, бич.
На полпути «мыслитель» мудрый
Их отпускает всех домой.
Они ж в засаде все лесной.
32

А наш Андрей идёт с Галиной,
Тепло обнял её за стан.
Так наслаждается любимой,
Взошли на мост, но с колом Пан,
Им впереди, закрыл дорогу.
А по бокам, расставив ноги,
Два хулигана с ним стоят,
Кричат, ругаются, хамят.
И позади путь перекрыли
Рожок, Мазай; чуть прохмелев,
Блатной орали там напев,
Всё ближе, ближе подходили,
Закрыв Андрею с Галей ход.
Каков же будет тут исход?
33

Разряд по боксу, самбо — важно
Иметь на случай вот такой.
Андрей казак Донской, отважный,
Спокоен, в общем-то, душой.
Андрей: «Пустите хоть Галину».
Степан: «Посмотрит пусть «картину».
Ты будешь только лишь моей».
Галина: «Сволочь, дрянь, злодей,
Не смей, поддонок, змей ползучий!»
«Ах, так, красотка? Получай!»
Галина, громко вскрикнув: «Ай!»
(Удар в лицо был резко жгучий),
Упала тут же, но встаёт
И видит: страшный бой идёт.
34

Секунды нет там передышки,
Удары, вопли, мат и крик,
Андрей им сыплет молний вспышки,
И грозен милый сердцу лик.
Они ж пыхтят, они звереют,
Никак его не одолеют,
Как свора бешеных собак,
Хотят поставить злости знак.
Вновь шайкой кинулись к Андрею,
Он сделал тут же кувырок,
Ногой подбил их всех на бок.
Лишь Пан стоял, кричал: «Огрею!»
И колом бьёт по голове.
Ужель конец моей главе!?
35

Андрей без стона, крика рухнул,
Как тигр убитый наповал.
Жмурян пинком два раза стукнул,
Он без движения лежал.
Почуяв мокрые делишки,
Они — бежать без передышки.
Она к нему: «Андрей, Андрей!»
Не говорит любимый с ней.
Она его трясёт, тревожит,
Берёт за голову — там кровь.
Рассечена и даже бровь:
«Не может быть! Помилуй Боже!
О, ужас! Как? Не дышит он,
Не слышен сердца стук и тон».
36

Мгновенно всё она решает:
Убит? А, может, только шок?
И воздух в рот ему вдыхает,
Над сердцем делает толчок.
А слёзы льются беспрерывно,
Всё, как учили: интенсивно
Рот в рот, вдыхает — и толчок,
И вот в груди нейронов ток,
Пучки Кейс Флейкса, ножки Гисса
Вдруг возбудились, спохватясь,
И стенка сердца затряслась,
Ударив в грудь Андрея снизу,
По жилам кровь опять гнала,
Питанье мозгу создала.
37

Он без сознанья — это точно,
Из раны кровь к тому ж течёт,
Повязку надо сделать срочно,
Но из чего и где найдёт?
Решенье быстро принимает
И блузку новую снимает,
Салфетки женщин, хороши,
Перевязала. Ни души.
Скорей, скорей его в больницу!
Кого позвать? Нет никого!
Целует в щёки, нос, его
И босиком в больницу мчится.
Бюстгальтер, юбка — блиц-наряд.
Андрей же тьмой ночной объят.
38

Она бежит с одной надеждой:
Он должен выжить. Он такой!
Так не любила Галя прежде,
Бежит и шепчет: «Мой он, мой».
И вот она, больница, ночью.
Пересказать всё, нет той мочи.
Темно, что в погребе, как прах,
От морга веет в душу страх.
Звонит в приём покойный Галя,
Минута, две — вот вспыхнул свет,
Вся в нетерпенье, ждёт ответ.
Подружка тут выходит Аля:
«О, Боже! Галя, Что с тобой!?
Кто издевался над тобой?»
39

«Ты вся в крови, без блузки, Боже,
И босиком, насильник кто?
И глаз подбит, маньяк, похоже,
Накинь вот лёгкое пальто».
«Скорей, скорей, подружка Аля,
Я ухажёра повстречала.
Он на мосту в крови лежит.
Он должен, должен, Аля, жить».
А слёзы градом покатились,
И, говоря всё на ходу
Про встречу, танцы и беду,
Бежать до «скорой» припустились,
Она была тут в ста шагах.
Вбежали обе впопыхах.
40

В халате белом Алевтина,
А Галя — босая в пальто
И глаз подбит. Вот то картина!
Не позавидует никто.
Они же с самого порога
Затараторили не в «ногу»:
«Полуживой там на мосту
Лежит, отсюда за версту».
Про драку кратко рассказали.
Дежурный врач уж на ходу,
В машину сели — и к мосту.
Но Галя грустная, в печали.
Одна минута — вот и мост.
Лежит Андрей во весь свой рост.
41

Он совершенно без движенья,
А в темноте как будто труп.
У них уже у всех сомненье:
Живой ли он, но пар из губ
Едва при выдохе струится.
Тут врач на корточки садится
И в руку делает укол,
Убрать невидимую боль.
Как можно только осторожно
Кладут тихонько вчетвером
На спецнасилки, а потом
В машину, ехать очень сложно.
Трясти его запрещено,
Мозги беречь нам суждено.
42

Минут двенадцать так катили,
Галина рядом с ним сидит,
Машины фары осветили
Больницы мрачный серый вид.
Андрея медленно снимают,
Без промедленья направляют
В реанимацию. Друзья,
Оставлю здесь героя я,
Мешать не буду медицине.
Системы, раны, швы и кровь —
Удел бесценный их таков,
Вернуть лечением нас к жизни.
Ко мне ж пришла сейчас волна,
Вся в рассуждениях она.
43

Когда ж, друзья, мы поумнеем,
Навек от зверства отойдём?
Книг, не читая, мы тупеем,
За телевизором идём.
Самцы за самочку дерутся,
То есть животные — пусть бьются,
Они на стадии такой,
Где разум божий за чертой.
Но мы ведь — высшее созданье:
Мышленье, быт, культура, честь.
Что сможем детям приподнесть?
Природы дикое сознанье?
Цивилизации рассвет?
Помилуй, Боже, нет и нет!
44

Какой мы пошлости достигли!
Как деградации заказ,
Деньгами классику закрыли,
Детей питая, так же нас
Зловоньем бешеного ада,
Перечислять всё вам не надо.
Верхи, низы роман прочтут
Да поразмыслят тихо тут.
Дуэль, конечно, не вершина
Любви мышлений, но там Свет,
Ваш благородный, гордый свет
Вмиг затемнил бы, как мужчины.
Умели честь тогда держать,
Хоть не хотелось умирать.
45

Но сделать этакую подлость:
На одного — и впятером.
Какая здесь мужская гордость,
Какая честь? Вы что, о чём?
Быть может, с детства не учили,
Среди зверей они ли жили?
Да что ты, батюшка мой свет.
Так, где искать тогда ответ?
Ответ простой и тут же сложный:
Свобода, вольность, вот тот мир,
Где лёгкость жизни — их кумир.
Живя развратно и безбожно
Им лямка жизни тяжела
Такие вот они дела.
46

Жить не хотят, как Ваня, Петя,
И, понимая с ранних лет
Несправедливость жизни, дети
Дают нам дерзкий свой «ответ».
Питая улицы вульгарность,
Относим это на бездарность.
И ставим их мы на учёт,
Судьбу, засунув в свой отчёт.
Затем этапы, как же скверно
Жизнь загубить в расцвете лет,
В решётку видеть солнца свет.
Уж лучше быть закону верным,
Но от сумы и от тюрьмы
Не застрахованы и мы.
47

О, как же мать переживает,
Коль та не пьяница, а Мать!
Всё в голове перебирает
И до утра не может спать.
«Быть может, доченька к подруге
Зашла с Андреем на досуге.
А может, может…» — сколько раз
Твердит, сомкнуть не может глаз,
Забыв, представьте, и умыться.
Забрезжил в окнах чуть рассвет,
Спешит тревоге дать ответ.
К её подружке мама мчится,
Где получает слово: «Нет».
Дежурит Аля», — ей ответ.
48

Бежит мамаша тут же к Але,
И чувством страха вся полна,
Узнать о нём, о дочке Гале,
А здесь летает уж молва
Из уст в уста по всей больнице,
(Сорока так вещает птицам):
«Девчонка вроде бы жива, —
Летят случайно к ней слова —
А, он? — А он на грани смерти,
Снесли ему полголовы.
Вот наши детки, каковы».
И, как всегда, в той круговерти
Пошла молва без крыл летать,
В округе каждый будет знать.
49

Но мать есть мать, те разговоры
По сердцу будто бы ножом.
С печальным тяжким тусклым взором
Спешит узнать, как есть о том.
И медсестра её узнала,
Но, ни чего ей не сказала.
Одно лишь слово: «Я сейчас», —
И вот Галина. Синий глаз…
У мамы нет ей осуждений,
«Андрей, Галиночка, живой?»—
Она кивает головой.
«Но он пока без изменений,
Сознанья нет, но он живой.
Ах, мама, мама, он такой…»
50

В плечо родимое уткнулась.
«Поплачь цветочек мой, поплачь».
Тут на секунду мать запнулась,
Затем спросила: «Кто ж палач?»
«Сте-Пан», — проплакала в растяжку,
Она рыдала, было тяжко.
«Какой он, мама, зве-е-ерь,
Совсем узнала я теперь».
Дверь, тихо скрипнув,отварилась.
И тут милиция вошла.
Мамаша Гале:"Я пошла".
У Гале слёзы прекратились,
"Студентка Галя?"- к ней вопрос-
Затем пошёл её опрос.

Глава пятая.

1

Что наша жизнь — одно мгновенье.
Всё тленно, друг мой, суета.
Но есть незримое свеченье,
Души сиянье — высота
Духовной жизни. Всё мирское,
Что не даёт нам тут покоя
С собой никто не заберёт,
Хоть знает точно, что умрёт.
Всё остаётся детям, людям,
Труды бесчисленных забот,
Как манна, будто с неба в рот.
И хорошо, коль не забудем,
Что жил бедняга «от» и «до»,
Оставив в память дом, ведро.
2

Ещё какие-то пожитки
Да во дворе различный хлам,
Забор трухлявый без калитки,
Но денег нет, так нужных нам,
И вот итог, момент сужденья.
В спокойном здравом озаренье
Мы говорим: «Куда спешил,
В делах душился и отжил,
Да хорошо в летах преклонных
Пожил, вздыхая, говорим,
Других, сверяя тут же с ним,
Ведь девяносто два он полных
Прожил мгновенно — и конец,
Сегодня умер мой отец.
3

Октябрь, шестое — день мой скорбный.
И всё ж скажу он молодец.
Старенью был так непокорный,
Не ныл, что скоро, мол, конец,
Другим пример для подражанья,
Терпеть не мог он прозябанья
И до последнего всё сам,
Слабо, читатель, будет Вам
Велосипед взнуздать и ехать
Пятнадцать вёрст туда-сюда
За девяностые года.
Соседям всем его потеха
Была восторгом: «Вот даёт!!
Деянов дед на ветер прёт!»
4

Пожил, конечно, но досадно,
Когда в расцвете юных лет
Спокойный, умный, парен ладный
Закроет глаз любимых свет.
Ужель Андрей наш безнадёжен,
Читатель мой, давай поможем,
Попросим Господа: спаси
От смерти хладной унеси,
Тебе, тебе мы все подвластны…
Любовь с Галиной у него.
Оставь на свете нам его,
Прости невенчанные страсти.
Любовь нам господом дана,
Небесный свет душе она.
5

А зло, — заряд нечистой силы,
Зубов нечистого оскал,
Как будто адские то вилы
Нас порют, колют. Кто бы знал,
Что наш Степан так озвереет,
Душой и сердцем очерствеет.
Так говорит ему отец:
«Ты сын мой, сын мой, но — подлец.
И до чего ж ты докатился?!
Тебя ль, Степан, я не жалел?
Кого лелеял, сердцем грел?
Подумать — как ты опустился!
Тебя от армии увёл,
Чтоб ты для нас с мамашей цвёл».
6

Теперь, теперь, коль не посадят,
В солдаты сразу загремишь,
Там жизнь тебя сама наладит.
Что истуканом-то стоишь?
Ступай в отдел, тебя позвали».
И там действительно всё знали,
Посёлок весь о том шумел,
Идти туда он не хотел.
Мамаша тут запричитала,
Браня отца, что стал он строг,
Родному сыну, чтоб помог.
То мать есть мать, уж зарыдала,
Но муж и слушать не хотел,
Сказав: «Всему есть, мать, предел».
7

И вот он корпус милицейский,
Тяжёлый, строгий, серый цвет,
И взгляд как будто офицерский,
Прошу прощенья, даже нет —
Сравненье выбрал неудачно.
Ах, вот оно, эка задача!
Дзержинский будто из окон
Глядит, сверяя жизнь, закон.
Переступил Степан пороги,
Дежурный тотчас: «Вы к кому?»
Вот пропуск дан уже ему.
Он, поднимая тяжко ноги,
Достиг второго этажа,
И задрожала в нём душа.
8

Как зол и прыток ты на воле,
А на расплату жидковат.
Ты причинил Андрею боли,
Он пред тобой не виноват.
Добро души и свет любовный
Ты растоптать стремился злобно.
Сам выбрал путь; теперь, ну что ж,
Расскажешь ли про драку, нож.
Спокойно, следователь Гришин
Вручает ручку и листок,
«Пиши правдиво, меньше срок
Получишь Пан,» и тут же вышел
Из кабинета; наш Степан
Сидит и пишет, но не Пан.
9

А так убогая фигура:
Поникли плечи, голова.
Напоминал вчера он тура,
Сейчас — как мокрая сова.
Так быстро время пролетело,
«На вас, Пушков заводим дело.
Посмотрим, что ты написал, —
Вошёл тут Гришин и сказал:
«Помилуй, Бог, тебя к награде
Сейчас хоть сразу представляй…
Ты знаешь, лучше не виляй,
Дружки писали: «Был в засаде»,
Так вот: молись, чтоб парень жил,
Чтоб мокроту не получил».
10

Характеристику с работы
Доставить должен он в отдел.
Он жил, По-сути без заботы
В труде разрядов не имел.
С ленцой трудился в леспромхозе,
Не раз бывал там, в пьяной позе,
Разнорабочий, вот герой!
В учёбе был почти тупой.
Не от природы и рожденья;
Прогулы, драки, стиль блатной,
По телевизору кровь, бой
Сформировали убежденья:
Бери от жизни всё с лихвой,
Не напрягаясь головой.
11

Степана тут же отпустили,
Дав наставления урок.
Добром пока что попросили
Не уезжать — грозит, мол, срок.
Ограниченья так имея,
В душе на Галю страшно злея
Явился к часу в леспромхоз,
Но все подробности знал «Босс».
Его прозвали так трудяги
За малый рост и полноту,
Что в ширину, что в высоту,
И те же самые бедняги
При очной встрече, льстя в глаза
В поклоне звали: «Хан Мурза».
12

Он родом был из тех потомков,
Кого Ермак здесь усмирял,
Но речь, язык его не ломкий
По-русски чисто излагал.
Сержант Пушков Иван Иваныч
Звонил ему, обдумав за ночь:
«Степану сделай моему,
Чтоб сгладил он свою вину,
Характеристику помягче».
Хорош, иль плох — родная кровь,
Удел наш жизненный таков,
Конечно можно и поярче
Избрать пример — всё впереди,
Отца читатель не суди.
13

А что Андрей? Даёт дознанья,
А может всё ещё как пласт?
Он только что пришёл в сознанье,
Но звука даже не издаст,
Прошло уже как трое суток
И от него ни на минутку
Не отлучалась Галя-друг.
Ведь ей он даже не супруг,
Вот это верность! Может жалость?
О нет, друзья, то есть любовь,
Ему дала Галина кровь.
И, несмотря на всю усталость
У смерти вырвала его,
Молясь душою за него.
14

Она ему не позволяет
Движений делать, говорить.
Андрей пока не понимает,
Зачем и где сейчас лежит.
И только лишь чуть-чуть подумал,
Как будто ветер жаркий дунул,
Всё закружилось перед ним.
Он не поймёт: так что же с ним?
Закрыл глаза, открыть боится,
И руки, ноги, словно плеть,
И страх в душе — не умереть!
Открыл глаза, опять двоится,
Галина шепчет: «Я с тобой».
Припомнил он вчерашний бой.
15

Волна тех мыслей, напряженье,
Создали шумы в голове,
Неся невнятное мученье.
Так что со мной, и как, и где?
Всё вспоминал он, но не сразу,
Пришёл к нему со днями разум.
Галина сбегала домой,
Твердя мамаше: «Мой он, мой!»
Безумно так она влюбилась,
Скажу: и было за чего
Безумно так любить его.
Она возвышенно гордилась
Его характером, красой,
Твердя подружке тоже: «Мой!»
16

Подружка Аля помогала
Восстановить его скорей.
Она сама не ожидала,
Но он понравился и ей.
Пошла неделя, уж другая,
Однообразием сменяя,
Укол, палата и режим.
Коль мы здоровьем дорожим,
Ведём себя беспрекословно;
Хоть процедуре кто же рад,
Всё ж подставляем, молча зад.
Обмерив взглядом, безусловно,
Иглу, спасительный наш шприц,
Восторг уходит мигом с лиц.
17

Хотя и так восторга мало
В больничном корпусе, друзья
Лицо у Гали же сияло
И не заметить то нельзя.
Андрей сиянию причина,
Он для неё, как половина,
А вместе — целое кольцо.
В окно тут видит: на крыльцо
Ступает следователь Гришин,
Одет по форме, капитан.
Удар ей вспомнился и Пан,
Андрей смертельно обездвижен,
Она кричит в испуге: «Нет!»
Андрей Галине. «Что мой свет».
18

Поднялся с койки, обнял Галю,
Она ему: «С ума сошёл!»
Тут дверь открылась, видит Алю,
За нею следом Гришин шёл.
А вот и главный врач Горелов,
Галина властно, даже смело,
Андрею: «Ляг в свою кровать,
Запрещено тебе вставать».
Горелов же заулыбался,
Он знал про Галину любовь,
Что первой группы у них кровь.
Андрей, представьте, застеснялся,
«Простите»,— молвил, и в кровать,
Режим постельный соблюдать.
19

«Вот наш герой и пострадавший,—
Горелов чётко доложил.—
Благодаря Галине нашей
Он на мосту в тот час ожил.
Не растерялась, молодчина,
Узнать же драки той причину,
В том полномочны только вы.
Оставим вас, уходим мы».
Однако первые вопросы.
Ему что Гришин задавал,
Андрей почти не понимал.
Не получилось блиц опроса.
Зачем явился капитан?
Прощён был им в душе Степан.
20

Он по натуре был сангвиник
И крепкий духом человек.
Ему противен всякий циник,
Не мог терпеть он и опек.
К тому же молодость живая
Так быстро раны заживляет,
Любые — тела и души.
И вот они одни, в тиши, —
Андрей и следователь вместе.
Андрей, нарушив тишину:
«Снимаю с Пана я вину,
Не будет зла, гоненья, мести,
Окончим этот разговор,
Он мной прощён — вот приговор»
21

Таким святым великодушьем
Был Гришин просто удивлён.
И даже стало как-то душно.
Что это: явь иль просто сон?
Быть в лапах злой кровавой смерти
Безвинно, нет, уж вы поверьте…
Не каждый может так простить,
Наоборот, как отомстить
Врагу, поганцу и злодею,
Да по больней, мол, как же я
Страдал, выходит, что зазря
И развивая ту идею,
Готов втоптать его в навоз,
Боль причинить врагу до слёз.
22

А, как же принципы, устои,
Законы общества, мораль?
«Нет, наказать бы всё же стоит.
И мне таких людей не жаль,—
Об этом думал также Гришин —
Ведь парень был избит, унижен».
С такими мыслями в отдел
Вернулся Гришин, в кресло сел.
Отец Степана, постарался
Загладить драку на мосту.
Забыв закона чистоту,
По кабинетам отирался
Небезуспешно: свой есть свой,
Закон ведь братцы не живой.
23

Не говорит он, то бумага,
Им правят люди, только как?
Прощён Степан, наш бедолага.
Вот вам пример ещё и факт.
А что ж Андрей? Он три недели
Лежал прикованный к постели,
А на четвёртой стал вставать —
Мозги опасно нам пытать.
Под ноль острижен, шрам неровный
Ещё зудит, но не болит,
О мести Пана говорит.
И вот Андрей совсем, как новый,
Идёт с Галиной в свой кордон
Через тот мост, через затон.
24

На лицах, нет у них грустинки,
Сияет жизненная даль.
Идут весёлые, в обнимку.
Как чужда им сейчас печаль!
Им хорошо быть рядом, вместе.
И вот они уже на месте.
В избу заходят, наконец,
А там сидит его отец.
Приехал он по телеграмме,
Текст был таков: «Ваш сын так плох,
Его судьбу решает Бог».
Дала её хозяйка, мама.
От Гали сделала тайком:
Мол, коль умрёт, так что потом?
25

Ему когда же стало лучше
И кризис жуткий миновал,
Прикинув всё, хозяйка тут же
Отбила текст, отец чтоб знал:
«Не беспокойтесь, всё в порядке».
И находясь в такой догадке,
Отец чуть-чуть повременил,
Но сердцем с матерью изныл.
Решили так: хоть путь и дальний,
Но толком надо всё узнать,
Устали думать и гадать
О телеграмме изначальной.
Так неожиданно он тут,—
Со слов хозяйки знает суть.
26

Мы так бываем вездесущи,
Суём своё нос, а вдруг, а вдруг…
С годами всем нам, то присуще —
В раз оградить детей вокруг.
«Вот уж сюрприз! Здорово, батя!»
Андрей промолвил, без понятья,
Откуда он тут и зачем,
Вдруг растерялся, но меж тем,
Довольный, быстро и проворно
Обнял отца, а тот его
Прижал так сильно, до того
Желанно, крепко, свято, родно,
Как может сделать лишь отец
В родном порыве двух сердец.
27

Галина с мамой наблюдали
Картину встречи в стороне,
Они же крепко обнимались,
Стуча ладонью по спине,
Слеза скупая незаметно
Была восторгом их привета,
Заволокла слегка глаза.
Слеза восторга, я лишь «за»,
Но не за слёзы униженья,
Печали, горя иль разлук,
Когда всё валится из рук,
За слёзы также вдохновенья,
Когда прилив высоких чувств
Омоет миг святой искусств.
28

«Ну что, сынок, Сибирь упряма? —
Ему отец тут говорит, —
Поставил цель иди к ней прямо,
Держи донской казачий вид.
Люби людей, а зло, насилье
Громи умом, где надо — силой,
А как когда, размысли сам,
Логичным верь всегда весам.
Житейский ум придёт с годами.
Горячку в жизни не пори.
Словами в жизни не сори,
Да не маши зря кулаками:
Имея силу, богатырь
Хранит спокойствие и мир».
29

Итак, миг встречи, наставленья
Экспромтом, в сущности, прошли,
Из чемодана угощенья
Отец достал, «Как хороши!» —
Андрей воскликнул, будто в детстве,
Подпрыгнул даже в раз на месте.
К Галине быстро подошёл:
«А ну давайте все за стол.
Гостинцы Дона. Угощайтесь».
Чехонь и лещ — сухой посол,
Балык осётра. Вот за стол
Уселись, «Что же не стесняйтесь,—
Андрей промолвил.— Ну, жирна!
Как перламутр, икра видна».
30

Хозяйка тоже не дремала —
В бутылках пиво подала.
Вчера она, как угадала,
В ларьке, на случай, так взяла.
В сушёной рыбе с пивом, братцы,
Хочу, открыто, вам признаться,
Неподражаемый есть вкус,
Оближешь пальчики и ус.
И по большому если счёту,
То есть, друзья, деликатес
Займёт одно из первых мест,
Коль пить, смакуя, но не с лёта.
Так наслаждаясь за столом,
Ведут беседу о былом.
31

Знакомство тут же состоялось.
Андрей Семёнович — отец,
Жена его здесь вспоминалась,
Светлана — повар, он — кузнец.
Хозяйку звали, как ни странно,
Молчал про имя я пространно:
В одну строфу желал собрать,
Её мы будим величать
Полина Павловна Донскова.
Была годами старше всех,
Но молодил её так смех,
Я не встречал ещё такого,
Лучист, игрив не по годам,
Хрустальный звук как будто там.
32

О, этот смех! О, смех задора!
Ты свет есть ласки и добра,
И нет там места злому спору —
Смеётся так лишь детвора.
А коли взрослые мужчины
Вразнос смеются без причины
И, ухватившись за живот,
Заполнен смехом звонким рот,
Поверьте там восходы света.
Как смех сближает нас, друзья!
Он мировой для всех судья.
Всему понятен белу свету
Смешной магический язык:
Чеченец, русский ты ль калмык…
33

Наш смех — запал для настроенья,
Вершина образа, чела,
Души прекрасное цветенье,
Святая сила против зла.
Забыл Андрей про драку, ссору.
Сияет смех, добро во взоре.
Обнял он Галю при отце,
Хоть пальцы с нею не в кольце.
Сказав: «Она моя богиня.
Молиться буду на неё,
Подвластно сердце ей моё.
А коли так, то пусть отныне:
Она — невеста, я — жених».
Отец и мать застыли вмиг.
34

И Галя то не ожидала,
Румянец брызнул на щеках.
В душе восторгом засияла,
Невольно вырвалось тут ах!
Ох, молодёжь, ох, современность,
Не признают они степенность.
А с места — прямо и в галоп,
Как говорят, нежданно в лоб.
Свершённый факт, прижаты к стенке,
Хоть руки кверху поднимай,
Как хочешь, так и понимай.
И онемеют в раз коленки:
Ни сесть, ни встать, так от детей
Мы ждём уж взрослых новостей.
35

Так овладев собою позже
Андрей Семёнович и мать
Начали новость ту итожить
И по-житейски обсуждать.
Пришли к единому согласью:
Чтоб в жизни не было ненастья,
Пускай окончат институт.
(Им через год диплом дадут).
Тогда и свадьба состоится.
Проверят верность и любовь,
Тем подтвердят желанья вновь,
А год мгновением промчится.
Разлуки год — любимым век
Уж так устроен человек.
36

Миг ожиданья тем прекрасен,
В нём упоенье жажды встреч,
Воображению подвластен,
В посланьях искреннее речь.
И красота на расстоянье
Пленит божественным сияньем
Воздушно, трепетно, легко
Неся сердечное тепло,
Души высокое блаженство.
Как мы чудесны в этот миг!
И образ наш достоин книг,
Какое в нас интеллигентство,
Любовь нас делает людьми,
Но забываем это мы…
37

«Как дай вам Бог пройти все сроки,
Прийти с любовью под венец», —
Воздав напутствия уроки,
Домой отправился отец.
Андрей неделю бюллетенил,
От рода он, не зная лени
Хозяйке в доме помогал
Галину с практике встречал.
Она ж восторг от операций,
Как шила, резала, спасла —
Делила с ним, сама цвела,
А сердце жаждало оваций.
Андрей всегда рукоплескал,
Да в губы мило целовал.
38

Лекарство, время,— залечили,
И раны нет, заметен шрам,
Опять Андрей наш полон силы
И где же он? Конечно там.
Да-да, друзья, вы догадались:
Он на работе, повстречались
Андрей, Максимыч, и как раз
Садятся в новенький УАЗ.
Так мчат наезженной дорогой,
Кругом тайга, красиво как!
Андрей охранный видит знак
И спуск извилистый, отлогий
В лесной питомник их привёл,
В младой он зелени — не гол.
39

Рождалась здесь краса земная —
От кедра сеянцы взошли.
Младенцев братия лесная
Смотрела в небо из земли
Таким зелёным нежным цветом,
Любуясь лёгким белым светом,
И наслаждаясь красотой,
Ловили лучик золотой
Так безмятежно и наивно.
Вкушая чудный сок земной,
Непрочно встав одной ногой.
На расстоянье было видно
Всю беззащитность стебельков.
Наш миг рождения таков.
40

«Мы все приходим, в мир не помня
Рожденья миг, но божий свет
Встречает нас красой духовной
И в нём весь жизненный ответ.
Так что же выше: деньги, злато,
Где пот и кровь земного брата?
Природа, матушка-земля…
В ней смысл великий бытия»,—
Так думал наш Андрей мгновенье,
Пока на сеянцы смотрел,
Но уловить уже успел.
Возникло сразу подозренье.
Заболеванье, или нет,
Местами серый виден цвет.
41

Они с Максимычем в тревоге
Ведут осмотры по рядам.
Приходят к выводу в итоге:
Есть полеганье тут и там.
К тому же снежное есть шютте —
Болезнь грибковая, не шутка.
Лечить их надо, как детей,
Самим и срочно, без врачей.
Я мог назвать вам препараты,
Процесс леченья, что и как.
Потомки скажут: «Вот чудак!
Ужели думал, будем рады
Читать разделы спецнаук?»
Скажу в них, право, много скук.
42

А чтоб роман одним дыханьем
Вас захватил, мои друзья,
Не буду делать испытанья,
Томить работой, лучше я
Всё опишу короткой строчкой,
Смеясь, подскажут: лучше точкой.
Технологический процесс
Сегодня любит даже лес.
Итак, друзья, Андрей с работой
Весьма справляется, к тому ж
До каждой мелочи досуж.
Соей желанною заботой
Хранит лесную красоту,
Исполнив детскую мечту.
43

Летели дни под ритмы века,
Не успеваешь их считать.
Где лес густой — теперь засека,
Там молодь надо осветлять.
Так дни за днями мы в работе,
Порой на грустной жизни ноте
Мечтаем сладко отдохнуть,
Вкусить духовной жизни суть.
И наступил день молодёжи,
Андрей, Галина и друзья,
Подружки, жёны их мужья
(Галина, кстати, их моложе)
Палатки взяли, рюкзаки —
Уже они все у реки.
44

Как день чудесен, солнце светит,
Два праздных дня,— душе настрой.
Шаталин палкой место метит,
Где будет лагерь и чертой
Обвёл огромную окружность
И три палатки быстро, дружно
Вписались чётко в этот круг.
Пошёл весёлый их досуг,
Всё заготовлено из дома,
Дрова повсюду под рукой.
Найдёт их даже и слепой,
Вам обстановка та знакома:
Костёр, жар углей, шампур,
«Шашлык готов,— кричат — Ура!»
45

А на траве настил клеёнки
Съестным украшен и вином.
Так под густой, мохнатой ёлкой
Они уселись все кружком.
Настрой души возвышен, весел,
И сердце просит нежных песен.
Как хорошо быть молодым!
Понятен миг нам, уж седым.
Поют, едят и выпивают,
Задор весёлый, звонкий смех.
И здесь Андрей нашёл успех:
Им про любовь стихи читает.
И тонет в ласке женский слух.
Ведут красиво свой досуг.
46

Там анекдоты, небылицы.
Там волейбол, прыжки в длину.
Тайга кругом, река и птицы,
Там спор: кто влезет на сосну?
А ствол высок, без веток —« свечка,»
Кто ни попробует — осечка.
Андрей подходит тут к стволу,
Как в цирке лезет на сосну.
Корнилов Саша в удивленье:
Ствол ровный, корочка блестит,
Он лезет вверх, как с нею слит.
Какое надобно сцепленье,
Усилье ног и цепкость рук!
Берётся он рукой за сук.
47

«Ура! Ура! Достиг вершины!» —
Внизу кричат наперебой.
Сорвал он шишки для Галины,
Скользит до низа и гурьбой
Его качают невысоко
Неровно, даже кособоко.
Шумят: «Положено сто грамм!
А кто качал — и нам! И нам!»
И вот опять кружком садятся
Рюмашки дружно осушив,
Кто чем, быстрее закусив,
Бегут скорей в Иртыш купаться,
И шум, и плеск, и смех в реке…
Им вторит эхо вдалеке.
48

Мы, есть частичка, сей природы
И, понимая нас она
С души снимает все невзгоды
Любовь и сон несёт луна.
Стояла ночь. В палатках пары,
Андрей пылает словно жаром,
Галина с ним, она его!
Сегодня ночь им для того,
Чтоб ощутить красу земную,
Ласкать друг друга и шептать:
Люблю, люблю, и целовать
Свою избранницу «святую».
Галина женщиной вцвету
Вбирает эту красоту.
49

Нет разговоров там о жизни,
Лишь нежность, ласки и любовь
И будто нет земли, Отчизны,
А лёгкость белых облаков
Их захватила невесомо
И пьёт душа настой истомы.
О, рай земной — полёт души!
Любовь под звёздами в тиши
Несёт в страну их мирозданья.
Ах, юность, юность, цвет земли!
Мы также сладостно цвели,
Огнём пылали на свиданье.
В снега, метели и мороз
Любовь цвела букетом роз.
50

Природный отдых дня второго
Тянулся долго их,— во сне.
Жизнь стариков в любви убога,
Обречена, известно мне.
Ложатся засветло, до солнца
Встают, глядят во тьму оконца,
Ждут долгожданный так рассвет,
Ворча, что спит весь белый свет.
Забыв, что были молодые,
Что так хотелось утром спать,
А ночью с милою играть.
О, дни мои весны — златые!
Душой я вас боготворю
И молодым так говорю:
51

Любите, дети, наслаждайтесь,
Цветём мы в жизни только раз.
Природных чувств вы не стесняйтесь:
Господь любовь создал для нас.
Всё-всё, что благо воссияет,
Любовь незримо там летает.
Ворчанье старым уж простим,
Что молодыми долго спим.
Но не всегда — жизнь суетлива.
О, как мы ждём все выходных —
Настрой души для молодых.
И если женщина счастлива
Да утром с милым долго спит,
Всегда её прекрасен вид.
52

Вот лишь проснулись, посмотрите:
Они целуются любя.
Прошу, пожалуйста, простите,
Что нос сую без спроса я.
Хотя интимные объятья
Несут не пошлые понятья
В моём романе, дай же Бог,
Чтоб был красив и лёгок слог.
Давно мы классику забыли,
Нам шоу, деньги, скорость, смех,
Сиюминутный блиц успех.
А чтоб потомкам сотворили
Про жизнь, любовь, в стихах роман,
То в голове сплошной туман.
53

Шумите, критики, дерзайте,
В народ пошёл уже роман,
И всё же должное воздайте:
Роман мне свыше, Богом дан.
«Смотрите солнышко как светит,
Что ж спите вы, как малы дети.
Пора, пора, подъём, подъём!»
Андрей с Галиною вдвоём
Друзей желанно пробуждают —
Сигнальный звук ртом издают
Да на поляну в круг зовут.
Под марш с ним весело шагают,
Друзья вскочили, сбросив сон,
Их слух, лесной наполнил звон.
54

Всё пело, тенькало, звенело,
Лесной симфонией звуча.
Принялся дятел вдруг за дело —
Дробь сыплет носиком стуча.
Лесная сказка, запах, звуки
Лучей невидимые руки
Ласкают их, неся тепло,
И на душе у них светло.
От красоты земного лета,
Андрей кричит: «Моя тайга!»
И звук вдали: «Ага! Ага!»
Взыграло эхо вмиг ответом.
Какой восторг! И настроенье —
Души природное цветенье.
55

Но как бы, ни было, а завтрак,
Где леса дух и ветерок,
Отложит кто ль едва до завтра,
Заправку сделать лучше в срок.
Вопрос девчонок: «Где же рыба?»
Шаталин им: «В садке». — «Спасибо».
Они готовят там уху,—
Деликатес на берегу.
Да, кстати, знаете — двойная,
Какой навар и аромат!
Всегда ухе двойной я рад,
Еще и рыба, коль Донская.
Пред нею жаждая, сдаюсь:
Две чашки съем — и не стыжусь.
56

Мои герои тоже млеют.
О, рыбный дух и аромат!
Сидят, едят, благоговеют,
О, край сибирский ты богат
Грибами, ягодами, дичью,
Зверьём и рыбой, жить отлично.
Богатство недр и милый лес,
О, мать-Сибирь, страна чудес!
Как необъятна ты раздольем!
Прими же низкий мой поклон.
За все богатства, тяжкий стон,
Такая русская уж доля:
Полмира плачет, пол-поёт,
Кто крест несёт, а кто живёт.
57

Но чужды молодости мысли
Невзгод, тем паче — праздный день,
Пусть старость думает и киснет,
Сейчас им думать просто лень.
Они поют, они играют,
Красу природы набирают
Да ту энергию лучей,
Что в мире лучше всех врачей.
Друзья, друзья, как сладко вместе!
Порой не ценим этот миг,
Как скучен день без Вас и тих,
Нет зла, предательств, лжи и лести,
Вы чистой жизни ореол,
Для вас всегда мой дом и стол.
58

Так говорит Андрей стихами:
«Я полюбил вас всей душой
И пусть же дружба между нами
Нетленной будет и святой».
Корнилов, Таня: «Мы согласны».
Шаталин, Лида: — «Всё тут ясно».
Галина: «Я вас всех люблю,
Андрея же боготворю».
Союз свершился, как прекрасно.
Друзья женаты, он же нет,
Любви сияет только свет.
Они ему сейчас подвластны,
Пьют, не напьются этот свет,
Он не погаснет в жизни лет.
59

Закончен отдых на природе —
Запал незримый для труда,
У нас в России нынче в моде
Бежать на праздники туда.
Но вот культура слабовата,
Порой услышишь столько мата,
Бутылки, мусор и стекло
Бросают всюду, как назло.
Увижу это, сердце рвётся,
Какая дикость, пошлость, грязь.
Не люди это — «свиньи», мразь.
Откуда племя то берётся?
Конечно, братцы, не с луны:
Так воспитали деток мы.
60

Нет-нет, мои герои святы.
Природа — дом для них родной.
Палатки с места ими сняты,
И мусор убран за собой.
Что можно, то уже сгорело,
Залитый пепел весь под елью.
Бутылки, банки и стекло
Примерно весом пять кило
Они кладут в мешок — до дома,
Природу чтоб не загрязнять.
Смогли б не многие понять
Поступок их, ведь всем знакома
Другая поступь — на «закинь».
Так всюду мусор, взгляд лишь кинь.
61

Заряд души с лихвой получен,
Они все дома, завтра вновь
Рабочий день, он так закручен,
Порой забудешь про любовь,
Грозит то старшему порядку.
А молодым настолько сладко
В любви, работая парить,
У них особенная прыть,
Готовы горы передвинуть,
Приблизить, чтоб свиданья час.
В работе стимул он для нас.
Храни вас Бог, пусть не покинет
Любви все движущий огонь,
Небесный добрый,— жизни конь.

Глава шестая.

