Моя лучшая подруга – моя мамочка

Первые пять лет своей жизни я провела в маленьком провинциальном городке на севере Украины, пока моя мама училась в столичном институте. Каждые выходные она приезжала ко мне, красивая и строгая, но когда уезжала, мне снова становилось уютнее с моей любимой бабушкой, которая баловала меня, и с которой я чувствовала себя свободнее. То, что и мама любила меня я поняла гораздо позже.

Когда меня отдали в детский сад, у меня началась новая жизнь, с мамой и папой в многоквартирном доме, а не в частном доме с бабушкой. Читать я начала рано, и читала быстрее всех в детском саду, но со школьными предметами как-то не сложилось. С содроганием вспоминаю, как много-много раз переписывала первые в своей жизни буквы, и косые линеечки тетрадок кропили мои слезы. Мама не выдерживала моей неаккуратности и неловкости и начинала кричать и бить по рукам.

Как только я переехала в столицу, меня отдали на фигурное катание – мама любила этот вид спорта, коллекционировала вырезки из газет об известных в те времена фигуристок. Отдала, чтобы укрепить мое здоровье, а тренеры через пару месяцев записали меня в резерв будущих олимпийских чемпионок. Выполнять сложные замысловатые фигуры у меня получалось лучше всех, да и понравились моя фигура и осанка. Мою будущую олимпийскую карьеру перечеркнул банальный аппендицит – после операции врачи запретили целый год заниматься спортом. Спустя год я не раз просила маму снова записать меня на фигурное катание, но она испугалась будущей олимпийской карьеры и отдала меня на музыку. О, какой это был ужас! Нет, я очень люблю музыку, но все-таки лучше бы я стала фигуристкой. Я разучивала гаммы, я неплохо играла на пианино, но не получала от этого никакого удовольствия. А уроки сольфеджио были для меня настоящей пыткой, потому что нужно было петь, а с голосом у меня – серьезные проблемы. Негатива добавляло и то, что мои сверстники убеждали меня, что если у меня нет голоса, значит, и нет слуха. Как может одиннадцатилетняя девочка доказать, что это не так, что слух и голос – все же разные понятия! После пяти лет пыток моя учительница музыки умерла, и я оставила музыкальную школу. Пианино мы продали, и на эти вырученные деньги построили фундамент для дачи. Интересный факт: несмотря на то, что я неплохо играла и умела читать ноты, сейчас, сев за пианино, не вспомню даже гаммы, тогда как на коньках до сих пор катаюсь очень хорошо.

Когда мне было восемь, мои родители развелись, и мы с мамой переехали в коммунальную квартиру. В сытые брежневские годы наша жизнь была на грани выживания. Я носила одежду, которую мне шила и вязала мама – так было дешевле. У меня никогда не было «фирмы», к слову, первые джинсы мне купили только в 18. Но мама старалась подарить мне яркое детство, несколько раз возила на море, в Москву, в Ленинград, и даже один раз на Кремлевскую елку. Каждые выходные мы ходили в музеи, в детские и кукольные театры, в зоопарк или просто покушать мороженое в центр. Я никогда не носилась по двору бесцельно, как многие мои сверстники. Она приучила меня быть всегда «при деле» и много читать. Она ненавидела вранье, и заставляла всегда говорить правду. И всегда ругала меня, когда я пыталась ей врать, очень злилась и даже поднимала руку.

