Petit Bonneval

Одно воскресное утро провел я на плато Герговии недалеко от Клермон-Феррана. День был пасмурным и ветреным. На обширном плато, казалось, не было кроме меня ни единого человека, только с севера доносились время от времени ружейные выстрелы: очевидно кто-то охотился на куропаток, которые водились здесь в изобилии.

Часа три блуждал я по угрюмому плоскогорью, поросшему кустами ежевики, и гадал, где здесь находилась столица галлов и откуда атаковал город Юлий Цезарь. "Галльские войны" основательно стерлись уже у меня из памяти, и я никак не мог вспомнить всех перепетий осады Герговии. Наконец я вышел к монументу, представлявшему собой три колонны из черного вулканического камня, на которых держалось странное бесформенное изваяние, немного похожее на папскую тиару. На пьедестале была выбита латинская надпись, из которой я заключил, что монумент поставлен неким префектом Клермон-Феррана Жан-Мари Дезэ в честь знаменитой битвы между Юлием Цезарем и Верцингеторигом, состоявшейся здесь в 53 году до Рождества Христова.

Осматривая памятник, я почувствовал, что замерз и проголодался. Домой мне ехать не хотелось, поэтому я решил спуститься в деревню и найти там какую-нибудь недорогую харчевню. С трудом разыскав свой "фиат", припаркованный на поляне с края плато, я сел за руль, включил печку и осторожно поехал по узкой дороге, ведущей вниз. Серпантин привел меня наконец в старинную деревню, которая также называлась Герговия. Улицы деревни были так узки и извилисты, что даже "фиату" было не просто протиснуться. Напрасно я искал какой-нибудь snack-bar или бистро. В деревне не было даже магазина. На главной площади, размером едва превышавшей гостинную комнату у меня в квартире, я увидал внушительного вида готическую церковь и два указателя. Дорога направо вела в Chateau Desai, а дорога налево - назад в Клермон-Ферран. Поскольку возвращаться мне не хотелось, я поехал к замку, решив, что это место туристское и там наверное удастся поесть.

На беду, замок оказался частным владением, подступы к которому преграждались высокой каменной стеной. Заглянув через решетчатые ворота, я увидел на холме большую восьмиугольную совершенно черную башню, кажется совсем без окон. К башне вела узкая аллея. По аллее шел человек с лопатой, видимо садовник, и пристально смотрел на меня. Я поспешил обратно в машину, развернулся на узкой площадке и поехал обратно в деревню. Теперь уже выбора у меня не было: с площади я двинулся вниз по указателю "Клермон-Ферран".

С тоской спускался я в долину, оставив за собой Герговию. Вдруг, небольшая желтая табличка привлекла мое внимание, и я притомозил. "Petit Bonneval" ! Это место было мне хорошо знакомо. Просторный дом с башней вмещал в себя отель, где я дважды останавливался, и ресторан, где я однажды ужинал. Ресторан был знаменит своей замечательной кухней. Цены здесь были выше, чем в обычной забегаловке, но все же не так высоки, как в дорогих ресторанах в центре города. Хоть это и не входило в мои планы, я решил пожертвовать двести франков за хороший обед, воспоминания о котором будут стоить конечно дороже. Я запер машину и направился к двери ресторана.

Вслед за мной на площадку паркинга въехали две большие машины: "пежо-406" и "ситроен XM". Я вошел в ресторан и спросил, найдется ли столик на одного человека. Официант ответил утвердительно, провел меня к столику и сразу предложил бесплатный аперитив: ореховый ликер с шампанским. Я согласился.

Когда я пришел, в ресторане совсем не было посетителей, но вслед за мной ввалилась целая компания из шести человек. Они, вероятно, приехали на двух машинах, тех что я заметил в паркинге. Эти люди сразу меня заинтересовали. Очевидно, это были охотники, приехавшие с охоты. Двое мужчин в высоких сапогах и замшевых куртках держали в руках подстреленных куропаток, а один нес за уши зайца. В "Petit Bonnevale" они чувствовали себя, как дома. Тот, что нес зайца, подозвал официанта и сказал, вручая свою добычу:
- Эжен, попроси Жан-Франсуа изжарить всю эту дичь на вертеле, да хорошенько полить уксусом. А нам пока принеси из погреба пару бутылочек "сант-эмийон" 1989 года.

Я как раз изучал карту вин, в которой было не меньше сотни наименований, и обнаружил, что бутылка "сант-эмийон" 1989 года стоит 350 франков. Для себя я выбрал меню за 110 франков, включающее panache’ d’Abac de veau, pieds de porc farcies, сыры и десерт. В качестве вина я скромно взял полбутылки chateau Lafitte за 65 франков. Мне сразу же принесли тарелочку какого-то pate с салатом и маленькими помидорчиками ("для поднятия аппетита!").

Между тем охотники расположились за большим столом в центре зала, стали пить вино и громко разговаривать. Всем им было лет по 35-40. С ними была одна молодая дама, которая сидела ко мне спиной, пила вино и громко смеялась вместе со всеми. Содержание их беседы по началу не было мне понятно, но затем, прислушавшись, я узнал, что охотники подстрелили свою добычу на плато Герговия, там же, где я гулял сегодня утром.