1

О, шар земной, какое чудо
Лететь с тобою и кружить!
Беззвучно мчится сколько люда!
Никто от страха не дрожит.
Вселенной чёткое движенье
Надёжно, крепкое сцепленье
Воды и леса на земле,
Живых существ; всё, как во сне,
Покрыто лёгким небосводом.
Вдыхая жизни кислород,
Живёт вся тварь и сам народ,
К тому же движет чётким ходом,
Как нужен воздух — божий дух,
До смерти в нас он и вокруг.
2

Лесное царство — древо духа,
Дано для жизни, красоты,
Для упоенья звуком слуха.
В нём скрыта тайна высоты
Милейших ангельских созвучий
Дождинок, ветра, грома, тучи,
В них голоса родной земли
И звёзд сияния вдали.
О, мастер дивный Страдивари!
Ты древа слышал голоса,
Идя за скрипкою в леса.
Легенды сложены о даре,
Тебе те таинства даны,
Услышать звук лесной струны.
3

Скрипач великий Паганини,
Как скрипка пела у тебя!
Весь мир склоняется доныне
Перед тобой, и плачу я.
Нам благодать господь святую
Даёт незримо, и, ликуя,
Душа восторженно творит
И мир за то благодарит.
Храните дерево земляне,
Великий грех сжигать леса —
То есть зелёная краса.
Она достойна воспеваний,
Она — дыхание земли,
Живым спасение вдали.
4

И наш Андрей красу земную,
Желанно пестуя, хранит.
Он любит живность там лесную
И царство то боготворит.
Любовь к Галине, тяга к лесу,
Жизнь засияла интересом,
Он прикипел к тайге душой,
Но скоро, скоро в путь,— домой.
В работе быстро дни летели,
Туда-сюда, уж вечер, ночь;
Вот было утро — сутки прочь,
Плыла прощальная неделя,
Он был как будто бы не свой,
В душе угас живой настрой.
5

Печаль с ним рядышком ходила.
Реку сегодня навестил,
И грусть в глазах его сквозила,
Реке он тихо говорил:
«Прощай, Иртыш, пути ль сойдутся,
Когда смогу я прикоснуться
К твоей живительной воде?
Прости, старик, но грустно мне.
Прощай, тайга, моя отрада,
Питомник с кедром молодым,
Тропа над берегом крутым.
О, мать-Сибирь, душе награда,
Любовь свою здесь встретил я.
Она сейчас томит меня».
6

«Смогу ль без милой жить в разлуке,
Не видеть Галю целый год?
Какие выпадут нам муки,
Как мне ускорить к встрече ход?» —
Так мыслил он и чувства к милой
Теснили грудь с такою силой,
Что слышно было, как вздыхал,
И вид такой, что он устал.
Но нежность, ласка в нём царили,
Слова разлуки и любви,
Имея прелести свои,
Душа прощанием дарила.
Тайга грустила вместе с ним,
Скрывая ельником густым.
7

Так обходя места восторга,
Что покорили красотой,
Он, словно солнышко с востока,
Душевный свет дарил им свой.
Природа ласке той внимала,
Любовь души воспринимала,
Пред ним вставала красотой
И вопрошала: что с тобой?
Ответ один: любовь, разлука,
Впервые это испытал,
Доселе чувств таких не знал,
Что у любви есть грусть и мука,
И вспомнил деда он слова:
«Любовь узор сплетёт сама».
8

«К чему грустить? Все испытанья
С Галиной мы пройдём на «пять»,—
Так думал он, но миг страданья
Разволновал его опять.
Такие чувства нам знакомы:
То опьянят нас до истомы,
То веют холодом разлук,
И выпадает всё из рук.
Любовь, любовь, ты нами правишь,
Идя с восторгом за тобой,
Теряем ум свой и покой.
Лишь нас ты пальчиком поманишь,
Мы за тобою вслед летим,
Не спим порой и не едим.
9

Вершина чувств, как ты прекрасна,
Как ждём мы твой волшебный свет,
Весь мир тебе тогда подвластен,
«Люблю, люблю,— слов больше нет.
С такими мыслями вернулся
Андрей в избу. В дверях столкнулся
С Галиной милой, мать ушла,
Она же с практики пришла.
Прощальный вечер. Завтра в полдень
Им расставанье предстоит,
И поезд вновь его умчит
За километры долгих сотен.
Пока ж в дверях они стоят
И стан её был им обнят.
10

Настолько крепко и желанно,
(Достойно это для мужчин),
И горячо, и первозданно,
Она же плачет без причин.
Как быть в объятиях ей сладко!
И слёзы женщины загадка.
Он их целует нежно, — соль
Несёт разлуки горечь, боль.
Она податливо послушна,
Лишь быть бы с ним и только с ним,
Их поглотил любовный дым.
Она горит, она так страстна,
О, женский трепетный огонь!
Как возбуждает тело он.
11

Горит невидимо, но свято
Твоей божественной искрой
Вмиг зажигаются ребята,
Всё меркнет в жизни, пред тобой.
Продленье рода — доминанта,
То, как врученье жизнью Гранта.
Ни до чего нам нету дел
Скорей с любимою в постель.
Прощальный вечер, ночь. О, Боже!
Андрей и Галя так близки,
Что пульс любви стучит в виски.
Бывали мы в объятьях тоже,
Как сладок в жизни этот миг!
Блажен, кто вкус его постиг.
12

Им ночь мала: объятья, клятвы,
Разлуки час сближает их.
В любовных мыслях оба святы
И мир, и ночь сейчас для них.
Мгновенья жаркие летели,
Они лежат ещё в постели,
Но брезжит утренний рассвет,
Уж так устроен белый свет.
Помимо воли и желанья
Они встают. Разлуки час
Всегда торопит в жизни нас,
И миг душевный расставанья,
Как снежный ком летит с горы,
Судьбу менять не вправе мы.
13

Идут с утра приготовленья,
В дорогу, что с собою взять.
Нежданно, им на удивленье
Уже пришла с дежурства мать.
Она его своим считает,
И тёщей сладостно летает,
Андрей её как будто зять,
Не знает, что ему и дать.
Галина, видя те старанья,
Цветёт душою от того,
Что влюблена она в него.
В душе и счастье, и страданье,
В глазах разлука и любовь,
И страх одной остаться вновь.
14

Часы стремительно летели,
Ещё есть время, но пора.
Перед дорогою присели
И вот идут уж со двора.
Спешит Максимыч им навстречу
Сказать напутственные речи.
Дороги лёгкой пожелал,
Андрею руку крепко жал.
Пешком пошли так лучше — вместе,
Пройтись полезно иногда,
Ходьба продляет нам года.
И вот на памятном том месте,
Чуть задержались на мосту,
Припомнив ночь и драку ту.
15

Могло быть хуже, слава богу,
Что вновь здоровый и живой.
Идёт под руку с Галей в ногу
И чемодан несёт он свой.
Гитару — верную подругу —
Оставил ей он для досуга.
Коль уж взгрустнётся, так вдвоём
Дуэтом вспомнят вмиг о нём.
Играть на ней она умела —
Не в совершенстве, так, слегка
Аккорды делала рука,
К тому же трогательно пела
Не для концертов, для души
Любила петь она в тиши.
16

Они идут, как муж с женою,
О жизни тихо говорят,
Их планы вам я приоткрою,
Пока в мечтах они парят.
Иметь квартиру, мебель, дачу
(Мечтают, как решить задачу)
Машину, парочку детей
Да пианино для гостей.
Иметь желательно и степень
Хоть кандидата бы наук.
Пока что это просто звук,
Но он с Галиною намерен
Мечты и цели претворить,
В любви, достатке чтобы жить.
17

Мечты, мечты, вы как в тумане,
Едва ваш виден силуэт,
Но, как пленительно он манит,
Мечты божественный тот свет.
Порой идём к нему мы годы
Сквозь огни, трубы, льды и воды,
Мечта становится звездой.
Путь каменист к ней, но святой.
И коль звезду достичь придётся
И лавры трепетно вкусить,
(С мечтою радостнее жить).
Душа восторженно сольётся
В блаженстве манящих высот.
Как миг прекрасен, братцы, тот!
18

Андрей с Галиной размечтались,
В мечтах вся молодость летит.
И, не заметив, как примчались,
Вокзал пред ними тот стоит.
Перрон совсем немноголюдный,
Прощальный час, он самый трудный,
Им лучше быть наедине,
Мечтать о свадьбе, о судьбе.
Как говорят: не тут-то было,
Друзья пришли их провожать,
Их суждено нам обожать.
И дружба мигом озарила
Их лица смехом озорным,
Задор к лицу всем молодым.
19

Шаталин травит анекдоты,
Как провожают дамы, ждут,
Друзья смеются до икоты,
Иначе скажем — просто ржут.
Лишь Алевтина улыбалась,
Она «картинок» тех стеснялась,
Невинной девушкой слыла,
Честь по старинке берегла
Тому, кто в жизни станет мужем,
Читать любила лишь роман
И про любовь, и про обман.
Любовник, просто, ей не нужен,
Красивой грезила любви,
Желанья прятала свои.
20

Была подругой идеальной:
И помечтать, и обсудить,
Делилась тайной только с Галей,
Водой их даже не разлить.
Сегодня Гале будет трудно,
Они разлуку обоюдно
Поделят с нею пополам.
Конечно, слёзы будут там.
Ну, а сейчас, как подобает,
Корнилов Гале: «Выше Нос!»
Улыбка же на грани слёз,
И тут дежурный объявляет
Прибытье поезда, Андрей
Обнялся крепко-крепко с ней.
21

Сердца забились часто-часто,
Галина плачет, как навзрыд
И утешать её напрасно,
Забыла гордость, женский стыд,
Целует жарко и желанно
Со стороны, быть может, странно.
На то способна лишь любовь.
Она целует вновь и вновь,
Обняв его тугую шею,
Сжигает трепетным огнём.
Борьба любви, разлуки в нём
Кипит наполненная ею.
Минуты ласки те прошли,
Они к вагону подошли.
22

Она в слезах, но вид прекрасен
И губы вишенкой горят.
Андрей взволнован, взгляд же ясен,
Друзья, прощаясь, говорят:
«Пока Андрей, пиши, ждать будем,
С тобою дружбу не забудем».
И, обнимаясь по-мужски,
Берут слегка его в тиски.
Последний миг, секунды, Галя:
«Андрейка милый, мой, ты мой!»
Он ей в ответ: «Галинка, твой!»
Заметив плачущую Алю
Он тут же ласково обнял,
К себе подружек вмиг прижал.
23

Вагоны вздрогнули и тихо
Поплыли в призрачную даль.
Он в тамбур вскакивает лихо,
В глазах — разлука и печаль.
Галине машет он рукою,
Вагон всё дальше, за сосною
Перрон скрывается, она
Ему уж больше не видна.
Идет в купе, к окну садится
И безучастный томный взгляд
Встречает грустно всё подряд,
Пред ним мелькая, что промчится.
Он долго-долго так сидел,
Не говорил, не пил, не ел.
24

В купе попутчики играли
Не споря, тихо, в дурака
И странность в нём не понимали,
Приняв его за чудака.
А он был мысленно у Гали,
Хоть поезд мчал в родные дали,
Но милый образ был пред ним.
Он не хотел расстаться с ним.
Ничто его не отвлекало:
Ни остановки, ни разгон,
Ни стук колёс, ни чая звон.
Душа Галину вспоминала,
И образ милый пред окном
Летал туманным, будто сном.
25

В купе уже засуетились,
Ночная дрёма спать звала,
Все по местам своим ложились,
И суета тут отвлекла
Его от чудных тех видений.
И он из сладких упоений
Вернулся вновь в реальный мир,
Кругом тайга и мать-Сибирь.
Улёгся спать на верхней полке,
Глаза уставив в потолок.
Вот повернулся, лёг на бок,
Тут песнь по радио умолкла,
Соседи спали, он вздохнул
От чувств разлуки и уснул.
26

Спал, как убитый, так глубоко,
Без сновидений, без чутья.
Порою поезд дёргал, гокал.
Он мчал в родимые края.
Бывает так, он утомился,
Переживал, он так влюбился!
Разлуку с грустью ожидал,
В душе, как мог, переживал.
Любви такое напряженье,
Пружиня нервы, тело, ум,
Рождало много грустных дум.
Теперь же сон — миг расслабленья,
Пружинки нервов отпустил
Для полученья свежих сил.
27

Он спал без храпа до обеда
Так беззаботно и легко,
Что грусти не было и следа,
Проснулся, глянул — день, светло.
Он полежал ещё немножко
Да потянулся словно кошка,
Решил, что надобно вставать,
Пора долг трапезе отдать.
Так после сна процесс не буду
Я весь рассказывать, друзья;
Он вам знаком и без меня.
Скажу: в дороге сухость блюда
Нам всем сопутствует всегда,
А ресторан — лишь иногда.
28

Андрей наш сыт, и свеж, и молод,
Сияет солнышком лицо.
Я помню стужу, холод, голод,
Взор, как разбитое яйцо.
Не дай господь сынам и внукам
Прийти опять к таким же мукам,
Лишь бы вели нас не в тупик.
Прости, Господь, за мой язык.
Любуясь сказочным простором,
Союзом братским без границ,
Где нет вражды по цвету лиц.
«Ещё что надобно народам?» —
Так думал он и вдаль глядел,
А поезд мчал, спешил, летел.
29

Союз, Союз, ты так огромен,
Такая ширь, такая даль!
В делах наживы очень скромен,
В тебе и радость, и печаль.
Из края в край Союз проехать,
Где пересадки и помехи,
Не день, не два, но ничего,
И расстоянье для него совсем,
Представьте, не мученье,
А путешествия момент.
Он был достойный в том клиент,
Питал к тому же наслажденье
Увидеть больше и познать
И на дороги не пенять.
30

Стальные рельсы отстучали,
Катил автобус в край родной,
В мечтах его остались дали.
И вот он друг — ковыль седой.
Бегут посадки вдоль дороги,
Ещё чуть-чуть, ещё немного,—
Блестят вон церкви купола,
И пьедестал мелькнул орла,
И вот она — станица Вёшки.
Чиста, уютна и мила,
И, как казачка, молода,
Везде асфальтные дорожки.
А вон родительский очаг,
Смахнул слезу он на очах.
31

Быть может, вышла так от ветра,
А может пристальный был взгляд,
Скорей слеза была, как мера
Любви, где дом стаял и сад.
Родное место и чем старше
Дороже нам оно и слаще,
От пяточка земли, корней
Добрей становимся, сильней.
Так после долгих лет разлуки,
Завидев милый свой очаг,
Слеза блеснёт в миг на очах,
И мы готовы, вскинув руки
Лететь к родимому Гнезду
У всех прохожих на виду.
32

Спешит Андрей в очаг родимый,
А сердце бьётся всё сильней.
Какой же воздух здесь сладимый!
И края нет ему милей.
Вот палисад, вот тополь, вишни,
Крыльцо резное, а вот вошли
Мамаша, братец и отец,
Спешат навстречу, от сердец
Идёт энергия сиянья —
Улыбка, радость, поцелуй
(Картину встречи хоть рисуй).
В родном семейном том слиянье
Стоят, обнявшись, вчетвером,
И счастьем их наполнен дом.
33

О государство, ты ль не хочешь
Счастливой радостной семьи?
Но так ли ты о ней хлопочешь?
Признай ошибки все свои.
О, грешный мир, о, если б, если
Слились земным мы братством вместе,
Одну хоть заповедь храня,
Близь возлюби себя, меня.
Как мир тогда б преобразился!
Всего-то надо: возлюби
И жизнь другому не губи.
Господь к нам с радостью б спустился,
Но не судить, а помогать
И чадо, землю восхвалять.
34

Как далеки в грехах от Бога,
От той небесной красоты.
Петляя, ищем мы дорогу,
Виновных в бедах метим — ты.
Друг друга судим, убиваем
Огнём злость страшно извергаем,
Поправ сияние небес,
Доволен нами хитрый бес.
Когда ж приходит разум божий
Зовёт о жизни рассуждать,
Друг другу зло, грехи прощать
И раны тяжкие итожить,
Вокруг погром и черепа
О, власти мира! Злость слепа.
35

Решить всё можно, все мы люди,
Договориться, убедить.
Зачем детей невинных губим,—
Мать для убийства их родит?
Какая радость, наслажденье,
Когда семья, как бы в цветенье
Улыбок счастья и добра.
Вот младший брат кричит: «Ура!
Пойдём мы завтра на рыбалку».
Трясёт Андрея за пиджак,
Он падаёт согласья знак.
А сам Сибирь вдруг вспомнил, Галку,
Но мать ведёт Андрея в дом.
Родился он и вырос в нём.
36

Родные стены, кров родимый,
Не передать души настрой.
Какой-то дух светло, незримо
Наполнит нас родной волной.
Обычай русский и казачий:
Кто б ни был ты, а сын — тем паче,
С дороги надо накормить,
О том, осём поговорить.
За круглый стол они уселись,
Закуска, первое — медок.
(Отец по пчёлам был знаток).
И медовуха с тем имелась,
Так первый тост был за приезд,
Затем все дружно стали есть.
37

Какие щи из русской печки!
(Она у них стоит в саду),
Не подберёшь хвалы словечко.
Кто ел — постиг тот высоту
Чугунной русской кухни старой.
Духмяным щи пылают жаром.
О, деревенский наш устой!
Руси хранитель ты святой.
От русской речи до традиций,
Обрядов, песен и еды —
Во всём здесь русские следы.
И простодушней даже лица,
Раздолье, тишь, святой уют,
Сам русский дух гуляет тут.
38

Они поют казачьи песни,
Неподражаем тот мотив.
Для казака их нет чудесней,
Напев донской до слёз игрив:
«Ой, за курганом пики блещут,
О берег Дон волною хлещет…»
И песнь старинная плывёт,
За сердце трепетно берёт.
И младший брат, Ванюшка, тоже
Выводит песенный мотив,
Храня казачий перелив.
И нет мгновения дороже,
Кода в истоках детских лет
Душа питает предков свет:
39

Отвагу, волю, честь и славу,
Походы, подвиги отцов.
Душе святая то оправа,
Пример достойный для сынов,
Семья поёт, семья ликует,
Глубокий смысл сердца волнует,
Отец сынами страстно горд,
И светел взор его и твёрд,
А мать, как гордая орлица,
Обняв желанно сыновей,
Ведь для неё их нет милей,
Парит над ними гордой птицей,
Готова жизнь за них отдать:
Велико слово в мире — Мать!
40

Нет выше счастья материнства,
Уж так весь мир создал Господь.
У них с потомством связь единства
(И молоко, и кровь, и плоть).
И если сыну где-то плохо,
Мать начинает тут же охать.
Она предчувствием полна —
У них энергия одна.
Встречать всегда детей отрадней.
Цветёт как будто мир вокруг
И утихает вмиг недуг.
А провожать всегда досадней,
Нас в мыслях с ними не разнять,
Однако жизнь диктует, — ждать.
41

Всё впереди, ну, а сегодня
Семья ликует, двор и дом.
Поют раздольно песнь про «Сотню»
И эхом вторит тихий Дон.
Как быстро время пролетело!
В станице тихо, уж стемнело,
Никто в застолье не был пьян,
Далёк от них тот был изъян.
Андрей с Ванюшкой спать решили,
Избрав душистый сеновал,
(Андрей об этом так мечтал!)
И маму очень попросили
Их на рассвете разбудить,
Рыбалки клёв не пропустить.
42

Они не спали долго-долго,
Так хорошо им быть вдвоём.
Поговорив о службе долга,
Коснулись звёзд, зачем живём.
Вглядевшись в бездну мирозданья,
Искали спутников сиянье.
Затем увлёк их самолёт —
В огнях мерцал его полёт.
Сенным душистым разнотравьем
И стрекотанием цикад,
И ароматом; спелый сад
Природным сказочным дыханьем
Легко закрыл их очи сном.
Так братья спят в краю родном.
43

Лишь только небо засерело,
Сыновний помня мать наказ,
Идёт тихонько, как несмело,
Будить ей жалко их сейчас.
Залезла к ним наверх, на сено:
Андрейка спит, согнув колено,
Ванюшка рядышком сопит,
Андрей, как взрослый, чуть храпит.
Любуясь искренне, сердечно,
Во все глаза на них глядит
И на коленочках стоит.
Готова, так стоять, хоть вечно
И просит: «Боже, сохрани,
Дай жизни долгие им дни».
44

Поочерёдно их целует
И гладит головы рукой.
Мать сыновей своих балует,
Даря им, нежность и покой.
Они проснулись, неохота
Вставать так рано, но охота,
Рыбалка чем-то нас влекут,
В мир предвкушения ведут.
Встают и быстренько умылись,
Для ловли снасти прихватив
И на бегу подзакусив,
Идут к реке. Уже спустились
По тропке к Дону. Красота!
Он снова здесь, сбылась мечта.
45

И вот он — Дон, седой и вечный,
Течёт спокойно, широко,
Волной играет быстротечной,
И пар над ним, как молоко.
Чуть набекрень лесная шапка
И камышовая вдоль прядка,
Как русый чуб кудряв, пушист
И чабрецом слегка душист.
Они садятся оба в лодку,
Андрей гребёт к своим местам,
Где в детстве он рыбачил сам.
Плывут бесшумно, в меру ходко,
Достигли цели, по местам
Расположились тихо там.
46

Ещё светило не всходили,
Алел восток красой небес.
Вода на плёсах не рябила
Андрей сидел и ждал чудес.
И вот она — душе услада,
Сколь человеку мало надо:
Река и чуткий поплавок.
Вот он крутнулся, вот толчок,
Поплыл волнующе, как в сказке,
Андрей удилище берёт
За поплавком свой взгляд ведёт:
Нырнул, подсек, и вот в окраске
Донского, будто серебра
Трепещет рыба. Брат: «Ура!»
47

Но также быстренько осекся,
Кричать ему запрещено.
На место быстренько уселся,
Приманку кинул вмиг на дно.
Сидели, молча, не клевало,
И настроение упало.
Но вот опять начался клёв,
У них пошёл большой улов.
Лучами солнце заиграло,
Туман рассеялся и пар,
(Хоть воздух свеж, вода, как вар).
Клевать опять вдруг перестало.
Да жерех тут пошёл на жор,
Гоняет, бьёт, тревожит взор.
48

Андрей наш жаждал тех мгновений,
Давненько спиннинг он не брал.
Теперь без всяких промедлений
Блесну под жереха кидал.
Три раза кинул неудачно,
Но вот рывок, на пятый, смачный
Лесу вдруг тянет, как струну,
Она звенит, идёт ко дну,
Андрей её тут отпускает,
Леса стремительно идёт
(В испуге жерех так несёт),
Движенье тише, попускает,
Теперь он пробует тянуть,
То попустить, то крутануть.
49

Так потихонечку, кругами
Андрей подтягивал его.
Тот упирался плавниками,
Кровоточил рот у него.
И вдруг он встал на хвост, как свечка,
Но «отпусти» изречь словечко
Не суждено. Открыл лишь рот,
Потряс блесной — и поворот
На спину, грохнулся с размаха,
Лесу срезая плавником,
Андрей с повадкой был знаком,
Предугадал, не дал тут маху,
Лесу настолько отпустил,
Удар «пилы» нанет смягчил.
50

Тем, измотав в конец рыбину,
Он одолел её. Иван,
Увидев эту всю картину,
Окаменел, как истукан.
Теперь же трогая руками,
И измеряя четвертями
Рыбину с видом рыбака
Поднять старался, но рука
Не поднимала. — «Эка, десять!»
Он говорил, хотел поднять,
Ребятам чтобы рассказать,
Каким поймали рыбу весом.
И счастью не было конца,
Лилась улыбочка с лица.
51

В обратный путь пустились скоро.
Улов богатый, повезло.
Хоть встали рано — вид был бодрый,
Но встречный ветер, как назло,
Ход убавлял рыбацкой лодке.
Благодаря своей сноровке
Андрей волну одолевал,
Иван руками помогал,
Хотя его и не просили.
Андрей за ним так наблюдал
И мыслил: «Ванька всё же мал,
Пока мужской в нём нету силы».
А потому оберегал,
Как старший брат, и баловал.
52

Домой пошли они с восторгом,
Большую рыбу нёс Андрей.
И кто встречался на дороге,
Все любовались тут же ей.
Отец и мать сегодня дома,
Пришла к ним в гости тётя Соня,
Сегодня просто выходной.
Тут рыбаки пришли домой.
С каким же тёплым восхищеньем
Встречали их отец и мать.
Желанно стали обнимать,
Иван с рыбацким упоеньем
Поведал, как Андрей тащил,
Лесу спиной как жерех бил.
53

О, рыбаки! Спектакль бесплатный,
Куда актёрам! Ваш настрой —
Рассказ игривый, «ароматный»,
Преувеличен и смешной.
Хоть рыба так себе с ладошку,
(Еда, пожалуй, лишь для кошки).
По локоть, скажите, была,
Да сорвалась и уплыла.
А то затащит по колено
И гнётся удочка в дугу
И ни кого на берегу!
Уже в воде бушует пена…
И коль в тот миг не помешать,
Он с упоеньем будет врать.
54

Но безобидно. Наслаждаясь
Рассказом ловли и душой,
Воображеньем упиваясь,
Опишет миг рыбацкий свой.
Ванюшка сказывал всё честно,
Со стороны смотреть прелестно.
Глаза сияли и рукой
Он создавал рыбацкий бой
С вольнолюбивой гордой рыбой,
Производя момент картин.
Тянул азартно из глубин,
Она ж морской казалась глыбой
В его расширенных глазах,
С блесной, торчавшею в губах.
55

И столько было удивлений,
Что даже тётя, мать, отец,
Придя в восторг от впечатлений,
Всё повторяли: «Молодец!»
О детство! Ты неповторимо,
И всё в движенье, возбудимо
От разных выдумок, затей,
Но почему-то стать взрослей
Мы все стремимся с нетерпеньем.
И как нам жаль тех детских дней,
Когда становимся взрослей…
Вернулись дни б тех упоений,
Они ж от нас удалены,
Как след растаявшей волны.
56

В раздумье так стоял брат старший,
Слегка завидовал тому,
Что был Иван годами младше
И думать нечего ему
О, всех, проблемах жизни сложной,
Андрею ж путь опять дорожный
В Саратов скоро предстоял.
Он про себя так рассуждал:
«Что дома лучше, слов тех нету,
Убрать картофель помогу,
Перед землёй мы все в долгу…
И как промчалось быстро лето,
И как там Галя?» — вспомнил он
И потихоньку вышел вон.
57

Уединившись в сад душистый,
Улёгся сладко он в гамак,
Вдыхая запах сада чистый,
Душой ловил целебный смак.
И так он думал: «Галка, Галка,
Тебя нет рядом, очень жалко,
Такая прелесть на Дону,
В душистых яблоках тону».
Но не пришлось мечтать так долго.
Итак, как это — выходной!
Без приглашения гурьбой,
Но все по родственному долгу
Пришли Андрея навестить,
А значит надо угостить.
58

Опять за стол, опять тарелки
Да разговоры, в счастье дом.
Опять вино: «Ну, как там белки,
Как мать — Сибирь, наш лучше Дон?»
И про невесту говорили,
Слегка Андрея подтрунили —
Таков обычай казаков.
Затем отведали улов.
А на прощанье пожелали
Здоровья, счастья и добра,
Мол, меру знать уж нам пора.
Их за калитку провожали
И пели песнь: «Шумел камыш».
Вокруг стояла ночь и тишь.
59

А поутру Андрей с Ванюшкой,
Картофель рыли про запас.
Ведро вершили, прям до дужки,
Сносили в погреб, — он для нас
Не только чреву лишь спасенье,
Он больше — духу настроенье,
Итак, копаемся в земле,
Чтоб как-то выжить вам и мне.
Крестьянский труд — он так бесценен!
И в переносном и прямом,
Что говорить, друзья, о том.
Желал поправить дело Ленин,
Да заблудились, вот беда!
«Хотели лучше — как всегда».
60

О, сколько судеб поломали,
Ведь кто-то точно же изрек,
Вы эту фразу все слыхали.
Она живёт в народе век,
Точней не скажешь. Ёмко, метко.
Лежит пословицы отметка
На всём блуждающем пути.
И от неё нам не уйти.
Пока духовное светило
И в производстве, и в быту
Не вселит в душу красоту
И победит там нечесть силы
Всех государств. То верный путь
И жизни истинная суть.
61

В России издревле крестьяне
Ценили горсточку земли.
Всё из её волшебной ткани:
Растенья, живность, даже мы.
Сейчас не каждый понимает
И городским себя считает,
Кичливо даже возносясь,
Навоз в деревне, мол, и грязь.
Андрей и в городе, в деревне
Не укрывал земную связь.
Корней крестьянских не стыдясь,
Он горделиво, откровенно
Всегда подчёркивал: «Друзья,
Ведь из станицы родом я».
62

Любил станицу вдохновенно,
За тишину, казачий быт.
И при отъезде непременно
Спешил он церковь навестить,
Поставить свечку, помолиться,
Духовным светом подкрепиться,
Сейчас он с братом вместе тут.
Ему ж в Саратов нынче путь:
Последний курс. И размышленья
О жизни, Гале и любви
С волненьем тихо потекли.
Там получив благословенье,
Прощаясь с матерью, отцом,
Он покидает вновь свой дом.




Глава седьмая.

1

Двадцатый век. Движенье, скорость,
Во всём технический прогресс.
И нам совсем уже не в новость,
Компьютер, космос, атом, ГЭС…
Пройдёт лет двести, и потомки
Войдут в сверхмощные потоки,
Где скорость мысли в небесах
Им мерой станет там в мирах.
Смешон им поезд будет, верно.
Как экипажи лошадей
(Сегодня древность для детей,)
Хоть поэтичны, так безмерно.
Их мило Пушкин показал,
Когда день зимний описал.
2

Что поэтичного сегодня,
Коль виртуальность в голове
Почти с рожденья стала модной?
И тяжело порою мне
Создать пленительность картины,
Другое дело — где Галина?
Любовь и нежность ветерком
В раз поэтичным языком
Вуаль сюжетную рисует,
Легко укрыв их наготу,
Воздав воздушно красоту,
Незримо трепетно волнует
Красивой музыкой стиха,
Где в описанье нет греха.
3

О времена Сапфо, Гомера!
О пышный Байроновский слог!
Вы мне являетесь примером,
И, я бы, кажется, так смог.
У чаши сказочного моря
Душой накату моря вторя,
Адреатической волной
Воспет ХХ век стальной,
Хотя уж скорости другие,
Прогресс глобальный,— суета.
И всё же есть во мне мечта
Создать сплетения донские
Степною вольною строфой.
Мечтать не грех. А где герой?
4

Вот наш герой прибыл в Саратов.
Вокзал старинный, площадь. День.
Вернулся он в него обратно
Закончить пятую ступень,
Последний курс. Пора младая.
Придёт на смену ей другая
С громадой жизненных тревог,
Крутых, извилистых дорог.
Он не спешит. И вот впервые
Орнамент башенки — вокзал
Дороже, ближе чем-то стал.
Ему места здесь как родные,
Ступеньки, площадь, говорок,
Но как от Гали он далёк!
5

Андрей в троллейбус тут садится,
Знакомый путь. В окно глядит.
Так в общежитье СХИ он мчится
И бодрый даже очень вид.
Там кастеляншу он находит,
Берёт постель и в «келью» входит,
Шутя, Андрей так называл
Ту комнатушку, где живал.
Сорок четвёртый номер вечный,
Прелестный даже уголок,
Табличка, внутренний замок.
Четыре года скоротечно
Здесь пронеслось, простой уют
И вот опять Андрей наш тут.
6

Четыре койки, стол, гардины,
Четыре тумбочки, окно,
Да шифоньер, в нём паутина,
И всюду пыльно, но светло.
Четыре стула одиноко,
(Один лежал без ножки, боком),
Стояли в дрёме у стола.
Картина грустная была.
Она ему напоминала
Осиротевшее гнездо.
Вы наблюдали, верно, то,
Когда птенцы в срок возмужали,
Вспорхнули в мир, крылом, махнув,
Гнездо в сон грусти окунув.
7

Пока Андрей один вернулся
В уют студенческий, и всё ж
Очаг, как будто встрепенулся,
Знать, скоро грянет молодёжь.
Прибыл он раньше. На заводе,
Смущенье прочь, при всём народе
Он тротуары подметал
И деньги справно получал.
Бывало девушки-шалуньи,
Бросая фантики ему,
Шутя, игриво же ксему
С улыбкой милой полнолунья,
Смеясь, просили: «Подмети.
Как нам по мусору идти?»
8

Андрей, себя превозмогая
И понимая жизни суть,
Девчат ничуть не унижая,
Им говорил: «Вот чистый путь!
А не хотите, одиночно
Я на руках вас быстро, срочно
Перенесу за поцелуй».
Они в ответ: «Ты не балуй!»
«Тогда всего за две конфеты»,—
Шутя, Андрей им предлагал,
Хотя девчат совсем не знал.
Девчонкам нравились ответы,
Они бежали и, смеясь,
Ему кричали: «Нет у нас!»
9

Стремился он постичь науку,
Из дома помощи не ждал,
Далёк от праздности и скуки
Трудом копейку добывал.
«Потом воздастся мне с лихвою», —
Так рассуждал он сам с собою.
И место чтоб не потерять,
Приехал раньше дней на пять,
К тому ж спортивные занятья
По боксу, самбо продолжать
И всё с учёбой совмещать.
Во всём имел свои понятья,
Себя готовил он всерьёз
Вести достойно жизни воз.
10

Ну а сегодня, коль приехал
Он раньше всех своих друзей,
То моет комнату с успехом,
Чтобы сияла для очей.
Как мало в жизни сильных, добрых,
Всё больше слабых, хитрых, гордых,
Красив и добр был наш Андрей,
На курсе нет его сильней.
Я им при встрече восхищался
И часто думал про себя:
«Что в жизни ждёт Андрей тебя?»
И в мыслях даже опасался.
Имея опыт, говорил:
«Не хватит добрых в жизни сил».
11

Сомнут, испортят, очерствеешь.
Мир так жесток, не устоишь.
Ужель зло, нечисть одолеешь,
Душою чистой пролетишь
Сквозь бури жизненных разрядов
И без поддержки близких рядом?
Свежо преданье. Мыслил я:
«Где, как пройдёт твоя стезя?»
Но мысли он мои не ведал
И в разговоре о стихах
Вмиг огоньки в его глазах,
Хоть без спиртного он обедал,
Играли святостью небес.
Я открывал в нём мир чудес.
12

Чудес добра и размышлений,
Какой огонь горел в груди,
От юных, жарких рассуждений!
Казалось, кто-то впереди
Незримой силой вдохновенья
Ведёт его в мир упоенья.
Реальной жизнью так дыша,
Летала в нём тогда душа
Целенаправленностью смелой,
И бурь и гроз как будто нет.
Один магический лишь свет
Так упоительно умело
В мир наслажденья уводил,
А сам горел, сиял, светил.
13

Какая пылкая натура,
Какая сильная черта,
Его заметная фигура,
Степенность, взглядов высота,
Как ещё многое другое,
Что в нас бесценно, дорогое
Дало возвышенный аспект,
Неся, конечно, свой эффект —
Назначен старостой он курса.
А коли так, то посему
И управлять пришлось ему,
Не применяя все ресурсы,
Порядок чёткий он держал,
И курс его весь уважал.
14

Студенты толпами съезжались.
Объятья, встречи, разговор.
Все шумно в комнаты вселялись,
Внося от юности задор.
Так общежитье всё гудело,
Смеялось, гукало и пело.
Домашний сытный провиант
Для настроенья был гарант.
С дороги гладились и мылись,
Уборку в комнате вели,
(За лето было всё в пыли)
Да быстро с вёдрами носились,
Как птицы, чистили гнездо,
Уют создали «от» и «до».
15

В сорок четвёртой был порядок,
Андрей навёл его один.
Друзья вновь вместе, встрече рады:
Радзинский, Сенин и грузин —
Шавло, он родом из Рустави,
Ходил с красивыми усами.
Друзья впитали от него
Лишь «гоморджёбе» для того,
Чтоб огорошить вмиг девчонку,
Добавив «кало» — красота.
Порой в растерянности та,
Не понимая юмор тонкий,
Большие делала глаза,
Ей предлагали казака.
16

То было раньше, но с годами,
Мы деликатней и умней.
Не замечая это сами,
Подходим к девушке скромней.
Тем паче, он влюблён в Галину,
Ей разделён на половину,
Как говорят, и тут, и там.
Шутить дано нам по летам.
Теперь ему здесь не до шуток,
Других девчонок завлекать,
Свиданье в Липках назначать,
День, рассчитав весь по минуткам,
Он Гале верен, как супруг,
В делах забыл других подруг.
17

Назавтра первые занятья,
Учёный свет, профессора
И вся студенческая братья
В науку двинется с утра.
Но у студентов есть любимцы,
О них слагают небылицы.
Профессор Дударев такой,
Какушкин то совсем другой,
Его боялись, трепетали,
Не раз к нему бывал заход
Сдать экономику за год.
Зато на лекциях скучали,
Под монотонные слова
В сон погружалась голова.
18

Знавал учителя другого:
Профессор Яковлев — душа.
Он уводил нас ясным словом
В разделы тем, и тишина…
Была и присказка такая:
«Три «Б» пройдёшь — и жизнь другая».
Профессор Бабин да Бова,
Да Бородулина — вдова.
Старушкой мы её все звали,
Но воздавали ей почёт,
Довольно лет большой был счёт.
Патанатомию ж мы знали
Едва-едва, порой на «пять».
Но сдал, ушёл — забыл опять.
19

Да разве их всех перечислишь?
Но единицы навсегда
(Потом со временем осмыслишь)
Пройдут с тобою сквозь года.
Как свет магических видений
И с благородством незабвенным
Мы образ их боготворим.
Душой и сердцем говорим:
«Учитель — разума светило!
Поклон тебе, поклон земной
За труд духовности святой».
Энергетическая сила
Всех, всех как есть учителей
Волшебный свет души людей.
20

Семестр шёл скоро, равномерно:
Занятья, лекции, досуг,
При всём при этом непременно
Любили трепетно подруг.
На вечера друзья спешили,
Свободной молодостью жили,
То в медицинский, завтра — в пед…
Мелькал парней по вузам след.
Андрей был чист перед Галиной.
Себя сдержать хватало сил,
Но он любя, страдал, грустил,
По этой только лишь причине
Уединялся от друзей,
Искал возвышенных путей.
21

Музей, театр, библиотека,
Весёлый цирк не совпадал
С его настроем: дискотека
Чуть раздражала, он страдал.
Но позвонить по телефону —
Избавить сердце тем от стона,
Иль письмецо ей написать,
О чувствах сладостно сказать
Ему, пожалуй, невозможно:
У них есть клятва — испытать
Любовь в разлуке и молчать.
Пусть будет тяжко, горько, слёзно.
И если вдруг уж изменил,
Душа подскажет кто ей мил.
22

Осенний день. Андрей наш в парке.
О Липки, Липки! Боже мой!
Твой вход красив в железной арке
И вид сегодня золотой.
Каштаны, липы вековые,
Дубы косматые, седые
В убранстве осени стоят,
О светлых днях весны грустят.
Когда в свечах любви каштаны
Дышали запахом небес
И парк шумел, как будто лес,
И юный ветер пел романсы,
Играя трепетно с листвой,
О парк! Ты был совсем иной!
23

Сегодня ж сыплешь грусть под ноги
Печальным лиственным руном
Андрей бредёт златой дорогой,
И парк грустит с ним заодно
О днях любви, о днях расцвета.
О миг прекрасный, где ты? Где ты?
Шуршит листва и сердца стук
В осеннем зареве разлук.
С минорным тоном настроенья
Подходит он к аллее той,
Стоят где бюсты чередой
Великих. Первый Пушкин — гений,
Там Гоголь, Лермонтов…друзья.
Бывал когда-то в Липках я.
24

Стоял в раздумье там пред ними
И точно так же, как Андрей,
Без слов, как будто бы с живыми
Я говорил. Душа светлей
И чище мигом становилась,
И сердце чаще, чаще билось,
Внимая, их великий взгляд
Незримо ими был объят.
И от того ли настроенье
Вскипало бурною волной,
И жизнь казалась вмиг иной,
Душа просила звуков пенья,
И я счастливый, как Андрей,
Спешил в мир музыки скорей.
25

Андрей спешит в мир упоенья,
Под окна, может и внутри
Консерватории звук пенья
Так слушать, слушать до зари.
Другие, слыша звук, бежали,
Мир красоты не понимали.
Он даже гаммы на распев
Душою слушал улетев.
О звуки чистые сопрано!
Как соловьиная вдруг трель
Иль по весне зимы капель
Хрустальным звуком без изъяна
Вдруг зазвучит, волнуя грудь,
И шумно грех тогда вздохнуть.
26

Он с упоеньем слушал звуки
Вокала лёгкой чистоты.
И постепенно грусть и муки
Преображались в нём в цветы,
В цветы духовного блаженства
И дирижёрским будто жестом
Разлуку с Галей забывал.
В душе звучал волшебный бал.
Он уносился в мир мечтаний,
В мир красоты, в мир божества,
И разноцветная листва
В осеннем красочном прощанье
Кружилась в вальсе с ветерком.
И жизнь вскипала снова в нём.
27

Природа милая природа,
Как связь с тобою глубока!
Неотделима от народа,
Ты формируешь нас века.
От внешних форм и до мышлений,
От чувств, эмоций, впечатлений
Энергетической волной
Ведёшь по жизни за собой.
Порой мы это забываем
За суетой житейских дел
(Природный фактор наших тел).
Как естество воспринимаем,
Неся природный божий крест
До тихих наших вечных мест.
28

Но и тогда врастая в вечность,
С землёю-матушкой кружась,
Теряя форму человека,
Войдём в магическую связь
Бескрайней трепетной вселенной.
И лишь душа звездой нетленной
Возвысить может образ наш,
Потомкам, коль труды воздашь.
Труды великих наслаждений,
Труды открытий и прогресс,
Но лишь не войны и регресс.
Труды наук и убеждений
Духовной чистой красоты.
Не зря на свете прожил ты.
29

Что в жизни выше и главнее
Наук, учения ли свет,
Или духовность всё ж святее?
Духовность — вот вам мой ответ.
Как изначальный свет мышлений,
Поступков, действий и движений.
Духовность в ней живёт любовь
Подарок всем нам от богов.
Она сияет светом рая,
Незрима грешникам для глаз,
Хоть от рождения при нас.
И сила эта неземная
Дана для жизни на земле,
Для братства всем — тебе и мне.
30

Не затеняйте свет пречистый
Своей сияющей души.
Он от неё идёт лучистый,
Стряхните нечисть, маски лжи.
И уж тогда идите к людям,
От вас духовность к ним пребудет —
Взаимосвязь земной любви,
«Но, то мечты!» — Смеётесь вы.—
Жить без мечтаний так тоскливо.
Куда сиремиться: вверх иль вниз?
Каков ваш жизненный девиз?
Но жить в любви всегда счастливей,
Попробуй миру возрази.
Духовность — вот девиз Руси!
31

И с нею Русь сквозь тьму и беды
Сквозь зло, пороки бытия
Достигнет радостной победы,
Русь расцветёт, но без меня.
И благодарные потомки
Прочтут, быть может, томик тонкий
О нашей жизни, о любви
И скажут выводы свои.
Хотелось, чтоб они звучали
Весенним лёгким ветерком
Под трели тихим вечерком
Мой вечный сон стихом качали.
Что надо более поэту!?—
Любви парящей над планетой.
32

Любовь! Божественное слово,
Как много в нём воплощено.
Любовь — святейшая основа
Всей жизни. С нею нам дано
Изведать чувства и волненья,
Порывов страсти утоленья,
И всё хорошее познать.
И словом этим называть:
Любовь к отечеству и делу,
К жене, подруге, существам
И прочим всяким веществам.
Да к детям, людям беспредельно
Любовь великую питать,
Душою ангельски летать.
33

А коли в музыке да с песней
Душой в любви миг побывать,
Как наш Андрей под впечатленьем
Вернулся в СХИ, ляг на кровать,
В осеннем бале пребывая,
Под пенье мысленно летая,
(Консерватории чудес).
Сибирь он вспомнил, дивный лес,
Галину, милое созданье,
И где, и как она грустит,
Разлука ль сердце ей томит.
Он жаждет, жаждет с ней свиданья,
Но суждено ему страдать,
Любовь в разлуке испытать.
34

Ах, где же, где же ты, Галина?
Давно расстались мы с тобой.
Они с подружкой Алевтиной
Сейчас любуются Москвой.
Москва, глубинное начало!
Издревле смотришь величаво
Раздольной щедростью святой,
Красивой русской добротой
В улыбке ласковой, спокойной,
Во славе Русь богатырей,
В сиянье золота церквей.
Твой православный дух привольный
Крушил захватчиков-врагов.
Ты восхитительна без слов!
35

И кто бы только ни приехал.
Кто б из Москвы не уезжал,
Царь-колокол далёким эхом
Наполеона «отражал».
Гробницы, царские палаты,
Соборы, церкви сердцу святы,
Галина с Алей сколько раз
Их посещали, но сейчас,
В Москву вернувшись из Сибири,
(Занятья шли чуть-чуть в тоске)
Они скучали по Москве.
Её шедевр боготворили
И находили всё ж часы,
Вкусить мгновение красы.
36

Учились девочки отлично.
Свой первый Мос. Мединститут
Имени Сеченова лично
Они любили, даже тут
Свою жизнь больше проводили.
И в общежитье приходили
Уже под вечер; Боже мой,
Валились с ног; уют, покой
Нёс им мгновенно наслажденье,
Могли расслабиться, прилечь,
Нагрузку жизни скинуть с плеч.
Порою слышалось и пенье
Из тихой комнаты, друзья,
Припоминаю это, я.
37

Этаж четвёртый занят ими,
Вы догадались без труда,
Да-да, девчонками родными,
И нас манило всех туда:
Порою запахом съестного,
Но больше прелести другого
Прельщали нас. Найдя предлог,
Являлись к ним мы на порог.
И шутки, смех и разговоры,
(Души прекрасный эликсир),
Преображали тяжкий мир.
Светло играли наши взоры.
Они для нас, а мы для них
Запалом были в этот миг.
38

О, где ж вы, милые девчата,
Какие вы? Ужель, как я.
Вас окружили всех внучата,
Вы прелесть бабушки; семья
Связала руки вам и ноги,
И в юность нет для вас дороги.
А, мысль, душа так молода,
Вернёт волшебно в те года.
И вы душою легкокрылой
Вернётесь будто в давний сон.
Откроет юность мигом он,
И вы вдруг станете счастливой.
О, миг студенческий святой,
Период жизни золотой.
39

Усталость быстро вся проходит.
Поел, на койке отдохнул—
И настроенье вновь приходит.
Всласть потянулся да зевнул
И как ни в чём и не бывало
Пошли опять забавы валом:
Читать конспекты и учить,
Студенту велено так жить.
Умея время экономить,
Минутой каждой дорожить
Сумеешь полно жизнь прожить.
И ВУЗ с отличием закончить,
И юность зря не растерять,
И мир искусства чуть объять.
40

Галина, Аля жили вместе
В сорок шестой, но не одни.
Татьяна с ними там из Бреста,
Сдружились крепко же они,
Шестым все курсом шли примерно,
Она была подружкой верной,
Просила Галю про любовь
Ей рассказать; та вновь и вновь,
Как бы из книжного романа
Пленила встречей неземной,
Что стал Андрей её судьбой,
И низость подлую Степана,
И сладострастную любовь
Душой несла, подняв чуть бровь.
41

Так зажигательно давала,
Как будто лекцию любви,
И Таня словно бы летала,
Расширив глазочки свои.
Галину тут же обнимала
И быстро-быстро повторяла:
«Девчонки, я схожу с ума…
Родишь вдруг, Галя, я — кума».
И разом вместе хохотали,
Не зная даже от чего
И тело млело до того,
Что, разыгравшись, щекотали
Друг друга в трепетных местах
И смех, и визг и возглас: «Ах».
42

Неслись по комнате весельем,
Скрипели койки от игры.
Сминались белые постели
Однажды даже до дыры.
Но наигравшись так экспромтом,
Слегка покрывшись юным потом,
Бежали девочки под душ,
Потом… потом ложились уж.
Все засыпали умилённо,
Творенья нежные любви,
Входя легко во сны свои.
И до того тепло, влюблено
Смотрелись девочки во сне,
Под стать цветам младой весне.
43

И видит Галя сон так ясно:
Тайга, зимовье, пышный снег,
Белым-бело, вокруг прекрасно,
Она на лыжах, скользкий бег
Несёт её к зимовью с ветром.
Вот ближе, ближе, вот уж метры
Ей остаются до дверей,
Но на снегу следы зверей,
Вокруг зимовья всё примято,
Закрыта дверь в снегу окно.
Увидеть, что там, не дано.
Но любопытством в раз объята
К окну прильнула плотно ртом,
И вот проталинка кружком.
44

В кружок Галина глазом смотрит,
Лишь полумрак и тишина,
Но, присмотревшись, там находит
Своих подруг, и вдруг она
Там видит два ещё медведя
И самовар стоит из меди,
Бочонок мёда и чаёк
Пускает струйками парок.
Татьяна с Алочкой смеются,
Им шёрстку гладя на спине,
И Галя мыслит так во сне:
«Коль целоваться им даются,
Выходит — это маскарад»,
Тут слышит голос: «Встрече рад».
45

Проворно Галя повернулась,
Пред ней косматый и большой
Медведь, она так ужаснулась,
Спонтанно вскрикнула тут «Ой!»
И повалилась без сознанья,
Медведь — живое достоянье —
Берёт в охапку и в тайгу,
Сквозь буреломы пургу
Несёт во власть другой природы,
Где первозданная краса
Чиста, как божия роса.
От суеты мирской народа
Галину он легко несёт
И тихо песню ей поёт.
46

И вот картина неземная:
Долина, море здесь цветов,
Средь них кровать там золотая,
Постель из белых лепестков
Душистой нежной юной розы
И бриллианты будто слёзы,
Как ожерелья по краям
Свисают в блеске там и сям.
Меж них чаруют изумруды,
Пленят волшебно жемчуга,
Над койкой радуги дуга
Взошла божественно и чудно.
И в эту райскую кровать
Кладёт он Галю почивать.
47

Меж тем любовно наклонился,
И Галя чувствует тепло,
Медведь в Андрея ж превратился,
Ей грудь огнём любви зажгло
И поцелуй горячий, страстный,
Такой желанный и прекрасный
В ней чувства страсти возбудил.
Она дрожит, Андрей так мил,
Его сильнее прижимает
И чаще, чаще дышит грудь
Нет мочи даже и взглянуть.
И стоны жарко испускает
В истоме сладостной парит
Невнятно в стонах чуть кричит.
48

Девчонки быстренько проснулись
И молвят: «Галя, что с тобой?»
До лба рукою прикоснулись,
Она проснулась, тут же: «Ой!»
Включили свет, она смеётся,
О стонах им тут признаётся;
«И вас я видела во сне,
Вот так приснились там вы мне».
И всё подробно рассказала,
В тайге, что были не одни,
С кем целовались там они.
Татьяна тут же запылала.
Брезгливо — Аля: «Ерунда».
И улеглись спать до утра.
49

Подружки спят. В любви Галина,
Так с бока на бок, нет ей сна.
То вспомнит райскую долину,
То тихо плачет вдруг она.
Так до утра изнемогая,
Андрея сладко вспоминая,
Встаёт, разбитая, с постели.
Попили чай и полетели
В круговороты бурных знаний,
Но коль с тяжёлой головой
Сидишь немой, слепой, глухой.
И этих жутких истязаний
Так трудно выдержать порой.
Сон давит будто бы горой.
50

Галина, мучаясь, сидела,
Пока совсем не поняла:
Ей до учения нет дела
И в общежитие ушла.
И лишь до койки — вмиг уснула,
В сапожках ножки, так на стуле,
Не раздевалась, сладко спит
И носик мило чуть сопит.
Спала она не больше часа,
Она порядочна во всём.
Проснувшись, вспомнила о нём,
Не тратя времени напрасно,
Письмо решила написать.
Так мыслит: «Хватит мне страдать».
51

Берёт лист чистый, ручку. Села.
Не знает: как, с чего начать.
Но вспомнив Пушкина, несмело
Вслух начала письмо читать:
«Я к вам пишу — чего же боле?» —
Нет-нет, поймёт, — учили в школе,
Слова Татьяны ни к чему,
Любовь моя нужна ему.
Какая есть, без красок чувства,
Смогу ль в письме я передать,
Как я устала встречи ждать».
Любить — великое искусство
Не только внешне, но душой.
И пишет Галя текст такой:

Письмо.