Когда мне исполнилось 18, моя мама снова вышла замуж. Я была очень счастлива и пошила ей свадебное платье. Но через год отношения в новой семье испортились: родители ждали от меня самостоятельности, но мне, выросшей на художественной литературе и приученной всегда говорить только правду, было нелегко сориентироваться в современном мире, в начале 90-х, когда работу без профессии и опыта было найти практически невозможно. Они хотели, чтобы я вышла замуж, но я мечтала о славе. Мама всегда решала все за меня, и, возможно, потому я внутренне протестовала, даже когда она была права. Она критично отнеслась к моей мечте стать журналистом, и после 8-го класса отправила меня учиться в швейное училище. После его окончания я продержалась два года, а потом оставила работу, поставив маму перед фактом, что мне это не нравится. Правда, в предпоследний год Советского Союза я все же поступила в институт, на редакторский факультет. Мама слезно просила идти на вечерний факультет, тем более что я нашла работу на моей кафедре. Но я, начитавшись историй об интересной студенческой жизни, была непреклонной: «только стационар!» Уже через три года, когда Союз развалился, цены взлетели, и в стране наступил бардак, я начинала подозревать, что, возможно, мама была права. Но найти работу было уже не просто, и после жутких скандалов и непонимания, я ушла из дома. Правда, ненадолго. Мама со слезами просила вернуться.

Моя мама всегда была со мной слишком строгой, возможно, она боялась, что «безотцовщина» испортит меня, ведь в те времена в неполных семьях чаще всего вырастали неблагополучные дети. А я стала ее бояться, замыкалась в себе и стала больше открывать свое сердце перед друзьями и подругами. Как это часто бывает, о первом свидании, первом поцелуи и первых любовных слезах первыми узнавали мои дневники и подруги. Моя мама до сих пор о многих прошлых событиях моей жизни остается в неведении. Она пыталась достучаться ко мне, рассказывала, что я, «твоя мама, скажу тебе правду, а другие скажут это же, но только за твоей спиной». «Ти відкрий подрузі двері, але серце не відкривай» – часто-часто повторяла моя мудрая мама слова из песни Нины Матвиенко. Но, наверное, мне было суждено совершить все классические ошибки глупых девочек. Нет, меня миновала участь, когда лучшая подруга уводит любимого, но зависть и сплетни, а также и то, что я рассказывала о своих отношениях с мужчинами другим женщинам, сыграло свою негативную роль. К слову, один мой поклонник через 10 лет признался мне, что он совершил ошибку, что женился не на мне, и сознался, что во многом сыграло то, что моя подруга отговорила его от этого. А так как подруг у меня было много, то было и много грабель, на которые я натыкалась снова и снова, как слепой котенок.

…Университет я закончила в числе успешных студентов. На пятом курсе устроилась работать рекламным агентом, и на защиту диплома пришла в натуральной шубе, купленной на свои заработанные деньги. А через неделю после защиты работала главным редактором музыкального журнала. Однако взлеты в карьере чередовались с периодами неудач и безденежья – несколько раз газеты или журналы, где я работала, закрывались. В периоды неудач моя мама, наверное, переживала вместе со мной. А мне казалось, что она осуждает меня и что ее беспокоит лишь то, что я снова буду жить за ее счет. Она хотела, чтобы я была самостоятельной, сама зарабатывала себе на жизнь, а у меня долго не получалось. Противоречия, словно снежный ком, накапливались и накапливались, и в самый сложный момент моей жизни, когда мне не везло не только в карьере, но и в любви – я рассталась с моим другом,- мама не только не поддержала, но и в сердцах стала обвинять меня. Возможно, ей было больно и горько, как и мне. Она ожидала, что мы поженимся, и моя личная жизнь, наконец-то наладится.

И я снова ушла из дома. Три месяца я жила у подруги. Но мой очередной уход из дома снова потерпел фиаско, у меня не было достаточно денег платить за квартиру, и я вернулась обратно. Правда, с триумфом – чуть позже за свои заработанные деньги вставила металлическую дверь в нашу квартиру, а еще через пару месяцев на Рождество поехала в Польшу. Снова-таки за свои кровные. Я стала понимать, что мамина агрессия и недовольство мной – это ее боль из-за того, что я недостаточно открыта с ней, и недостаточно любила ее. В конце концов, разве она была не права! Ведь если бы я доверяла ей, а не подружкам, свои любовные секреты, возможно, моя жизнь могла бы сложиться иначе.