«Желанный мой, Андрейка, милый,
Я не могу в разлуке быть.
Я так люблю, нет во мне силы
Лишь ожиданиями жить.
Во сне меня ты так целуешь,
И жарко, трепетно милуешь,
В тот миг от чувств я не своя.
Я вся до капельки твоя.
Сегодня ночью я стонала,
Но не от боли — от любви.
Мужские нежности твои
Так страстно, пылко ощущала,
На взлёте чувств, сквозь стон, кричала
И в невесомость улетала.
О, милый, нежный мой Андрей,
Приди в объятия скорей.
Мне день постыл, но он в занятьях,
В движеньях, в шуме, суете,
Но час приходит, в темноте
Ночные страстные объятья
С твоею призрачной душой,
О, «дьявол» мой! О, ангел мой!!
Не мучь меня, Андрей, не надо,
Хотя мне ночь любви — услада,
Но после плачу я, рыдаю,
Минуты ласки вспоминаю
И потерять тебя боюсь,
И за тебя душой молюсь,
И жду желанного свиданья,
Сердец прекрасного слиянья.
Не в силах я любить, молчать
И свадьбу нашу тихо ждать.
Избавь Андрей, меня от муки,
Хоть на минутку, хоть на день.
Твоя со мной повсюду тень,
Она закрыла мне науки,
Я изучаю их с трудом,
Что ни начну — и всё о том.
Тебя, тебя хочу я видеть
И наслаждаться, и любить,
И страсти лёгкие дарить.

Меня ты вправе ненавидеть
За откровенность чувств, нескромность,
За современный этикет.
(В моём письме намёков нет)
И за мою казачью вольность,
Ведь я ж, как ты, донских корней,
Горячих дедовских кровей.
Что мне скрывать, любви стесняться,
Готова я с тобой встречаться
И не по дня, а по часам,
Ты помнишь, знаешь это сам,
Когда мне пальчики целуя,
Как голубь сладостно воркуя,
Меня носил ты на руках,
А я летала в облаках,
Душа моя кричала «ах!»
Как я хочу в тот миг вернуться,
К губам губами прикоснуться,
И жар любви огонь незримый
С тобой, Андрейка, мой любимый,
Вкусить в саду земного рая.
Простит Господь меня ль, не знаю,
За искушение, соблазны —
Не так сейчас мне это важно,
Я от любви изнемогаю,
Пишу и плачу, и рыдаю.
Люблю, целую, мой ты свет,
Я жду тебя. Дай мне ответ».
52

К письму Галиночка прильнула,
В конце поставив поцелуй
Губной помадой. Лист свернула,
В конверт вложила. Запакуй
Его, Галиночка, покрепче,
Чтобы надёжно было, легче,
Не думать, не переживать,
Что может кто-то прочитать,
Узнать о чувствах чистых, нежных,
Любовь воздушна для двоих,
Ревнива, тяжка для троих.
С горячей сладостной надеждой
Письмо на почту отнесла
И на занятия ушла.
53

С души, как камень, вот ведь штука.
Всего- то высказалась всласть.
Теперь в разделе психнауки
Мы изучаем силу, власть
Словесной психотерапии.
Слова великие, простые
Бальзам душевный, а в стихах
Роман любовный, да в слезах
О наших днях, о наших судьбах, —
Ужель читаем, он не будет?
Ужель народ меня осудит?
Но время, время нас рассудит.
Роман в стихах мой, номер два,
Шагнёт в грядущие ль века?
54

Как книга жизни, размышлений
О днях мгновений бытия.
Прочтут потомки ль с упоеньем
Роман в стихах, и в строчках я
Воспряну с музой легкокрылой?
И до чего мне было б мило
Душою с вами говорить
И светом чудным озарить
(Ночных незримых вдохновений),
Коль лира сладко зазвучит,
То ваш слуга Деян — пиит
Вас унесёт духовным пеньем
В мир божий лёгкой красоты
От всех невзгод и суеты.
55


Далёкий друг мой неизвестный,
Ну что б тебе я пожелал?
Чтоб стал однажды ты известным,
Когда б роман в стихах создал.
Лет через двести век свой славя.
Строфой героем управляя,
Создал бы свой оригинал,
И современник в нём узнал,
Чуть-чуть себя, благословляю.
Евгений — щёголь, но педант,
Андрей — студент, казак, не франт..

--------------------
Пустое место оставляю,
Строфу с надеждой удлиняю.
Кто ж будет третий? Тишь и даль,
И вечность, вечная. Как жаль.
56

Узнать уже мне не придётся
О поколении люби.
И кто она, и как смеётся,
И будут петь ли соловьи?
Пока ж Галиной упиваюсь,
Порой слезами обливаюсь
От чувств, друзья я так раним.
Но где Андрей и что же, с ним?
Сию минуту он на ринге
Ведёт красивый бокса бой,
Друзья пришли болеть гурьбой.
С ним выступает в поединке
До девяносто килограмм
Аслан — чеченец, крепок сам.
57

Опережает он Андрея.
Последний раунд; кто герой,
Вам предсказать, пока не смею.
Идёт волнующий здесь бой,
Порядком оба приустали,
Но приз серебряной медали —
И честь, и слав велика.
Победа кажется, близка,
Аслан в надежде наседает,
Удары сыплет без конца,
И радость светиться с лица,
Открылся — тут же получает
Коронный левой, крюк удар!
Лежит Аслан. Какой кошмар!
58

Нокаут полный, бесполезно…
Судья считает, но — увы!
Аслан лежит, лицо не бледно,
Не поднимает головы.
Удар о гонг звучит решеньем,
Зал шумным криком восхищенья
Шлёт победителю восторг,
Букет цветов несёт комсорг.
Андрей победные поклоны
Раздал легко по сторонам,
Стоит подавленный Аслан.
Тут сквозь канатные заслоны
Друзья врываются качать —
Андрея так-то величать.
59

Он в душевой уже помылся,
Оделся, вышел. Ждут друзья,
Насторожился, удивился,
Восторг к нему пришёл не зря.
Над головой письмо держали
И так восторженно кричали:
«Письмо то Галочки, Андрей,
Мы не читали, вот ей-ей!
А пахнет так неповторимо,
Волшебно, просто колдовство,
Любви святое божество.
Она как будто бы незримо
Средь нас, друзья!» Андрей берёт,
Любимый запах узнаёт.
60

Всё те ж духи, всё те ж волненья
Он ощущает, как тогда.
Друзьям без капельки стесненья
Так говорит: «Моя звезда
Души и сердца». Как же, Боже!
Письмо его сейчас тревожит —
Скорее строчки прочитать,
Незримо Галочку обнять.
Наедине, без лишних взглядов
Услышать нежный голосок,
Волнистый локон, волосок
Хоть ощутить щекотно рядом.
Ах, эта вечная любовь!
Как пылко ты гоняешь кровь…
61

Он снова в «Липках». На скамейке
Читает Галино письмо.
От чувств порой дышать не смеет,
А в сердце трепетно, светло.
Готов взлететь сейчас мгновенно —
В Москву, к Галине, непременно,
В одну секунду, только к ней
И жар любви, огонь страстей
Отдать возлюбленной, и муки
Унять страдающей души,
Чтоб не рыдала там в тиши,
Поднять Галиночку на руки
И закружиться так в любви —
Зимой чтоб розы зацвели.
62

Проблем так много: то и это.
Так как же быть? Решает он.
Галинка плачет, ждёт ответа,
Но есть порядочность, закон —
Период плотных обучений,
Работа, спорт, без промедлений
На телеграф Андрей идёт
И телеграмму ей даёт:
Галинка, жди на маскараде
На новый год, сюрприз для вас:
Вы повстречаете там нас,
С друзьями буду, при параде,
Узнаешь в маске ты ль меня?
Тебя ж найду средь тысяч я».
63

Отдав прилично за посланье
(Коль любишь — сам себя отдашь),
В конце добавил как признанье,
Мужской обычный говор наш:
«Люблю, целую — ясно, кратко,
Ведь телеграмма не тетрадка.
Друзья же, всё обговорив,
Решили: едем! Вот порыв
Прекрасный юного задора.
Ни километры, ни мороз
Не держит их, порывы грёз
О предвкушении лишь взора
Невинной девичьей красы
И ниже пояса косы.
64

И вот Галина получает
Весьма, ускоренный ответ.
В порыве трепетно читает,
И обновился будто свет.
Она цветёт и всё в округе
Светлей и радостней; подруги,
Узнав, друзья приедут с ним,
Не знают, как же быть тут им.
Ещё до встречи две недели —
Они волненьями полны.
И про медведей вспомнив сны,
В мечтах девичьих улетели.
Загадка тайная влечёт,
А время к встрече их несёт.



Глава восьмая

1

Ах, встречи, встречи, предвкушенья!
Какой магический настрой
Несёте вы до упоенья
Душе — как будто бы настой
Целебных трав для нежной ласки.
И в этот миг так томны глазки,
Необычайностью полны
От света трепетной волны
Покрытой тайностью загадки.
Она ль прелестна? Кто же он?
Звучит волненьем сердца тон.
И мысли тайные украдкой
Рисует каждый так из нас,
Прелестно думая о вас.
2

Ну, а в преддверье смены года
Под новогодний фейерверк
На маскараде, где народа
Бежит волна потоком рек,
Как всем нам хочется мороза,
Чтоб, подрумянив щёки розой,
Девчонки мило расцвели,
С ума нас просто бы свели
Своею девичьей красою
Под тихий лёгкий снегопад.
Такой-то встрече кто ж не рад?
И, окрылённые мечтою,
Так ждём подарков от зимы!
Как дети, снегу рады мы.
3

Зима, полярным покрывалом
Блистая снежной красотой
Природу в сон заколдовала,
Легла небесной тишиной.
Лес в пышной шубе белоснежной
Стоит, так сказочно и нежно,
Волшебный сон его красив.
Он спит, чуть голову склонив.
Зима царица, так довольна!
В улыбке снежной расцвела,
Свежа, румяна и бела
Шагает мягко и привольно,
Холодный взор её искрит,
Кристальным блеском мир пленит.
4

В поля метнулась вальсом снежным,
Снежинки лёгкие кружа,
И зимний вальс её, безбрежен,
Отрадой полнится душа.
Чудесны белые просторы,
Явились в раз пред нашим взором.
Поля холодной белизной
Волнуют милой чистотой.
Зима спустилась к речке лаской
И задышала над водой,
Любуясь в льдиночки собой.
И превратила речку в сказку,
В блестящий глянцевый каток,
Упрятав вод речной поток.
5

И вот она явилась в город —
Царица матушка-зима.
Пуржит и сыплет снег за ворот.
Ковры пушистые сама
Под ноги стелет и хохочет,
За уши щиплет и щекочет,
Нерукотворной белизной
Блистает город новизной.
Дохнула в окна хладным духом,
Узоры чудные творя,
За семь часов до января
Пошла в долину, дальше, лугом
Свежо вздохнула красотой
Даря нам зимний свой покой.
6

Природа словно бы застыла.
Какой он будет Новый год?
У Гали ж сердце всё изныло:
Андрея ждёт, Пора. И вот
Стоит уж ёлка в общежитье,
Девчата ждут гостей прибытье.
Готовы маски, скромный стол.
Внизу блестит, сияет холл.
В гирляндах ёлка там мигает,
Блестят игрушки, мишура,
И светомузыка с утра
Студентов праздно возбуждает.
И в двадцать ровно, так ноль-ноль
Заполнен ими в масках холл.
7

Студенты выдумщики, право,
Бал-маскард! Кого здесь нет!
Галина — киска; рядом, справа,
Стоит молоденький корнет.
Медведей дюжина, лисицы,
Почти у всех закрыты лица.
Графини, зайцы и енот
И сам Базилио тут кот.
Татьяна с Алочкой цыганки,
Браслеты, бусы, кольца, брошь…
Грузин в черкеске — клином нож,
Тут металлисты, вот и панки,
Здесь современность, старина…
Но в напряжении она.
8

Глядит Галина в щёлки маски,
Туда-сюда, но где, же он?
Всё скрыто тайностью загадки.
«О, мой казак! О, славный Дон!
Кем ты предстанешь предо мною?»
И с этой мыслию, игрою
В широкий круг вовлечена,
Вот в змейке движется она.
Бал-маскарад так раскрутился!
Танцуют, пляшут и поют,
Призы порою выдают.
Тут незаметно появились
Андрей, Радзинский и Шавло —
То маскарад не отвлекло.
9

Всё также шумно веселились.
Друзья, окинув маскарад,
В гулянье быстро растворились,
Ища Галину наугад.
Но в чём она? И в чём подруги?
Гадают мысленно так други
Но их ведь тоже не узнать,
Сюрприз мешает маски снять.
А танцы, игры — всё в разгаре,
То вспыхнет свет, то полумрак,
И не найти её никак.
Она в растерянном ударе:
«Андрейка, видно не прибыл,
Ужели он меня забыл?»
10

Цыганки Таня, Аля ходят,
Гадают, шутят, но никак
Андрея в маске не находят
И подают Галине знак.
Вот танец белый всем объявлен,
И взор Андрея был направлен
На киску милую с цветком.
Она танцует же с котом,
На ушко ей тот кот «мурлычет»,
Себя же киска так ведёт,
Слова мурлыканья неймёт,
И взором в щёлки что-то ищет.
Андрей с цыганкою стоит,
Она ж ему так говорит:
11

«Красивый, ручку дай, не бойся.
Всю правду жизни расскажу.
Да не волнуйся, успокойся;
Ну вот, на линии гляжу.
Приезжий ты, совсем не местный,
Поэт, пока что неизвестный.
Зовут Андреем, да; но вот
Идёт от линий поворот,
Ох-ох, дела твои тут плохи,
Любовь безумная лежит.
Ладонь, красивый, что дрожит?
Вот в расхожденьях охи, вздохи…
Красивый ручку золоти,
Всё расскажу, что на пути».
12

«Неужто, — думает, — Галина?—
Кладёт на ручку «золотой».—
«Нет-нет, а может, Алевтина,
Акцент цыганский и чужой».
«Твоя красавица, как киска,—
Цыганка молвит,— где-то близко,
Как тень ступает по пятам.
Найдёшь, красивый, Галю сам».
«Так кто же ты?» — она смеётся.
Сквозь прорезь масочных очков
Сияет тёмный блеск зрачков.
Цыганка Таня расстаётся,
Идёт стремительно к друзьям,
Давно цыганка Аля там.
13

Они гадают им, что знают,
Не называя имена.
Слова цыганок восхищают,
Всё совпадает, вот те на!
Шавло цыганке Тане внемлет,
Радзинский Алочку приемлет,
Им ручку тоже золотят,
А взор их нежностью объят.
Так упоительно, приятно
С цыганкой милою стоять,
Обворожительно гадать.
Со стороны уже понятно,
Взаимосвязь здесь двух полов.
Они понравились без слов.
14

И что-то трепетно друг к другу
Их тянет силой неземной.
Андрей же ищет всё подругу,
Но вот услышал за спиной
Знакомый голос. Боже, киска!
Не ошибиться, чтоб без риска,—
Он ближе, чувствует духи —
Любимый запах — и с души
Уходит поиска тревога.
«Сюрприз, но что, же предпринять?
Галину сразу ли обнять,
Продлить ей тайность ли немного?» —
Так мыслит он, а сам готов
Подняться с ней до облаков.
15

Спонтанно Галя обернулась,
Пред ней стоит глухонемой,
Но сердце, как-то встрепенулось,
Он подаёт ей знак рукой,
На танец, видно, приглашенье.
И пальцев быстрое движенье
В кружочках, палочках, к губам,
Деленье пальцев пополам,
Не оставляет в ней сомненья:
«Медведь», как есть глухонемой!
С ним танцевать,— один покой.
И с этим чётким убежденьем
Она кивает головой:
«Согласна, танец этот твой».
16

«Медведь» тут «киску» обнимает
Она подумала: «Ого!»
Танцуя, крепче прижимает.
Мужское чувствует его
Дыханье страсти, напряженье.
И этих токов дуновенье
Ей возбуждает тело, грудь,
Она не может и вздохнуть,
Подвластно, стан свой приближает,
«Медведь» вдруг шепчет: «Галя? Нет?»
Она ж не может дать ответ,
Хотя сознаньем понимает:
«Андрейка, милый, это он…»
Издав любовный жаркий стон
17

Прильнула…
Перенапряженье…
Как сладко быть в его руках!
Андрей без всякого стесненья
У всех студентов на глазах
Снимает маски, обнимает,
Её на руки поднимает,
Целует страстно, горячо,
Так долго-долго…но «ещё!»
Кричат студенты: «Горько! Горько!»
О, эта страстная любовь!
Андрей целует вновь и вновь.
Но тут куранты бьют вдруг громко
Двенадцать ровно. Новый год!
«Ура!» — кричит младой народ.
18

Хлопки шампанского звучали
То тут, то там — вино в бокал.
По кругу пили, так встречали
Тот Новый год. Не кончен бал,
Он до утра там продолжался,
Кто танцевал, а кто влюблялся.
Подружки, Галочка, друзья
Как будто бы одна семья
В сорок шестой сидят по парам.
Подружки нравятся друзьям —
То видно было по глазам.
Не тратя времени тут даром
Уж ворковали, как могли,
Девчонки просто расцвели.
19

Припомнив чудный сон Галины,
Они доверились судьбе.
Ужели юные мужчины
Их волю девичью себе
Так подчинят, и безвозвратно?
Однако, очень им приятно
Неповторимой быть звездой,
К тому ж пленить их красотой.
Как ждут девчонки тех мгновений!
Во сне, и в книгах, и в кино
Волнует страстно лишь одно:
Кто станет первым упоеньем,
Придёт единственный из грёз,
Прольют порой немало слёз.
20

Какие чистые волненья.
Какая чистая любовь,
Какие милые стесненья
И непонятный сердца зов!
Всё упоительно впервые:
И глаз сиянье, позывные
Любовной искрой озарят,
И расцветёт душа, как сад.
Мгновенье жизни первозданно.
О, эта первая любовь!
Не возвратить тебя нам вновь.
Как вспоминаем мы желанно
Святые чувства юных лет,
Но грустен нам тот давний свет
21

К чему грустить младым, коль вместе
Они находятся сейчас?
И вот Андрей даёт известье,
Что восхитит, быть может, вас:
«Друзья! С Галиной в брак вступаю,
Ей руку, сердце предлагаю.
Жить без неё я не могу
И жизнь моя пред ней в долгу».
И краска, слёзы вмиг у Гали,
Улыбка там же на лице
И вздох той радости в конце.
Текут слезинки и у Али.
Радзинский Але: «Как же я?
Хотел бы в жёны взять тебя».
22

Но не успел он мысль продолжить,
Грузин Шавло: «Чем хуже я?
Конечно вы меня моложе,
Но будь Татьяна, для меня
Женой красавицей, как в сказке
Дарить тебе я буду ласки,
Не посмотри, что я грузин».
«О, Шалико, мой господин,—
Ему Татьяна отвечала,—
У вас быть, может, договор
Нас разыграть? Какой позор!
И знаем мы, друг друга мало».
«Коль мы по нраву вам, — ответ, —
Других помех для свадеб нет».
23

Мне скажут: «Так ведь не бывает.
Они как в омут головой».
Порой и долго выбирают,
Сошлись, она и он — другой.
Скажу вам: в жизни всё бывает,
Ружьё порой само стреляет.
Чем больше ищите изъян,
Любви всё меньше, только план,
И даже ласка не такая.
Холодный жизненный расчёт
Ведёт в привычных встречах счёт.
И жизнь обычная, мирская,
Без жара, трепета огня
Нас не волнует встречей дня.
24

Но здесь настрой, на маскараде,
Всё необычно: тайность, блеск.
Всё обновлено, всё в наряде.
На новый год найти невест,
Так романтично и красиво!
Андрей возвышено-игриво
Им говорит: «Друзья, я знал,
И этой пылкости я ждал.
Не буду ныне многословен.
На третий день уж января
И никому, не говоря,
Без всяких доводов, условий
Мы заявленье подаём,
Прибудем в ЗАГС все вшестером».
25

Два дня так быстро пролетели
В любви, в восторгах и мечтах.
То в общежитии сидели,
А то в гостинице, садах,
То в скверах, парках зимних чудных,
Уединялись, то в мир людный
Стремились вместе, и гурьбой
Так любовались днём Москвой.
На третий день с цветами, чинно
Явились парочками в ЗАГС
И заявленья в тот же час
Подали разом. Было видно,
Разволновались как они,
И там назначили им дни.
26

Они ж просили обустроить
Им роспись только в час один —
Гулянье чтоб одно устроить
И свадьбу помнить до седин.
Дни новогодние мгновенно,
Так необычно, незабвенно
Прошли и в вечность унеслись.
Желанья Галины сбылись.
Но вновь приходит расставанье.
Ученье требует разлук
Да напряженья, сердца мук,
Любовных тягостных страданий.
Но что поделаешь? Страдай,
Но на науки не пеняй.
27

Друзья приехали в Саратов.
Невесты учатся, грустят.
Уже не ходят по Арбату,
Сдают экзамены, зубрят.
И у ребят проблем хватает.
Учился кто, тот представляет:
Зачёт, экзамены, к тому ж
Нужны на свадьбу деньги уж.
С мукой вагоны разгружают,
Чуть где аврал — они туда:
Калымить можно там всегда.
Разумно деньги набирают,
Что значит молодость, задор,
Хотя, порой, уставший взор.
28

У них лишь Сенин жил спокойно.
Он был женат второй уж год
И вёл себя весьма достойно,
Был запрещён налево ход.
Жена его здесь содержала,
Из-за работы не рожала.
Вот, мол, отучится потом
Мы наплодим детьми свой дом.
Жила она пока что в Вольске,
На Цемзаводе помглавбух,
Но объяснится внятно вслух,
Хотя корней была-то польских.
Уже по-польски не могла,
Но красота в ней та была.
29

Далёких предков элегантность.
Кокетство, тонкие черты,
Обворожительная панность,
Любила до смерти цветы.
Не то, чтоб просто подарили —
Она любовно их растила:
Петуньи, астры, огонёк,
(Цветочных пальм росло пяток),
Фиалки, лилии, бархотки…
Чего там не было, друзья!
Пересказать не в силах я.
И на земле в четыре сотки
Цветочный был сплошной ковёр,
Не оторвать прохожим взор.
30

Посылки мужу высылала
Два раза в месяц, Боже мой,
Чего в них только не совала —
То был их праздник групповой!
К нему и в гости приезжала,
На односпалке с ним лежала.
Как помещались там они?
О, вы студенческие дни!
Всё хорошо и всё прекрасно —
Не унывают и сейчас
Готовят свадьбу экстра-класс,
Не тратя времени напрасно.
Считают, думают, творят,
О свадьбе только говорят.
31

Сданы экзамены! Свобода!
Хотя и время, но домой
Они не едут, тут же с ходу,
Ушли в работу головой.
О, женский свет, какой ты стимул,
Какой высокий сердцу символ!
Мужской порыв всё для тебя
Не знает отдыха и дня,
Живя любовью легкокрылой,
Готов жену озолотить,
Ей восхищаться и любить,
И называть своею милой,
И ласки, нежности дарить,
И каждый день боготворить.
32

Душа желает быть в той власти.
О, колдовство девичьих чар!
Мы все в горячей вашей страсти,
Хоть обойди земной весь шар
Для вас, для вас души царицы,
Поём, щебечем мы, как птицы.
Живём, работаем, творим
И вас за всё благодарим.
В таком возвышенном стремленье,
Собрав на свадьбу капитал,
Андрей с друзьями посчитал,
Мол, хватит. С этим убежденьем
Они отправились все в путь,
Как женихи, расправив грудь.
33

Забыл сказать, что из Рустави
Прислали чачу и вино.
Шавло смешно повёл усами.
Глотнув, сказал: «Вай-вай,— оно!»
У нас спиртное по талонам,
По горбачёвским тем законам
Давали норму да в сердцах
По две 0,5 в очередях
На месяц, что ж, и этим рады:
Какая ж свадьба без вина!
За счастье пьют всегда до дна.
Переживать уже не надо:
Продукты, мясо всё везут.
Невесты их там очень ждут.
34

И вот она, Москва столица.
В сиянье сказочных огней
Перрон: девчат мелькнули лица,
Сердца забились у парней.
Они из тамбура выходят,
Бегут девчонки к ним, подходят,
И каждый, девушку свою
Обняв, промолвил: «Вас люблю,
Моё бесценное созданье».
И тут же милый поцелуй,
Живи теперь и не горюй.
И глаз счастливое сиянье
Восторгом льётся через край.
О миг любви, земной ты рай!
35

Багаж везут они приличный.
Такси наняли так быстрей,
Да не одно; всё преотлично.
И вот они уж у дверей.
Друзьям знакомо общежитье,
Всё тот же холл, полов покрытье
Сияет блеском. Чистота.
Картина, в общем-то, всё та,
Но лишь без ёлки, украшений.
О свадьбе знал уже вахтёр,
Он не устроил им затор.
И через несколько мгновений
Они опять в сорок шестой,
Где милый девичий покой.
36

Хранят здесь стены и подушки,
Хранят здесь койки и постель
Секреты, замыслы подружек,
Страданья, тягости недель.
Всё позади, ребята рядом.
Душа цветёт весенним садом.
Девчонки лёгким мотыльком
Порхая, выглядят цветком.
Любовь — любовью, дело — делом,
Колечки едут покупать
Да на прокат наряды взять.
Примерив платья, их хотелось
Легко божественно обнять.
Девчонок просто не узнать.
37

Три дня ушло на подготовку.
Проблем в устройстве было тьма,
Но в срок их юною сноровкой
Одолена вся кутерьма.
Три «Волги» даже заказали
И к ним нард колец достали,
Как говорят: «идёт путём».
Всё предусмотрено кругом.
Закуски разные, съестное
Да сервировка на столе,
Плакаты в зале на стене.
И даже сладости, мучное,
И кто что будет подавать,
Всё подготовлено на «пять».
38

Студенты только что вернулись,
Каникулярный кончен срок,—
Ничуть с приездом не тянулись —
Их всех подстёгивал урок.
Два дня у них ещё в запасе,
И кто учился с Галей в классе
Вернее группа целиком,
На торжество должна с цветком
Прибыть, усесться за столами
Да молодых повеличать,
Да горько им там покричать,
Вино попробовать устами.
Итак, на завтра в десять в ЗАГС
Я уведу стихами Вас.
39

Ночь пролетела моментально.
Друзья в гостинице и к ним
В убранстве «Волги» специально
Уже подъехали. «Не спим»,—
Друзья шофёрам отвечали.
И вот с букетами помчали
К своим невестам не дыша,
Ведь так волнуется душа!
Кортеж Андрей наш возглавляет,
За ним Радзинский и Шавло.
Морозно нынче и бело.
Друзья шофёров оставляют,
Идут к невестам на этаж,
А дух захватывает аж.
40

Их там, у комнаты встречают
Уже свидетели, толпа.
Стучатся в дверь, им отвечают.
Андрей невестам: «Нам пора».
Тут дверь тихонечко открылась,
И в белоснежном появились
Татьяна, Алочка и вот
Краса небесная плывёт —
Галинка в платье подвенечном,
В перчатках белых и фате,
В такой небесной красоте,
Что любоваться только вечно
И на неё, и на девчат.
И взгляд сияет у ребят.
41
Невест ведут они к машинам.
Уселись все, теперь — вперёд.
Шуршат по-зимнему чуть шины.
И вот он ЗАГС, а здесь народ.
Пришли студенты их поздравить,
Свой путь потом к столам направить.
И вот ответственный момент —
Всегда бы так! Интеллигент
Жених у каждой из подружек.
Как мило руку подают!
Избранниц бережно ведут,
По красной бархатной дорожке
В просторный зал, и хоровод
О свадьбе песни им поёт.
42

Так упоительно и плавно
В движеньях русской старины!
И всё торжественно, забавно.
В средине же стоят они.
От этой песни, что ль не знаю,
Обряд ли так воспринимаю,
Напев старинный, и слеза
Заволокла уже глаза.
Они проходят в зал приёмный,
Где регистрация идёт.
Там регистраторша их ждёт,
Часы отбили десять ровно,
Звучат фанфары, красота.
О миг судьбы! Ты ль высота?
43

Вершина жизни человека,
Вручаешь нас друг другу ты
Для продолженья рода века,
Для зарождения звезды,
(Иначе — личности планеты)
Неповторимой в целом свете.
Кто предрекает эту связь?
Так суждено нас, не просясь.
Ничто, нам в мире не случайно —
Ни гром, ни молния, ни град,
Ни свадеб связь, церквей обряд.
Помимо нас природа тайно
Вручает нам, как бы сюрприз.
Жена иль муж ваш жизни приз.
44

Сегодня приз неповторимый.
О, как же молодость цветёт!
Судьба несёт неотвратимо:
И вот Андрей к столу идёт
И ставит подпись. Следом Галя,
Шавло, Радзинский, Таня, Аля,
Пошли свидетели. И вот
Обмен колечками идёт.
Звучат фамилии супругов,
Отныне — жёны и мужья,
Как говорят, уже семья.
Друзья идут к ним и подруги,
Их поздравляют, и вино,
Играя, льётся заодно.
45

Кричат друзья им: «Горько! Горько!»
Уж это, право, молодёжь!
И все считают тут же громко,
Чтоб поцелуй на «пять» был гож.
Но вот звучит вальс. О, Мадонна!
И тут же сразу восхищёна
Той парой публика была.
Галина в вальсе поплыла
Лебёдкой белой и, блистая,
С Андреем сладостно кружит.
У них волшебный, чудный вид.
Ах, эта парочка святая!
Она была на высоте
В счастливой юной красоте.
46

Подружки путали движенья,
И были скованы порой,
И в танце их, нет упоенья,
Смотрелось парною ходьбой
Под звуки музыки. Ну, что же,
На вальс, конечно не похоже!
Партнёры ж в танце их вели,
И Таня, Алочка цвели.
Окончен вальс, марши включили,
На выход публика идёт,
Андрейка Галочку несёт.
Друзья синхронно поступили —
У них невесты на руках
От счастья, будто в облаках.
47

Фотограф их запечатлеет,
Они в машину — и айда,
Куда душа их призывает,
Да-да направились сюда:
До неизвестного солдата,
Где скорбь застыла в грозных датах,
Где пламя вечного огня
Волнует сердце у меня.
Идут невесты в белом-белом,
Как будто молодость солдат,
Букет цветов к груди прижат,
Их, согревая женским телом,
Кладут на мрамор грусти наш.
Как свят и чист поступок ваш!
48

Земной свой долг красой цветенья
Всем павшим нежно передать…
Какое милое мгновенье,
Глаз от невест не оторвать.
Они склонились над могилой
Весной Российской — белой, милой
И подвенечной белизной
Поклон воздали трижды свой.
Три «Волги» в свадебном наряде
Помчались дальше по Москве
К святой Андреевой мечте:
И вот он Пушкин, при параде
Стоит и смотрит из веков.
Андрей лететь к нему готов.
49

Он из машины тут выходит,
С букетом роз идёт к нему,
С волненьем к гению подходит
И тихо молвит так ему:
«Прими цветов благоуханье,
Любви сердечное признанье».
И розы красные кладёт
К его ногам. Затем идёт,
В машину к Галочке садится.
Взвалнован встречей. И к тому ж
Галинке он законный муж.
И в общежитие он мчится,
Возглавив свадебный кортеж,
В счастливой радости надежд.
50

Двенадцать ровно. Общежитье.
Три «Волги» прямо у крыльца.
Встречают дружно их прибытье
И свет улыбок льёт с лица.
Младые в зал идут банкетный —
Он не большой, тридцатиместный,
Сиянье лиц, пиры столов,
Краса невест пленит без слов.
И с этим чувством восхищенья
Садятся гости за столы,
С добром сердечным, без хулы,
Совсем без капельки стесненья
Налили стопки. Первый тост.
Пьют стоя, то есть, в полный рост.
51

Затем закусывают плотно:
Грибки солёные, салат,
Мясные блюда, пьют повторно,
Едят усердно всё подряд.
Колбасы, сыр, пюре, паштеты,
Жаркое, шницель, винегреты.
Жужжит студенческий народ,
Хотя съестным забитый рот.
По третьей стопочки налили,
Чтоб быть развязней, веселей,
Нашлись уже и посмелей —
Налили чачу, морщась, пили,
Рукой, махая воздух в рот,
На лбу же выступил чуть пот.
52

Ну и крепка! Дух захватило,
Огнём по телу расходясь,
Глаза, как глянцем, вмиг покрыла,
В щеках румянцем разлилась.
Придав веселье и богатство,
Души российской щедрость, братство.
Уже гуляние шумит,
И каждый что-то говорит:
Со стороны — про безделушки,
Обычный свадебный настрой,
Попробуй, сразу успокой.
А там, по центру, три подружки,
Сияя нежной белизной,
Долг исполняют брачный свой.
53

Под возглас «горько!» их целуют
Шавло, Радзинский и Андрей,
За поцелуй их «премируют»
Томами русских словарей,
Картиной, книгою, цветами,
Одеколоном и духами,
Сервизом, даже хрусталём,
Постельным импортным бельём,
На свадьбе, русский наш обычай,
Подарок детям поднести
Да наставления вплести,
Как нужно жить. Затем прилично
Вам наливают вмиг сто грамм —
За жизнь детей вы пьёте там.
54

В деревне ж свадьбу так справляют:
Подарки дарят, а потом
Всё посчитают, объявляют,
Что заработали «трудом»
Жених с невестой юной, милой,
Затем кричат протяжно с силой:
«Деньгами сумма — триста тыщ!»
Ему в ответ: «Уже не нищ!»
Сервиз один, два покрывала,
Ковёр, палас и пылесос,
Коляска детская, насос…
И получается не мало,
Хоть сам женись, да староват
И сединой весьма богат.
55

Беднее свадьба у студентов,
Но что поделаешь: любовь.
Не будешь ждать других моментов,
Когда пылает в жилах кровь.
Все разгулялись, всё отлично.
Скандалов нет, ведут прилично.
Танцуют, пляшут и поют,
Едят, закусывают, пьют.
Что характерно — на гулянье
Все песни старые поют:
Глубокий смысл в них и уют.
Там жизнь, любовь, очарованье,
Душа их просит и поёт,
Вот потому-то песнь живёт.
56

Гремела свадьба так раздольно,
Так молодецки, озорно,
Так широко и так привольно
Летела песнею в окно,
А за окном уже стемнело,
Гулять студентам надоело:
Ведь свадьба — тоже тяжкий труд,
Прощаясь, гости все идут.
Друзья давно распределились,
Где проведут любви ночлег
С женой своею без помех.
И в номерах так очутились
Шавло, Радзинский, а Андрей
У Гали миленькой своей.
57

Лежат они в её кровати:
Законный муж, она — жена.
Галина вся в его объятье,
Как горяча в любви она.
Всё также страстна, так пылает,
Андрей огонь тот ощущает.
Они в гармонии одной,
Медовый миг их золотой.
А что ж Татьяна, Алевтина?
Они пока что холодны —
Не наступил их жар весны.
Там боязливая картина,
Не разогреть в один их раз.
Но честность радует всех нас.
58

Настало утро, Спят родные,
Невесты-жёны на руках.
Спят окрылено, как святые,
Улыбка счастья на устах.
Как на руке им спать приятно,
То только женщинам понятно,
Прижавшись носиком к груди.
Продлись, мгновенье, не буди,
Помедли с жизненной разлукой.
Мужьям сегодня уезжать,
Процесс ученья продолжать.
И жизнь потянется им скукой.
Как жаждет молодость любви!
Читатель вспомни дни свои!
59

Любовь, разлуку, грусть, страданье
И жажду трепетную встреч,
Души безумное рыданье
И кратко-сладостную речь
«Люблю! Люблю!» — нет больше слова,
Твердит Галина снова, снова.
Андрей от Гали без ума.
Как от него она сама.
Перрон, друзья, народ толпится,
На третий путь идут они.
Летит снежок, горят огни,
Андрей с друзьями тут садится,
У них плацкарта — снова в путь!
К окну девчонки лаской льнут.
60

Вагоны плавно покатили,
Медовый месяц разорвав.
Девчонки сразу загрустили,
Слезам печали волю дав.
Итак, они в Москве грустили
Да медицину всё учили.
Мужья в Саратове без слёз
Скучали здесь, учась всерьёз.
Зима пушистая вспорхнула
Метелью белой февраля,
Завыла вьюгою, летя
В холодный край. Весна дохнула
Теплом и жизнью новизны,
Мир, пробуждая от зимы.

Глава девятая

1

Весна — природы пробужденье.
От ласки солнечных лучей
В душе ликует восхищенье,
Всё мило, ново для очей.
Земля зелеными ростками
Травы и чудными цветами,
Лесами в зелени листвы
Уж наряжались от весны.
Весенний ветер дуновеньем
Шептался с юною листвой.
Мир обновлялся так весной
Под птичье радостное пенье.
Жучки, букашки, муравьи
Открыли домики свои.
2

Сады стояли как невесты,
В цветочной беленькой фате,
А соловей так пел чудесно
Об этой божьей красоте
Волшебной трелью над рекою,
И эхом звонко над водою
Неслось изящество певца,
Волнуя сердце без конца.
И аромат неповторимый
Цветочной нежностью пьянил,
И месяц с томностью светил
Средь звёзд красы необозримой.
О, этот дух весны святой!
Ты райский, нежный, молодой.
3

Какое таинство творенья
В тебе, любовница-весна!
В тебе какое упоенье,
Какая бурная волна
Природной жизни обновленья
Земли ликующей в цветенье,
Незримый внутренний подъём!
Мы все по-своему цветём.
Одна, одна ты в жизни младость.
Ты — вечность сказочной любви,
И ласки милые свои
Несёшь нам всем, и даже старость
Вдруг встрепенётся чуть душой —
И взгляд сияет новизной.
4

Как грустно мир весной покинуть,
Когда так жизнь цветёт, поёт.
О, если б можно тьму раздвинуть,
Поднять могилы тяжкий гнёт,
Увидеть вновь весны мгновенье:
Любви бушующей волненья
И синеву святых небес,
Цветущий в пенье дивный лес,
И степ, луга, поля и реки,
Вдохнуть душистый аромат,
Когда цветёт вишнёвый сад.
Закрыл свои я вновь бы веки
Под впечатлением весны
Смотрел земного рая сны.
5
Чем старше, тем грустней раздумья
Мне навевает дух весны.
Уходят шутки, остроумья,
И грани вечности видны.
Ах, толи дело молодые!
Как кони пылко беговые
В горячей вольности летят,
Глаза весной любви блестят.
И даль бескрайняя полёта:
Весна, цветы, порыв, любовь,
Бурлит, бушует в жилах кровь.
И нет на сердце жизни гнёта,
Живи, люби, твори, дерзай,
Рассвет улыбкою встречай.
6

Рассвет. Андрей наш на заводе
Метёт прилежно тротуар.
Померкли звёзды небосвода,
На тополях, проснувшись, «кар»
Вороны громко закричали.
Им галки тут же отвечали.
Промчался с грохотом трамвай,
По скверу лился громкий лай -
Собак поутру выводили.
Стояла белая весна.
Так пробуждался ото сна
Саратов. Солнышко всходило
Красивым шаром огневым,
Казался город молодым.
7

Шатром природным он покрылся.
В цветах и зелени стоял.
Но вот луч первый появился —
И город мило засиял.
Андрей к востоку обернулся,
Лучам восхода улыбнулся.
Работу кончил — и под душ.
Как идеален Галин муж!
Друзья его всё сладко спали,
А он, охваченный зарёй,
Из душа свежий, молодой
Кричал: «Подъём!» Друзья вставали
Зарядка, завтрак, институт —
Так дни учения текут.
8

Кончался май, пошли зачёты.
Там госэкзамены грядут,
Учить весною неохота…
Не сдал — диплома не дадут.
А потому с сознаньем «надо»,
Хоть выступал порой пот градом,
Андрей усиленно учил,
В святое место уходил.
Он брал учебник, покрывало,
Водичку в жбане и еду.
Кричал поспешно, на ходу,
Друзьям «пока», и дверь скрывала
Его красивый силуэт,
Он шёл туда, где звуков нет.
9

У старых кладбищ на Садовой
Он из трамвая выходил
И средь могил, крестов дубовых
Приют ученью находил.
На землю клалось покрывало,
Ложился. Тело загорало.
Учил порой до темноты
И загорал до черноты.
Никто его здесь не тревожил,
Он в мир науки проникал
И про могилы забывал.
Тут как бы знания итожил
Наедине с самим собой.
Но посещала грусть порой.
10

Он об усопших думал грустно
И сердцем искренне жалел.
А на душе тревожно, пусто,
И взор очей его тускнел.
Читал он надписи надгробий,
Взор был печальный, чуть суровый:
Постичь он жизни суть хотел
И в мыслях к вечности летел,
И становилось тяжко, жутко:
«Придёт и мой черёд, придёт,
Когда и как меня найдёт?
Ах, наша жизнь — всего минутка
В сравненье с вечностью; нет, нет —
Мгновенье, меньше — вот ответ.
11

Так как ценить-то жизнь нам надо?
Любить, беречь наш божий свет!
Одна, одна за то награда:
Земной твой яркий жизни след».
С такими мыслями ложился
Опять учить, порой сердился,
Что время тратит он не так,
Но вот уж вечер, всё в рюкзак —
И в общежитие помчался.
Вот так учил он и сдавал,
Всегда имел высокий бал,
К тому ж и спортом занимался,
Настало время, — выпускной,
А СХИ ему стал как родной.
12

Что выпускной? Миг расставанья.
Студенты ж весело шумят.
И, ни о чём не унывая,
Все окунуться в жизнь спешат.
Скорей, скорей из мук ученья,
Из стен, как будто заточенья.
Готовы горы своротить,
А взгляд восторженно горит
Свободной жизни предвкушеньем
Благих надежд, святой мечты.
Всё в белом цвете красоты!
Ждут не известность с нетерпеньем
И тосты шумно за столом
Вмиг запиваются вином.
13

Когда-нибудь поймут разлуку
И миг студента дорогой.
Да испытают грусти муку,
Период, вспомнив молодой
Кто со слезами, кто с улыбкой,
И скажут так: «Бежали шибко.
Куда? Зачем? Вот бы назад».
Но много жизненных преград.
А выпускной как есть в разгаре:
Застолье, песенный настрой,
Андрей читает «Выпускной».
(И знали многие о даре).
Стихи творил в порыве грёз,
Они душевные до слёз.
14

Затем под музыку резвились
В красивом ритме до утра.
В четыре ровно очутились
У Чернышевского. «Ура!»
И кто придумал, я не знаю:
Его студенты наряжают —
Так по традиции всегда
На выпускном и как когда.
Сегодня — он в чин генерала
Произведён, и всё при нём,
Народ увидит это днём
(Его бывает здесь немало).
Погоны, «Дуба» галуны…
Цветы ему возложены.
15

То не насмешка, не кощунство —
Здесь место встреч для молодых.
Своё студенческое чувство
О днях любовных, огневых
Они несут сейчас наградой.
Ему, быть может, то отрада,
Что с молодёжью он на «ты»,
Стоит и смотрит с высоты.
Прощайте Липки и Саратов,
Прощай любимый уголок.
Ты в сердце словно уголёк
Теплом останешься. Крылато
Прощались в эту ночь они,
Навстречу шли другие дни.
16

Шавло избрал диплом свободный,
В свою он Грузию спешит.
А Сенин наш к жене законной
До Вольска нынче укатит.
Радзинский? То кровей еврейских.
Он тонок был в делах житейских:
В лесной направлен прямо трест,
Хотя там не было и мест.
Вершинин по распределенью
Направлен в город Волгоград.
Затем, скорее наугад,
По областному предложенью
Сам изберёт себе район,
Где жить, трудиться будет он.
17

Друзья от Армии свободны —
Служил, а кто «броню» имел.
Андрей для службы признан годным,
Хотя служить и не хотел.
Военной кафедры в помине
СХИ не имел, да и поныне
Её, по-моему, там нет.
Какой вам дать сейчас ответ.
Пойдёт служить ли? Скажет время.
Пока ж он мчится в Волгоград.
Мечтой возвышенной крылат.
А жизни истинное бремя
Несло не к лесу, а к горам
Навстречу буре и волнам.
18

И вот оно, облуправленье,
Как молодой специалист.
Берёт Андрей наш направленье,
Взгляд светел, даже чуть лучист.
Направлен в город Новоаннинск.
Узнав о нём подробно данность,
Берёт билет, но время есть.
Даёт в Москву Галине весть,
По телеграмме из вокзала,
Куда направлен, что и как.
В конце любовный ставит знак,
Лишь «Л», и «Ц», чтоб Галя знала:
Его любовь везде, всегда
С ним будто яркая звезда.
19

Сдавать ещё ей два предмета.
Зубрят девчата, как всегда.
Займёт процесс весь этот где-то
Недели две, и вот тогда
Они к мужьям вспорхнут с дипломом.
Давно неписаным законом
Утверждено: жена — где муж.
Иначе — в жизни редко уж.
Не тратя времени напрасно,
По историческим местам
Андрей без гида просто сам,
(Он город знал весьма прекрасно)
Решил проехать и пройти,
Пока он ждёт часы пути.
20

И вот стоит он у могилы,
Где сын испанский вечным сном
Почил, борясь с фашистской силой.
Грустит Андрей сейчас о нём.
«Рубен,— читает — Ибаррури».
«В какой смертельной грозной буре
Ты защищал в чужой стране
Свободу, чтоб дышалось мне
Легко, без гнёта жизни рабства.
Тебе я низко поклонюсь,
С тобою мысленно солюсь.
За руку поданную братства,
За всё, за всё ты нас прости
И вечным сном спокойно спи».
21

Подходит к дереву, ласкает
Он шрамы огненных тех лет.
Кора и ствол напоминают
Ему застывший взрыва след.
«За что ж тебя, мой свет, казнили,
Четвертовали, в сердце били?
А ты, как русский наш солдат,
Стоишь, хоть раны так болят!
Живи легенда Сталинграда,
Поклон тебе мой до земли,
Со мною радость раздели;
Что я познал тебя — отрадно,
И боль твою легко рукой
Лаская, взял навек с собой».
22

Отсюда путь держал к Кургану,
К бессмертной главной высоте,
Где зло фашизма ураганом
Неслось до Волги, и в кольце
Навек задушено Россией.
Теперь под небом чистым, синим
Напоминаньем грозных лет
Стоит Мать-Родина, и свет
Её Великого деянья
К сынам Отечества призыв.
Лишь глянешь — сердце так пронзит
Святой духовностью воззванья.
Какой уверенный в ней зов!
Вучетич сделал то без слов.
23

Андрей стоял минут так десять,
В раздумье, глядя на неё.
«Великий скульптор мог то сделать,
Оставив сердце в ней своё»,—
Андрей так думал, и зашёл
Он в пантеон, и там нашёл
Своё родство: вот в списке дед
Запечатлён в грозе тех лет.
Он долго вглядывался в буквы
И отблеск вечного огня,
Скорбь тихо в «золоте» храня
Дрожал под траурные звуки.
Да, здесь могильная печаль,
О, сколько павших! Как их жаль…
24

С печалью, грустный он выходит —
Но скоро поезд подойдёт.
Курган Мамаев он обводит
Прощальным взглядом и идёт.
Добрался быстро до вокзала
И по ступенькам, в центре зала
Остановился: потолок
Его внимание привлёк
Своею росписью красивой
О жизни нашей и делах.
Но тут гражданка впопыхах
С походкой грузной, торопливой
Его толкает и бежит —
На поезд женщина спешит.
25

Андрей услышал тут посадку:
«На первый путь…» И на перрон
Идёт спокойно, всё в порядке.
Уже в вагон заходит он,
Находит место по билету,
Поставил вещи. Было лето.
В вагоне душно, вот он сел,
Часы послушал, посмотрел:
Пятнадцать тридцать. Отправленье,
И поезд плавно покатил,
Вокзал как будто бы поплыл
(Такое было впечатленье),
Андрей разглядывал пейзаж.
Однообразен он, но наш.
26

Поля, посадки, степь — раздолье,
Полынь, ковыль и краснотал,
Пшеница, рожь, кормов угодье.
Андрей другого и не ждал.
Своё, родное сердцу близко.
Летит вот коршун низко-низко,
Крылом ничуть не шевельнёт —
Струя сама его несёт.
Колёса гулко застучали —
Через Медведицу то мост:
Андрей встаёт во весь свой рост
(Душа по речке заскучала)
И видит лес, камыш, песок,
Реки стремительный поток.
27

Картина быстро промелькнула,
Не насладился он красой.
Но что-то в сердце всколыхнуло…
В окно вагона луч косой
Светил. Он шторку тут задёрнул,
Достал еду, скажу, проворно:
Колбаску, сыр и лимонад,
Конечно, хлеб — стол не богат.
Подзакусил, весьма прилично.
Ведь скоро вечер, следом ночь.
Желудку чем тогда помочь?
И настроение — отлично;
Хоть неизвестность впереди,
Но он в конце уже пути.
28

Снижая скорость постепенно,
К вокзалу поезд подходил.
И, как всегда обыкновенно,
То дёргал, то слегка катил.
Куриным шагом потянулся,
Но вот как будто бы споткнулся,
Туда-сюда, и стук, и гок.
Затих тот дёрганья рывок.
Тут двери тамбура открыли.
Вокзал кирпичный, древних лет —
Но трещин в кладке вовсе нет.
Побелкой стены освежили.
По центру вывеска гласит:
«Филоново». Прекрасный вид.
29

Андрей из тамбура выходит,
Идёт к дверям в центральный вход
Читает надпись, где находит:
«М. Горький» и такой-то год.
На этой станции трудился
(Андрей приятно удивился)
Максим младой весовщиком —
Гласила надпись всем о том.
Проходит в зал. Ночлега нету,
Узнал он в справочном где, как.
(За плату нынче — не затак!)
И тут же следуя совету,
Он вещи в камеру сдаёт
Пешком в гостиницу идёт.
30

Он шёл по линии недолго.
Базар остался позади.
Его железная дорога
Вела сама. Вот впереди
Видны складские помещенья.
Сверяя в мыслях направленье,
Как есть: то общество «Нектар»,
Ограждено земли гектар.
Проходит дальше. Нет строений.
Через дорогу, на углу,
(Точней не скажешь, я не лгу),
К его, скажите, удивленью,
Стоит гостиница, точь-в-точь.
Андрей в ней будет спать лишь ночь.
31

Места в гостинице в избытке.
Прошёл формальности, и ключ
Берёт, поставил роспись в списке.
Двадцатый номер. Солнца луч
Блеснул прощанием в окошке,
Он по разостланной дорожке,
Почти не чувствуя ступень,
Идёт. Второй этаж, — здесь темь.
Он на стене включил светильник,
Зашёл в свой номер — никого.
Есть все удобства для него
И даже русский наш будильник.
Андрей завёл его на пять:
Привык он рано так вставать.
32

Пока он спит, хочу поведать,
А где ж друзья, и что, и как.
Не поведу я вас по следу,
Скажу вам просто, в общем, так:
Они на месте, и подругам,
Вернее жёнам, как услуга,
Послали деньги на проезд,
Черкнув свой адрес новых мест.
Андрей же деньги вышлет позже,
Дня через два, как утрясёт
Вопросы жизни — и вперёд!
Ведь Гали нет ему дороже.
Он хочет, чтобы был уют,
Чтоб ей жилось красиво тут.
33

Ещё и солнце не вставало,
Будильник тоже не звенел,
Но на востоке было ало,
На койке наш Андрей сидел:
Привычка. Нам она не в тягость,
Почти совсем уже как радость.
Помимо нас она живёт,
Вперёд сознания идёт.
Итак, он встал. Слегка размялся,
Умылся, койку застелил,
Окошко настежь растворил.
Красиво, пышно причесался,
Спустился вниз и там узнал,
Где есть лесхоз. Теперь он знал.
34
Андрей был с детства пунктуален,
И потому, поутру в семь
Пришёл в лесхоз. Двор был завален
Сосной, ольхой, берёзой — всем,
Пригодно, что для производства
Доски, столбов, нашёл он сходство,
Как лесопильный здесь завод.
Он сделал по двору обход.
Двор в тополях, как великаны,
Они стояли здесь стеной,
В двенадцать сажен высотой;
Сосна росла, вдали каштаны,
А за оградой, прямо лес
С красой берёзовой чудес.
35

Берёзы стройные стояли,
Как будто русский хоровод.
И белизною зазывали
К себе прохожий весь народ.
Андрей направился в контору,
Светло в ней, чисто и без сора.
Планёрка шла, он поджидал
Из кабинета долетал
То голос речевых заданий
Без крика, шума, суеты,
В сближенье деловом на «ты».
То голос беглых указаний,
А то ответы, как отчёт
В кубах, гектарах слышен счёт.
36

Андрей прислушался: молчали.
Спокойный голос: «По местам».
Из кабинета тут же стали
Все выходить. И вот он сам,—
Директор этого лесхоза.
В нём абсолютно нет угрозы,
Зазнайства, он довольно прост,
Сам худощав и где-то рост
Ну, метр семьдесят, не больше,
Вопрос к Андрею: «Вы ко мне?»
(Произошло всё, как во сне).
Он на секунду и не дольше,
Чуть растерялся: «Да, я к Вам».
К нему прошли, уселся там.
37

За полчаса они решили
Устройство быта и труда,
Осуществить всё-то спешили.
Вот к ним Старов зашёл туда.
Шофёр он опытный, всё знает.
Ему директор поручает,
Чтоб позаботился о нём,
То есть достал Андрею в дом
Постель, кровати, и посуду,
Два стула, стол и шифоньер,
Тюль на окно, карниз на дверь —
Всё в ПТУ. Ещё от туда
Взаймы забрали газплиту,
(Что потеряла красоту).
38

Под вечер комнату убрали,
Казённый вид, увы, пока,
Да новоселье отмечали —
Сто грамм, пригубили слегка.
Старов в отцы ему годился.
А потому душой стремился
Андрею всячески помочь.
Как дома спал он эту ночь.
Второй же день начал с подъёмных —
То государственный указ.
Финансы — стимул жизни наш,
Хотя размер, конечно, скромный,
Но для начала хоть бы так —
Теперь не выпросишь пятак.
39

Андрей приказом был назначен
«Хранитель леса» — инженер.
Вначале он был озадачен,
С каких начать охранных мер.
Сергеев умный был директор
И чтоб найти ему свой «вектор»,
Он с ним поехал по местам
Определиться с этим там.
Пятнадцать здесь лесных обходов
Да пять в Киквидзе. Лесники
В них проводили все деньки.
В лесу мотаясь до захода
Последних солнечных лучей,
Он знал теперь обход, где чей.
40

Работа эта разъездная.
А коли так, то посему
Директор, труд весь понимая,
Машину сразу дал ему.
Зовут в народе то созданье
(В словарь не включено названье)
За форму, что ли, «Пирожок».
Удобен, с будкой, не высок.
Права водителя имел он:
Ещё в Саратове учась,
Он посещал занятий час,
В ГАИ любитель под законом.
Теперь же сам он за рулём
По лесу мчит, пыля на нём.
41

Настал четверг — и телеграмма,
(День ясный, солнце греет, жжёт).
Несёт Андрею с почты дама,
Вручила лично, что-то ждёт…
Ах, расписаться, право, надо!
И вот получена услада:
«Встречай, любимый, буду в пять».
Андрей готов весь мир обнять.
Он завалил весь дом цветами:
Душица, чабер, горицвет,
Лесная кашка — места нет.
Природа нежными духами
Заполонила новый дом,
Цветёт и пахнет нежно в нём.
42

Сегодня встал он в три, по ночи,
Завёл машину — на вокзал!
Он не смыкал почти что очи,
Душой и сердцем Галю ждал.
Четыре тридцать: «двойка» мчится,
Андрей цветёт, Андрей искрится.
Второй вагон открылся тут,
О, лучше в свете нет минут!
Галина прыгает, на руки,
Его целует, чудный вид!
Андрей от сладости дрожит.
Мужские трепетные муки
Готов с ней мило разделить.
Водой сейчас их не разлить.
43

Какое сильное влеченье
Несёт нам молодость, друзья,
Находим в ней мы наслажденье.
Теперь поглядываю я
На милых девочек спокойно.
Веду себя весьма достойно:
Примерный, право, семьянин.
Хотя ещё есть малый сын
И внуки чуть его моложе.
Выходит, как уж не крути,
Закрыты в молодость пути.
И что ни год, грустней и строже
Жизнь протекает день за днём,
Живём, да хлеб с женой жуём.
44

Теперь как тягловая сила
Для внуков мы и для детей.
Да вот мне разум осветило
Господне чудо: для затей
Сижу, пишу и размышляю,
Порой и сам не понимаю:
Пишу как будто бы не я.
Не разберусь, где мысль моя,
Души волнения, напевы,
Порыв сердечный, где настрой,
Где дух небес любви святой,
Где вдохновенье милой девы,
Моей невидимой красы?
Влюблён я в музу до слезы.
45

Андрей влюблён в свою ж Галину,
С той только разницей, друзья,
Куда бы взгляд я свой не кинул,
Лишь музу мило слышу я
Воздушно, трепетно, незримо.
Андрей же с Галочкой любимой
Стоят, целуется; они,
Как будто в мире лишь одни.
И солнце ласково вставало,
И небо чистой синевой
Вселяло жизненный покой.
Грозу ничто не предвещало.
Так с этим утренним теплом
Они вошли в свой новый дом.
46

Ах-ах! Дыханье захватило,
Какой чудесный аромат!
Красой и запахом пьянили
Цветы земные. Не богат
Их дом житейской обстановкой
И всякой утварью, обновкой.
С любимым рай в шалаше,
Коль чувства нежные в душе.
Объятья жаркие с женою
В цветах на койке, Боже мой!
Горит в любви он огневой.
И страсти бурною волною
Их закружили с головой.
В любви вращался шар земной.
47

Дни жизни быстро полетели:
Работа, дом, базар, кино…
Уже на счёт пошли недели.
Галинку часто заодно
Он брал с собою на работу.
Ему в лесу с ней быть охота.
Да и она была не прочь
Быть с ним всегда — и день, и ночь.
Сейчас они на Бузулуке,
Стоял когда-то здесь кордон,
Уже давно распался он,
Но поработали здесь руки:
Ещё сажали до войны,
Берёзы те вдали видны.
48

Река же ласкою манила,
Своей прохладою дыша.
Сдержать себя, нет больше силы,
Вода — ну прелесть хороша!
Андрей с разбегу прыгнул в воду —
Он был решительным от рода.
Как образ чудной красоты
Стоит жена — предел мечты.
Так первозданна… Боже фея!
Ступает в воду словно лань,
Во всём божественная грань.
И дунуть ветер сам не смеет,
И лес с прибрежной высоты
Глядит на милые черты.
49

Она плывёт, как украшенье
Чудесной, сказочной реки.
Несёт незримо возбужденье,
Привстали даже рыбаки.
Андрей к любимой подплывает,
Её ласкает, с ней играет.
А брызги россыпью летят,
Алмазом, жемчугом блестят.
Она хрустально так смеётся,
Русалкой плещется в воде,
Качаясь чудно на волне.
И эхом смех тот отдаётся
В прибрежной массе той лесной,
И мир им кажется святой.
50

Они вернулись в дом под вечер,
В дверях повестка чуть видна.
Андрей читает: дар вдруг речи
Теряет он и с ним жена:
В военкомат явиться срочно,
Назавтра, в девять тридцать точно.
Галина в слёзы — и к плечу:
«Андрейка, милый, не хочу!
Я не пущу тебя! Как можно!
Ведь я люблю тебя! Люблю!
О счастье господа молю!..
В моей душе разрыв тревожный.
Зачем воюет белый свет?..
Кто, кто мне даст прямой ответ?»
51

Народ желает ли убийства?
О нет, помилуйте, верхи!
Богатство, власть и руки чисты?
А смерть и кровь, убийств грехи
И горя тяжкое рыданье,
И душ невинных истязанье
Простой вкушает смертный люд
И молит божий страшный суд
Воздать убийцам наказанье.
А так устроен ли весь мир?
Добрался к власти — ты ль кумир?
Когда ж изменится сознанье,
Ступень звериная падёт,
И жизнь любовью расцветёт.
52

Великим помыслом творенья
Лишь созиданья и добра,
Духовность станет убежденьем.
Мой грешный мир, пора, пора
Известь преступные деянья
И всех религий свет сиянья
Соединить в духовный луч,
Развеять тьму и грозы туч
Одно должно быть пониманье,
Коль жизнь одна, земля одна
И для любви луна одна.
Одно на всех дано дыханье,
Одна по цвету в жилах кровь,
Одна небесная любовь.
53

Одно дано на всех светило
И звёзд чарующий размер.
Не в этом божье ль чудо, сила?
И нам святой для всех пример.
Один закон во всей вселенной:
Он вечен, как сам Бог нетленный
Глубинно-жизненная связь…
Стремитесь к ней земная власть.
Не плачь, Галиночка, не надо.
Пока наш мир ещё так груб!
Он не дорос, он, ахти, туп,
Считает армию преградой
Насилью, злу; ох уж умы
На грани мира и войны!
54

Военкомат. Там в девять тридцать,
Повестка в армию дана.
Ему предписано явиться
Через три дня. Зовёт страна
Отдать гражданский долг на службе,
Познать паёк солдатский, дружбу,
Переступить в себе барьер
(Убить врага хоть, на пример).
Расчёт он сразу получает,
С женою в Вёшки уж катит.
А у станицы грустный вид.
Приезд никто не ожидает,
И ветер, тучи, дождь кропит,
Андрей с природой взглядом слит.
55

И вот он снова в доме детства
Уже с законною женой.
Живёт кто рядом по соседству,
Идёт с предлогом к ним домой —
Чтоб молодых поздравить с браком,
Хотя с дешёвым, но подарком.
Но цель-то главная одна:
Красива ли его жена?
Да посудачить на скамейке:
Худа, толста ль, красив ли взгляд,
Перемолоть весь стан подряд,
В какой она жила семейке
И что она, и кто, и как.
Без зла, конечно, просто так.
56

Когда же мать, отец узнали —
Андрейка их идёт служить,
Мать разом тут запричитала,
И у отца слеза бежит.
Но делать нечего, решили:
«Ведь казаки всегда служили.
Так нам ли право, вешать, нос?
Тепло ведь ныне, не мороз», —
Отец шутил. Стол накрывали:
Закуска, водка и вино
(Припасены давным-давно).
Гостей поспешно тут сзывали,
Ванюшка был посыльным, враз
Гостей собрал всего за час.
57

Здесь были все почти родные —
От пацанов до стариков.
Девчонки тут же молодые,
Друзья его одних годков.
За молодых звучали тосты,
Навеселе уж были гости.
Потом за проводы солдат,
За Галю лично все подряд
Опустошили вмиг стаканы.
Затем за мать и за отца.
Гулянью не было конца.
Затем как будто бы по плану
Там из ружья стреляли вверх,
Чтоб возвестить в станице всех.
58

Когда на службу провожают —
Такой обычай казаков.
Вниманье сразу обращают:
Пальба идёт от стариков.
Казачьи, после, пели песни
Раздольно так, мотив чудесен —
Всё «а-я-яй» да «о-ё-ёй»—
Степной казачий игровой.
Да наставления давали:
«Смотри, Андрей, не посрами
Род наш донской перед людьми».
Так до темна они гуляли
Да разошлись — хотелось спать.
Андрей же встанет завтра в пять.
59

Поутру рано он проснулся.
На зорьке Галя сладко спит.
Влюблёно мило улыбнулся,
Его пьянил Галинин вид.
«Любовь моя, поспи, родная»,—
Так мыслил, он, уже вставая.
Оделся тихо — и на Дон.
У казаков такой закон:
Родному Дону поклониться,
Коль отбываешь в дальний путь,
С ним как на исповеди будь.
Водою надобно умыться,
Испить с ладони хоть глоток,
Землицы взять чуть-чуть в платок.
60

Душою чистый, сердцем жарким
Обвёл он взглядом Дон любя.
И, грудь, наполнив вздохом жадным,
«Прости, Дон-батюшка, меня,—
Промолвил он,— коль я повинен.
Впиши навек: «Казак Вершинин».
Умылся он, испил глоток,
Землицы взял, вложил в платок.
Три раза низко поклонился
Да громко крикнул: «О-го-го!»
И голос утренний его
Из края в край красой разлился,
Летя над милым уголком,
Прощаясь, таял сладко в нём.
62

Отъезд. Как грустно расставаться…
Родные машут им рукой.
Андрей с Галиною садятся,
Машина мчит, луч золотой
Уж пригревает сквозь окошко.
Бежит асфальтная дорожка,
Им в Новоаннинск, в тот же пункт.
Асфальт вдруг кончился, и грунт
Весьма накатанной дороги
Совсем не тряс и не пылил.
Блестел, как дождик, что полил.
Галина бедная в тревоге
И за него, и за себя.
Сидит, молчит, судьбу кляня.
62

И белый свет, что так устроен:
На первом месте мощь держав…
Андрей сидит, совсем спокоен
И смотрит вдаль, чуть пальцы сжав.
Военкомат. Прибыли точно.
Идёт поверка не заочно,
Наш призывник — Андрей, в строю.
Галину я не узнаю.
Она стоит, окаменело,
Глаза заполнены слезой,
Весь мир как будто под водой.
Лицо как туча потемнело,
Она не слышит ничего,
Порой не видит и его.
63

И вот последние минутки.
Вокзал, прощание, вагон.
Галина будет через сутки
Уже в Москве. Андрей же — он
Прибудет в Красные казармы,
(Мы им премного благодарны)
Там сборный пункт, то Волгоград,
Пробудет здесь пять дней подряд.
Пока ж в последнее мгновенье
Он Галю крепко так обнял
И нежно, нежно целовал.
В прощальном, грустном настроенье
На грани слёз вскочил в вагон.
«Галинка, жди...!»— кричал ей он.

Глава десятая

1

Когда же кончится насилье:
Убийство, войны и захват?
Иль человечество бессильно
Остепенить тех, кто богат?
Опомнитесь народы мира!
Нужна ль земле войны секира?
Назад взгляните, сколь в земле,
Лежит безвинных в вечной тьме…
Они ль делили власть, границы?
О, одураченный народ,
Взгляни в века теперь вперёд.
Ужель грядут войны зарницы.
Пока нет грохота и бед,
Скажи мир, разом: «Войнам — нет!»
2

Что нам мешает распри кончить?
Ужель религий божий свет?
Мы друг на друга зубы точим
За землю, недра — вот ответ.
Культуру ли распространяем?
И пошлость зло в людей вселяем,
Кромешный ад, не чистоту.
Дорогу выбрали не ту.
Случаен ли террор в сем мире?
Не за него я нет и нет,
Но кто-то знает, же ответ!
Глобальной, в сущности, причине.
Несправедливость может быть?
Смогла террором страшным взвыть.
3

Рабочий люд… Он вечно беден.
Не глуп же он? Он чист душой.
Но труд его другими съеден.
Что, Бог издал закон такой?
Делитесь, братья, коркой хлеба —
Гласит закон для мира с неба.
Но крепко в нас сидит «моё»:
Богатство, власть… ещё, ещё!
О, беспредел земной, хапуги!
Когда же алчность в нас пройдёт,
Духовность, братство расцветёт?
Когда ж не будем жить в испуге —
«А вдруг?» Но армия спасёт!
Мир под защитой так живёт.
4

Выходит, мы не доверяем
Друг другу в жизни на земле.
В партнёрство, в дружбу всё играем,
В сознанье ж держим принцип «мне».
О, сколько войн прошло за эры!
Найдите там себе примеры,
Расцвёл ли тот от войн народ?
Скорее, нет, наоборот.
А если кто поработитель?
Но, то ведь низшая ступень.
У нас другой уж эры день.
Ужель страна есть разоритель?
Не может быть, мы все за мир.
Военный носим же мундир.
5

А если б только созиданье,
Без армий, флота и войны
С духовным творческим сознаньем
Создали б рай земли сыны.
Возьмитесь за руки, как дети,
Живите дружно на планете,
Я не святой и не чудак,
Прошу вас люди, сделать так.
Эй, террорист! Убийца грешный!
Остановись и будь добрей.
Жестокость — признак то зверей.
Рождён ты матерью чудесным,
Подобьем ангела ты был,
Законом божьим в детстве жил.
6

Ужель за злато продал душу
И сила демона с тобой
Ползёт войной, взрывая сушу,
И мир жестокий стал и злой?
О нет, пройдёт то наказанье,
Взойдёт духовное сиянье.
Всё, всё зависит лишь от нас.
Храните в сердце божий глас.
Придёт спокойствие вселенной,
Живите вечностью — не днём!
Светите солнечным лучом.
И образ ваш душой нетленной
Взойдёт в потомках на века,
Звездой, сияя свысока.
7

Пока ж мерилом равновесья
На нашей маленькой Земле,
По телевиденью, из прессы
Известно вам, конечно, мне:
Мощь, сила армии и флота
Для нас является оплотом,
Гарантом мира и труда.
От этой догмы — никуда.
И даже детские забавы:
То автомат, то пистолет,
А коль вам больше стало лет —
Уже имеете вы право
Играть в «зарницу» и войну,
Там цель, преследуя одну:
8

Стать сильным, ловким — то неплохо.
И быть защитником страны.
Когда же кончится эпоха
Проблем и мира, и войны?
А уж взрослей — вам нате службу,
Познайте «воинскую дружбу».
И так на пике острия
Стоит, весь мир, войну кляня.
Андрей взошёл на пик вершины,
Красивый, сильный, молодой,
В нём жизнь, любовь бурлят волной.
Но тут военная машина
Пришла в движенье, понеслась,
Андрей попал в её лишь власть.
9

Сейчас Андрей на сборном пункте,
Герой, где город Волгоград.
Стоит с нованницами в группе —
Их десять наших там ребят:
Василий Грубов, рядом Рынза,
Петров, и Нестеров и Быза,
Худой высокий Рогачёв,
Правее — плотный Жигачёв
И шустрый, смелый Алексеев
Да весельчак, душа Кольцов —
В минуту выдаст тыщу слов.
В конце угрюмый Еремеев.
Андрею ж тут дают пакет —
Ребят он старше на пять лет.
10

Назначен старшим этой группы,
И путь держать им под Ростов,
В Батайск. Дежурный громко в рупор
Тут объявил: «Обед». Без слов
Спешат все дружно — построенье,
Идут с сознаньем предвкушенья
Горячей пищи. В пищеблок
Зашли они в свой точный срок.
Хлебали первое усердно,
Затем второе и компот.
Трудились так, что вышел пот.
Исчезло в чашках всё бесследно —
Мужской солдатский аппетит:
Еда нежеваной «летит».
11

С обедом кончено. В дорогу.
Сопровождают на вокзал.
Андрей идёт. В душе тревога:
Во сне (он вспомнил) Галю звал.
Она летала в небе птицей
В халате белом медсестрицей.
Он нёс в крови тяжёлый крест
В горах не зная этих мест.
По камням, щебню, будто босым,
И жажда мучила его.
Жара. В округе никого.
Он оступился, по откосу
Вдруг в пропасть будто полетел.
На дне лежало много тел.
12

Припоминая сон, к вагону
Он шёл в строю почти след в след.
И вдруг пред ним предстал в погонах
Сопровождающий брюнет.
Он в званье был лишь лейтенанта,
Одет по форме – элегантно.
Даёт Андрею он наказ
В Батайске выполнить приказ:
Пакет доставить, чтоб в порядке
Да пьяных не было б в пути —
От наказанья не уйти.
Но вот закончилась посадка.
Встречай Батайск! Их там всех ждут,
А километры лишь бегут.
13

Батайск. Темнело, свет вокзала
Картину жизни оживил.
Народ шёл кучно, будто валом —
На поезд. Дождик моросил.
Андрей выходит из вагона,
За ним ребята. На перроне
Встречает их тут капитан.
Пакет из рук и в руки сдан.
Вёдёт на сборный пункт в казармы.
Кругом порядок, чистота,
Ограда — где-то высота
Так метра два; почти шикарный
Военный этот уголок.
Они проходят пищеблок.
14

Ведут их в баню снять «гражданку».
Разделись, моются, шумят.
Андрей кальсоны на изнанку
Надел. Потом лишь смог понять.
Всё получают по порядку:
Здесь сапоги и к ним портянки,
Бельё и форму, к ней ремень,
Там бляха — чистить каждый день.
Х/б зелёное сидело
Неловко как-то, где мешком,
Притрётся плотно всё потом.
Скрутив портянки неумело,
Про Галю вспомнил тут Андрей,
Кругом лишь взгляд солдат — друзей.
15

Блажен, кто в армию был призван
Так, не вкусив запретный плод.
Кристальной нежностью пронизан
Зелёный, юный тот народ.
Но кто вкусил плоды блаженства,
Чар колдовства любимых женщин,
Как трудно милому служить!
В ночи готов он волком выть.
Нагрузки, тягость отвлекают:
Стрельба, ученье, а уж бой
Всегда уводят с головой.
Лишь только это утихает,
Вновь образ милой пред тобой
Встаёт божественной красой.
16

Ребята спят, Андрей вздыхает
И с бока на бок. Нет, не спит —
Тайгу он, Галю вспоминает
И в мыслях с нею жарко слит.
Сморил же сон его под утро,
Но по команде встал он шустро,
Хоть и не опытный солдат,
А утру был всегда он рад.
Пробыли здесь они неделю,
Шло пополненье каждый день.
Набор шёл вяло, даже лень
Пришла в казармы: спали, ели,
Играли в карты, в «дурака»,
Но это было всё пока…
17

Сформировали здесь команду
Примерно в двести человек.
Выходят строем из ограды,
Ведёт их прапорщик — узбек.
Опять на поезд и в Минводы.
Стояла ночь и неба своды
Сияли звёздной красотой.
И робко месяц молодой
Глядел на мир в свой миг рожденья,
Не понимая суеты:
Ведь ночь дана для тишины,
Любви и сна от сотворенья.
Они ж спешат куда-то в путь…
Ужели в этом жизни суть?
18

Андрей смотрел в окно на небо,
О жизни думал, поезд мчал.
И звёздный мир, как будто невод
Незримой сетью взор объял.
И он забыл на миг про службу.
Сибирь припомнил, Галю, дружбу.
И, словно тёмное пятно,
Степана вспомнил заодно,
И мост, и ночь, и драку. Боже,
Какая пошлость, мерзость, грязь,
Себя несёт он будто князь,
О, сколько злости, зверства всё же
Засело в нём, и как когда?
Да и в других та есть беда.
19

Но шум отвлёк его от мысли.
«Андрей, Андрей, иди сюда! —
Ребята звали, тут же вышли
С гитарой. — Спой нам, как тогда.
Развесели, Андрей, мы просим».
И он, казак высокий ростом,
Плечист, подтянут — «культурист»,
В делах и помыслах — весь чист,
Берёт, как девушку, гитару.
Она его давно ждала:
Коснулся — звуки издала,
Знакомясь трепетно и с жаром,
Андрей, играя перебор,
Запел красиво, чуден взор.

Смуглянка.

«Как-то летом на рассвете
Заглянул в соседний сад.
Там смуглянка-молдаванка
Собирает виноград,
Я краснею, я бледнею,
Захотелось вдруг сказать:
«Станем над рекою
Зорьки летние встречать!»
Раскудрявый клён зелёный,
Лист резной,
Я влюблённый и смущённый
Пред тобой,
Клён зелёный, да клён
Кудрявый,
Да раскудрявый, резной!»
--------------
20

Припев ребята подхватили,
И песнь вспорхнула, ожила.
Мотив душою выводили,
И жизнь, как будто расцвела.
Свою девчонку вспомнил каждый,
Грудь распрямил, а взор отважный.
Сейчас «Смуглянка» — идеал.
Припев парил, припев летал,
Солдаты пели все «Смуглянку».
Какой мужской звучал там хор!
Летела песнь до снежных гор,
Как раз у поезда стоянка
Была под «Солоно», народ,
Услышав песнь, открыл вдруг рот.
21

Так в этом песенном настрое
В Минводы поезд их примчал.
Стоят военные. Вот трое:
Наряд дежурный — он встречал
Команду эту новобранцев,
А на спине у них не ранцы,
Висел солдатский вещмешок.
Сухой недельный там паёк.
С командой нашего героя
Везут уже на самолёт.
Пилоты ждут, то спецполёт.
И те военные там — трое,
Подали трап, открыли дверь.
Читатель, ты уж мне поверь:
22

Не все летали самолётом,
А потому притихли в раз.
Судьбу доверили пилотам,
Ведь страх естественен для нас.
Турбины мощно загудели:
Разбег, отрыв — и полетели.
Родная милая земля,
С тобою крепко связан я.
Чем выше, дольше час разлуки,
Чем утончённей твой масштаб —
Я без тебя во столько ж слаб.
И все твои «земные муки»,
Но не засилье лишь чинов,
Нести восторженно готов.
23

Готов хранить твои границы,
Пока звериную ступень
Преодолеет мир, и лица
Увидят жизни новой день.
Но почему, вперёд лишь пешки
Идут сражаться? Для насмешки?
А ферзи где? Где короли?
Фигуры «сильные» — вдали.
Глядят продуманно высоко —
Что? Гладиаторский там бой?
Нет повести всех за собой
И там вкусить всю дикость рока.
Нет-нет, уж братец «капитал»
Вперёд итоги просчитал.
24

Итак, летим мы с шаром вместе
Командой будто бы одной.
Богатство, власть на первом месте —
Там руль у власти золотой.
А сколько там их у штурвала?
Да, на земле таких немало.
И каждый крутит всяк себе,
Так лучше, дескать, мол, тебе.
Кричат народу: «Мы у цели!»
Народ в полёте том трясёт,
Кого тошнит, кого-то рвёт.
Как испытанья надоели!
Нет твёрдой опытной руки.
Одни курсанты, вопреки…
25

А что же в нашем самолёте
И где сейчас, летит куда?
С командой он уж на подлёте,
Вот Ашхабад. Заход. Сюда
Садится он красиво, плавно.
Но ощущение забавно:
Какой-то лёгкий дискомфорт,
Касанье, бег, минута — вот…
Ну, слава Богу: всё в порядке.
Андрей ступает. Ах! Земля!
Кричал когда-то так же я.
Шло построенье, по порядку
Здесь рассчитались и вперёд
Идёт простой младой народ.
26

Садилось солнце, вечерело.
Весь город в зелени стоял.
Андрею очень захотелось
Свободным быть, но он познал:
Незримо туго чем-то связан,
По большей части всем обязан.
«Когда же кончится мой срок?» —
Подумал. Как же он далёк!
Солдаты сели по машинам.
Везут к горам, уже темно,
Но важно то, что здесь тепло.
Пересекают вот долину,
Подъём — палаточки стоят.
Заходят в них. Ложатся спать.
27

Устали, верно, от дороги.
Кроватей нет, досчатый пол.
Уют не то, чтобы убогий,
На сто процентов, просто гол.
Постель — шинель, кулак — подушка.
Храпит солдат, рука под ушком.
Защитник милый мой, родной,
Какой ты юный, молодой!
Итак, здесь ночку ночевали,
И поезд в пункт Геок-Тепе
Везёт в плацкартном их. В купе
Сидят те трое, что встречали,
Сопровождая из Минвод
Подвластный в форме им «народ».
28

Вот, наконец, они на месте.
ТУРКВО* пока конечный пункт.
Стоят нованненцы все вместе,
Но через несколько секунд
Их разлучат: кого в сапёры,
Кого в разведку — двинут в горы,
Кого в танкисты — всех учить,
И цель — уменье победить…
Вершинин, Грубов в спецразведку
Не по желанью, то приказ,
Он по уставу свят для нас.
Иначе, то бывает редко,
А «не хочу» забудь, дружок.
Команда: «Прыгай!» — «Есть прыжок!»
29

Сформировали разведроту,
Отбор вели по всем статьям —
По силе, ловкости и росту,
Скажу объёмно: по «мозгам».
Везут в гористую их местность.
Имеет малую известность
Глухой посёлок «Келета»,
На карте нет его следа.
И в небольшой весьма долине
Стояла воинская часть.
Да кто ж мечтал сюда попасть?
Не знаю, там ли часть поныне —
Союз распался, всё не так.
Нашёлся ведь, скажи, чудак!