Любовная неудача все же изменила меня. Я поставила жирную точку на своей личной жизни и вся ушла в работу. Я стала более ответственно относиться к своему делу, понимать, что я уже взрослая, и что уже хватит жить за счет мамы, я перестала вкладывать силы и время в пустые отношения с подругами, которые ничего не давали, кроме разочарования и боли. А вместо этого стала работать на двух-трех работах. Я меняла работы как перчатки, но, в конце концов, многому научилась, и стала профессионалом. И, как результат, я стала хорошо зарабатывать, и через несколько лет купила себе квартиру. И после очередного маминого непонимания моей жизни я снова ушла. Но уже в свою квартиру. И мама … помогла мне сделать ремонт. Целых два года я жила одна, по воскресеньям ходила в гости к маме и иногда приглашала ее к себе домой. Наши отношения, как по повиновению волшебной палочки, вдруг стали другими. Открытыми, взрослыми и миролюбивыми. Приходя в гости к маме, я покупала ей шоколад и мороженое, а она готовила мне что-то вкусненькое. Мы стали больше разговаривать друг с другом, и у нас оказалось много общего. А потом я уехала на другой конец света, на другой континент. Моя мама несколько раз повторяла своим друзьям: «Родители должны отпускать своих детей». Это было что-то новое для меня, потому что всю жизнь она пыталась опекать меня и всегда контролировала.

Только через 12 лет моей работы в журналистике моя мама оценила мое творчество и сказала: «вот теперь ты стала хорошо писать». И только год назад она отметила, что я – очень хороший журналист. Наверное, похвала от самого строгого критика – лучшая и справедливая.

…Уже второй год я живу в 9000 километрах от своей родины и от своей мамы. Наверное, только так можно по-настоящему понять, кто же твоя лучшая подруга. Нет, подруги у меня конечно есть. И старые, киевские, и новые, с которыми познакомилась здесь. Некоторые уже перестали отвечать на мои письма, потому что "нет времени, и очень много работы". А скорее, потому что мы живем далеко друг от друга, и с каждым днем все меньше событий в наших жизнях, которые объединяют нас. Некоторые, наоборот, после нескольких лет молчания, вспомнили обо мне. Я простила невнимательность и забывчивость, но на вопрос кто моя лучшая подруга, без колебаний и раздумий отвечу: «моя мамочка». Только она ждет меня каждый вечер, чтобы пообщаться со мной через Интернет, она не ссылается на занятость и усталость, только она готова сделать для меня все, что я попрошу, сразу же и незамедлительно. Недавно моя мама увлеклась вышиванием – вышивает мне салфетки и скатерти, и снова вяжет мне кофточки и платья. Мой гардероб ломится от фирменной американской одежды, очень качественной и стильной. Словно компенсация за мои бедные студенческие годы, когда я в перерывах между сессиями шила себе одежду, в то время как мои богатые одногруппницы каждый день меняли импортные шмотки. Но мамины свитера – это что-то особое.

…Я с удовольствием встречаюсь со своими новыми подругами, за ланчем или чашечкой кофе, и с теплом думаю о будущей встрече со своими старыми подругами, когда приеду на родину. Но все же моя лучшая подруга – моя мама. Кто-то скажет, что у меня был неудачный опыт отношений – возможно, хотя я думаю иначе. Ведь это правда, что часто друзья познаются не только в трудные времена, но и во времена удачи. Не так-то легко радоваться чужим успехам, когда у тебя складывается не все легко; не так-то легко хранить чужие секреты; не так-то легко подавить в себе чувство симпатии, если друг или муж подруги нравится. И если эта симпатия к тому же окажется взаимной. И не так-то легко не думать о том, что в самые трудные времена твои подруги не захотели одолжить 50 гривен, а теперь просят найти американского жениха…
Наверное, у меня слишком высокие стандарты дружбы. И потому моя лучшая подруга – моя мама. И мне этого достаточно.

Ангелина КРОК