ТУРКВО*— Туркестанский военный округ.
30

И вот то первое знакомство.
Подходит ротный командир.
Азербайджанец по потомству,
Старлей — отглаженный мундир
Сидел на нём, как бы игрушка,
Фуражка, где-то на макушке,
Что поразило — борода.
И сразу строй. Вот это да!
Потом узнали: был в Афгани,
Талиб Мамедов, «боевик»,
С акцентом был его язык.
Имел он стреляную рану,
Но зажила. Теперь учил.
Кто знал его, тот не забыл.
31

Ни в чём не дал он послаблений.
Ученье шло, как будто бой.
Он говорил: «Одно стремленье —
Чтоб победил и был живой».
С тем выжимал порой все соки
(Даны, коротки были сроки).
Жестокий взгляд не потому…
Готовил он их на войну.
Чуть свет — подъём и физзарядка.
Умылся, завтрак, вещмешок
Себе на спину, в нём песок
И где-то, так скажу, порядком
Ну, весом тридцать килограмм
Да автомат — и по горам!
32

Из фляжки воду по команде —
И то лишь губы помочить.
Одним — укрылись, чтоб в засаде,
Другим — найти и победить.
Солёный пот катится градом.
Клянут его, зовут уж «гадом».
А он своё: «Ты должен жить,
Убьют, не будешь, коль учить».
А сердце бьётся на пределе,
Спеклись все губы от жары.
Ну, всё: конец. Не взять горы.
И кровь «кипит» в уставшем теле.
«Противник сбоку, всем ложись!»
А камни жгут. Ну, что за жизнь!
33

То меж камней, как будто змеи,
Ползком без шума по горе
Передвигались в муках, злея,
По щебню, камням и в жаре,
То нападали из засады.
И сколько ж было там досады,
Когда звучало: «Повторить!»
Душа ж просила: «Прекратить!»
А рукопашный бой до боли!
Да разве можно всё забыть?
Так не хотелось даже жить…
А пот в глазах «кусками» соли
И не щипал, а выедал.
Характер каждый закалял.
34

Спокойней шли, конечно, стрельбы,
Но цель ты должен поразить.
А коли промах — ротный: «Бельма
Глаза закрыли? Должен жить!
Тебя убьют в одно мгновенье,
Не вспомнит даже поколенье,
Ты пожалей хоть мать-отца,
А ну срази ж ты подлеца!»
И снова били злобно цели.
Так убирал у них он дрожь,
Душа хладела словно нож.
В том дни ученья пролетели.
Прошло три месяца, как век.
Зачем всё это, человек?
35

За время этого ученья
Андрей от Гали получил
Лишь два письма, и в умиленье
Читая их, уж заучил.
Живёт всё там же в общежитье.
И пишет: сразу по прибытьи
Профессор кафедры уже
Ей сделал, в общем, протеже.
Хирургом в Боткинской больнице
Она работает теперь.
Всё хорошо, мол. «Мне поверь,
Интернатура пригодится».
В письме ж узнал он от неё,
Что ждёт потомство от него.
36

Андрей был рад неповторимо.
Хотелось рядом быть, помочь.
Он думал только о любимой,
Как говорят, и день, и ночь.
Вот — то любовь! Вот — то страданье!
А завтра будут испытанья.
На что же годен ты, солдат?
Сдавать там будут всё подряд:
Стрельбу и кросс, и маскировку,
И рукопашный страшный бой,
Рубеж как сделать огневой.
Экзамен по спецподготовке
В Иолотань Мары пройдёт.
Афганистан Андрея ждёт.
37

Я освещать вам всё не буду,
Андрей экзамен сдал на «пять».
И вместе с Грубовым отсюда
Путь в Ашхабад, потом летят
Они на АН-24
Отрядом. Будто тихо в мире.
И не куда-нибудь — в Кабул
Сломить огонь душманских дул.
Состав разведчиков различен:
Таджик и русский, и грузин,
И даже есть здесь армянин.
Смекалист каждый, энергичен.
Уже садится самолёт.
Что на чужой земле их ждёт?
38

Андрей ступает на бетонку
И хочет почву посмотреть.
А потому идёт в сторонку,
Взял в руку — нечего тереть.
Структуры нет — «песок с цементом».
Он сразу этим же моментом:
Какой здесь грунт? И раз ногой.
Пыль поднялась как бы золой.
Он ногу вытащил оттуда,
Два раза топнул о бетон,
Ответил тот ему — бон-бон…
Андрей смеётся: «Просто чудо:
Бетон афганский, говор — наш!»
Придёт такая ж в мысли блажь!
39

Он оглядел затем окрестность.
О, братцы, это вам не Дон!
Грядой предстала взору местность,
Гористость, вид со всех сторон
Был удручающий и серый.
Застыли горы древней эрой,
Тяжёлым каменистым сном.
И леса нет, и так кругом
Ландшафт ступенчатый, гористый.
Кабул разбросан по холмам.
То ниже, выше, тут и там
Стоял на почве каменистой,
Понарастающей шёл вверх,
К горам, где не было помех.
40

«Афганец*» без предупрежденья
Хоть лёгок был, не как в песках,
Сорвал панаму и в мгновенье
Осыпал пылью. На зубах
Уже хрустит, глаза слезятся,
А струи ветра злятся, злятся.
Андрей подумал: «Сущий бес,
О, где ж ты мой желанный лес?
Встречает нас Афган сердито».
Поднял панаму, отряхнул
И на Кабул опять взглянул.
Картина города закрыта
Буранной серой пеленой.
Стоял к тому ж палящий зной.
41

Суровый край афганцу милый:
Свои обычаи, закон.
Пусть беден он, в душе счастливый,
Аллаху, верно, служит он.
И предан так до фанатизма,
Не признаёт слов атеизма,
Встал на колени на восток
И бьёт главою о песок.
Жесток к «неверным» без предела,
Коль посчитал ему тот враг.
Готов его развеять прах
Или казнить по-зверски тело.
Открыто, щедр, коль друг ты, брат,
Душой и сердцем встрече рад.

«Афганец*» — сухой горячий песчаный буран, ветер.
42

Душман. А кто он? Ясно — воин.
Он словно белый, как у нас,
Шёл против «красных». Что, достоин
Презренью общему? Сейчас
Уже другие размышленья,
У большинства иные мненья
О наших «белых», это факт.
Зачем был нужен нам тот акт?
Не допустить американцев
К себе под бок? И результат?
Убито сколь, они ж стоят,
Хотя не нравятся афганцам.
Им русский ближе по всему.
Ведь мы «играли» там в войну.
43

Всё на судьбу мы часто валим,
Себя потешим и других.
Ведь понимая, больно жалим
Далёких, близких и чужих.
Ну, что ладья о, ты судьбина!
Неси героя в ту пучину,
Где бездна тёмная бурлит.
О, сколько судеб там хранит.
Андрей с ребятами взлетает,
На вертолёте держит путь
Познать войну, в чём есть же суть.
Сейчас он сверху озирает
Дувалы, горы и пески.
Душа зажата, как в тиски.
44

О, как она стремится к Гале!
«Зачем мне это всё, зачем? —
Во взгляде линии печали, —
С кем воевать? — Он мыслит: с кем?
За что? За красную идею
На крови выстроить затею?
Но почему, же на моей?
Где же вожди таких идей?»
Как языкаты демагоги!
Рукой привыкли всё водить
Да политично говорить.
Ведя ученье из берлоги.
И, право, мир ещё так глуп!
Всегда найдёт в нём место «Пуп».
45

Наполеон, иль Муссолини,
Иль Гитлер, проклят, будь вовек.
Вот младший Буш войною ныне
Иметь желает блиц-успех.
Скорее нет: он сам зависим,
Представлен будто хитрым лисом.
Военный жёсткий капитал
Его не зря ведь поддержал.
Идёт спектакль военных действий.
О, беззащитный мира люд!
Ты знаешь вкус ракетных «блюд»
В обломках зданий, криках бедствий.
Одно спасение нам — Бог.
Летим к нему без рук, без ног.
46

Андрей летит — пока в порядке —
На вертолёте прямо в полк.
В Джамбул-Усурдж, и при посадке
Отряд разведчиков умолк.
Их замполит полка встречает,
С прибытьем всех тут поздравляет.
Он был по званью капитан,
Хранил господь его от ран.
Он уроженец Новой Анны.
Ильич Артёмов, прост душой,
Солдатам был всегда он свой.
Имел к тому же много данных:
Стрелять, учить и говорить,
Примерно Родине служить.
47

Даны при встрече наставленья,
Что перво-наперво им знать.
И вот ведут уж пополненье
Под душ — с дороги искупать.
И струйки мелко-душевые,
Как бы небесно дождевые,
Враз придают настрой живой,
Несут прохладу и покой.
Какое всё-таки блаженство
Стоять под струйками воды!
Кругом жара, под душем — ты,
Вода, то — жизнь и благоденство,
Но здесь она, как дефицит.
Дана вам норма — кран закрыт.
48

Обычай русский, первым делом
Гостей желают накормить.
Не зря ж встречают солью с хлебом,
Чтоб Вас к себе расположить.
И вот отряд сидит в столовой.
Народ, скажу, весьма едовый.
В начале службы, вот беда,
Не наедается всегда.
Затем желудок привыкает
И сыт по горло, но порой
Солдатам хочется домой,
О сладком, вкусненьком мечтают.
Про торт, варенье и пирог
Поговорить хоть есть предлог.
49

И вот заправившись, ребята
Идут в казармы «модуль» класс.
В столовой пища не богата,
Но так привычные для нас
Картофель, каша, макароны.
Чтоб избежать от них «оскомы»,
Разнообразят иногда
Котлеты, первое всегда,
Компот да чай, какао редко:
Уж больно дорого стране
Давать питание то мне.
Сказал когда-то кто-то метко:
«Солдат съест суп из топора,
К нему б приправа лишь была».
50

Коль сыт солдат — настрой к победе.
И шутки, хоть сама война.
Желудок пуст — мысль об обеде:
Зачем такая мне война?
Опять же шутят. Ну, солдаты!
Нет, всё же славные ребята.
Идут, смеются, и тут вдруг
Они увидели вокруг,
Там на плацу, у БТРа
Стоят солдаты. Как гурьбой
Они туда — там неживой
Лежит майор. У офицера
Мужские органы кружком
И горло срезаны ножом.
51

Стекает кровь по БТРу,
Майора только привезли.
Но тут подходят офицеры,
Накрыли, дальше повезли.
Стоят разведчики в молчанье.
Они теперь однополчане,
И пальцы сжаты в кулаки.
«Ну, начались, видать, деньки, —
Андрей подумал. — Вот же гады,
Живым лишь только попадись».
И тут же многие клялись
Громить душманов без пощады
И за майора, и друзей.
Цепное зло пошло людей.
52

И лица тут побагровели,
На скулах мышечная ткань
Бугром застыла, затвердела,
Во взглядах мщения лишь грань.
Безумство мира! Кто сценарий
Войны писал на нашем шаре
Кровавым демонским пером,
Владея смертным жутким злом?
Кто исполнитель этих партий?
Солдаты. Чьи они сыны?
Народа этой же страны,
Их жизнь поставлена на карту
Афганистан тире Союз.
Куда же делась дружба уз?
53

Иль признаём мы только бедных,
А кто не с нами — против нас?
Или богатый так нам вреден?
Так что ж мы делаем сейчас?
О делопуты, Бог судья вам!
Руководит мышленьем дьявол,
Иначе как же вас понять,
Да и зачем на вас пенять?
Я стар уже, но за Россию,
За мир болею я душой,
За род разумный наш земной,
Нельзя решать проблемы силой.
Цивилизации размах
Храните бережно в умах.
54

Нам богом дан ум от рожденья,
Найдите дело лишь своё.
Несите радость, наслажденье,
Создайте райское житьё.
Но не озлобленность, к примеру,
Что омрачает нашу эру.
Вот ситуация: Андрей,
Открыв проём входных дверей
Так неожиданно, нежданно,
Как говорят, случайно вдруг
Столкнулся, нет, то был не друг —
Степан Пушков. Взгляд ураганный
В дверях казармы так стоят,
Глаза в глаза. Не говорят.

Глава одинадцатая

1

Как часто мы в случайных встречах
Большие делаем глаза!
И зачастую вместо речи
Звук издаём мгновенно: «Ба!
Откуда ты? Каким здесь ветром?»
Глазам своим порой не верим,
В нас удивление всегда.
Какая встреча? Надо ж — да!
Рукопожатье иль объятье
Непроизвольно тут же вдруг,
Коли подруга то иль друг.
И так волнующе приятно
Друг друга ясно лицезреть,
От встречи вроде обалдеть.
2

Но встречи есть, настоль курьёзны,
Так оглушительны, как гром.
Так неожиданны и грозны,
Что будто рухнуло кругом
Вся жизнь и мир перевернулся.
Вот так Андрей в дверях столкнулся
С Пушковым, чёрт его б побрал.
Да кто же то предполагал?
Вот уж воистину мир тесен
И шар наш круглый, на пути
Нас тропы могут вдруг свести.
Так жизни путь судьбе известен,
И что там ждёт нас впереди,
Не видно, как ты не гляди.
3

Одни скажу предположенья,
Хотелось так бы, но как знать!
Всегда в душе у нас сомненье:
Ах, знал бы, если, где упасть,
То постелил бы там солому.
Увы, ушибы, переломы
И в переносном, и прямом
Мы, получая, так живём.
А что ж Андрей? Степан? Ни слова
Не проронил никто из них.
И мир им тесен для двоих.
Ужели мщенье будет снова?
Они в молчанье разошлись.
Пути же их пересеклись…
4

В одном полку да в разведроте,
И в отделении одном,
Ну и, конечно же, во взводе.
Казарма их есть общий дом.
Кровати их почти что рядом.
Зачем судьбе сближать так надо?
И командир у них один —
Сержант, товарищ Бородин.
Степан служил уже полгода,
Не раз обстрелян был в бою,
Но дурь гражданскую свою
Так и не бросил, тот же лодырь.
У местных жителей тайком,
Он чарз* выменивал пайком.


Чарз*— индийская конопля.
5

Сгущёнку, хлеб на пачку чарза
Менял в аулах, кишлаках.
Курил, балдел пропащий чадо,
Ловил он кайф, плыл в облаках.
Затем опять был раздражённым,
А взгляд — пустым и искажённым,
И вспыльчив был и даже зол,
Но наркоту он не колол.
Он с неохотой шёл в разведку,
На марше быстро уставал.
И как в разведку он попал?
Сержантом брался на заметку,
Не раз сидел он на «губе*»—
Шёл по загубленной судьбе.
6

Другие чарз так не курили,
О жизни думали вперёд.
Конечно, случаи всё ж были:
Из любопытства брали в рот
Ту папиросочку с начинкой,
Не докурив и серединки,
Бросали, чувствуя дурман
И состоянье будто пьян.
Вкусив однажды этот «омут»
Не брали чарз уж никогда,
Прельщала больше их еда.
Так забывали пьяный опыт,
Служили честно, с огоньком,
С российским нашим табачком.

«Губе*» — гауптвахта.
7

Костяк здоровый был в Афгане,
Мораль российская в груди,
Проблем там не было в том плане,
Чтоб шкуру лишь свою спасти.
Высокий дух патриотизма,
А с ним — интернационализма.
Взаимовыручка — закон,
В крови сидит в нас испокон.
Не посрамить честь, славу предков,
Не надо даже утруждать
Себя, солдат чтоб убеждать.
Дух от корней впитали детки
Российской матушки-земли.
Так есть и будет так вдали.
8

Андрей с корнями тесно связан.
Святая вера — сердцу свет.
Елеем лоб его помазан
От смерти, ран и для побед
Перед отправкой в церкви, в Вёшках,
И крест, молитву на дорожку
Тайком священник дал ему.
Андрей об этом ни кому
Не говорил, и даже Гале.
Ведь вера истинна в душе,
А это мощь, скажу, уже.
И как бы тело не пытали,
Коль вера истинна — дух свят.
Врагом не может быть он смят.
9

Неделю дали оглядеться,
Привыкнуть к местности, и так —
Друг к другу ближе «притереться»,
Понять Афган, что тут и как.
Затем пошла без красок служба,
Где может выручить лишь дружба.
В разведке важно, кто твой друг.
Один есть выбор лишь из двух:
Кто победит в огне сражений —
Иль жизнь, иль смерть — другого нет.
Как мало вам, солдаты, лет!
И то война, а не ученье.
Мне по-отцовски всех вас жаль
Ведь ваша жизнь сплошная даль.
10

Не дай господь, что оборвётся,
У вас ведь только что расцвет.
Привык уж мир: не содрогнётся.
Мать не найдёт тогда ответ.
Слезой до гроба свет затмится.
И в самом деле, что творится?!
Страшнее слова нет — война.
А у кого в руках она?
Кто беспредел даёт ей, волю,
Будь проклят трижды и вовек!
То сатана, не человек,
Народ он гонит поневоле
В машину адскую войны,
Где гибнет цвет земли — сыны!
11

Андрей сегодня отделеньем
Идёт в засаду. «Царандой*»
Раскрыл: по верным донесеньям
В ночь караван пройдёт тропой —
Из Пакистана подкрепленье —
Идёт душманов пополненье,
Везя оружье, провиант.
Главарь Дустум у этих банд.
И чтобы выполнить задачу,
По меньшей мере — без потерь,
Опередить должны теперь
Коварный замысел. В придачу
Разведке дали взвод солдат.
Они душманов ждут, сидят.
12

Чуть впереди в горах укрылся
Разведотряд, и там Степан.
Андрей за камнем затаился,
Пушков чуть выше, строит план:
«Удобный случай «снять» Андрея,
Где ж караван? Хотя б скорее!
Кто в суматохе здесь поймёт,
Когда в разгаре бой пойдёт!»
В Андрея целясь, примерялся,
Как месть должна произойти,
Чтоб не стоял он на пути.
Андрей Галинке ж улыбался,
Смотрел на фото: мил жена
Всегда у сердца с ним она.

Царандой*— местная народная милиция ДРА.

13

Прошло два дня. Отряд в засаде,
Но каравана так и нет.
Уже сомненье есть, досада,
Что ложный, видно, дали след.
Жара стоит, всё накалилось,
На камень плюнул, испарилась
Слюна, оставив белый след.
А каравана нет, как нет…
Вода во фляжке, чай горячий.
И то всего лишь три глотка,
Не больше в день. Вода горька.
Во рту спеклось, то не на даче.
Что ждёт разведку впереди?
Приказ ни с места, ляг — и жди!
14

Уж третьи сутки шли. Всё глухо.
Темнело быстро, и тропа
В ночи скрывалась, только ухо
Ловило треск камней: жара
Из них незримо выходила.
В горах довольно душно было.
Отряд по полной боевой
Занял рубеж свой огневой.
Василий Грубов всё сильнее
Глядел упрямо в темноту
И слушал чутко тишину,
Лежал правее от Андрея.
Загрохотал вверху обвал,
Отряд за истину принял.
15

Тропа едва-едва виднелась,
Всё было так же, как вчера.
И спать ребятам не хотелось —
Что значит нервы. До утра
Ещё далёко. Напряженье
Готовит душу к исполненью
Кровавой сущности войны.
Чу! Слышно. Точно: вот они!
Идут душманы с караваном.
Поближе надо подпустить.
Огонь! И начал палить
Свинцовым шквальным ураганом.
Вмиг разорвали тишину.
На звук стреляли, в темноту.
16

И крик, и стон, и рёв верблюдов
Раздалось тут же в темноте.
Они душманы тоже люди,
«Но против нас, » ни те, ни те.
«Огонь!» «Огонь!» цель уничтожить!»
Степан решиться всё не может,
Но вот прицелился и бьёт
Андрею в голову. Как лёд
Застыл вдруг палец на крючке.
Испуг и трусость. Ах, подлец.
Но вот Степан и твой конец:
В свинцовом шквалистом толчке
Упал поддонок. Сверху бьют.
Ребята даже не поймут.
17

Был не обвал — вверху засада.
(Измена шла из Царандой).
Бьют с двух сторон душманы, гады,
Ночною скрыты темнотой.
Внизу же наше подкрепленье;
Устроив с тыла нападенье,
Бьют караван, а те в ответ —
И никому пощады нет.
Пурга свинцовой смертной бури,
Свистя и воя, наугад
Берёт с собой младых ребят.
Ей всё простят, военной дурре.
Убит сержант наш Бородин…
Он был у матери один.
18

Андрей подполз сейчас к Степану,
Лежит пространно тот хрипит.
За спину цап — сплошные раны
И кровью, будто весь облит.
Андрей за бинт. Степан: «Не надо.
Галинка, может, будет рада…
А я, Андрей в тебя стрелял…»
Тут страх Вершинина объял:
Дыра была вверху в панаме.
Андрей до скрипа зубы сжал.
(Степан прощенья, видно, ждал).
Настигла смерть его в Афгане.
«Забудь Степан, ты должен жить».
Увы, в ответ — предсмертный хрип.
19

В одно мгновенье всё случилось.
«Отряд, за мной! — кричит Андрей.
Он командир, так получилось, —
Под кручу все: живей, живей!
Василий Грубов и вы, трое,
Вам уничтожить тех изгоев,
Что закрепились на горе,
А я останусь на тропе.
Проход закрою здесь душманам,
Назад закрыл им путь наш взвод.
Через меня у них лишь ход».
И с этим жёстким, смелым планом
Рассредоточил он солдат.
А снизу, сверху всё палят.
20

Отход закрыт, душманы лезут.
Один им выход — лишь вперёд.
Андрей с ребятами их режет
Огнём кинжальным. Будто дзот.
Их укрывает выступ, круча.
Душманы лезут словно туча,
И наверху всё бой идёт,
Изгоев Грубов с тыла бьёт.
Друзья его все без дыханья,
Остался Вася там один.
Но вот он ранен, надо ж блин.
Теряя медленно сознанье,
Врага последнего сразил,
Тем верх горы освободил.
21

Душманы в панике. Погибель!
И не вперёд, и не назад.
Аллах сейчас им лишь спаситель.
Андрей кричит: «Таслим шавад!*
Шома дар мохасэра *карар!»
Они притихли. Гибнуть даром
Кому же хочется? Итак,
Осталось их совсем пустяк.
В основе масса перебита:
Картина страшная войны,
Лежат афганские сыны
Совсем спокойно, не сердито.
Ночная бойня, Боже мой!
Ведь ждут их матери домой.
22

И наших здесь легло не мало.
К утру душманы все сдались.
Ещё и солнце не вставало,
Они повержено плелись
В полк под конвоем. Даже странно:
Огнём свинцово-ураганным
Вот только злобно, что дрались.
Уж отрицали всё: «Нис, нис*»,
Мол, не стреляли, что их силой
Забрали в мщения отряд.
Так отвечали все подряд.
И что их жизненным мерилом
Есть чудодейственный Аллах,
И жизнь, мол, мирная в делах.


Таслим шавад*! — сдавайтесь
Шома дар махасэра карар* — вы окружены.
Нис, нис* — нет, нет
23

Взлетели «Чёрные тюльпаны*»
Везут застывшие тела,
Неся родным с Афганистана
О смерти весть, А мать ждала,
Что сын её живым вернётся…
И сколько ж слёз в стране прольётся!
Забудут все. И только мать
Всю жизнь о нём должна рыдать.
С чем соизмерить это горе?
В Афгане тоже слёзы льют
От войн весь плачет шара люд.
Не от того ль солёно море?
Хоть бы изранен, но живой
Вернулся б сын с войны домой.
24

Василий Грубов тяжко ранен,
Отвоевался ты, солдат.
И шрамы об Афганистане
У многих наших есть ребят.
Андрей представлен был к награде
За подвиг, сделанный в засаде,
И орден Красной уж звезды
Украсил грудь, и все деды*
Смотрели с завистью, и всё же
Ему оказывали честь.
И то была совсем не лесть,
Хотя по службе он моложе.
Но что поделаешь? Судьба!
Он стал сержант. Вот это да!

«Чёрные тюльпаны» — самолёт с погибшими солдатами
«Деды» — старослужащие.
25

Как командир разведотряда,
Он не кичился, вот казак!
И рост, и сила, и отвага,
И на груди сияет знак
Его лихой казачьей доли.
От предков в нём донская воля.
Где тяжело — Вершинин там.
Привык к Афганским он горам.
И будто пули не боится,
И штык его, как не берёт,
В бою всегда ему везёт.
Таким же надо ведь родиться,
Обычный парень. Но есть но.
Другим такого не дано.
26

Привык он к службе, хоть опасно:
И кровь, и смерть — то ведь война!
Любовь к Галине не угасла,
Жена довольно вся полна.
Письмо прислала. Пишет — в Вёшках.
Носить осталось ей немножко.
Не знает, будет сын иль дочь,
Бывает тягостно невмочь.
В Сибири маму схоронила
Так неожиданно. Инфаркт.
Такой предстал печальный факт.
Письмо ещё же известило,
Что внука ждёт его отец.
Ванюшка просто молодец.
27

Во всём её оберегает
И стал уже таким большим,
Без понуканья помогает.
Отец гордится даже им.
А мама девочку-казачку
Ждёт не дождётся: как задачку
Решить, да им, чтоб угодить?
«Придётся двух детей родить.
Радзинский с Алочкой в Израиль
Умчались, ручкой помахав.
Не знаю, может, он и прав.
Ведь он же хитрый, льстивый, «дьявол».
Сказал, что адрес свой пришлёт,
Пишу — ребёнок ножкой бьёт.
28

Андрей ты знаешь интересно,
Как ножкой он в живот стучит,
Устал, быть может, или тесно,
А может так мне говорит,
Чтоб я о нём тебе писала?
Как мы с тобою были мало,
Каким ты нежным был со мной…»
(Строка размазана слезой)
В письме о встречах вспоминала —
На четырёх почти листах.
Посланье в тех же всё духах
Андрея сильно взволновало.
Читал он, думал, вспоминал.
О жизни с Галочкой мечтал.
29

Он побывал как будто дома,
Припомнил воздух на Дону.
И разлилась в душе истома —
Понятна только лишь тому,
Кто смерть войны успел понюхать,
Кто по пескам, горам всё брюхом
Прополз немало трудных вёрст,
Тому от родины хоть горсть
Земли прижать к себе желанно.
Такое благо для души
Закрыть глаза, и так в тиши
Соединиться сердцем жадно
С далёким тихим очагом,
Припомнить детство, милый дом.
30

Какой заряд для настроенья!
Да, кстати, завтра, здесь Кобзон
Нас осчастливит дивным пеньем,
В Кабул уж с группой прибыл он.
И вот настало это утро.
Но сцена сделана не мудро,
Два грузовых стоят авто.
Конечно, что-то, да не то.
Машины плотно подогнали,
Сидят солдаты на земле
В чужой измученной стране.
Вот микрофоны затрещали,
Конечно, занавеси нет,
Кобзону сорок, где-то, лет.
31

И он запел. Какое чудо!
Ведь он легенда есть страны.
Как Козин, люб простому люду,
Ему высоты те даны.
Он пел совсем без подготовки,
Без всякой даже монтировки.
Он по запискам пел солдат,
Их покарил его талант.
Стояла дружбы атмосфера,
Что не попросят — нате вам.
Он был своим и близким там.
Потом Леонтьев был Валера,
И приезжал ансамбль «Юльшан»,
И Винокур блистал там сам.
32

Пел Розенбаум под гитару
И там же Аллочка была,
О, сколько женственного жара
Солдатам в душу отдала.
Её глазами просто «ели» —
Так на звезду они глядели.
И каждый был с ней словно слит.
Обворожителен так вид!
Она в душе как растворялась,
А голос сладостно пьянил,
Так несказанно — чудно мил.
А песня в сердце пробиралась,
И жить хотелось, и любить,
И все невзгоды позабыть.
33

Духовность — двигатель к прогрессу,
И мира будущность за ней.
Зло приведёт весь мир к регрессу,
Похожи станем на чертей.
Не внешне, ясно, а поступком.
Об этом думать даже жутко.
Спаси нас, Господи, спаси!
Весь мир в духовность унеси
И отведи наш разум, Боже,
От Войн и злобы, темноты.
Посей духовные цветы,
Чтоб на тебя мы все похожи
Взошли сияющей душой,
Мир, заполняя красотой.
34

О, красота, любви подруга!
Вам жить лишь вместе суждено.
Вы дополняете друг друга,
Святое дивное звено.
Даны вы Богом нам на счастье,
В душе чтоб не было ненастья.
И у Андрея нынче свет
В душе сияет. Он ответ
Даёт Галинке на посланье.
Концерт Кобзона и письмо
Разволновали, и своё
Опять любовное признанье
Он пишет ласково жене,
И текст запомнился так мне.

Письмо.

«Галинка, милая, родная!
Любовь моя ты золотая!
Я на тебя готов молиться,
Как прежде, вновь светло влюбиться.
Богиня ты моя святая,
Царица рая не земная,
Как я хочу тебя обнять,
Огнём любви расцеловать!
Поднять тебя над головой,
Чтоб шар увидел весь земной,
И закричать сколь во мне сил,
Чтоб голос лился до светил:
«О, го-го-го! Она — моя…»
И пусть услышит вся земля,
Как я люблю тебя. Открыто
Живу, дышу одной тобой.
Всегда твой образ предо мной.
Душа моя с тобою слита.

Привет родным всем передай.
Любовь моя, теперь же знай:
Люблю заочно вас вдвойне —
Ведь сына ты подаришь мне!
И назови его Степан.
Нет-нет, Галинка, я не пьян.
Всё объясню я после службы,
У нас хоть не было с ним дружбы,
Но надо так, пойми меня:
Обет пред Богом сделал я.
Целую свет мой несказанный,
От верха самого до пят,
Чтоб засиял твой милый взгляд.
Ты мой цветочек первозданный.
Я просто радуюсь тобой.
Навек, Галинка, я лишь твой.
И сына мне, прошу, роди.
Чтоб не случилось, Галя, жди!»
35

Ужель предчувствует он что-то
Иль просто так ей написал.
Конечно, нет, ведь с разведротой
Смертей он много повидал.
И есть, конечно, опасенья,
Хотя нет точных убеждений,
Что пуля выберет его.
Мне жаль героя моего,
Но смерть со всеми ходит рядом.
Одно мгновенье и нас нет.
(Как глупо наш устроен свет!)
Она не смотрит на награды,
На чин, на должность — косит всех.
И ни каких ей нет помех.
36
И не откупишься деньгами,
Чиста кристально, не проси;
Уж, коль пришла она за вами,
Не внемлет слову «отпусти».
Она нема, она не слышит,
Холодным духом только дышит,
Несёт в неведомую вечность.
Да, схватка эта бесконечна.
И как подумаешь об этом…
И жизнь, и смерть, и свет, и тьма.
Идёт природная война.
Как расставаться с белым светом?
Аж ум за разум как зайдёт…
Но, люди, верьте: смерть придёт.
37

Печальна эта тема, верно.
Печален жизни наш конец.
Хоть жизнь мы любим все безмерно,
Но только избранным венец.
Всех остальных удел обычный:
Прожить бы только лишь прилично,
Семью свою как прокормить,
На что детей своих учить
Да где найти ещё работу.
Учёных — тьма, работы нет.
А почему? Какой ответ?
Рабочим быть нам неохота,
Мы все хотим руководить
Или хотя бы возле быть…
38

Да, нынче вся страна торгует,
Купи, продай, идёт игра.
Кто миллионами ворует,
Кому прожить бы до утра.
И рынки сбыта нам закрыты,
Морали жизни позабыты.
Прибавят пенсию на грош
Цен повышения тут ждёшь.
Сперва дадут, затем отнимут
За свет, за газ… на остальцы
Живёшь, как можешь. Молодцы!
А годы в тяжкой доле гибнут,
Молчим да слёзы к носу трём.
В стране, как нищие живём.
39

Хоть, слава Богу, рассуждаем.
Не то, что в армии — приказ.
Под слово «есть» всё исполняем.
Вот наш герой, Андрей, как раз
Под козырёк взял приказанье —
Сегодня сложное заданье:
Составом скрыто в три бойца,
Найти душмана-подлеца,
Что бьёт из снайперской винтовки
Периодически с горы,
Не оставляя там следы.
Настолько всё придумал ловко:
Один лишь выстрел — и пропал.
Солдат уж наш в момент упал.
40

Не выдаёт себя неделю,
А то и больше; то дня три
Вдруг повторит опять затею,
И места даже не найти.
Само как будто приведенье
Бьёт по солдатам нашим мщеньем.
За что — скажите? То война.
Лишь зло в себе несёт она.
Андрей в пути, Андрей в тревоге
С бойцами тихо по горам
Идёт, как тень, то тут, то там
(Без всяких признаков дороги)
В надежде снайпера найти,
Не медля счёты с ним свести.
41

Пять суток были в той разведке,
Надежда рухнула почти.
Но вот раздался выстрел меткий,
Боец упал вдруг впереди.
Откуда? Кто? Врага невидно.
Вдвоём остались. Как обидно!
Найти, найти одна лишь цель.
Внизу Афганец, как метель
Мельчайшей бархатною пылью
Понёсся, встал сплошной стеной,
Закрыл, казалось, пеленой
Весь мир и жизнь собой насильно.
И горы в пыльных облаках
Вселяли грозный мёртвый страх.
42

Андрей засел с бойцом в засаду.
И час. И два. Лишь тишина.
А впереди стоит преграда:
Вершина, словно бы стена,
Отвесно к небу поднималась,
Какой-то крепостью казалась.
Так непреступна та гора,
Внизу зияла в ней дыра.
Куда ведёт она? Быть может,
И есть таинственный тот ход,
Откуда снайпер метко бьёт.
Андрей спокойно всё итожит:
«Сейчас нельзя: привстань — убьют!»
С бойцом они лишь ночи ждут.
43

Настала ночь. Они, как змеи,
Ползут бесшумно — отомстить.
А сердце бьётся всё сильнее,
Но взгляд с дырою крепко слит.
И вот она — дыра-загадка.
За ней ли кроется отгадка?
Проникнуть как: ведь так узка,
И в душу страх ползёт слегка.
Андрей плечист, пролезть не сможет.
Боец как раз. Лишь головой!
В дыре вдруг взрыв. Взрывной волной
О камни бьёт Андрея, Боже!
Лежит контуженный, ничком,
И тишина опять кругом.
44

Боец душой без пересадки
Вмиг улетел уж к праотцам.
Лежат в кусках его останки,
А из горы выходит сам
Жестокий снайпер-невидимка.
В лице довольная ухмылка.
Там есть расщелина в горе
И вход в неё был в той дыре.
Обзор вверху весьма приличный,
Дорога в оптику близка —
Стреляй себе издалека.
И дело было так привычным,
Но в плен чтоб взят. То в первый раз.
Как мёртв Андрей лежит сейчас.
45

Назад Андрею руки вяжет,
Лежит бревном он, недвижим.
Сопротивления не кажет,
И снайпер справился так с ним.
Что сделать, думает с неверным:
«Иль пристрелить винтовкой верной?
Но слишком лёгкая та смерть.
Пусть маджахедов — нашу твердь —
Познает он душой и телом».
И, повернув его на бок,
Определила: «Сон глубок».
Скажу, друзья, вам между делом:
Ведь снайпер девушка была
И Абидою мать звала.
46

Быстра, строптива, смугло тело.
А взгляд её — то звёзды, ночь!
В лицо Андрею всё смотрела
Кровей арабских «смертник» дочь.
«Убить, убить, мне платят деньги,—
Присела возле на коленки —
Ну, Абида, один щелчок!»
В груди ж усиленный толчок.
Совсем не злобно посмотрела
Она в лицо ему, и вдруг
Мелькнула мысль: «Красив ты, друг!»
По-женски сердцем пожалела,
Взглянула с чувством на луну,
И та в ней тронула струну.
47

Струну любви, струну печали,
Её природы естество.
И струны в сердце зазвучали,
Даря ей женское тепло.
Но зло опять: «Тебе же платят.
Ах, Абида; довольно, хватит.
Вон у него, смотри — звезда.
За маджахедов дали, да!
Не кисни, он из тех неверных,
Убей его, возьми ли в плен.
Главарь не терпит наш измен,
И месть должна к ним быть безмерна.
Дустум жесток, он сущий зверь.
Уж, ты неверный, мне поверь».
48

Так мысли злые побороли
В ней человечность, доброту,
Забыв о женской нежной доле,
Избрала вновь войны тропу.
Уж тормошит она Андрея,
И чтоб поднять его скорее,
В лицо ему она водой
Тут брызжет ртом. Андрей живой.
Открыл глаза, в ушах гуденье,
То вдруг провал и тишина,
Троится мутная луна.
И в теле страшное давленье,
Налился будто он свинцом,
Совсем не помнит ни о чём.
49

«Валар сай бар хиз*!» — молвит дева.
Глухонемой он стал, к тому ж
Ведь руки связаны. Тут смело
Она к нему, Андрей наш дюж,
Поднять его она не может,
С её же помощью он всё же
На ноги встал, едва стоит
И будто пьяный сильно вид.
Его знобит, его качает,
Туман в глазах, к тому ж тошнит:
Взрывной волною так «убит».
Он, как с луны всё озирает,
Тут Абида: «Вранди бе пишь*!»
Ну что ж, Андрей ты мой, стоишь?
50

Иди, иди пока не поздно.
Убьёт, не сможешь, коль идти,
Вон как глядит она серьёзно.
Ну, слава Богу, уж в пути.
Она винтовкою толкает,
Андрей её не понимает.
«Жер, жер дза! Тезтар Характ кон*!»
Едва, едва плетётся он.
То потеряет равновесье,
С размаху падает. Лежит.
И Абида к нему спешит,
Её мучение уж бесит,
Она устала поднимать
И мыслит: «Нет, пора стрелять».


Валар сай бар хиз — встать.
Вранди бе пишь — вперёд.
Жер, жер дза! Тезтар Характ кон! — иди быстрей.
51

Заря взошла багровым цветом,
В горах укрылась тишина.
И вот, представьте, на рассвете
В Андрея целится она.
Он позабыл наш мир и дерзость,
Невинность в нём сквозит безмерно,
В глаза ей смотрит, не моргнёт.
И Абида чего-то ждёт.
Его мужской красивый образ
Незримо ей волнует грудь.
В красе ведь жизни нашей суть.
Вдруг подала она свой голос,
Но не со злом: «Вранди бе пишь! —
И мыслит: «Что же ты молчишь?»
52

Два раза хлопнула в ладоши —
Не реагирует ничуть.
Стреляет вверх — Андрей всё тот же.
Шатаясь, держит тяжкий путь.
«Да он контужен»,— мыслит дева,
Обняв его за пояс слева;
По камням шатко так идут.
Споткнулся он. Мгновенно тут
Так грузно падает на деву.
И Абида под ним лежит,
А сердце трепетно стучит,
И ласки жаждет, словно Ева.
Андрей сейчас не искушён,
В каком-то мире он ином.
53

Конечно, это всё случайно,
Но он понравился ей вдруг.
Мелькнула мысль глубокой тайной:
«Хороший был бы мне супруг,—
Другая мысль пришла мгновенно: —
Другой религии он, — пленный.
Великий грех. О, мой Аллах!»
Её объял мгновенно страх
(Любовь и зло в противоречье).
Подняться как? Ведь он на ней.
Вот напряглась, вот уж плотней
К нему прижалась, и за плечи,
Чтоб увернуться, обняла,
И в теле импульс поняла.
54

Его любви и ласки хочет,
Андрей на ней как пьян лежит,
Вот увернулась, и хохочет.
Сама огнём любви горит.
Но, вспомнив деньги, гонорары
За каждый труп, и, что арабы,
Озлоблены такой войной,
Она становится другой.
Опять Андрею помогает
На ноги встать, идти вперёд.
Какой сюрприз его там ждёт,
И Абида того не знает.
Спокойно в лагерь свой ведёт.
Он, как во сне за ней бредёт.
55

Пришли в укромное то место,—
Горами скрыто от людей.
Для многих даже неизвестно,
Что здесь командует злодей
Дустум и много маджахедов;
Не признают они декретов
И новый строй весь ДРА*,
Враги они НДПА*.
Противно им названье ДОЖА*,
Устой их предков вековой
Нарушен чьей-то злой рукой.
На что же женщина похожа
Без паранджи? Какой позор
Для всех открыт красивый взор.
56

Но Абида — другое дело.
Она наёмник и боец.
Ведёт себя довольно смело,
Дустум хвалил, мол, молодец.
Вот показался лагерь странный,
Андрей идёт не гостем званным,
Бредёт контуженый казак,
А на груди сияет знак
Звездою Красной «За отвагу»,
И руки связаны назад,
И в голове кошмар и ад.
И вид — как будто пил он брагу.
Разбитый грязною войной,
Вступил он в лагерь тот чужой.


ДРА — демократическая республика Афганистан
НДПА — народно-демократическая партия Афганистана
ДОЖА — демократическая организация женщин Афганистана
57

Поднялся шум, речь непонятна.
Весь лагерь будто загудел.
Звезда с груди Андрея снята:
Народ глядел, вертел, шумел.
«Награда за моджахеддинов!»
«Неверным смерть!» В порыв единый
Толпа слилась, и Абида
Уж пожалела, что сюда
Дала его на растерзанье,
Но вот выходит тут Дустум,
Моджахеддинам здешний ум,
И хочет взять с него дознанье,
Андрей не слышит ничего.
Дустум вскипает от того.
58

«Неверным смерть!» и мигом вторят:
«Убить! Убить! Стрелять! Стрелять!»
И Абида с толпой не споря,
Другое стала предлагать:
«Пусть примет он лишь нашу веру!
В бою с неверными к примеру,
Искупит кровью тяжкий грех.
Аллах прощает этим всех».
Андрей молчит: «Да он контужен!»—
Тут Абида кричит толпе.
«Он что, понравился тебе?
Убить! Убить! Он нам не нужен.
Вот доказательство — звезда!!
В ней наша кровь. Дустум, ведь — да?»
59

Дустум, верша «суд» над Андреем:
Сказал: «Помучаем его».
Добавил злобно багровея:
«Готовьте крест здесь для него.
Пусть сдохнет тяжко, червь проклятый.
Он враг нам, братья, всем заклятый.
Поставим крест там, на горе,
Пусть испечётся на жаре.
Его в страну мы не просили.
Иль силу некуда девать?
Зачем пришёл ты убивать?
Тебя Аллахом осудили:
Твоей же верою распять!»
Толпа кричит. «Распять! Распять!»…

Глава двенадцатая

1

О, сколько в мире есть религий!
И все они к добру зовут!
Открой Коран, святые книги,
Они духовность в сердце льют.
В ученьях, там большое сходство,
И нет средь них единоборства —
Христос ли Будда иль Аллах…
Они в душе у нас, в сердцах.
Бог вездесущ, недосягаем,
И каждый чувствует его,
Как он приемлем для него.
Порой того не понимаем
На разных наших языках,
Христос и Будда, и Аллах…
2

Святое мира есть единство.
Средь них кто главный, кто второй?
Они вершина совершенства,
Святейший образ неземной,
Мы ж их ревниво разделяем,
Как можем, всяк обособляем:
Так крестоносцы лили кровь,
Неся всевышнему любовь.
Нужны ли Богу те старанья —
Слепой, безумный фанатизм,
Иль межплемённый терроризм?
Нужны ли Богу истязанья:
Распятья, пытки, иль расстрел?
То грешный наш земной удел.
3

Удел жестокости и злости,
И повелитель в том не Бог,
Чтоб на земле валялись кости,
То отступленья есть итог
От божьих заповедей мира.
Мы всяк себе творим кумира
И слепо следуем за ним.
Хоть небом, богом он гоним,
Мы ж рукоплещем, иль боимся,
Дела преступные творим,
Слова святые говорим.
Незримо ж в бездну ада мчимся
За кровь истекшую из тел.
Дустум Андрея уж раздел.
4

Душманы рвут его одежду,
У них сейчас такая злость!
И нет ни капельки надежды,
Что жив, останется; как кость
Андрей застрял в душманском горле,
И зло бушует, словно море,
Убить его, испепелить,
Мученьем страшным отомстить
За всех погибших маджахедов,
За оскорблённую, страну,
Лишь цель, преследуя одну:
За их несчастия и беды
Распять Андрея на кресте
На горной жаркой высоте.
5

Кладут его на крест распятья
И не гвоздями, бечевой
С усильем вяжут под проклятья,
Чтоб дольше мучился живой
На их Афганском солнцепёке,
Продлить ему распятья сроки,
Подняли крест с ним на горе.
И вот казак наш на жаре
Распять под небом синим-синим.
Вот так, наверное, Христос
Принял распятие без слёз.
Насколько ж верить надо сильно,
Что Бог воздаст нам вечный рай,
Его лишь веру не продай.
6

А солнце жжёт, и воздух пышет,
По телу пот бежит ручьём,
Андрей неровно, часто дышит,
И будто жгут его огнём.
Он понимает, что распятье.
За что ж и где? Он без понятья.
Забыл про Галю, отчий дом.
Лишь видит солнце над крестом.
Контужен крепко — амнезия,
Он глух и нем, его ж глаза
Блестят, как божия роса,
Такие добрые, не злые,
Глядят, как утренний рассвет
На этот сложный, грешный свет.
7

Жару любил он от рожденья,
Загар легко переносил,
В нём меланин, как загражденье,
На нет ожоги вмиг, сводил.
Сейчас совсем другое дело.
Как напитать водою тело.
Коль на кресте Андрей распят
И жаром солнечным объят?
Одна защита: пот, дыханье,
Но здесь ведь тоже есть предел:
Андрей от солнца покраснел.
Какое тяжкое страданье
Несёт казак! За что? За что?
Кто в том повинен? Где он? Кто?
8

Ужель Андрей рождён для муки?
Губа уж лопнула, там кровь.
И на кресте, как крылья руки —
Он к небесам взлететь готов.
Терпенье просто на пределе,
Горит огнём его всё тело,
Измучен взгляд, в глазах туман,
Но, то не сон и не обман.
Как солнце жжёт его жестоко!
Не увернуться, не уйти…
А раскалённые лучи
До неминуемого шока
Незримо жарят с высоты,
И в сердце звук: «Воды. Воды…»

Меланин — красящий пигмент тела
9

Но тщетно: нет друзей в округе —
Лишь горы, солнце, смертный крест.
Отяжелели ноги, руки,
И тишина стоит окрест.
Ох, люди, люди, как вы страшны,
Как вы неистово опасны,
Направлен разум, коль во зло!
Вы звери хищные. Не то
Я говорю: вы их хитрее!
Вершина зла у вас в мозгах,
Соединённая в руках,
Куда опаснее, страшнее.
Вы есть единство зла, добра,
Любви, жестокого вреда.
10

Да разве может зверь распятье
И пытки, муки применить?
Иль оскорбить, воздать проклятье?
Он может только вас убить.
А как Христа убили люди?
Выходит, мы с душой Иуды.
И Пётр отрёкся в страшный миг,
Запел петух, затем и стих.
И вспомнил Пётр слова пророка,
Как стыдно, больно: предан друг!
Но отреклись уж все вокруг.
Как говорил Христос: «До срока».
И поздно локти нам кусать,
Они хоть рядом не достать.
11

У Абиды любовь проснулась,
И под покровом темноты
Она к распятию вернулась
От смерти пленника спасти.
Любовь для наций упоенье,
Она едина в сотворенье,
О, если б веры всей земли
Одним букетом расцвели,
Уверен: мир бы стал прекрасен,
Не зол, развратен и жесток.
Любви б струился в нём поток.
Путь Абиды сейчас опасен,
Но свят её любви порыв,
Великий делая прорыв.
12

Меж христианством, мусульманством
К единой истине, добру,
Земным, святым единым братством
Закрыть должны дорогу злу.
Придёт, придёт единства время,
Падёт всех распрей злое бремя,
Духовность станет во главе —
Пишу в двенадцатой главе —
Через сто двадцать поколений
Зло рухнет, яко прах во тьме,
Воздастся Божие тебе.
О, человек, свет озаренья,
Господним образом войдёт,
И жизнь земная расцветёт.
13

Но далеко до тех событий,
В борьбе пока добро и зло.
Распятье тьмой ночной укрыто,
Гораздо б хуже, коль светло.
Вот Абида бечёвку режет,
Андрей зубами тяжко скрежет.
И с шумом он с креста упал,
Протяжно тяжко застонал.
Она подняться умоляет,
Легонько как-то тормошит.
Всё по Афгански говорит:
«Валяр сай бар*,— так поднимает,—
Инжа бэшин*». — даёт осла
И за уздечку повела.
14

Едва-едва сидит он, еле,
Скорее свален на перёд,
И страшный жар сжигает тело,
Сухой, с засохшей кровью рот.
Уйти, уйти им надо дальше,
Укрыть свой путь следами фальши!
И Абида на то мастак,
Умеет сделать ложный знак.
Не то догонят, растерзают,
Что содрогнётся и земля,
Писать про то не буду я.
И Абида про ужас знает
И всё ж устроила побег:
Ведь пленный ей дороже всех.

Валяр сай бар*— вставай.
Инжа бэшин*— садись сюда.
15

Всю ночь бежали без оглядки,
Но вот занялся уж рассвет.
У них пока что всё в порядке,
Они ушли, запутав след.
В укромном месте отдыхают,
Она его оберегает,
Скорей набрался, чтобы сил.
Он и больной ей очень мил.
Она ему ожоги лечит,
Из фляжки поит, кормит с рук,
Не видя в том проблем и мук.
Тихонько гладит даже плечи,
Глаза арабские горят
Так взглядом он её объят.
16

Днём прячась, там же отдыхали,
Ночной был тих и скрыт их путь,
С людьми же встречи избегали.
Андрей не ведал бегства суть,
Он шёл за нею, как ребёнок.
Расчёт её был очень тонок:
Любовь пленённую спасти
И от возмездья увести.
Погранзаставы обходили,
Так миновали Пакистан.
Она, как опытный душман,
Вела искусно; уж входили
Они в прекрасную страну,
Забыть, где можно про войну.
17

Индийский рай, страна чужая,
Укрой, прими же беглецов.
Судьба, судьбинушка лихая…
Они нашли тут в джунглях кров.
Как дико было это племя,
Оно по солнцу знало время,
Костры, охота, дикий нрав,
Вождь — жизни племени управ,
Бой барабанов, танцы, песни,
Свободный мир, природный рай,
Живи, люби, день воспевай,
Что богом дан, красой небесной.
Им чужды шумы городов,
Они избранники богов.
18

Любовь стоит на первом месте.
Продленье рода — жизни цель.
Здесь нет убийств и злобной мести,
Исключена дурмана хмель,
Жильё убого из растений,
И небольшое есть стесненье —
Закрыт грех юбочкой травы,
Татуировка у вдовы
Есть на плече — она свободна.
Питанье — что Господь пошлёт:
Плоды, охотник что убьёт.
И перья птиц носить здесь модно.
Всё необычно — Божий рай.
Живи, люби, детей рожай!
19

Андрей поправился, и всё же
Он заикался, и притом
Забыл, что было всех дороже:
Галинку, тихий Дон и дом.
Живёт под здешним впечатленьем,
И даже вспышек нет мгновенных
Воспоминаний о былом;
Живя с контуженым умом,
Он Абиду уже ласкает,
Она в восторге от него
И любит крепко, до того.
Что день и ночь в любовь играет,
Но понести пока никак,
Внутри какой-то женский брак.
20

Тот брак любви их не мешает,
И, может, ей пошлёт Господь,
Увы, пока ж не предвещает,
Что завязалась жизни плоть.
Судьба у Гали же другая,
Она невестка золотая,
Андрею сына принесла,
Степаном тут же назвала.
Сменилась радость же печалью,
Пришло известие в их дом,
Как с ясна неба грянул гром,
Хоть накрывайся чёрной шалью:
Андрей их без вести пропал.
Дом горько плакал, чуда ждал.
21

И потянулись дни так грустно…
Одна ей радость — сын Степан.
В груди у Гали тяжко, пусто,
В душе стоит Афганистан.
Войска Афган уж покидали,
Галинка с матерью рыдали.
Отец сквозь слёзы всё глядел
На телевизор и белел —
Он поседел в одно мгновенье.
Ванюшка клялся: «Отомщу!»
Кому? За что? Мать: «Не пущу!»
Давала сыну наставленье,
А он твердил: «Пойду служить.
За брата должен отомстить!»
22

Горяч растёт казак не в меру,
Не рассуждает — сразу в бой,
Как говорят, за дом, за веру
Готов костьми лечь, головой.
Шли годы дикой перестройки
(За что нельзя поставить «тройки»),
Строитель был ведь демагог,
Он говорить лишь только мог
Вокруг, да около, невнятно.
К примеру, скажет «Плюрализм»,
Вплетёт туда и шовинизм.
Народу было непонятно.
Забыл о русских он корнях,
Скандалы шли, позор в верхах!
23

Всё те же братья — коммунисты
Заелись, милые, хитрят,
В мышленьях истины не чисты,
Закон уж Маркса не был «свят».
Оторвались так от народа!
Пришла в страну другая мода
Стремленье быстро богатеть
И чтоб при этом не потеть.
Борис повёл нас в путь опасный:
Голосовали «За Союз!»
Но Ельцин был стране, что туз.
Другим хотелось тоже власти,
И сговор тайный был решён:
Союза нет. А где же он?
24

В одно мгновение распался.
А что народ? Творят верхи.
Доволен тот, кто к власти рвался,
Народу — беды и шиши.
Нет, покривил я здесь душою.
Наследство дали нам большое —
Ну как же! Ваучер всем, всем!!!
Сосу его, жую и ем
Бумажку эту «золотую».
Вот одурачили народ!
А где подлец тот, где «урод»,
Что жизнь народу дал лихую?
Он сыт, доволен и в чинах!
Народ же в латаных штанах.
25

«Согласье надо, примиренье!»
А разве не было его?
Народ кто грабил без стесненья?
Вы всё решили за него.
Своим трудом вы всё достали?
В свою вы пользу хитро лгали,
Ну почему же не дружить?!
Имеют право ж люди жить!
Вот только нет порой зарплаты.
Галинке нашей тяжело,
Который месяц, как назло,
И в чём врачи так виноваты,
Не платят им, учителям?
Какой позор чинам и срам!
26

Жить невозможно без зарплаты.
Развал полнейший! Жуткий крах!
Пришло какое-то проклятье,
Как что-то сдвинулось в умах.
Галинка как-то выживала,
Да об Андрее тосковала.
Жила в райцентре пятый год.
Тоска да бедность, но вдруг вот
Письмо негаданно-нежданно.
Радзинский пишет: «Приезжай,
Мы с Алей ждём тебя, ты знай!»
Так приглашение желанно!
Нет силы, противостоять.
Даёт согласье выезжать.
27

Сынишку, милого Степана,
Дедам оставила пока.
Сама же взмоет завтра рано
На самолёте в облака.
Деды Степашке очень рады,
Он им теперь одна отрада.
Иван ушёл уже служить,
Одним им тяжко в доме жить.
Степашка — милая забава,
Но с ним довольно колготы,
Движенья жизни, суеты.
И сладко слышать: «Баба, баба!»
Иль: «Деда, сказку расскажи!»
Живи для внуков нетужи!
28

Но как, же всё-таки приятно,
Когда ручонками вдруг внук
Обнимет шею и понятно
Издаст по-детски милый звук:
«Бабуля, дай-ка поцелую!»
И та от радости ликуя,
Счастливей станет хоть на миг.
И до чего же жалко их,
Внучат, создание земное!
Они для нас бальзам души,
Чтоб жили радостно в тиши.
В них столько трепета святого,
Невинной детской чистоты,
Людской начальной высоты.
29

Так время шло, и люди жили,
Но все по-разному, кто как:
Одни работали, служили,
Другие — в смуту всё затак
Приобрести себе спешили.
Что со страной они творили?!
Подумать жутко. Капитал
Давно моментов этих ждал.
Шло разделение на классы,
Неважно, что был общий труд,
Что будет страшный Божий суд.
Народ — инертная есть масса.
Ступень ей низшая дана,
Жила, как в страшном сне страна.
30

От этой дикой перестройки
Бежали люди кто куда,
Кто находил покой в попойке —
Настала пьяная беда.
Учёный свет, специалисты,
Спортмастера и хоккеисты
И прочий ценный генофонд,
Что создавали мы не год,
Волною хлынул за границу:
В своей стране стал не у дел,
Хоть жить на Родине хотел.
Как птицы люди вереницей,
Летели в лучшие края,
И с ними Галочка моя.
31

Израиль с птичьего полёта
Смотрелся сказкою чудес,
Не раз летавшие пилоты
Опять имели интерес
К земле Христа, к земле пророков —
Ведь за короткие так сроки
Среди пустыни и камней
Израиль цвёл красой своей
В лучах небесного светила
Поутру, словно золотой.
О, уголок земли святой!
В тебе таинственная сила
Духовной благости небес,
Святой огонь — пример чудес.
32

Израиль Галю встретил мило,
Радзинский, Аля тут как тут.
А солнце ласково светило,
Друзья к Галиночке бегут.
С приездом Галю поздравляют,
Целуют, крепко обнимают
И слёзы льются у подруг.
Радзинский, муж и верный друг,
Девчонок нежно обнимает.
«Ну, будет, будет,— молвит — вам,
А то и я заплачу сам».
Словами ласки утешает,
Её оформили приезд:
Зачем сюда, когда отъезд.
33

Затем идут они на площадь,
Прекрасен город Тель-Авив.
Озеленён, как будто в роще
Чудесных пальм стоит красив.
Таксисты словно на параде,
Все в одинаковом наряде.
В рубашках свежей белизны
(Пример опрятности страны),
И чёрный галстук неширокий,
И строгость туфель, чёрных брюк,
И чистота ногтей и рук,
Дезодоранта запах лёгкий
Вселяет чувство чистоты,
Культуру всюду видишь ты.
34

Не показуха — то потребность.
С порога можно распознать
Гостеприимство и любезность,
Такси ненужно вовсе ждать.
Друзья садятся тут в машину,
Шуршат, как дождь, легонько шины.
Дрога ровная — стекло.
В такси комфортно и светло.
Ашдод* по меркам здешним рядом,
Езды всего-то полчаса.
В нём та же Божия краса.
Предстал цветущим город садом,
Повсюду персики, цветы,
Газоны чудной красоты.

Ашдод*— город
35

Вот Апельсины, мандарины,
А вот и финики. О, рай!
Дома, кофе и магазины,
Обетованный чудо край.
Галина смотрит с удивленьем
И в мыслях зреет убежденье,
Какой талантливый народ,
Какой способный к жизни род!
Единство нации — основа
В своей стране или чужой.
И принцип тот для них святой,
Прийти на выручку готовы,
Как брату брат, не то, что мы.
Хотя, мы тоже ведь умы.
36

Не потому ль фашизм старался
Евреев жизни всех лишить?
Он в глубине их опасался:
Они мир могу восхитить.
Я ими тоже восхищаюсь,
Всё больше в жизни убеждаюсь:
Как если был бы я еврей,
То не стоял бы у дверей
Закрытых СМИ, как и издательств.
Для них духовность — высота,
Талант их гордость, красота.
Не ощущал бы издевательств,
Насмешек иль наоборот:
Я не воспел бы свой народ.
37

Строфою классики творенья,
Что наречёно — быть тому.
Нам всем дано своё мгновенье,
Никто не должен никому.
Помочь другим — святое дело,
Духовность — вот бальзам для тела.
Играй красиво жизни роль
И не коснётся сердца боль.
Оно возрадуется светом
Добра, любви святых небес,
То Божья сила есть чудес.
Она вам станет тем ответом,
Зачем пришёл ты в этот мир.
Постигни суть — не будешь сир.
38

Мы все звено цепи единой,
И образ жизни наш земной
Представлен зрительной картиной.
Сюжет рисует каждый свой,
И настроение подвластно,
Духовность рядом — вам прекрасно.
Коль окружает злой сюжет —
Душе и сердцу места нет.
Но, слава Богу: окруженье
Сейчас у Гали высший класс.
И свет восторга льёт из глаз.
Она находит удивленье,
Куда не глянет — и Ождот
Её восторга будто ждёт.
39

А вот и улица с названьем
В честь Авраама Шапиро.
Галина с пристальным вниманьем
Читает вывеску: «Бюро».
Но почему гласит по-русски?
Хозяин, видно, частник, русский,
И тут такси, замедлив ход,
Проехав арочный проход,
Остановилась возле виллы.
Кругом газоны и цветы,
Как говорят, предел мечты.
Таксист учтиво, даже мило,
Неспешно дверцу тут открыл,
А взгляд его как говорил:
40

«Прошу, приехали!» О, Боже! —
Галина вымолвила вдруг,—
На сказку, будто всё похоже.
Как восхитительно вокруг!»
Радзинский быстро расплатился.
Таксист с улыбкой поклонился,
Пошло своим всё чередом,
Они вошли в шикарный дом.
Галинка быстро осмотрела
Апартаменты мил друзей —
Немножко грустно стало ей:
Она того ведь не имела.
Себе сказала: «Нищета.
И жизнь у нас совсем не та».
41

Но мысли мрачные мгновенно
По зову Алочки: «прошу!»
Пропали тотчас. Непременно
Причину эту опишу.
За стол Галинку пригласили,
Словами ласки одарили,
Накрытый стол для торжества
Просил хвалебные слова.
Глаза у Гали засияли:
Красиво как! О, Боже мой!
Приём желанный, как родной,
И не на кухне в центре зала.
Чем не банкет? «Мои друзья!
Восхищена приёмом я!»
42

От сердца вымолвила Галя
И тут же нежно и любя,
Расцеловала в щёки Алю.
Радзинский просит: «А меня?»
Она его, смеясь, целует,
Он сыплет шутки и ликует.
Уселись дружно за столом,
Уж говорят о том, осём.
И первый тост был за Андрея.
Хотя прошло уже пять лет,
Потерян как в Афгане след,
Но в смерть его друзья не верят.
Надежду малую хранят,
Как о живом лишь говорят.
43

Приезд Галины тостом длинным
Оговорён тепло; с душой
Её поздравили здесь с сыном,
Ему желали путь большой.
Застолье шло под радость встречи,
Не умолкали в зале речи.
Ещё б: не виделись они
С конца студенческой скамьи!
Прошёл день встречи скоротечно,
Пошли рабочие деньки,
В глазах сияли огоньки.
Ведь Галя встречена сердечно,
Да и Радзинский ей помог.
Устроить жизнь здесь. Как он смог?
44

Договорился вот проныра!
Бюро своё услуг открыл:
Он был рождён для блага мира
И людям радости дарил.
Пока Галиночка сестрицей
Вовсю работает в больнице,
А Аля там уже хирург,
Трудом добилась тех заслуг,
Она с того же начинала
(Израиль — чёткая страна),
(Даёт оценочку сама).
Хоть хирургию изучала,
Но, то российский есть диплом —
Не гарантирует приём.
45

Всё впереди у Гали верно,
Российский труженик всегда
Работу делает примерно;
Ленив, кто скажет — ерунда.
А 700 шекелей* зарплата
В российских мерках то богато.
Степашке можно высылать,
Дедам деньгами помогать.
Что человеку в жизни надо?
Работа, дом, настрой в душе.
И то у Гале есть уже,
Ещё б любовь ей, как награда
Свалилась лаской, словно сон,
Андрей, Андрей. Но где же он?
46

Она не ведает, не знает.
О сыне думает порой,
Ночами тягостно вздыхает,
И так ей хочется домой…
Но выбор сделан: здесь не плохо.
О, Галка, Галка, хватит охать!
Она меня как поняла,
Печаль свою с лица сняла.
Лицо красивое в улыбке,
И нежно-женственная речь,
И волос, вьющийся до плеч,
Обворожителен стан гибкий
И танцевать любила блюз,
Всё это ей давало плюс.

Шекель*— денежная единица Израиля, 1 : 4 долларам
47

В ночном кафе иль ресторане,
Конечно же, по выходным,
С друзьями это было в плане,
Общенье стало дорогим.
Назавтра им есть приглашенье.
Поедут в Хайфа — день рожденья
В кафе отметят. Сам Адам
Живёт с женой в квартире там.
Он друг Радзинского любезный,
К тому ж ещё и адвокат,
Не по годам уже богат.
В наряде нежно-белоснежном
В кафе так ждёт своих гостей
С женою Эммочкой своей.
48

И вот в назначенное время
Встречает он гостей своих.
Подруг целует в щёки Эмма
И обнимает нежно их.
Гостеприимство — знак желанный.
А вот Артур подъехал с Жанной,
Радзинский, Аллочка и с ней…
Кто мне в романе всех милей,
Галинка — милое созданье!
Одета модно, шик модерн.
В неё б влюбился сам премьер.
Идёт как будто на свиданье.
В глазах свет, жаждущий любви.
Адам кричит: «А вот они!»
49

Рукопожатье, разговоры…
Идут восторженные в зал —
У них сияют счастьем взоры,
Оркестр душевно заиграл.
А сервировка! Боже правый!
Смотри налево, хоть направо —
Столы изяществом полны
И от посуды, и еды.
Всех блюд, ей-ей, не перечислишь.
Читатель мой, чего там нет!
То райский праздничный обед.
Пофантазируй, поразмысли,
Там манна будто бы небес,
То сон, то сказка — стол чудес.
50

Кафе блестит, кафе сияет,
Идёт в разгаре торжество.
Оркестр душевно так играет,
То чудных звуков колдовство.
Они поют, они танцуют.
Едят, и пьёт, душа ликует.
Прекрасна жизнь, прекрасен свет,
Когда вам только тридцать лет.
Веселье, шутки и застольё,
Открыты души и сердца,
И свет добра идёт с лица,
И нет счастливей больше доли,
Как людям радости дарить
И в дружбе братской вечно жить.
51

Как говорят, не тут-то было!
Зашёл вот смертник-террорист,
Вниманье Галя обратила,
Вдруг страшный взрыв, и гром, и свист.
Он поглотил кафе обвалом.
Вмиг память, мысль ушли провалом…
И — гробовая тишина…
А под обломками — она,
Оркестр, друзья, а так же гости,
О, как хотелось людям жить!
Всё вперемешку там лежит:
Стекло, кишки и мясо, кости,
Живой и раненый, и труп.
Жестокий мир, ты в злости туп!
52

Зачем насилье в этом мире?!
Будь проклят варвар-терроризм,
Живём мишенью, словно в тире,
А так ли плох уж коммунизм?
Не фанатичный, а духовный,
Разумный, с жизненной основой.
Несправедливость — вот вопрос,
Во что он ныне перерос,
Вопрос глубокий и глобальный.
Причины надо устранять,
Разгул террора чтоб унять.
А станет мир ли идеальный?
Богатство, алчность, власть и кровь,
Война, преступность. Где ж любовь?
53

Любовь, духовность — на задворках.
В дальнейшем, что ж нам ожидать?
Мир будет жить в замках, решётках?
Задача — перевоспитать
Себя, детей; законы Божьи
Для всех, во всём всегда пригожи.
Фундамент жизни дал нам Бог,
Но дьявол злобен, как бульдог.
И он падёт, как змей, сражённый
В священной битве против зла.
Лишь Бог откроет нам глаза
И путь укажет, освящённый
К добру, любви на долги дни,
До коль придёт конец луны.
54

Друзья мои, вернусь к героям,
Мне отступленья грудь теснят.
И мыслям, чувствам нет покоя,
В кафе герои, как лежат!
Мольба и крики, тяжки стоны
И мусор, стёкла на газонах.
Лежать в руинах каково?
Но вот спасатели его,
Да, да Радзинского достали.
Он ранен, видно, но живой.
А вот, а вот, читатель, ой!
Фрагменты тела нашей Али,
Кусочек платья — маков цвет.
Подружки Али больше нет.
55

Врачи, пожарные в работе,
Картина страшная — хоть плачь.
И лица их с печалью в поте,
Гласят без слов: «За что, палач.
Людей невинных истязаешь?
Ты их ни капельки не знаешь.
Они порядочны, добры,
Простые граждане страны».
Вот адвокат Адам с женою,
Погибли вместе, ах, беда!
Зачем пришли вы все сюда?
Глаза покрыты пеленою,
Молчат погибшие, молчат.
Сердца живых людей стучат.
56

Стучат неистово, до боли.
Скрутить безумный терроризм!
Не может мир нести, сей доли,
Терпеть «классический» цинизм.
Фанаты-смертники — убийцы!
Не люди вы! Вы — кровопийцы!
За деньги губите народ,
Да будет проклят весь ваш род!
Взгляните! Вот краса Галина
Лежит в крови. Жива, иль нет?
И на лице уж смерти след.
Да кто позволил адской миной
Красу земную вам губить?
Мир женщин должен лишь любить!
57

О, Галка, Галка, свет в окошке,
Но как же так, но как, же быть?
Ну, потерпи ещё немножко,
Должна, должна ты, Галка жить!
Она ж лежит, как плеть, но дышит
И ни чего совсем не слышит.
Вокруг чужие, нет друзей,
Но безразлично это ей.
Такие травмы, переломы!!!
За что? За что? О белый свет!
Способен дать ли ты ответ?
Скажите жителю любому
Террор ты хочешь испытать?
То сумасшествием воззрят.
58

Мой мир земли, о духовенство!
Восстанем дружно против зла.
Простой народ, интеллигентство,
Террор завяжем в три узла!
Мирским покроем тех презреньем,
Кто зло творит с остервененьем.
Предать анафеме террор.
Как грех великий и позор!
И в ваших силах, духовенство.
Направить мир весь против зла.
Я знаю: люди будут «за».
И только злое отщепенство
На вас оскалит злую пасть,
Но с вами Бог и неба власть.


Глава тринадцатая

1

Как письма ныне устарели!
Писать, скажу, нам просто лень.
Но получать бы их хотели,
Пусть и не часто — через день.
Вот в старину — другое дело:
Письмо галопом к нам летело,
Земли единственная связь,
Но с телефоном! Ты ль не князь!?
Он свяжет вас с любою точкой.
С подругой, другом иль женой.
Он член семьи, он как живой.
Поговорите с сыном, дочкой,
А письма слаще получать,
Хоть и ленимся отвечать.
2

Письмо солдатское конечно,—
Основа связи и сейчас,
И, видно будет это вечно.
Иван письмо прислал как раз.
Отец и мать его читают
И ни чего не понимают:
«Не ждите писем от меня,
До середины января:
Меняет полк расположенье».
Зачем, куда — в письме молчок.
Но сердцу матери намёк
Родил волненье, опасенье.
«Андрей пропал; а тут Иван:
Такой характер — смерч, буран!
3

От предков, видимо, достался —
Чеченка в пращурах была,
Он с детства вспыльчив, часто дрался,
В нём кровь кавказская текла,
Ещё казачья удаль, хватка.
Иван не робкого десятка.
Горяч, порой неудержим.
Следить бы надобно за ним,
И кой-когда присечь бы рвенье —
Так мыслит мать.— А вдруг падёт?
Беда меня тогда добьёт.
Надеясь только на везенье,
Вздохнула тут, сказав: «Спаси,
Моих детей Господь храни.
4

Где сокол мой, Андрей пропавший?
Ужель в земле давно лежит?
Но он не числиться ведь павшим.
Нет, сын мой должен, должен жить!»
Глаза наполнились слезою,
Она потёрла их рукою,
Печально глянула в окно.
Зима пришла давным-давно.
И снег пушистый ей не диво,
И стужа сердце леденит,
И белый мёртвый зимний вид
Её пугает; только ива
Своей унылою красой
Уводит мысли за судьбой.
5

И мать задумчиво в окошко
Сквозь слёзы смотрит грустно вдаль.
Холодной зимнею дорожкой
Летит её души печаль:
Молчит Галиночка давненько,
Степан соскучился, маленько.
Куда Ивана занесёт?
Стоит мать в думах, вести ждёт.
О, материнская тревога!
Тебя смогу ль я, с чем сравнить?
Ты есть невидимая нить
Природных импульсов. Как много
Страдают наши матеря,
Надежду светлую храня.
6

Тревогам нет ограничений,
Они найдут внезапно вас.
И сколько тягостных мучений
Несут и старят быстро нас.
Скажу, по молодости, право,
Мы держим вид довольно бравый,
Тревоги меньше бередят,
От них тускнеет только взгляд.
Хотя на время, но серьёзный
У нас становится вдруг вид,
Совсем не ведая обид.
Меж тем Иван идёт на Грозный,
Его тревоги полон взгляд,
Но дух бойцовский у солдат.
7

На их пути виднелись дачи,
Предместья города, огни,
И нет главней сейчас задачи,
Как отдохнуть бойцы должны.
Заходят в дачи, разместились.
Сухим пайком тут подкрепились,
Спать улеглись все наповал,
А впереди их Грозный ждал.
Поспите милые ребята,
Ведь завтра ждёт вас страшный бой.
Вернётесь вы ли все домой?
Ох — ты судьба, судьба солдата.
Ещё не поздно; может быть,
Всё мирно можно разрешить?..
8

Увы! Гордыня власти, деньги
Затмили разум, взяли верх.
Но ведь солдаты — чьи-то дети,
Их убивать великий грех.
Да и война ли это? Смута
В стране умело так раздута.
Чеченцы! Мы ль хотим вам зла?
За дружбу мы, за братство — да!
Что, вам жилось уж так ли плохо?
Дудаев ваш-то генерал,
Союз добра вам всем желал.
А дни тяжелые эпохи,
Как депортацию, расстрел,
Народ наш тоже претерпел.
9

Кто больше, меньше, ну и что же;
Нам злом кому-то надо мстить?
Так жить, друзья, совсем негоже:
Не может зло добро родить.
Идеология ль гнилая?
Вам жизнь не нравится такая,
Хороший нужен дипломат.
Но Ельцин был далековат
От красноречия, а «служба»
Решила просто: подавить.
И оборвал Грачёв ту нить,
Где трепетали узы дружбы.
Курки и нервы взведены,
Солдаты спят и видят сны.
10

Ивану снится дождик сильный,
Отец и мать, и брат Андрей
И дом, и Дон с волною синей.
Он меж родных своих, друзей
Счастливый, гордый и довольный
Такой прекрасной жизнью вольной.
По небу голуби летят
По-человечьи говорят:
«Живи народ и наслаждайся
Земною райскою красой,
Небесной божьей высотой,
В любви природной размножайся,
Законы божии храни —
Они продлят вам жизни дни».
11

Затем туман встаёт над речкой
И небо всё заволокло.
Пропали голуби, но речи
Ивану впали глубоко.
И нет станицы, нет знакомых
Стоят два дуба преогромных
И две дороги вдаль ведут.
Путь каменист, довольно крут
Он на распутье. Влево? Вправо?
Но неизвестность там и там.
Иван направо выбрал сам.
Идёт и видит: здесь орава
Разбушевавшихся людей.
Орут: «Держи!» вот он злодей!»
12

Бегут к нему. Проклятья крики,
Хватают, бьют, грозят ножом.
Не люди — тёмные то лики.
Иван напуган страшным сном.
Проснулся потный и в тревоге.
Припоминает две дороги.
«К чему бы это? — мыслит он
И говорит — Чечня не Дон».
Подъём! — команда раздаётся.
Солдаты встали как один:
Приказ армейский — господин.
С глубокой исстари ведётся:
Отбой, подъём — всё по часам,
Неважно, что ты сам сусам.
13

Подъём прошёл довольно быстро.
Солдаты вышли все во двор.
Сегодня пасмурно и сыро.
Иван на горы бросил взор;
Подножье скрыто всё лесами,
Туман белёсый ярусами
Легко, как дым, кольцом у скал
На высоте тихонько спал.
Вершины гор покрыты снегом.
Пейзаж его разволновал,
Он сам того не ожидал.
Светло сквозит во взоре нега,
Краса кругом и тишина.
Зачем ненужная война?
14

Зачем развал, разруха зданий,
Убийство, ненависть и зло?
Наступит мир ведь пониманий:
Нет, быть так в жизни не должно —
Не по-хозяйски тратить средства,
Калечить радостное детство,
Бросать столь денег на погром.
Какой бессмысленный приём!
А руки, ноги кто приставит
Калекам? Боже, то не сон!
В душе народа тяжкий стон.
Кто из могил солдат достанет?
Вернёт седым их матерям.
Позор политике и срам!
15

Ужель начертано так Богом —
Без войн ни как не обойтись?
Сужденье дико и убого.
Народ мой к солнцу повернись!
Взгляни на чудное светило.
Оно вселенной нашей сила
С системой стройною планет.
Не здесь ли кроется ответ
Взаимосвязи сотворений
С такою точностью орбит?
Какой красивый звёздный вид!
Природа — жизненный наш гений.
Она для нас как эталон
И мировой земли закон.
16

О, мать-земля! Кровинка рода,
Ну, помири своих детей!
Мы под одним живём вед сводом.
Как терпишь ты скандал людей?
Неблагодарные мы дети.
Богатство нас на этом свете
Поработило с головой —
Мы потеряли облик свой.
В нас нет божественного света,
Заела в жизни суета.
Духовность — божья высота.
Мы ж превратили в ад планету.
В ней пот и кровь, оскал штыков
На протяжении веков.
17

Вот и сейчас неслышно песен,
Напев кавказский замолчал.
Неповторим он, так чудесен!
А песнь — начало есть начал
Спокойной жизни на планете.
Кто за войну в Чечне в ответе?
Она ведь братцы началась.
Вот в Грозный с боем ворвалась
Бригада смелая спецназа.
Из зданий бьют — спецназ в ответ.
Дырявят пули белый свет.
Ударил танк всего два раза.
Гранатомёт ему в ответ,
Горит наш танк, — его уж нет.
18

Танкисты выбрались наружу,
Но их сразил Чечни огонь.
Лежат они в крови, как в луже,
И слышен хриплый смертный стон.
А справа, слева мат и крики,
Огонь и стон, и злые лики,
Разрыв снарядов и гранат,
Летящих пуль свинцовый град,
Объяли город злом жестоким,
Несут увечье, смерть и боль.
И абсолютный в сердце ноль
Добра и жалости… Потоком
Там льётся кровь своих людей.
Что может быть ещё страшней?
19

Со всех сторон штурмуют Грозный,
Он огрызается огнём.
Шаг вникуда. О миг безбожный,
Как дико мы ещё живём!
Иван с полком минуют Сунжу,
Река вся дышит зимней стужей,
Мост цел, пока что невредим,
Вода шумит ещё под ним.
Рассредоточились повзводно,
И цель одна: зло подавить —
С Чечнёй нам в дружбе вечно жить.
Сейчас настолько стало модно —
Самостоятельность давай
Да президента выбирай.
20

Обособление всех наций!
И каждый метит в «короли».
На племена разбейтесь, братцы!
Ну, до чего же мы дошли?!
Объединенье — вот основа
И в жизни есть покрепче слово:
Природный прочный монолит.
Сама земля о том гласит.
Да, наконец, поймите ж, люди!
Нам всем указано, как жить —
Минутой каждой дорожить.
Давайте пошлость, зло забудем
И образ божий сохраним.
Мы люди! Люди, только с ним!
21

Что на сегодня мы имеем
По всей планете? Вот в Чечне
Террор, война; ведь разумеем:
Живем в одной земной стране
И всё ж штурмуем Дом печати.
Когда тут думать о солдате?
Убит Чеченец. Наш солдат
Лежит с ним рядом, словно брат,
Вот лейтенант убит Крапивин
Сергей, Сергей, в расцвете лет
Покинул ты наш белый свет.
Уносит жизнь свинцовый ливень
Красивых, сильных, молодых
И плачу я сейчас о них.
22.

Иван наш цел в огне сражений,
Господь от пуль его хранит.
Вот он почувствовал чуть жженье —
Плечо задело; он бежит
Центральной улицей широкой
Не в полный рост. Свой стан высокий
Согнул за танком пополам.
Из зданий бьют то здесь, то там.
Вот дом правительства, так дальше
Бежит Иван, и вот фонтан.
Лежит убитый капитан.
Пяток солдат, они чуть раньше
Пробились к центру — и конец:
Неслышно стука их сердец.
23

Но вот ещё, ещё подмога,
Стреляют наши и бегут,
До центра — капелька, немного…
Со свистом пули тело рвут.
Остановить кровь невозможно.
В таком бою довольно сложно
Отвлечь вниманье хоть на миг.
Горяч чеченец в битве, лих.
Родству так предан и Аллаху!
По крови месть его закон.
И, не раздумывая, он
Положит голову на плаху,
Но лишь бы только отомстить.
Как в том его разубедить?
24

Центральный рынок пуст и грозен.
В огне сражений весь вокзал.
Иван Вершинин смел, серьёзен.
Вот он ворвался прямо в зал,
А рядом с ним Петро — дружище,
По пуду весом кулачища
Бьют наповал богатыри.
Но здесь чеченец из дыры
Стреляет точно, метко, скрытно.
Упал, как дерево, Петро —
В живот раненье и бедро.
Кость на осколочки разбита.
Навскидку выстрелил Иван,
В дыре умолк «смерть-ураган».
25

Иван над другом наклонился,
И всё внимание ему.
Но вдруг мгновенно отключился,
В глазах свет вспыхнул, и во тьму
Он погрузился без сознанья,
Без мук, без боли, без стенанья:
Прикладом стукнули его,
Своих же рядом никого.
Они с Петром в разгаре боя
Ворвались в зал, да-да, вдвоём,
В оконный выбитый проём.
И вот уже чеченцев трое
В туннель их тащат, в страшный плен.
А наверху без перемен.
26

Стреляют, бьют: там ад кромешный,
Погибших некогда считать.
Жестокий здесь обычай местный —
Врагу с плеч голову срезать.
Как устрашенье, в назиданье,
Как месть без капли состраданья.
Чеченец быстро вынул нож,
Глядит Петро, и в теле дрожь,
Хотя и так в нём боль ужасна.
Не перевязан он, в крови
И будто жжёт огонь внутри.
Кричать о помощи напрасно.
До скрипа зубы крепко сжал,
Иван же связанным лежал.
27


И чтоб увидел он страданье
Петра (потом его черёд),
Вернуть ему хотят сознанье
И воду льют на лоб и в рот.
Иван очнулся, смех злорадный
Услышал он. О, как досадно,
Что смерть пришла сейчас за ним
И глупо гибнуть, так двоим.
Его подняли: «Встань, неверный!»
К Петру чеченец подошёл,
Презренным взглядом стан обвёл,
Промолвил: «Друг-то твой примерный».
Петра за чуб рукой берёт,
Ножом по горлу так ведёт
28

Не торопясь, как будто пилит.
О, Бог! Аллах! Да где же вы?
И вот кровавый хриплый вылет
Раздался жуткий, но — увы!
Иван спасти Петра не может,
А безысходность сердце гложет.
И он взревел как будто лев,
И головой как бык поддев
В живот чеченца, и в паденье,
Как зверь, ему кусает нос.
Сжав зубы крепко, аж до слёз,
Застыл в таком оцепененье:
Ведь ноги, руки держит жгут.
Что началось тут — просто жуть!
29

Его пинают, бьют, чем можно,
И не закрыться, и не встать.
Но нос вернуть уж невозможно,
Он начал вдруг его жевать.
«Казнить, казнить, да на кусочки
Реж нижний орган, вынь и почки».
Срывают вмиг с него штаны.
О, как предсказывают сны
Шинкуют орган, как капусту,
«Наследства» нет в один момент,
И ножевых стоит уж мет
На молодом лице так густо,
Ивана просто не узнать.
Осталось голову отнять.
30

Аслан — чеченец тут, красивый,
В туннель вбегает; впопыхах
О труп Петра, споткнувшись с силой,
Летит и падает, В руках
Он автомат сжимает крепко,
На шее кровь струится цевкой,
Чеченцы бросились к нему.
Бинтуют шею там ему.
Он узнаёт, что происходит.
Вот медальон с Ивана снят,
В нём строчки мелкие гласят:
«Иван Вершинин». И находит
Там имя матери, отца
И брат Андрей. Аслан с лица
31

Вдруг изменился, багровея,
Припомнил бокс он, и удар…
Но загорелась снова шея,
Засунут в рану будто жар.
«Ну, что ж»,— сказал Аслан ехидно,—
Судьбе так надо было видно.
Должок хоть был не за тобой,
Его ты брат, а значит — бой.
Прижгите низ ему железом,
Отправьте в горы, он мой раб,
Чтоб покрепчал и был не слаб.
Бокс покажу вам интересный.
А эту голову, друзья,
Так федералам брошу я».
32

И, взяв за чуб её так смело
(Глаза открыты, как и рот),
Унёс от Петькиного тела,
А шёл Петру двадцатый год.
В окно он бросил, как собакам.
И покатилась грозным знаком
К своим Петрова голова.
Большие синие глаза
На мир смотрели безучастно.
В округе шёл смертельный бой.
Она ж познала мир иной,
Где все равны и все подвластны
Вселенной вечной тишине
Напоминая о войне.
33

Глава как будто говорила:
«Опомнись, злой земной народ!
Убийство ль есть ума мерило?»
Когда ж придёт на землю род,
Жизнь обустроит в царство рая!
Цивилизация земная
Ещё решает спор войной.
Пример тому чеченский бой,
Афган, Вьетнам, Ирак и Сербы,
Израиль, Индия, Китай…
Читатель мой, сам посчитай:
Вся жизнь из двух как будто серий —
Война и мир. Ужасный путь!
Да разве в этом жизни суть?
34

Как мы настырно и упрямо
Идём звериною тропой,
Залитой кровью, но лишь прямо,
Вещая путь, мол, золотой.
Кому? Народу — работяге?
Ему по гроб одно, бедняге,—
Насущный хлеб горбом добыть
Да обустроить как-то быт.
И это мы, природы разум,
Не можем сделать благодать…
Пора, пора, верхи, понять
И сделать мир земной — не разом —
Лишь наслажденьем бытия.
То не утопия, друзья.
35

Земна суть, как шар, едина,
Не стоит голову ломать.
Ядро златая середина.
И форму ту нельзя менять.
Случайно ль дан мозг человеку
И не подвластна форма веку?
В объёмном шаре головы
Храним надёжно разум мы.
Что проще, кажется простого?
Велико — просто как закон.
На образ гляньте лишь икон.
К вам свет от них идёт святого.
Его ты чувствуешь душой
И обретаешь вмиг покой.
36

И на войне покой бывает,
Как передышка. Грозный взят,
Но тишина не предвещает,
Вопрос Чечни, что будет снят —
Не разрешён. Чеченцы в горы
Ушли с оружьем, злые взоры
Вещают кровно мстить и мстить.
Побольше русских истребить.
Вменили метод свой разбойный:
Набег — отход, набег — отход,
Ночною тьмой укрыт их ход.
Чеченец — горный ветер вольный:
Набег — и вихрем по горам.
Сегодня тут, а завтра там.
37

Прошло три месяца, как Грозный
Подвергся штурму; наш Иван
Асланом признан к боксу годным.
В двенадцать завтра, срок уж дан.
Придут, в горах, на «представленье»,
Как бы на отдых развлеченья
Шестьсот своих боевиков,
И договор стоит таков:
Коль бой проигран — смерть Ивану.
Коль победит — свободен он.
Так жизнь поставлена на кон.
Ещё меж ног под коркой рана,
Да и возьмёт Иван ли верх —
Аслан мастак, вряд ли успех.
38

И вот то утро наступило,
Иван пока что в кандалах.
Конечно, нет былой в нём силы,
Он не боксёр, и это крах.
«И стоит, жить ли инвалидом?
Я евнух, хуже — с жутким видом.
Обезображено лицо».
Где орган был, там свищ в кольцо.
Теперь как женщина садится
И оголяет так же зад,
И жизни он уже не рад.
Когда придёт пора мочиться,
Сплошные муки, плюсом боль,
И мокнет рана, щиплет соль.
39

Он даже рад, конец что скоро,
И в мыслях цели никакой.
«Навек мой прах укроют горы,—
Иван так мыслит.— Лес густой,
Кизил, боярышник, орешник,
Питать им корни буду грешник.
А может, бросят здесь под бук».
«Вставай Иван, » — он слышит звук.
Пришли за ним. Гремя цепями,
Он, пленный раб, как в старину.
Несёт расплату за страну.
Так обращались со зверями.
Идёт по камням в кандалах.
Ну, заступись хоть ты, Аллах!
40

Вот подготовлена площадка,
Ринг, ограждённый бечевой.
Чеченцев здесь сидит порядком —
500 — 600. Подняли вой,
Встречая пленного Ивана,
Рукоплесканьями — Аслана.
И он доволен торжеством.
Ведь всё родное здесь кругом.
Надели им уже перчатки.
С Ивана сняли кандалы
И будто нет уже войны,
А лишь спортивная здесь схватка.
Висит ведро — оно же гонг.
Аслан опасен, зол, как дог.
41

Сам объявляет поединок:
«Россия в схватке и Чечня!
И бой начну я, как с разминки.
Итак, поехали, друзья»!
Ударил гонг на первый раунд.
Иван наш ждёт: «Скорей нокаут».
Аслан же с этим временит,
Его коварен, грозен вид.
Он бьёт Ивана словно грушу
И входит в транс, удар жесток.
Как будто в двести двадцать ток
Трясёт всё тело, даже душу.
Но бой Иван наш не ведёт.
Надломлен он, нокаут ждёт.
42

Аслан звереет, так размялся.
Чеченцы, зрители, шумят.
Иван упал, но вот поднялся,
Он не устойчив, мутен взгляд.
Окончен раунд, передышка.
Аслан дышал как бы с одышкой,
Иван унижен, оскорблён,
Избит, убит морально он.
Обводит взглядом братьев-горцев.
Слеза блеснула на глазах.
Тут неожиданно гроза
От человеческих эмоций
Раскатом, треском увела
И дух ему вдруг подняла.
43

Забыл свои он все увечья,
Любимца вспомнил Ермака.
Грудь распрямил по-человечьи
И мыслил: «Нет, я жив пока,—
И вспомнил брата он Андрея.
Позорить род я разве смею?
О православный тихий Дон,
О мать, отец, о милый дом,
Вы дайте силу духа сыну
Принять последний смертный бой.
Коль так назначено судьбой».
И вот он вышел на средину.
Ударил гонг. Боксёрский бой
Озлоблен страшною войной.
44

Техничный бокс Аслана меткий,
Но не нужны ему очки.
Он бьёт с издёвкой, Ванька крепкий,
Больны же бокса тумаки.
Аслан открыт, в глазах презренье —
Так бьёт и бьёт с остервененьем.
И тут Иван по-русски — трах!
Как не стоял тот на ногах —
Упал Аслан, то был нокдаун.
Чеченцы требуют, шумят:
«Ве изэ*!» — просят и грозят.
Второй ещё не кончен раунд,
Аслан того не ожидал.
Он головой потряс и встал.

Ве изе — убей его
45

И вот они в боксёрской схватке.
Иван как будто бы ожил.
Лишь звук глухой летит с перчаток,
В глазах и злость, и ярый пыл.
Иван дерётся, как умеет.
Аслан ни как не одолеет.
Вот гонг звучит — не нужен он.
Нарушен бокса весь закон.
Иван в нокдауне три раза,
Аслан нокут бережёт.
Не бокс, а драка прям идёт,
Синят у Ваньки оба глаза,
Нарушен тем ориентир,
Пред ним качается весь мир.
46

Аслан опять открыт, как прежде,
Ведь преимущество вдвойне.
Уверен он в своей надежде:
«Не даст уж русский сдачи мне».
Иван ещё руками машет,
Аслан пред ним как будто пляшет.
И бьёт, бьёт в лицо и грудь.
Он мастер бокса, знает суть.
И вдруг Иван как бы кувалдой
С размаху, сверху в темя — раз!
И у Аслана свет погас.
Из носа кровь струёю алой
Разгорячённая течёт.
Лежит Аслан и не встаёт.
47

Чеченцы все оцепенели.
Но это явь, а не обман.
Они в мгновенье озверели,
Рванулись с мест, как ураган.
Забыв условья договора,
Как разъярённая та свора
Согнули рядом две ольхи.
Ивана вяжут к ним — верхи
Чтоб разорвали в распрямленье.
Висит Иван вниз головой.
Но страшный свист, разрыв и вой
Вдруг ольхи срезало мгновенно:
Обстрел начался. Засекли —
Огонь тот наши так вели.
48

В округе паника, потери,
Раненья, смерть и боль, и крик.
Чеченцы люди ведь не звери,
И перемешан их язык.
Шумят по-русски, по-чеченски,
И вид сейчас совсем не дерзский,
А только жизнь бы уберечь.
Иван же слышит ясно речь:
«Перевяжите, братцы, гибну!»
Да-да, друзья, зовёт Аслан —
Он истекает там от ран.
Вокруг разрывы. «Пусть я сгину!» —
Иван помыслил и к нему,
Забыл про зло он и войну.
49

Беги ж Иван пока возможно,
Пока забыли о тебе.
Разубедить его же сложно,
Своей подвластны мы судьбе.
Рука по локоть отлетела,
В крови Асланово всё тело,
Торчит берцовая и кость.
В глазах моленье, а не злость.
Кладёт Иван жгут из верёвки
На ногу, руку, а потом
Скрывает туго под бинтом
Зиянье ран довольно ловко,
Хотя бинтует наугад.
Аслан промолвил: «Будь мне брат».
50

И отключился на мгновенье.
Потеря крови, может, шок.
В анестезии есть спасенье,
И надо сделать это в срок.
Он ищет в брошенной аптечке,
Что рядом с трупом, без осечки
Находит шприц , новокаин,
А вот и в ампуле морфин.
Под этим адским артобстрелом,
Рискуя жизнью, наш Иван
Аслана спас от тяжких ран.
Его израненное тело
Взвалил на спину и понёс
Подальше от смертельных гроз.
51

Аслан пришёл в себя под вечер.
Ступая узкою тропой,
Иван держал его за плечи,
Нёс на спине, но не домой
И не один. Чеченцев группа
Не обращалась с ним уж грубо:
Несли израненных друзей.
Нужна им помощь лишь врачей.
Туда, в Панкийское ущелье.
В стационар ли попадут?
С надеждой в Грузию идут.
Внутри утихла буря мщенья,
И каждый думал о своём,
Кляня войну, лелея дом.
52

Аслан Ивана вопрошает:
«Зачем меня от смерти спас?»
Иван неспешно излагает:
«Да разве суть войны-то в нас?
Тебе нужна она? Вот видишь…
За что ж меня ты ненавидел?
А я такой же, как и ты,
Имел на жизнь свои мечты.
Не быть с тобою нам богаче.
Борьба идёт везде за власть,
За капитал. Кто же отдаст
Богатство недр? Страну — тем паче!
Чтоб развалили? Нет и нет:
Сплотиться в дружбе — вот ответ.
53

Кто я теперь? Урод, калека,
И ты навеки инвалид.
Во мне убили человека,
Душа и плачет и горит.
За что друг друга истязаем?
Ужель того не понимаем:
Мы все один земной народ,
И сами губим свой же род…
Абсурд полнейший, дикость, тупость
Геройством жизнь уничтожать.
За это даже награждать?
О мир земной, какая глупость!
Я жить так дальше не хочу! —
Аслана хлопнув по плечу
54

Добавил тихо и спокойно:
Своих собратьев убеди,
Чтоб жили мирно и достойно,
Зачем нам мины на пути?
Причём народ простой невинный?»
«Прости, Иван, мне очень стыдно
За тот позорный, дикий бокс,
Я показать хотел свой форс,
Унизить даже и Россию.
А ты же спас меня, несёшь,
Тропою тяжкою идёшь.
Ты обладаешь духом сильным,
И мир идёт всегда от вас,
Прости, прости, Иван, ты нас».
55

Затихли в душах откровенья,
Аслан, держался и молчал…
Нигде не видно поселенья,
Никто чеченцев не встречал.
Они в грузинские пределы
Вошли бесшумно и несмело,
Но их, конечно, приютят,
Недаром в жизни говорят:
Гостеприимен люд Кавказа.
А коли ты ещё кунак
Да ранен! Боже, как же так?
Спасут, накормят вас тут сразу!
Здесь состраданье, как закон.
К врагам жесток же очень он.
56

Иван же вспомнил адрес давний,
Андрей когда-то говорил:
В Рустави жил его друг славный,
Шавло — фамилию забыл.
Но помнил улицу и номер,
Отец его был вроде шофер:
На Кахетинской сроду жил.
Иван наш память ворошил
И строил план освобожденья,
Но изуродованный вид
Жёг сердце злобою обид
И безысходностью мученья:
«Кто я теперь? Скорей ОНО…
Как жить мне в мире суждено?»


Глава четырнадцатая

1
Как страшно нам теперь в дорогу
Детей куда-то отпускать!
Мы уповаем все на Бога.
Их слёзно просим укрывать
От бед, лишений, водки, смерти,
Разврата, пошлости, чтоб черти
Не соблазнили б наркотой.
Живём тревогой и мечтой.
О, как мы армией гордились!
С охотой шли в неё служить,
Позор, коль в ней не мог ты быть.
Теперь же взгляды изменились,
Совсем другой подход, настрой,
Нет дисциплины в ней былой.
2

И годы службы, словно бремя,
Несёт с тревогою семья.
Считает дни, торопит время,
Ждёт радость дембельного дня.
Январь, февраль и март проходят,
А мать Андрея в думах ходит,
Не ест, не пьёт, не спится ей,
Затмили слёзы свет очей.
Во сне Ивана видит плохо:
То голый, то без головы,
Могилы снятся ей, цветы.
Мать начинает тяжко охать,
Отца же видно по глазам:
Страдает он по сыновьям.
3

А военком развёл руками:
В убитых нет, и нет в живых…
Свет помутился пред глазами,
Удар как будто был под дых.
Мать повалилась без сознанья,
Ножом как будто истязанья
По сердцу ей вдруг провели.
На «скорой тут же увезли.
Степашка с дедом под присмотром
В войну играет целый день.
То с дедом он плетёт плетень.
Малыш красив, хорош и ростом
Бабулю любить навещать
Секреты в ухо ей шептать:
4

Что он подрался с Петькой, Вовкой
За то, что Ленку взяли в плен,
Связали там её верёвкой…
Что руки мыть бывает лень.
Ну, таратор! Вся в жизни радость!
Вот подлечилась баба малость,
Вернулась в свой очаг родной,
Но он ей кажется пустой.
В груди такое состоянье…
Печаль на сердце и тоска,
И ей сочувствует река.
Как часто слышно там рыданье!
Над Доном эхом по волнам
Плач раздаётся по утрам.
5

Подобен плачу Ярославны,
То есть души и сердца крик,
Обычай русский очень давний,
Он помогает — нынче стих.
В Чечню помчалась мать, рыдая.
Любовь её и впрямь святая —
Останки сына хоть найти,
Вот сутки, как она в пути.
Ей все в дороге помогали,
В беде совсем другой народ.
И теплота в глазах — не лёд,
Найти Ивана ей желали.
И вот он Грозный! Боже мой!
Ну, как же будешь здесь живой?
6

Разбито, бито-перебито,
Второй почти что Сталинград,
Земля воронками изрыта,
Бредёт меж них мать наугад.
Три дня по городу кружила.
Семья чеченцев приютила
В полуразбитый свой очаг,
И слёзы тоже на очах:
Убиты сын, внучок и дочка.
Их горе сблизило: они
Клянут бездумность всей войны
И жаждут мирного денёчка.
А смерть — беда и им, и нам,
Сейчас то, видно по глазам.
7

Слезой залиты, скорбны лица,
Чеченка, русская тут мать,
Обнялись, плачут. Что творится!
Когда же кончит мир рыдать?
Ведь мы же люди, а не звери.
Когда в какой, скажите, эре
Мы кончим распри и войну,
Сольёмся в общую страну,
Страну земного созиданья,
Идею общую храня —
Лишь процветанье жизни дня?
Как нам найти здесь пониманье
И устранить причины зла?
Я знаю: мир мой будет, «за».
8

Но терроризм, чума планеты,
Ползёт, рыча, на белый свет.
В чём суть и истина ответа,
Пока что в мире нет и нет.
Скорей всего несправедливость
И власть имущих горделивость.
Что, зло войной уничтожать?!
Зачем детей тогда рожать?
Смотрите, мать в Чечне рыдает,
Не бьётся сердце, а дрожит,
Едва, едва она стоит.
Рефрижератор открывают…
Лежат, как туши, сыновья.
Под нею вздрогнула земля…
9

Средь мёрзлых трупов мать Ивана,
Как не искала, не нашла,
Сейчас какие видит раны!
И боль, как будто бы игла,
Вонзилась ей мгновенно в сердце.
Рефрижератор сдвинул дверцы.
Она разбитой и больной,
Спустя три дня, уже домой
Вернулась, горько тосковала.
И, как волчица на луну,
Завыла вдруг, кляня войну,
Мир криком горьким, оглашая…
Потом затихла и слегла.
И к утру тихо умерла.
10

Дед кое-как ещё крепился,
Слезу украдкой вытирал.
Однажды с горя он напился,
И, как дитя навзрыд рыдал
О сыновьях, жене любимой
Да называл её всё «милой».
Степашка тоже зарыдал.
Дед протрезвел и замолчал.
Спустя, наверное, неделю
Он шёл по улице, и вдруг
Всех удивил собой вокруг,
И непонятную затею
Приняли люди: «Он — того»…—
И отвели домой его.
11

Но он пропал, уйдя из дома,
На небо глядя, в облака.
Просил у Бога: «Грома, грома!
А вон, смотрите: там река,—
Кричал он громко.— Вон Ванюшка!
Смотрите, люди, там Андрюшка!»
И принят был за чудака,
Ходил оборванный, пока
В таком душевном состоянье,
Подняв свой взгляд на облака,
Не слыша поезда гудка,
Был сбит. Тащило расстоянье
Ну, метров триста, и — конец.
Не клал ему никто венец…
12

Он захоронен на разъезде.
Нет документов, без креста.
Не мыслил он об этом прежде.
Стоит табличка: «Бомж», и та
От влаги, солнца расщепилась,
Над ним горюя, наклонилась,
Того гляди вот упадёт.
Бурьян, трава вокруг растёт.
Как в жизни только не бывает.
Ох, горе, горе и тоска
Ты гробовая есть доска.
Незримо быстро убиваешь,
Степной лишь ветер прилетит
И над могилой голосит.
13

Его вначале все искали,
Но канул, будто в воду он.
На след его не нападали,
Бродя, ушёл в другой район.
Степана родственники взяли,
Но в перестройку «выживали»,
И каждый рот был на счету.
Взвалив на плечи «колготу»,
Они помучались немножко,
Мальчишку сдали в детский дом
Да потужили чуть о нём.
Закрыли ставнями окошки,
Забили наглухо и дверь,
Стоит сиротский дом теперь.
14

Степан с рожденья был красивый,
В детдоме нравился он всем.
Судьбою был же не счастливый.
Ему неполных было семь.
Детей порой усыновляли
И даже скрытно продавали;
Что ни красивей и умней,
Дороже стоил, был ценней.
Поставка шла и за границу
(Потом раскроют этот торг).
Пока ж Степашка ест вот торт,
А тёти, «ласковые лица»,
«Рисуют» сказочный полёт,
Что ложкой будет кушать мёд.
15

Всё так забавно, интересно,
Едва ли взрослый устоит.
Уговорили. Как чудесно:
И он в Италию летит.
Венеция! В одном лишь звуке
Нет ни единой капли скуки.
Какая мягкость, красота
И чувств восторга высота.
Неповторимый воздух моря,
Восход, закат, голубизна!
И рядом плещется волна —
То глянец водного простора
Так упоительно красив,
Как итальянский тембр, мотив.
16

В нём звуки ласкового моря,
В нём трепет сердца и души.
Любовь чарующего взора,
Страсть поцелуя ли в тиши.
О, тот напев неповторимый,
Ты как признание любимой
Чистейшей трелью соловья.
Я околдован им, друзья.
Услышу ль пенье Паваротти,
Я в небесах душой парю,
Продлись, мгновение, молю!
И на его высокой ноте
Я с замираньем слёзы лью
И жизни радуюсь, и дню.
17

Как мир в мгновенье то прекрасен!
Дай Бог, чтоб эта красота
Вошла в Степана светом ясным
И не горька была слеза.
Его уже усыновили,
С ним обращается так мило
Весьма богатая семья,
И песни, музыку, как я,
Боготворят высоким чувством.
Своё приёмное дитя
С любовью за руку ведя,
Знакомят с тем его искусством,
Где льётся музыка, вокал.
«Стэпано» мир другой познал.
18

А где же мать его родная?
И коль жива, зачем молчит?
О, Галка, Галка дорогая!
Она в больнице всё лежит.
Да так прикована к постели,
Что говорит-то еле-еле.
Радзинский вышел только что,
Его не встретил здесь никто.
Глаза поблекшие, под ними
Расположилась синева.
Болит от травмы голова,
И ноги кажутся чужими.
На свежем воздухе стоит,
По-стариковски сгорблен вид.
19

Он все подробности в деталях,
Конечно, знает от родных.
Стоит в трагической печали,
В душе оплакивает их:
Свою возлюбленную Алю,
Друзей погибших; вспомнив Галю,
Решил зайти в палату к ней
И там расстроился сильней.
Её волшебные ресницы,
Неповторимые глаза
Увяли, девичья краса
Поблекла, даже не искрится.
Он подошёл, поцеловал
И тихо на ухо сказал:
20

«Держись, Галинка, надо выжить,
Тебя я буду навещать,—
Вдруг замолчал, минуту выждал,—
Сначала надо начинать»,—
Добавил он, нагнулся ниже
И вот её дыханье ближе.
Он руку ей поцеловал,
К своей щеке её прижал
И замер с нею на мгновенье.
Слеза скатилась по щеке,
И вот она в её руке.
Радзинский тут же без стесненья,
Слезу с её руки слизал
И извиняться тут же стал:
21

«Прости, Галинка, ради Бога,
Тебе и мне не повезло.
Пересеклись у нас дороги,
Мы будем жить смертям назло».
И он ушёл, она устала.
В неловкой позе всё лежала,
И слёзы тут же потекли:
Она от Родины вдали.
Кто испытал разлуку с нею,
Тот рано ль, поздно ль, а поймёт,
Как мать всех Родина зовёт.
Незримо ты живёшь лишь ею,
В тебе, в тебе она навек —
Уж так устроен человек.
22

Как тяжко Галочке от боли,
От мысли, как сыночек там,
От разнесчастной этой доли
И где Андрей? Известно нам.
И я, читатель, видно вправе
Сейчас вас в Индию отправить.
Андрей наш избран там вождём.
Убор, регалии на нём.
Он есть средь них там лидер явный,
Всё племя выбрало его —
Вождь бывший умер, нет того.
Теперь у них он самый главный,
К тому ж ещё и молодой,
Живут с арабкой — Абидой.
23

Их дни летят в семейной дружбе,
Она беременна к тому ж.
О встрече с ним ничуть не тужит,
Он превосходный, милый муж.
Тайник сокровищ — дар природы —
Хранится многие здесь годы
Под покровительством вождей.
Теперь положено и ей
Принять от духов украшенья:
Красу алмазов, жемчугов
(Обряд у племени таков).
Жена с восторженным волненьем
Сердечно дар тот приняла
И солнцем ярким расцвела.
24

Муж положеньем не кичится,
Он уважаем, очень смел.
Жена к тому же им гордится,
Вот с нею рядышком он сел.
Обнял её, глаза сияют,
Они ребёнка ожидают.
Ещё два месяца прошло,
Родить ей время тут пришло.
Потуги, схватки, боли, воды —
Идёт своим всё чередом.
И он присутствует притом.
Но тяжелы настолько роды,
Довольно крупный, видно, плод,—
И узкий, видимо, проход.
25

Потуги чаще и сильнее,
Она неистово кричит.
Андрей в испуге перед нею
Весьма растерянный стоит.
Пришёл и знахарь-самоучка.
По-детски тоненькая ручка,
И он не в силах ей помочь.
Уже настала, тёмна ночь,
Исход плохой всё предвещает,
Холодный пот покрыл лицо
И смерть сжимает дух в кольцо,
Его незримо испускает
И гаснет взгляд в её очах,
Объял Андрея жуткий страх.
26

Поднялись волосы, мурашки
Бегут по телу. Сам не свой.
Даёт воды ей пить из фляжки.
Последний хрип, как зверь лесной:
«Не у-ми-рай. Га-лин-ка! Слы- шишь?»—
Он закричал созвездий выше,
Такой потряс всё тело стресс,
Что закачался в джунглях лес.
В глазах явилась от испуга
Как раз в ужаснейший тот миг
(А крик Израиля достиг)
Его любимая подруга,
Проснулась Галя вдруг от сна —
Тот крик услышала она.
27

Так ясно-ясно, будто рядом,
И мыслит: «Значит он живой —
И покатились слёзы градом,—
Коль мёртв Андрей, то б звал с собой».
Что за божественное чудо,
Без аппарата вон откуда
Порыв души свой передать?
Как можно это всё понять?
К нему вернулась память разом,
И он закрыл в момент глаза,
Мозг заработал, как гроза.
Потом прищуренным вдруг глазом
Взглянул на дикий этот мир
И на себя — на свой «мундир».
28

На эти перья, побрякушки,
И закачал он головой.
Открыл глаза, и сквозь верхушки
Полярной маленькой звездой
Залюбовался, но листвою
Лес закрывал её порою,
То открывал звезду вдруг вновь,
Даря надежду и любовь.
Андрей глядел в то направленье
Далёкой северной страны.
Он вспоминал свои там дни.
И наполнялся дух стремленьем
Домой на Дон, к своей жене.
Он даже вспомнил о войне.
29

Жгли Абиду костром могучим,
Вождь в позе траурной сидел.
Дым поднимался тёмной тучей,
Андрей, их вождь, всё вдаль смотрел.
Он вспоминал, он жизнь итожил,
Как первобытно годы прожил.
Какой-то страшный то был сон,
Ужель то с ним? Издал вдруг стон.
И Абиду винить, в чём можно?
Он цель имел её убить.
Она смогла ведь полюбить!
Да, жизнь прожить довольно сложно,
Бывает, так вдруг повернёт —
В бараний рог тебя согнёт.
30

Андрей о ней сейчас горюет
По-человечески. Рассвет.
В коробку пепел уж пакуют,
Ушла она в расцвете лет.
Развеян пепел над рекою,
И вечность вечного покоя
Легла над нею тишиной,
Скрыв пепел, синею волной.
Все понимают крах: живые
Мы в мире смертны, как один,
Дожить бы всем хоть до седин,
Нет, погибают молодые.
А так нам хочется всем жить!
Умейте жизнью дорожить.
31

Все в мире братья. Спор наш тщетный.
Земля сравняет нас в момент.
Придёт, придёт твой день заветный,
Закроет мира белый свет.
И ты, навеки погребённый,
В земную тьму вдруг заточённый,
Дорогой зла ль пойдёшь к концу?
Такая жизнь тебе к лицу?
Не лучше ль тратить жизнь на благо
Лишь человечества, земли,
Улыбки в лицах чтоб цвели!
И то служенье есть отвага —
Жить для других, как жил Христос.
Добро он сердцем миру нёс.
32

Но не поверили, распяли,
А ведь история ясна.
Его святых речей не вняли,
Сошли как будто бы с ума.
Все устремились лишь к богатству.
Где милосердье, где братство?
Где дружба, помните, там клад.
Такой есть жизненный уклад.
Не мы ли, Киев, побратимы?
Не ты ли, Минск, нам брат родной?
Мы кровно связаны судьбой.
Сердцами мы не разделимы
И долг один у нас святой:
Жить в мире дружною семьёй.
33

Как это дикое вот племя,
Вождём сейчас, где наш Андрей.
Оно на зло не тратит время.
Ужели нас встократ умней?
В нём что-то есть скорей от Бога.
Как нам, ему не надо много.
Оно стремится просто жить
И Божий день душой любить.
Конечно, всё здесь примитивно.
Но квинтэссенция в одном:
Земля ему единый дом.
Быть может, это и наивно,
Зато так ясно, словно день,
И зло сюда не бросит тень.
34

В нём дух живёт святой природы.
О, если б эту чистоту
Постигли всей земли народы!
Поднялся б мир на высоту,
К ступеням новой жизни эры.
Андрей постиг здесь все примеры
Свободы племени житья.
«Создам ли, — мыслит,— это я,
Кода вернусь в свой край родимый,
Организацию людей
Из чистых, как у них, идей?»
И думой этою гонимый,
Взыграл Андрей уже душой.
«Пора,— он мыслит,— мне домой».
35

Пришёл тот день, вот солнце встало,
На свой собралось племя сход.
Лучами солнце освещало
Вождю далёкий переход.
Все ждали слов его прощальных,
И взгляд у племени печальный.
Вокруг стояла тишина.
Ещё природа ото сна
Не всколыхнулась буйным ветром.
Андрей в наряде из листа
Легко шагает; в нём мечта:
Увидеть Дон. Остались метры,
Вот на возвышенность взошёл
И тёплым взглядом всех обвёл.




«Друзья мои,— начал он сразу,—
Мы вместе жили, вы ни разу
Мне не сказали, мол, чужой.
Для вас всегда я только свой.
Вы приютили, кров мне дали.
Меня вождём своим избрали,
Хоть житель я другой страны.
Что может быть доверья выше?
Сердца любовью вашей пышут.
Пред вами нет моей вины
Ни в чём, ни в чём на этом свете.
Я с вами вместе был в ответе
За горе, голод и беду,
Душа моя вся на виду.
И праздных дней веселье, радость
Со мной вкушали вы здесь сладость.
Суровой жизни испытанья
Несли мы тяжкие страданья,
Но я у вас не видел зла,
И честь вам, слава и хвала.
Вы — жизни мирной эталоны.
У вас природные законы,
Чистейший воздух, лес густой,
Мир первозданный и святой.
Но я рождён в стране великой,
И чужд ей образ жизни дикой,
Хотя в ней равенство и братство
И чуждо людям там богатство,
И каждый сыт, земной уют.
В беде вмиг руку подадут.
Нет безработных, то страна —
Святая Родина моя.
И я порою не ценил
То достоянье, где-то ныл.
Теперь покушав жизнь с лихвою,
Свою страну такой любовью
Хочу обнять я, словно мать.
Мне очень хочется рыдать,
Когда, когда её увижу
И припаду к родной земле?!
Она иссякла уж во мне.
Родной далёкий голос слышу.
Как он зовёт сейчас меня!
Вас покидаю с грустью я».
36

Пошли объятья, пожеланья.
И как положено вождю,
Вручили вместе с пропитаньем
У схода туту же на виду
Сокровищ, ценностей, в придачу —
Чтоб вождь решил свою задачу,
И провожатых пять друзей
Идти, согласны с ним в Бомбей.
В последний раз он оглянулся
На благодатный уголок,
Куда занёс судьбы злой рок.
Прощаясь, в поясе согнулся
Почти до самой до земли,
И вот они уже пошли.
37

Андрею лес — судьбы отрада.
Он как лесной стал человек.
Друзьям поход же, как награда
Побыть подольше с ним, навек
Они расстанутся в Бомбее.
Что может в дружбе тяжелее
Быть, чем разлука навсегда?
Он не вернётся никогда.
В пути по джунглям звери, птицы
Не отвлекали их поход,
Но повстречалось древо вот —
Баньян, они подняли лица,
Так преогромно, что под ним
Хотелось выспаться так им.
38

О чудо света, ты прекрасно!
Под сенью этого шатра
Хоть отдыхать небезопасно,
Спать улеглись все до утра.
Они привычны: огражденье
Для своего же сохраненья
Из углей сделали вокруг.
В средине лёг их вождь и друг.
Спят неглубоко, даже чутко.
Они умеют выживать
И на природу не пенять.
Им в джунглях жить совсем не жутко.
Идёт своим всё чередом:
Ведь это их родимый дом.
39

Поутру снова в путь пустились.
Без карт и компаса — чутьём,
Тому в природе научились
Идти намеченным путём.
Уже два месяца в дороге
Легки в ходьбе, привычны ноги.
Прошло ещё четыре дня.
Цивилизацией маня,
Пошли людские поселенья
И небольшие города.
Не видя это никогда
Друзья пришли в оцепененье,
Андрей одежду им сменил,
Себя, конечно, не забыл.
40

Их выручает клад сокровищ,
Завязан в шкуре, как в мешке,
Он пробивная сила, помощь,
Их цель уже невдалеке.
Бомбей в морской предстал им дымке,
Как будто город был на снимке,
Пленил волшебной красотой
И минаретной высотой.
Друзья разглядывали диво,
Им всё впервой, их взгляд широк.
Но, как и что — им невдомёк.
Возбуждены. Андрей тут живо
Толкует им мирской прогресс,
Они ж хотят вернуться в лес.
41

Туда, опять в свою стихию,
Где чужда людям суета,
Андрея ж тянет лишь в Россию.
Одна, одна сейчас мечта:
Быстрей, быстрей на север, к милой.
Друзей обнял он крепко, с силой
Два слова только произнёс,
Но было сказано до слёз:
«Прости. Прощай». Миг расставанья
Был краток, но объёмна суть —
Их разошёлся жизни путь.
Андрею долгие скитанья
Легли незримо впереди.
Он затерялся меж людьми.
42

Грузил в порту по найму в трюмы.
Без документов жизнь кошмар.
Платили маленькие суммы,
Ходил он с ними на базар.
Страдал, питался, мыкал горе,
Но свет России был во взоре.
Свой клад в Бомбее закапал.
Уплыть момента выжидал.
И вот пришёл удобный случай:
С ним драгоценный тот «мешок».
Андрей наш в трюме одинок,
И груз довольно не пахучий,
Но надо, надо потерпеть:
Скитанье-то ещё не смерть.
43

Плывёт корабль, сидит он в трюме,
С тревогой, риском, сам не свой.
Лицо худое, вид угрюмый,
Подёрнут лёгкой сединой.
Но не озлоблен, царство племя
Так повлияло, возраст, время.
К тому ж от рода он не зол.
Корабль, меж тем, в свой порт вошёл,
Причалил там, как подобает.
Уже вторые сутки шли,
Как заперт он, но вот пришли.
Андрей свободы ожидает,
Когда разгрузки час придёт?!
И вот, друзья, она идёт.
44

Боясь людей и даже света,
Как мышь из трюма ускользнул.
Сошёл на берег неприметно,
Тут с облегчением вздохнул.
И как ты думаешь, читатель,
Коль он поэт в душе, мечтатель,
Что первым долгом произнёс?
Сказал он просто, но до слёз:
«Так здравствуй, друг Константинополь,
И ты Византий и Стамбул!
Красив мостов твоих разгул
Через Босфор, как долго топал
Я до тебя. Прими, укрой,
Стоит-то странник пред тобой».
45

«За братство, дружбу и свободу
Меня распяли на кресте.
Не разговаривал полгода,
И вот в твоей я красоте,
Воспетый вечными стихами,
О, ты, Царьград! Храним богами,
Позволь, войду в твою мечеть,
Отдам красе поклоном честь».
Идёт в мечеть — красу Ахмеда,
Мечеть в деревьях и цветах,
Но не впустил его Аллах.
Дверь заперта, нет там и следа,
Чтоб кто-то был. Знать не судьба.
Он поднял взор. «Вот это да!»
46

Он удивился минаретам.
Они высокою стрелой
(Андрей, что я, ведь был поэтом)
Как возносили мир земной
К небесной тихой благодати.
Он вспомнил вдруг своё распятье.
Всё то же солнце. Как там жгло!
На скулах мышцы вдруг свело,
И он потёр их тут руками,
Чтоб напряженье как-то снять.
Пришлось минуту так стоять.
Закрыло солнце облаками
И мысли тяжкие ушли.
Но был Андрей ещё вдали.
47

Пока вдали от сына, Дона,
От Гали миленькой своей,
От очага родного дома.
Стучало сердце всё сильней:
Бу-туп, Бу-туп, как будто лошадь
В намёт скакала через площадь.
Андрей вернулся снова в порт.
Стоит корабль, и справа борт
Гласит: Шота»… «О, Руставели!»
На сердце стало вдруг легко.
Туда, туда его влекло!
И песни Грузии там пели,
Андрей по трапу прямиком
Идёт с той ношей,— с тем мешком.
48

Мешок из шкуры, он невзрачный,
Противно даже и смотреть.
Раздался окрик резкий, смачный:
«Эй! Перестань, как танк переть».
То было сказано по-русски,
Хоть видно, что моряк не русский,
Но наш язык ему, как свой
(Он меткий, ёмкий, боевой).
Андрей ему дал поясненье
И суть прихода объяснил.
Тот капитану доложил.
И вот ещё одно мгновенье —
Андрей вошёл в каюту, там
Сидит грузинский капитан.
49

«О, гоморджёбе, генацвали!*
Андрей приветствовал, потом
Вдруг говорить по-русски стали:
Откуда родом, где, чей дом,
Куда Андрей сейчас стремится?
Он моментально стал проситься:
«Возьми хоть в Грузию, там друг
Окажет сотню мне услуг
Шавло милейший, из Рустави,
Киквилашвили»… «Ба, мой брат!—
Тут капитан сказал — я рад.
Знаком Андрей заочно с вами.
Шавло о вас мне говорил».
Повеселел Андрей, ожил.

Гомороджёбе, генацвали*— здравствуй дорогой
50

Вопрос решён, тут накормили
И даже место отвели.
Помылся он, спать уложили.
И вот Андрей уже в пути.
Курс взял корабль на город Поти.
Не новичок уже во флоте
Киквилашвили — капитан.
Урок большой ему был дан,
За двадцать лет видал и штормы,
Он службу начал моряком
С холодных вод и уж потом
Приплыл сюда. Красива форма,
Усы и кортик — волк морской
Корабль ведёт сейчас домой.
51

Андрей наш спал, ну как убитый,
Ему сегодня повезло:
Он спал с постелью словно слитый
И день, и ночь; вот рассвело,
Тут капитан к нему заходит,
И спящим он его находит.
Кричит как друг: «Пора! Подъём!»
Андрей вскочил, светло как днём,
И ничего не понимает.
Где он сейчас? Бывает так —
То после мук слабинки знак.
Пришёл в себя, припоминает:
«А где мы?» Молвит капитан:
«Приплыли, свет зелёный дан».
52

На берег тут они с ним сходят.
Повсюду смешанная речь.
Жена и сын к нему подходят,
Сын капитану уж до плеч.
Пошли тут жаркие объятья,
Но вот сюрприз: сошлись и братья!
Шавло приехал только что.
Глядь на Андрея: «Это кто?
Неужто ты, казак наш славный?
Да неужели ты, Андрей?
Дай, обниму тебя скорей.
Ну, здравствуй, здравствуй, друг мой давний!»
Обнялись крепко по-мужски,
Как говорят, зажав в тиски.
53

«Ну, как ты, где? Твой брат Ванюшка
Недавно был ведь у меня,
Война с Чечнёю не игрушка,
Прошло всего четыре дня».
«Да что ты? Как он? И куда же?»
«Андрей, не знаю сам я даже.
Сказал в Россию. Друг потом…
Сейчас помчу тебя в свой дом».
Андрей обнял тут капитана,
Благодарил его, как мог.
Мешок, стоял, что возле ног,
Вдруг развязал. Супруга Гана,
То капитанская жена,
Была вниманьем польщена.
54

Андрей достал колье Востока.
По центру крупный бриллиант
И с одного, другого бока
Подвески с жемчугом, и кант
Их обрамлял златым узором.
И с удивлённым Гана взором
Подарок этот приняла
И как царевна расцвела.
Миг восхищенья: «Прелесть, диво.
Откуда друг?» Андрей молчит.
Одна супруга говорит,
Щебечет просто: «Как красиво!»
Ах, эти женщины — созданье!
О, как вы любите вниманье!
55

Вы наслаждение есть света,
Мир не устал вас воспевать.
Он ищет в вас любви ответа,
Красу чтоб трепетно обнять.
О колдовские ваши чары,
О сколько в них земного жара!
Какой небесный в вас огонь?
Жжёт наслажденьем сердце он.
От вас идёт он излученьем.
Возможно, ль женщин не любить?
Мой грешный мир, не может быть!
Мы ждём любви всегда с волненьем
И, слава Богу, в мире вы —
Одушевлённые цветы.
56

Опять лирические строки
Амурной плещутся волной.
Читатель мой, в них нет мороки,
То миг влюблённости святой.
И, как сказал поэт Ростокин,
«Ты от природы не жестокий,
Донской ты лирик». Может быть.
Но я уже воспел и быт,
Былины, сказки мне подвластны,
Легенды, оды и стихи —
Везде характера штрихи.
В них наша жизнь, она прекрасна.
На самом деле же, друзья,
Ей упиваюсь просто я.
57

Не смог бы я писать романа,
Коль жизнь так страстно не любил.
Душа от войн в снарядах ранах.
И всё же счастлив, что я жил,
Творил, страдая, и влюблялся,
Земному злу сопротивлялся.
Герой романа ведь поэт,
И в нём найдёте вы мой след.
Но это просто заблужденье.
Он близок мне своей душой,
Он добрый, сильный и простой.
И душ такое совпаденье
Заговорило вдруг строфой
Далёкой, лёгкой и святой.
58

Но поспешим: ведь мы отстали.
Андрей, Шавло в шестёрке ВАЗ
Дорогой горною помчали,
И это всё родной Кавказ.
«Рустави» — чудное названье,
«Шота» — я слышу в нём звучанье.
Свернули в улицу они,
Зажглись вечерние огни,
Заря уже едва краснела.
По Кахетинской мчат, и вот
Металлургический завод.
Почти совсем уже стемнело,
А вон виднеется и дом,
Уж подкатили… вот и в нём.
59

«Смотри, Татьяна, кто приехал!» —
Шавло восторженно кричит,—
Она в руках с большим орехом
Из зала быстренько бежит.
«Вай, вай… Андрей! Откуда милый?!» —
И с женской ласковою силой
На шею бросилась ему.
Целует. Жарко так ему.
Бегут детишки… «Дядя! дядя!»
Этери, Гога и Рустам,
Джульета, и хозяин сам —
Отец Шавло, Андрей, не глядя,
Достал подарки из мешка,
Дарил подарки на века.
60

Потом, конечно он расскажет:
Откуда, кто, куда, зачем?
Сегодня спать не скоро ляжет.
Он друг и гость желанный всем.
А посему гостеприимство
Слилось в душевное единство.
Богатый стол, вино рекой,
Знакомство с этой их роднёй,
И тосты, песни. Ах, мотивы!
Вы эхо чистое в горах.
Лучей сияние в снегах.
Какие звуков переливы
Глубокой древней старины
Хранят их Грузии сыны!
61

Прошло три дня. Засобирался
Андрей в Россию: «Не могу», —
Сказал он другу. Сердцем рвался
И вспоминал он Дон, тайгу.
Теперь он знал: Союз распался,
Иван калекою остался,
Не знал о Гале ничего,
И это мучило его.
Везде посты, контроль, таможня,
Повсюду нужен документ —
А он из племени клиент.
С мешком пройти довольно сложно —
Решили горною тропой
Сопроводить его домой.
62

«Россия, здравствуй!» — первым долгом
Сказал Андрей при встрече с ней.
Грудь развернул, стоял так долго,
Вдыхая воздух всё сильней,
Он добирался на попутках.
И на седьмые только сутки
К донской приблизился земле.
Затем пешком уже во тьме
Дошёл до первого кургана.
Упал в полынь, песок, ковыль,
Целуя грунт, траву и пыль:
Истосковался. Вскрылась рана
В душе его. Он зарыдал
И землю-матушку обнял.


Глава пятнадцатая

1

Не ты ли, райская планета
Земля, рожаешь и цветёшь,
Одна из «икс» планет на свете
И существуешь, и живёшь?
В тебе такая жизни сила!
Как ты на свет-то нас явила?!
Загадка, тайна, чудеса!
А эти древние леса,
Моря и реки, и туманы,
И воздух, жизни дивный свет?
Милей земли на свете нет.
На ней бушуют океаны,
На ней для всех есть уголок,
Он светит нам, как огонёк.
2

О, как же он душевно манит
Незримой силою своей.
Порою душу так измает,
Что ты летишь к нему скорей —
Как наш Андрей. Земные чувства,
Излив от сердца, степью шустро
В ночи и с целью лишь одной
Шагает радостно домой.
Сейчас, сейчас, уже немножко…
Он встретит Галочку и мать,
Отца и сына, их обнять
Желает трепетно. Вот стёжка
Ведёт до дома через сад.
Он мыслит: «Может, тут и брат?»
3

Была уж полночь. Звёзд сиянье
И полнощёкую луну
Не замечал он. Со свиданья
Прошёл вон парень; на углу
Стояла парочка влюблённых.
Он на правах своих законных
Калитку в сад легко открыл,
Глазам не верится — застыл:
Бурьян, трава, сплошь запустенье,
Всё не ухожено кругом,
И нет следов, ведущих в дом.
В душе с тревогой опасенья
Идёт и видит: дом забит
И плотно ставнями закрыт.
4

Непроизвольно рот открылся,
Внутри как что оборвалось.
Он на крыльцо тут опустился
И мыслит: «Что-то здесь всерьёз»…
Вот встал Андрей, идёт за ломом.
Запор дверей мгновенно сломан.
Заходит в дом: мрак, тишина;
Косяк — на ощупь, вот стена,
Включает свет он моментально.
Андрей сейчас как следопыт
Глядит на милый с детства быт
И вспоминает всё детально.
Стоят на месте, как сто лет,
Кровати, тумбочки, буфет.
5
А вот для книжек этажерка.
Диван, трюмо, и круглый стол.
Лежит отцова табакерка,
Застелен в зале чистый пол.
А вот и маленькая койка —
Сыночек спал, как будто только,
Под койкой танк и пулемёт…
«Какой ему теперь уж год?»
Андрей задумался, считая,
Сказал тихонько: «Значит семь».
Тут свет потух, и снова темь
Объяла дом настоль густая,
Что после света и Андрей
Стоять остался у дверей.
6

Он поражён картиной «встречи».
Прийти в себя ни как не мог.
Ему сводило больно плечи,
И он шептал: «За что же, Бог?
Что с ними? Господи помилуй»,
Просил он внутреннею силой.
И, как учила в детстве мать,
Стал на колени, и шептать
Молитвы начал: «Шестикрылый
Архангел божий Михаил,
Гроза нечистых тёмных сил,
Спаси родных моих, помилуй.
Верни, верни их всех домой.
Услышь молящий голос мой!»
7

Читал молитвы те, что помнил,
Сквозь тьму смотрел на образа
И на иконе образ ожил,
Блеснули светом там глаза.
Он не поверил: вновь молиться!
Глаза вдруг стали вновь светиться,
Объял его небесный страх,
Как мало веры-то в сердцах!
Он встал, сказав: «Прости мя, боже!»
И вспомнил тут про свой мешок.
Клад пересыпал весь в горшок
(Быть может, каждый сделал то же).
Горшок старинный — не кувшин —
И высотой почти в аршин.
8

Горшок пузатый, в десять литров.
Андрей в подполье слез и там
Его закапывает хитро.
Расставил бочки по местам.
Всё в темноте. Подвала стены,
Он помнил с детства их отменно.
Андрей выходит, ждёт рассвет.
Кода что ждёшь — так долго нет!
Но это нервы, он в тревоге.
Устал душою так страдать:
Пришлось немало испытать.
И разошлись теперь дороги
С родными, близкими людьми.
О, как нужны друг другу мы!
9

Вдруг понимаешь ясно, ясно,
Когда постигнет нас беда:
В родстве и дружбе жить прекрасно,
Так будьте ж вежливы всегда
С родными, близкими, чтоб рядом
Прожили жизнь цветущим садом.
Андрею ж горько, ждёт рассвет.
Не может он найти ответ,
Куда пропали вы родные?
Что же стряслось — понять нельзя.
Какая их теперь стезя?
«А может быть уж не живые?» —
Помыслил он. И мыслям: «Прочь!»
Кода же кончится-то ночь.
10

Прошло немножко. Засерело.
Восток едва, едва алел.
Душа страдала и болела
И чуб полоскою белел.
«Пора,— он мыслит,— к тёте Соне».
Стучит в окно, она спросонья
Глядит в стекло, и не поймёт:
В такую рань-то кто зовёт?
Со всем вниманьем присмотрелась:
«Никак племянничек Андрей!»
Засуетилась, и скорей
Прям на бегу легко оделась,
Дверь отперла. Андрей вошёл,
По ней как будто ток прошёл.
11

И ни рукам, ни ногами,
Не шевельнёт и языком.
Глядит «совиными» глазами,
Застрял и будто в горле ком.
Затем вдруг вырвалось рыданье.
Со звуком тяжкого стенанья
Она припала до него.
И обняла, как мать, его.
«Пришёл, пришёл с того ты света,—
Не уставала повторять.—
О, как тебя ждала же мать!
Отец пропал, давно уж нету.
Степан в детдоме, а жена —
Давно в Израиле она».
12

Всё было сказано так грустно,
В печали сердца и души.
Андрею стало душно, пусто,
«О, пресвятые все мужи!
За что мне это наказанье?!
За что такое испытанье?!» —
Кричал Андрей святым наверх
И не найти ему утех.
И тётя Соня, видя это,
Из кружки брызнула водой
Ему в лицо. Он сам не свой.
Холодный миг закрыл взрыв где-то
Неподконтрольных тех страстей;
Придя в себя, прильнул он к ней.
13

Потом беседовал о доме,
О той трагической судьбе,
Что прокатилась страшным громом
По их ли только лишь семье.
Вконец расстроенный, угрюмый
С одной сейчас он только думой:
«О незабвенная моя!
О, мать! Прости, прости меня!»
Идёт на кладбище неспешно,
Там гробовая тишина.
(У всех пред нею есть вина).
Здесь скорбь людская безутешна,
А уж безумный вандализм —
То абсолютнейший цинизм.
14

И вот она, могилка мамы.
Обычный холмик небольшой
С её любимыми цветами,
И взгляд на фото как живой.
Андрей в глаза её большие,
Такие сердцу дорогие,
Уже в морщиночках, но свет
Из глаз струился, как их нет.
Смотрел так пристально, глубоко
И стал незримо ощущать,
Скорее импульс понимать,
Что шёл от маминого ока:
«Сыночек, милый, ты пришёл.
Спасибо, что меня нашёл.
15

Слёз больше нету — все иссякли.
Я вас с Ванюшкой так ждала,
Что превратились косы в паклю,
И сердце злу я отдала.
Возьми — сказала,— не противься,
Пусть в дом наш счастье возвратится,
И сыновей верни домой.
Вот и вернулся ты живой».
Андрей тихонько на колени
Тут опустился, а потом
Прижался грудью и лицом
К родной могилке, и с волненьем
Обнял руками хладный холм.
И чувством горя был он полн.
16

Не плакал он до истязанья,
Вслух ничего не говорил.
В душе зажал своё рыданье,
Крепился из последних сил.
Катились слёзы на цветочки
И серебрились в лепесточках
Они как шарики росы.
Как любят мать свою сыны!
С могилой он, с землёй вращался.
«О, мама, мамочка, прости,
Что не могли тебя спасти»,—
Навеки вечные прощался,
Слова в душе те повторял,
Цветы слезами поливал.
17

Он, уходя, перекрестился
И фото слёзно целовал.
Восток от солнца золотился.
Очаг родной его не ждал.
Спустился он тропинкой к Дону
И по казачьему закону
Поклон отвесил до земли.
Всё так же воды в нём текли.
Испил водицы с наслажденьем,
Умылся, крикнул: «Ого, го!»
И голос утренний его
Летал над Доном возвращеньем.
Но грустен был Андреев взгляд.
Он горем жизни весь объят.
18

Андрей подходит, где Григорий,
Аксинья с вёдрами стоят.
Красивый памятник. Во взоре
Жар встречи томностью объят.
«И нашей встречи миг прекрасен,
Тот день безоблачен и ясен,—
Он мыслит. Светлый то мой путь.
Но разве нам любить дадут?
Вот ты, Григорий Пантелеич,
За что Аксинью потерял,
За что ж ты жизнь свою сломал?
И я теперь — Андрей Андреич —
На том же самом полозу
Глотаю горькую слезу.
19

Твоё хлебнуло поколенье!
И детям то ж пришлось хлебнуть
Войны, разрухи, становленья.
И не успели и моргнуть,
Как жизнь прошла-то моментально.
А жить хотелось капитально…
И я хлебнул всего чрез край.
Как жить, скажи, совет мне дай.
Ведь ты прошёл вперёд то пекло,
А кто-то ведь его разжёг.
Конечно, сделал то не Бог.
Оно с годами уж поблекло.
А там ведь судьбы, жизнь, но смерть —
Она у вечности лишь твердь».
20

Он посмотрел тут на Аксинью,
Как говорится, всё при ней.
На берегу под небом синим
Ещё красивее, стройней.
И тут же вспомнил он Галину.
«В детдом,— он мыслит,— надо к сыну,
Скорей, скорей». Спешить он в дом —
От Гали письма ищет в нём.
Находит, трепетно читает.
Один и тот же адресат.
Находке этой очень рад:
Вот здесь Радзинский приглашает,
Всё та же улица и дом.
Так знать Галина в доме том.
21

Находит ручку и тетрадку
И вырывает лист, потом
Писать собрался по порядку.
Воспоминаний тяжкий ком
Разволновал его. Подробно
Ему писать довольно сложно.
И пишет он совсем чуть-чуть,
Но в тех словах их жизни суть:
«Привет, Галинка, я вернулся.
Люблю, целую, твой Андрей,
Тебя на свете нет родней.
Я жду тебя». И улыбнулся.
Подумал: «Та же ль всё она,
Моя красавица жена?»
22

Письмо вложил в конверт Галины,
Случаем адрес не забыть.
Здесь оставаться нет причины.
И вот уж дом опять забит.
Занял он денег — и в дорогу.
Душа и сердце вновь в тревоге.
Родился сын ведь без него,
Совсем не знает он его.
В автобус он уже садится,
А пассажиров — раз, два, три,
Но вот ещё, ещё пришли.
Автобус полный быстро мчится
Степной дорогою донской,
И он любуется красой.
23

Ему всё дорого и мило:
Посадки, стёжки, хутора.
В них притягательная сила.
А вот и пастбища, стада.
Полынь, ковыль и разнотравье,
Вдали зелёная отава.
Табун пасётся лошадей.
Смотри и радуйся, Андрей,
Пейзажу, что ночами снился.
Ты жив, опять в родном краю,
Вдыхаешь воздуха струю,
Что разнотравьем, как обвился
О, этот чудный аромат!
Андрей сидит, душой крылат.
24

Серафимович проскочили,
Остались Зимники вдали.
Вот Арчединка. «Наскочили»
И ехать дальше не могли:
Насквозь гвоздём пробили шину.
Выходят люди из машины,
Размяться, просто покурить.
Андрей идёт воды купить.
Потом любуется конторой,
Дворцом, Станицей и Княжной —
То речка с тощею волной.
Но вот ремонт закончен, скоро
Андрей помчится снова в путь.
Его глубоко дышит грудь.
25

Не насладится он родною
Земною этой красотой:
То сядет он, то едет стоя,
Глядит на отчий край святой.
Но вот и город в дымке серой.
Андрей в него приехал в среду.
Стоял июньский жаркий день.
Сейчас бы сесть куда-то в тень,
Но он по улице Народной
Идёт. Проходит божий храм,
Вот Мира улица, и там
Базар шумит, такой огромный —
Чего же только здесь и нет.
Андрей купил кило конфет,
26

Бананы, сладости, игрушки —
Футбольный мяч и автомат.
И пять рублей подал старушке,
Хоть сам сейчас и не богат.
Зашёл на почту. Сообщенье
(Его душевное спасенье)
Отправил Галочке в письме.
Как жаль сейчас Андрея мне…
Судьба, судьбинушка, помилуй!
Заходит в серый он детдом,
Где ждёт его опять разгром,
Но не с такою всё, же силой.
Он слышит голос: «Вы к кому?»
«К Степану, сыну своему».
27

Мгновенно женщина замялась:
«А как фамилия мальца?» —
Она как будто испугалась,
Переменилась вдруг с лица,
Причёску вроде поправляет,
Сама ж глазами наблюдает.
«Вершинин»,— молвит ей Андрей.
Но что-то тайное есть в ней.
Опять заминка, мыслит что-то.
Андрей добавил: «Я отец».
«Где документы? Нет, конец».
Андрея жар пробил до пота.
Он говорит: «Ведь ты же мать.
Ужель не можешь чувств понять?»
28

Дерзит она ему с ехидством:
«Да-да, я мать, в том нет хулы.
Живу с детьми, семья единства.
Не то, что вы, отцы-козлы».
«Да что ты мелешь! Бойся бога!
Шагал я смертною дорогой!
Мой путь прошёл через Афган!»
«Раз сын в детдоме — хулиган!»
Она ему совсем не рада,
И ситуация сложна.
Не знает делать что сама.
И появиться ж было надо:
Степан его усыновлён,
Он сиротою проведён.
29

«Ну, хватит. Время,— молвит дама.—
Без документов ты никто.
Иди отсюда, дверь вон прямо…»
«Что предпринять мне? Что же, что?
Нужны. Нужны мне документы»,—
Он мыслит, этим же моментом
Уходит. Вот и на дворе.
Андрей подходит к детворе.
«Ну-ка, ребята, навались!» —
Подарки он им раздаёт
И разговор такой ведёт:
«Степан Вершинин…» Те пустились
И ничего нельзя понять…
Кричат: «Меня усыновят!»
30

Меж тем подходит воспитатель.
Вопрос Андрей ей задаёт.
Она ему не как предатель —
Открыто правду выдаёт.
«Да-да, его усыновили.
До нас лишь слухи доходили:
Израиль, Греция, нет-нет,
Ищи в Италии тот след…
Скорей Венеция по слухам.
Степан прелестный мальчуган,
Кудрявый, тёмный, как цыган,
И обладает тонким слухом,
Как пианист или певец».
Андрей подумал: «Всё, конец».
31
Последних слов уже не слышал.
Он повернулся и побрёл.
Так из ворот «разбитый» вышел,
Взгляд отрешённый, но не зол.
«Напиться,— думает,— свалиться,
И пусть хороший сон приснится.
Что в сборе наша вся семья…
Да что, с ума схожу ли я?
Зелёный змий слюнтяев любит.
Как смею род свой осрамить!
Я должен жизнью дорожить.
И пусть любовь со мной прибудет.
Я сильный, сильный — всё смогу.
Перед Галинкой я в долгу.
32

В долгу пред сыном и Иваном.
Кто им поможет, руку даст?
Нет-нет, Андрей, сдаваться рано.
За муки мне господь воздаст.
Как смею бросить бедных, нищих,
Не покормить горячей пищей?
Кто цель укажет молодым?
Трудом мы жизнь преобразим».
Превозмогая боль утраты
Степана, милого сынка,
Перекусил в кафе слегка,
Решил, что с нынешней он даты
Начнёт громить судьбы злой рок,
Хотя пока что одинок.
33

Итак, он снова едет в Вёшки,
Чтоб документы получить.
Идёт знакомою дорожкой,
И солнце ласково лучи
Склонило низко над станицей.
В садах уже замолкли птицы,
И только каркали грачи,
Готовясь выспаться в ночи.
Андрей открыл своё жилище,
Но что-то ёкнуло в груди.
Он не спешит в жильё войти,
Оно ему как пепелище:
Гнетёт раздумьями, тоской.
И он теряет вновь покой.
34

Андрей стоял и любовался
Закатом, первою звездой…
Он силы духа набирался
И в мыслях был он рядом стой,
Его что сердце покорила,
Что страстно так его любила —
Галинка, милая жена!
Не знает он: сейчас она
В глубоком полном вся наркозе
На хирургическом столе.
(Мозг сдавлен тканью в голове)
И жизнь её там под угрозой.
Вопрос стоит: быть иль не быть.
Галинка, надо победить!
35

Расходы все несёт Радзинский,
Галине он хороший друг.
Конечно это не Гусинский,
Но кошелёк-то, в общем туг.
Продал квартиру он в Ождоте,
Здесь не живёт, уехал к тёте,
Да-да читатель, в Тель-Авив.
Хоть и хромает, но ведь жив.
Письмо Андреево обратно
Уж полетело: адресат
Не проживает. Вот назад
Оно вернулось. «Не понятно,—
Андрей наш мыслит,— где ж она,
Моя любимая жена?
36

Всех потерял и даже брата,
Куда ж, Ванюшка ты пропал?
Так опустела наша хата,
Что даже сыч над ней кричал.
Но надо жить, Андрей, трудиться.
Беда и зло труда боится»,—
Почти не думая сказал,
Полгода он уже как ждал
Когда оформят документы.
То ОВД, а то и ЗАГС,
То «заявление от вас».
Повсюду очередь клиентов,
А то запрос в Подольск, в архив —
В плену, пропал, убит, иль жив.
37

То информацию из центра
Неделю ждут, а то и две.
И все работают! До метра
Забито всё. Когда и где
Была такая доскональность
И к точке каждой пунктуальность?!
Да ведь казак он, братцы, свой.
Он сын России, наш герой!
Катилось время. Жизнь Андрея
Была в разъездах там и сям,
Он разъезжал по хуторам.
Смотрел, от ужаса немея;
Пронёсся будто бы тайфун.
Не устоял и сам чугун.
38

И алюминий, медь — всё «смыло».
Развал построек, нет скота.
И у Андрея сердце ныло:
Опустошение села
Не мог принять он равнодушно.
Он мыслил: «Делать что-то нужно,
Пришёл колхозам нынче крах.
Подход же старый всё в умах
К земле и главное-то к людям.
Во-первых, им за труд отдать,
Но не себе в карман пихать.
Стране от этого прибудет.
Хоть разделили на паи*,
Они, как прежде, не мои.

Паи*— количество гектаров пахотной земли, закреплённые за каждым членом колхоза или совхоза

39

Доход идёт от них куда-то,
Ну, как «вершки и корешки»!
Одни живут весьма богато,
А у других свело кишки.
Нельзя равнять всех под гребёнку,
Но подходить-то надо тонко.
К примеру, пай дал сотню тонн,
Зерна — 0,5 получит он
В процентах, пая обладатель,
На что же договор похож?
Проснись, мужик: ведь то грабёж!
Кто есть дохода вымогатель?
Кто? Государство? Нет, дружок.
За кем, ты знаешь, есть должок!
40

Но ты молчишь. Ах, были б средства
Посеять?.. Заново вспахать?
Ты на земле работал с детства,
Теперь приходится отдать
И доживать, смотря в окошко.
«Года, года»,— мурлычет кошка,
К тебе ласкается она.
О, как же ласка нам нужна!
Тем паче старым, беззащитным,
Сиротам, нищим и больным
И даже сильным, молодым.
И наш Андрей встал на защиту.
Решил село преобразить,
Достойно чтобы людям жить.
41

Он ставит цели и задачи.
Но ведь теория мертва,
Коль та без практики. И зрячий
Не скажет вам; «Вот это да!»
А потому, ах, между прочим,
Чуть-чуть в романе я просрочил:
Он документы получил,
Как гражданин России жил.
Я так увлёкся перестройкой,
Прошу, молю: Андрей! Андрей!
Ну, сделай что-нибудь умней,
Чтоб оборвать в селе попойку
И безысходность осветить,
В себе уверенность вселить.
42

Что ты России очень нужен.
И ждёшь с восторгом новый день,
И настоящим стал ты мужем,
Несёшь достаток, даже тень
Не сможет скрыть твоей улыбки.
Ведь путь твой твёрдый, а не зыбкий,
Ты рад восходу солнца, дню.
Такой я жизни всем молю.
Надеюсь, мир мой прочитает:
Здесь жизнь и слёзы, и любовь.
Течёт мирская в войнах кровь.
И может, кто себя узнает:
Ведь так реален мой роман!
В нём наш период жизни дан.
43

Мои герои так реальны!
Мне интересно с ними жить.
Ужели скоро расставанье?!
Без них минуту тяжко быть.
Они со мной, они повсюду.
Я сам дивлюсь такому чуду
И вижу образ их живой.
Андрей сейчас передо мной.
Создал он партию «Земляне»,
Но не для выборов, нет-нет,
У них совсем другой аспект.
Без принуждения селяне
Идут в неё — земля родней,
А значит, быть им только с ней.
44

Мечты красивы, но финансы —
То есть начало всех начал —
В селе поют они «романсы».
Кто слышал их,— не раз рыдал.
И где же взять? Берите ссуду…
Так долго строиться мы будем.
Тяжёл крестьянский тот вопрос,
В России мхом он весь оброс.
Ну, что, Андрей, как ты поступишь,
Быть может, клад свой растресёшь?
В богатом свете ль проживёшь,
Уж так народ ли свой ты любишь,
Россию, землю? Он друзьям:
«Как сын Земли, я всё отдам!
45

И если я сказал неправду,
Нет смысла больше в мире жить.
Мне жизнь подобна будет аду.
Я счастлив, что могу любить
Россию — Родину святую!
Церквей окраску золотую,
Многострадальный мой народ,
Донской казачий древний род,
И землю-матушку Вселенной,
Поднял как глобус и держал,
Понял чтоб каждый, видел, внял:
Единый путь благословенный —
Любить всем сердцем и душой
Наш райский божий дом земной!»

Глава шестнадцатая.

1

Не ждал другого я ответа,
Хотя страдает мой герой.
Он излучает столько света,
Как будто истинно святой.
И свет души его незримый,
С валютой несоизмеримый,
Вселяет чувство красоты,
Уводит тем от суеты,
От лжи, корысти, омерзенья.
О, как хотелось так бы жить,
Великим помыслам служить
И быть восходом просветленья
Там, где во тьме укрылось зло!
На миг хоть вспыхнуть бы светло.
2

И разогнать все злые силы
Во имя мира и любви.
Душа моя тогда б парила,
Раскинув крылышки свои
В воздушном синем поднебесье.
Что может быть ещё чудесней,
Чем в людях чувства пробуждать.
Добром, любовью осыпать
И видеть свет любви взаимной.
То наслажденье, благодать.
И не устану я писать
Весной и летом, в день ли зимний,
Иль под осенний листопад.
Всегда я музе очень рад.
3

О, это дивное свиданье
Самих воздушнее небес,
Сердец незримое слиянье
То чудо, право, из чудес.
Со мною муза как играет:
То вдохновеньем озаряет,
То сладко рифмы говорит.
Душа моя тогда парит.
Как светел миг таких признаний!
В нём смех, и слёзы, и любовь,
И сладострастный музы зов.
Но тяжек миг наш расставанья,
Когда иду ложиться спать,
Читатель мой, она опять,
4

Разлукой тяжкою гонима,
Ко мне является во сне.
Я слышу зов её любимый,
И снова шепчет рифмы мне.
(Сама легка, как озаренье)
И эти сонные мгновенья
Душой тогда боготворю,
Встаю — стихами говорю.
Но муза так моя ревнива!
Она со мной наедине
Поёт лишь только страстно мне.
При посторонних так пуглива,
Вдруг вздрогнет — тут же замолчит.
Вспорхнёт воздушно, улетит.
5

И я такой же смертный «малый»
Как все, слов рифмой не свяжу
И на закат вечерний алый
Не так восторженно гляжу.
Повсюду, взгляд, куда ни кину,
Однообразную картину
Я вижу, серый люд и злой,
Работа, спешка и домой…
Душа задавлена делами,
Красу закрыл житейский быт.
Вопрос один: быть иль не быть?
Жизнь окупается деньгами,
Они возвысились над ней.
Сдаёт сокровища Андрей.
6

По безналичке, но за деньги,
С большой гарантией в ломбард:
Там бриллианты, жемчуг, серьги
И самородки. Он богат
Неописуемо, как в сказке.
Так с безналичкой, без опаски
Андрей с друзьями, те же с ним
Идут к хозяевам другим,
Туда, где есть сельхозмашины:
Комбайны, жатки, трактора,
Там заключив договора
На их доставку, в магазине
Берут рабочий инвентарь
И спецодежду. Был январь.
7

Они готовятся к работе,
Облюбовав «Тмутаракань».
Взвалив громадную заботу
Отдать селу земную дань —
В благоустройстве жизни новой.
Завод кирпичный уж готовый,
Штампуют красный там кирпич,
Исправить, чтобы вечный бич
Людского тяжкого страданья:
Вопрос жилья для молодых
Ну и, конечно, для других.
Ведут работу с пониманьем.
В село к ним едет молодёжь,
В работе каждый там пригож.
8

Да кто ж не хочет дом красивый,
Благоустроенный иметь?
В том прилагают все усилья.
Находят время песни петь,
И физкультурой заниматься,
Задорно, весело смеяться.
И цель одна — устроить быт,
Что в перестройке был забыт.
Андрей у них как самый главный,
Как основатель всех идей.
Живут без выборных вождей,
В правах свободы каждый равный,
И даже кушать в пищеблок
Идут все вместе точно в срок.
9

Дом престарелых весь готовый.
Уют полнейший как в раю.
Красив с наружи, светлый, новый.
Здесь всё бесплатно выдают.
И душ холодный и горячий,
А уж питание — тем паче.
Купайся старость ешь и пей,
Живи сто лет и не болей!
И пашут землю безотвально,
Земельный пай даёт доход,
Знать экономный там расход.
Молва летит волной похвальной,
В округе быстро, там и тут:
Богато люди, мол, живут.
10

Что характерно — не воруют:
Всё для земли и для села.
Работу так организуют,
Гремят в округе их дела.
Но почему такая милость?
Ведь в жизни есть не справедливость.
И как же это понимать:
Себя во благо отдавать?
Вот чудеса! Народ не верит,
Что бескорыстно можно жить,
Добро вот так селу вершить.
И едут ту молву проверить.
Но раз взглянув, восхищены
И остаются там они.
11

Летело время быстротечно.
Дел на селе невпроворот.
Работу делали сердечно,
Иной к работе был подход.
А почему? Да цель имели —
Красиво жить они хотели.
А где достаток там и рай.
Живи себе не унывай.
И нету зла; зачем же злиться,
Когда с утра душа поёт
И устремлён твой взгляд вперёд,
Улыбка счастья золотиться!
Прекрасен юный твой настрой.
Андрей же думал всё о той.
12

Ему что сердце оживила,
Чей образ свято он хранит,
Ему что сына подарила —
Галинку он боготворит.
Живёт один, девчата липнут.
Попытки их мгновенно гибнут:
Ведь в сердце лишь жена и сын —
Любви вселенская твердынь.
И что б ни делал он, а ночью
Все думы только лишь о ней.
И страсть любви ещё сильней
Его волнует, нет уж мочи.
На передачу «Жди меня»
Он пишет, свет любви храня.
13

От сердца, с болью и подробно:
Афган, и плен, всю тяжесть мук,
Как жил он в племени свободно,
Писал о горести разлук
С Галиной, сыном и Иваном
И о его тяжёлой ране —
Со слов Шавла он описал
На грани плача. Так страдал,
Приняв душой увечье брата.
Он написал и об отце,
О том трагическом конце.
Как мать кричала в мир набатом,
Кляня войну, да померла.
Послал письмо он из села.
14

А сам задумался глубоко,
Взглянув на пройденный свой путь.
На сердце стало одиноко,
Что пережил он — просто жуть.
И где Галиночка родная?
Андрей промолвил: «Ты святая».
И право, где ж сейчас она,
Его законная жена?
Она в Израиле. О други!
Шесть операций на счету.
В ней не узнать Галину ту.
Вконец измаяли недуги.
Радзинский взять её хотел,
Но, всё, обдумав, охладел.
15

За ней ухаживать ведь надо.
А будет толк с неё ль потом?
Навряд ли станет той усладой.
Привёл другую он в свой дом.
Куда моложе Али, Гали!
Во взоре нет совсем печали.
Амур пока что в голове.
Но жалко очень Галю мне.
Она лежит ещё в больнице.
Письмо пришло её назад:
Из Вёшек выбыл адресат.
В ногах торчат стальные спицы,
И ни поехать, ни пойти.
С ума так можно ведь сойти…
16

Галина в мыслях жизнь вращала
Туда-сюда, вперёд-назад.
Она Радзинского прощала,
Что он женился наугад.
Да хоть была бы и здорова:
Андрея ждать она готова
До самой смерти, до конца —
Не ради красного словца.
Он муж отменный, упоенье.
Галинку нёс ведь две версты.
Забудешь разве это ты?
Андрей — души её спасенье.
«Он мне кричал: «Не умирай!»
Люблю тебя, Андрейка, знай».
17

Под впечатленьем дум шептала,
Слезу со щек смахнув рукой.
О сыне тут загоревала:
И где, и как, теперь какой?
И в самом деле, что с ним стало?
Судьба Стэпано уж ласкала.
Милан, Венеция и Рим
Восхищены так были им.
Рукоплескало и Торонто,
Услышав скрипки дивный звук,
Зал не жалел в признанье рук.
Играл он даже и экспромтом,
Хотя был, в общем, конкурсант.
Всех покорил его талант.
18

Его снимали журналисты,
И на обложке он блистал.
Взгляд удивительно лучистый,
С подругой — скрипкой он стоял.
Рукав короткий у рубашки.
И на руке как будто бляшка,
У локтя — родинки пятно,
С рожденья там всегда оно.
Как говорят, он был помечен,
Не зря ж природный дан талант.
А сам красив, на шее бант,
Лауреатом был отмечен.
Журналы брались нарасхват.
Стэпано был доволен рад.
19

Охотно брали и туристы,
Настоль красив был мальчуган.
Манил к себе он светом чистым.
Кудрявый, смуглый, как цыган.
Глаза, представьте, голубые,
Ресницы длинные, густые.
Стэпано б девочкою быть.
Не будем Бога мы гневить:
Ему всегда везде виднее,
Кем быть нам в мире, как и что.
Уж не исправит нас никто.
В России жил бы он беднее,
А в перестройку на селе…
Какой скрипач? Ты что, в уме?
20

А сколько их в селе талантов!
Красивых, сильных, молодых.
Но ведь без денег и без блата
Жить до волос тебе седых
В забытой богом деревушке
Как далеко нам до верхушки!
В одном Стэпано повезло.
Но жить на Родине должно
Куда милее. Боже, Боже!
Порой тупой, но впереди.
Как Бог сказал: «Ты не суди
Да не судим же, будешь тоже».
Прости, прости меня Господь,
Но освяти младую плоть.
21

Она и даст рассвет России!
О, как хочу ей в том помочь
И прилагаю все усилья.
Но мне кричат порою «прочь»
Сынки, дочурки и внучата.
Живут что сказочно богато,
(Порой не знают дважды два),
Хоть грубовато — не беда.
А в руководство, право, метят!
О, что они там натворят!
Метлой таких бы гнать подряд.
Вот кто душой и сердцем светит,
Горит, как яркая звезда,
Запалом должен быть труда.
22

Его энергия природы
Теплом сияет и бурлит.
Он массы грустные народа
Своим примером вдохновит.
Он всколыхнёт, он тьму развеет,
Он все преграды одолеет.
То наш бесценный капитал.
Блажен, талант кто свой отдал
Для процветания России,
Для человечества земли,
И коль уж свет души вдали,
То и тогда незримой силой
Летит их свет, как от звезды,
И жизни смысл увидишь ты.
23

А в чём он, смысл? Прожить красиво
Не означает, что легко.
И сколько надобно же силы,
Чтоб победить земное зло?
Иван Вершинин на распутье,
Отвергнут жизнью он, по сути.
И зло вскипало: мстить и мстить.
Чеченцам думал отомстить
За свой позор, увечья, боли,
За друга, брата и ребят.
Он мщеньем был уже объят.
И не хотел другой он доли,
Опять в Чечню, туда, громить!
Он не желал иначе жить.
24

Да и не мог, его невеста,
(В одной учились школе с ней)
Его ждала. Но он… без «места».
Где жар любовных всех страстей?
И жуткий вид, ожесточённый.
Он словно в маску облачённый:
Оскал звериный, взгляд жесток
И рот рубцами стянут вбок.
Ужасен вид преображенья.
Обросший, с чёрной бородой,
Он мыслит: «Нет пути домой».
И как святое озаренье
К нему приходит давний сон.
И в нём слова вдруг вспомнил он:
25

«Законы божии храните,
Они продлят вам жизни дни».
Слова распутывал, как нити.
Он понял, что несли они.
К нему приходит покаянье
И сути жизни пониманье.
Над ним уж аура добра
Восходит, словно бы заря.
«Зачем чеченцам,— мыслит,— мщенье?
Ведь зло на зло — уже два зла.
И в том прогресс его числа».
И выбирает он моленье
И за своих, и за Чечню,
Свести их к мирному житью.
26

Ведь это ж надо: едет снова
Иван в чеченские края.
И, как апостол, божьим словом
Войну, чеченцев не кляня,
Он обо всех решил молиться,
От дел мирских тем отрешиться.
Пришёл Иван под Гудермес.
Построил скит. В округе лес,
Огромный камень на поляне —
Его священный пьедестал.
Монах Иваний — он же. Встал,
И вот, смотрите, россияне,
Он к небу руки как вознёс!
С душой от сердца произнёс:
27

«Внемли, о Боже всемогущий,
Смиренный мой молящий глас!
Прошу тебя за всех живущих:
Спаси от зла, помилуй нас!»
На камне том монах молился,
Усердно лбом к нему клонился,
И слёзы святости текли.
Понять его не все могли.
Он так молился ежедневно
И час, и два, и три — порой
Молился даже в самый зной.
Чеченцы знали, что он евнух,
Но не глумились, иногда
Несли питание сюда.
28

Монах Иваний дни и ночи
Молился искренне за мир.
Не просыхали, светлы очи,
И скромен трапезный был «пир» —
Орехи, ягоды, картофель.
Так худощав его был профиль,
Со стороны — совсем старик
Надел страх-маску и парик
Лесного злого человека.
Но свет его души лучист.
Он как никто пред Богом чист.
Иваний праведный калека,
Порою думал о родных,
Перебирая в мыслях их.
29

Молился слёзно за Андрея.
Он брата старшего любил.
Пред ним светло благоговея,
Сердечно Господа просил:
«О Боже наш ты, милосердный,
Услышь мой звук к тебе усердный,
Верни Андрея к маме в дом»,—
О камень слёзно бился лбом.
За мир в лесу один молился
И руки к небу поднимал,
И слёзно к Богу он взвывал.
Вдруг свет в ночи ему явился,
Сияньем божьего креста
Неподалёку от куста.
30

Опять Иваний помолился,
Идёт к нему, а там родник.
Он на колени опустился.
В воде Христа увидел лик.
И он возрадовался: «Боже,
Вознаградил меня ты всё же
За все страдания мои.
Приму явления твои
Как освящение в святые.
И не страшна теперь мне смерть.
В душе моей есть божья твердь».
И в те минуты золотые
Он окрестил рукой родник
И до него, любя, приник.
31
И пил святую он водицу,
И святость духа принимал.
Легко так стало — словно птица
Незримо он душой летал.
И от святого очищенья
С него отринуло мученье.
Теперь избранник он небес
И путь его в моленьях весь.
С колен Иваний приподнялся
Направил в небо в раз глаза.
О, Боже правый, чудеса:
Там крестный свет тот удалялся.
Он на колени пал в слезах,
Молил о жизни, мирных днях.
32

О, мирный день, земли блаженство!
Земля не рада ль тишине?!
Живи народ и благоденствуй,
Забыв на время о войне.
В труде какое наслажденье,
Какое к жизни там стремленье!
Хотим уют земной создать.
Вкусить трудов тех благодать.
Андрей работает с отдачей,
Горяч в работе и пригож,
А с ним друзья и молодёжь.
Они желают жить иначе:
Красиво, честно и светло,
Чтоб сердце будто расцвело.
33

Село совсем преобразилось.
Порядком домики стоят —
Тем молодёжь всегда гордилась,
Село имело новый взгляд.
Больница, школа, цех колбасный,
Дворец культуры — вид прекрасный;
Музшкола там, спортивный зал,
Библиотека, концертзал
И зал для танцев расчудесный,
И комнат будет двадцать пять,
Где можно всяк себя занять,
Как говорят, по интересам.
Молочный комплекс — комбинат.
Всему Андрей Вершинин рад.
34

Поля под солнцем золотятся,
Хороший будет урожай.
Глаза от радости искрятся.
«Земля, голубушка, рожай!» —
Он шепчет ласково и нежно
И смотрит вдаль. Поля безбрежны.
Как море крупною волной,
Качает колос золотой.
Сдают зерно-то за границу
Через таможню — протеже.
И всё отлажено уже,
Цена на месте не годится —
Посредник дурит, не до смеха:
Убытки, долг, везде прореха.
35

И вот поэтому «Земляне»
Создали общество своё.
Их давят «инопланетяне»,
Кричат: «И нефть, и свет — моё!»
Работай им, хотя бесплатно,
Уходит всё почти возвратом.
О сколько ж там таких «Галчат»
Сидят, разинув рот, галдят.
«Свои энергии ресурсы
Иметь я должен. Где же взять?
Без них нам сёла не поднять!»
Пересеклись здесь братства узы.
Вот дикий наш капитализм!
Пока мы видим эгоизм.
36

Андрей шёл полем, рассуждая.
Его задумчивым был взгляд.
Он шёл, о лучшем дне мечтая,
И вдруг услышал, что звонят.
Достал он «сотовый» мгновенно.
Так слышно чётко, всё отменно.
Услышал голос он: «Алло!» —
Андрею руку вдруг свело.—
Москва. На телепередачу
Вас приглашает «Жди меня».
Число, часы, такого дня».
Андрей ответил чуть не плача:
«Спасибо. Буду»,— и гудок.
Не мог он ждать уже тот срок.
37

Андрей вдохнул, и так глубоко!
И выдох сделал до конца.
И стало вдруг так одиноко,
Что грусть сквозила от лица.
И он сказал: «Ну, что, судьбина,
Ужель готовишь вновь дубину
В Москве меня совсем добить?
Иль дашь в любви семьёй дожить?»
Судьба молчала. Только ветер
Пшеницу ласково качал.
Да ворон где-то прокричал.
Клонилось солнышко под вечер.
В запасе был недельный срок,
Но ждать, сидеть Андрей не мог.
38

Идти, бежать, лететь иль ехать —
Скорей, скорей сейчас, сейчас!
Ничто не станет мне помехой.
И вот настал отъезда час.
На поезд сел он в Себряково.
Не проронив в пути ни слова,
Он жизнь свою всё вспоминал.
Смотрел лишь вдаль и понимал:
Ушли года его златые,
Их никогда уж не вернуть.
Затем пытался он уснуть.
Пришли попутчики «крутые».
Гитарой бряцали не в лад,
И пели, в общем, невпопад.
39

Он тем лишь только наслаждался,
Что видел русский наш пейзаж.
И незаметно улыбался
Да повторял: «Ведь лучше наш!»
Андрей любил Россию страстно.
Она, как женщина, прекрасна.
«Мадонной Росси» называл,
Стихи любви ей посвящал.
Просил художника Фролова
Портрет Мадонны сей создать
Такой, чтоб сердцем просиять.
Не говоря худого слова,
Тот сел его, друзья, писать.
Да не закончил, будем ждать.
40

Вот поезд прибыл на «Казанский».
Андрей выходит на перрон.
Клюёт ворона сыр «Голландский»,
Андрей весьма тем удивлён:
Клюёт себе, как так и надо.
Народ вокруг, во рту услада.
Удар — и крошку разом в рот,
Спокойно смотрит на народ.
Привыкла как, ишь — городская.
Народ торопится, бежит,
А ей, родимой, надо жить.
Лети в село, там жизнь другая:
Простор там, воздух, тишина.
Ворона: «Кар! Зачем она?»
41

Ответ понятен. Будь здорова!
Андрей сегодня не спешил.
Сказал вороне лишь два слова —
Всегда с природой он дружил.
Вот в парк Измайловский приехал
И не петлял, нашёл с успехом —
Да-да, гостиницу. Друзья,
Бывал когда-то в «Веге» я.
Он поселён на двадцать третьем,
В уютном, чистом этаже
Без всяких даже протеже.
Андрей доволен был всем этим.
Вошёл в свой номер. Тишина.
Он посмотрел вниз из окна.
42

И огляделся. Всё прекрасно:
Удобства все. И телефон,
Переживал Андрей напрасно:
И как, и что? Вот в ванной он.
Взбодрил себя водой с дороги
И лёг в постель. Но он в тревоге
Ждёт — не дождётся дня того,
Решится где судьба его.
Сейчас он думает о сыне:
«Наследник мой, Степан,— казак.
Как получилось всё не так?
И нету вести от Галины,
Жива ль она? И брат Иван,
Скрывает где-то тягость ран».
43

Терзал себя он дни и ночи.
В Москве ходил по тем местам,
Бывал где с Галей, часто очи
Его блестели слёзно там.
Он ждал с тревогой сообщенья.
Какое всё-таки мученье!
И вот настал решенья час.
Читатель мой, веду я вас
Так осторожно за Андреем
На передачу «Жди меня»
И говорю от сердца я,
Что сам, пожалуй, чуть робею.
Причин здесь много. Ну, пошли!
И вот мы в студию пришли…
44

Здесь атмосфера ожиданья
На грани слёз в надежде встреч,
Неописуемых свиданий.
Успокоительная речь
Ведущих Игоря и Маши.
Глаза сейчас направлю ваши,
Читатель мой, где наш Андрей
Сидит, он думает о ней,
О милой Галочке любимой.
И сердце сильно так стучит,
Что чуть рубашку шевелит.
И пальцы сжал с такою силой,
Чтобы не крикнуть: «Где она,
Моя красавица жена?»
45

Он напряжён, он на пределе,
Зрачки расширены. Горит,
Сейчас как будто лава в теле
Бушует, огненно кипит.
Он рук и ног не ощущает
И часто-часто лишь вздыхает.
Сдавил он пальцы, те хрустят.
Но вот о нём уж говорят.
Душа волнуется в тревоге,
И на мгновенье замер зал,
Лишь слышно было, как дышал.
И в каждом слове, в каждом слоге
Судьба его, семьи, жены
Как будто страшные шли сны.
46

Кошмаром шли с телеэкрана
Войной и пленом страшных мук,
И казнью нашего Ивана,
И горем тягостных разлук
С женой и сыном! Боже правый!
«Андрей, смотри сюда — направо», —
Кваша спокойно тут сказал.
Экран мгновенно показал:
Стоит монах в лесу, обросший.
Лицо ужасно. Рядом скит.
Убог его и жалок вид.
Он как бы ветвь в коре засохшей.
Вдруг молвит: «Я и есть Иван.
Мне Богом путь другой уж дан.
47

Молюсь за брата я, Андрея,
За мусульманский весь народ,
Прошу у Господа прощенья
За православный весь наш род.
Я бью челом, молю прозренья».
Экран погас. «В каких мученьях
Мой брат страдает и живёт
Да не щадя за мир живот!» —
Андрей за голову схватился,
Сейчас он словно в шоке был.
По-братски Ваньку он любил.
И слёзы тут же покатились,
И зал слезился и вздыхал,
Душой судьбу воспринимал.
48

«В письме о сыне вы писали,—
Ведущий молвит.— Так, Андрей?
И мы его портрет в журнале
Нашли. Вот здесь, смотри, он с ней —
Со скрипкой, видишь, на обложке?
И видно родинку немножко,
На правом локте. Вот пятно —
Дало уверенность оно.
И мы концерт его засняли.
Андрей, смотри-ка на экран.
Концерт в Венеции был дан».—
И звуки скрипки зазвучали
Духовной чудной высотой,
Какой-то лёгкой чистотой.
49

Пленила скрипка исполненьем.
Сын в сердце, в душу проникал.
И больше не было сомнений,
Андрей смотрел и ощущал
Родные чувства обаянья.
В нём шло душевное слиянье:
Степано вылитый портрет,
Как в детстве он. И рост, и цвет
И он готов его со скрипкой
Носить, кричать: «Вот мой Степан!»
Но слёзы, словно бы туман,
Экран затмили влажной сеткой.
Лишь только звуки слышал он
И счастьем радости был полн.
50

«Андрей, смотрю, вы очень рады,—
Ведущий дальше продолжал.—
Но вот от нас ещё награда.
И я бы, кажется, желал
Чтоб вы узнали на экране…»
(И всё в загадочном том плане)
Андрей глядит. «О, боже мой,
Да это друг мой золотой
Радзинский! Здравствуй мой дружище!»
А тот спокойно излагал:
«Я неожиданно узнал,
Что ты живой и Галю ищешь.
Я очень рад, она у нас,
Но так слаба ещё сейчас».
51

Андрей дрожит, его колотит:
«Да что же с ней, ну, говори!»
Друг продолжал, ответ уводит:
«Андрей, ещё чуть подожди».
Экран потух, и в зале тихо.
Андрей тут вскакивает лихо:
«О, Боже! Небо! — он кричит. —
Зачем? О чём мой друг молчит?
Она одно моё спасенье,
О ней я плачу по ночам
И тяжек свет моим очам.
Когда же кончится мученье?
Так Галю милую люблю!
О встрече Господа молю!»
52

«Андрей, не надо, успокойся»,—
Кваша тихонько говорит.
Тут Маша молвит: «Дверь, откройся!»
(У Шукшиной чудесный вид)
Затем добавила спокойно:
«Жена твоей любви достойна.
Минуты ждать там не могла,
Любовь ей силы придала.
Встречай, Андрей, свою Галину!»
Он не ослышался, бежит.
Душа и сердце — всё дрожит.
Какая светлая картина:
«Андрей!» — «Галинка!» — Обнялись…
И слёзы градом полились.
53

Она от чувств уже слабеет,
Тихонько валится назад,
Андрей целует и лелеет,
Он встрече с Галей очень рад.
Берёт любимую на руки
И так целует — слышны звуки.
Над головой её поднял.
И плачет он, и плачет зал,
И плачут люди у экранов,
И плачет Маша, Игорь, я,
И плачет вся моя семья.
И слёзы эти так желанны —
То слёзы радости, любви,
Но успокоились ли вы?
54

Когда Кваша сказал, всё плача:
«Андрей! Галинка! Сын ваш здесь!» —
От слов волной прошла отдача.
Как ахнул разом зал вдруг весь.
Услышав голос звонкий: «Мама!»
Какой был тембр, какая гамма
Вдруг прозвучала над землёй!
Какой же в слове том покой!
И будто Троица святая
Соединила стук сердец.
Друзья мои! Пришёл конец
Страданьям горьким. Жизнь другая
Уж зародилась над страной.
Прощай, прощай же мой герой!
55

Прощай и ты моя Галина.
О, сколько слёз с тобой пролил!
Передо мной прошла картина
За двадцать лет. Я вами жил.
Кормил семейство, но творенье —
Мой миг святой был упоенья.
И вот окончил я роман.
В душе построил новый план
Другого ёмкого творенья.
Донскою вольною строфой,
Что вдруг пришла сама собой
В каком-то светлом озареньи.
И, предвкушая новый труд,
Уж рифмы вновь меня зовут.


КОНЕЦ.