Наконец мне принесли мой panache’ и вино. Откупорив бутылку, официант налил немного в огромный бокал на тонкой ножке и попросил меня попробовать. Я попробовал. Вино было приятного, чуть терпкого и вяжущего вкуса, примерно то, что я ожидал. Я кивнул официанту, и он наполнил бокал до середины. Panache включало в себя разные виды мяса, даже, кажется, почки и мозг. Оно было залито густым светлым соусом и приправлено шампиньонами. Все вместе показалось мне несколько жирновато, но в общем вкусно и необычно.

На столе охотников между тем начали громоздиться самые невиданные блюда. Принесенную ими дичь потрошили и жарили. В ожидании, хозяин предложил им великолепное entree со спаржей, escargots, прозрачными ломтиками копченого мяса с завернутой в них сырно-грибной начинкой. Все это щедро было залито сант-эмийоном, которого подали еще две бутылки. Молодая дама, лицо которой мне так пока и не удалось разглядеть, пила ничуть не меньше, чем ее спутники, хотя вообще француженки пьют за обедом крайне мало вина. Она была, как и все, в высоких сапогах и болотного цвета брюках (я раглядел ярлык "Valentino"). Кроме того, на ней был короткий свитер (очевидно, той же фирмы). На левой руке ее был тонкий серебряный браслет.

Официант поменял мои приборы и принес новый бокал для вина, увидев, что в мой забралась муха. Вино стояло на трехногом столике рядом со мной, и официант подливал в мой бокал, едва видел, что бокал пустеет. Les pieds de porc farcies подали на овальном фарфоровом блюде. В центре блюда в самом деле стояла свиная ножка, короткая и толстенькая, копытцем вверх. Ее окружало море салата, шампиньонов, гренок, помидорчиков, маринованных огурцов и еще Бог знает чего. Когда я прикоснулся к копытцу ножом, выяснилось, что это мистификация: никакого копытца нет, а есть прозрачная корочка, укрывающая темный фарш неизвестного состава и удивительного солоноватого вкуса. В нижней части ножки был другой фарш с кусочками копченой свинины. Я углубился в свиную ножку и почти забыл о своих соседях-охотниках.

Между тем, охотники окончательно развеселились. В ожидании дичи, двое из них вскочили со стульев и начали носиться друг за другом по ресторану, как маленькие дети. Затем они схватили две висевшие на стене алебарды и принялись фехтовать ими. Один загораживался крышкой от огромного медного котла, стоявшего у камина, а другой изо всех сил старался просунуть свою алебарду под крышку и уколоть первого. Стоял страшный звон и грохот, другие охотники и их дама хохотали, а хозяин ресторана стоял, скрестив руки и тоже улыбался. Наконец, один из двух фехтовальщиков смахнул со столика у окна целых четыре бокала (богемского или венецианского стекла, на мой взгляд). Бокалы разбились на множество кусочков, и несколько официантов кинулись их подметать. Устыдившиеся охотники заняли свои места, а хозяин просил их не беспокоиться и чувствовать себя как дома.

Отослав хозяина за новым вином, охотники вдруг запели - удивительно стройно, на два голоса - суровую и мрачную песню, которую я никогда раньше не слышал. Молодая дама подпевала им, повернувшись ко мне в профиль. Я разглядел, что она моложе, чем мне казалось, ей всего года 24-25. У нее были темные, коротко стриженые волосы, правильное, слегка удлиненное лицо, тонкие губы и большие карие глаза. Над переносицей у нее были две глубокие складки, возникшие, очевидно, от того, что она часто хмурила лоб. Пела она низким, красивым, но негромким голосом. Вот песня охотников в моем очень вольном переводе.

Двенадцать братьев на плато
Загнали кабана.
Шумела буря над плато,
И разглядеть не мог никто,
Где звезды, где луна.
Ревел от ярости кабан,
Запутывая след
На белом инее полян.
Взял каждый брат с собой колчан,
Кинжал и арбалет.
Свистит тугая тетива,
Стрела летит во тьму.
Чернеет мокрая трава.
Кого убил я? Черта с два!
Не ясно самому.
Охотник в зарослях густых.
Добыча впереди.
Но вот двоих уж нет в живых,
А где сыскать десятерых?
Попробуй их найди!
Кабан несется через лес.
Ломает он кусты.
А мы ему на перерез.
Вдруг свист стрелы. Кабан исчез.
Эй, брат мой, где же ты?
Двенадцать братьев, как один,
Поднялись на плато.
Но кто, скажи, мой господин,
Спустился вниз, в тепло долин?
Кто жив теперь? Никто.

Звуки этой песни гулко отражались от стен и дубового потолка ресторана. Охотники пели сосредоточенно, серьезно, хозяин и все официанты слушали их, стоя вдоль стен. Наконец охотники закончили. На секунду установилась тишина, а затем хозяин провозгласил:
- Дамы и господа, дичь! Заяц и куропатки!

Двое слуг внесли неимоверной величины серебряное блюдо, на котором дымилась дичь, еще не снятая с вертелов. Третий и четвертый внесли тарелки с закусками и салатом.
Вдруг старший из охотников, представительный мужчина с красным лицом, обратился ко мне.
- Мсье!
- Да, а вас слушаю.
- Не угодно ли вам присоединиться к нам и отведать эту дичь, которую мы сегодня утром подстрелили на плато?
- Благодарю за приглашение. Я уже сыт, но попробую с удовольствием.

Я встал и подошел к их столу. Официант сразу придвинул мне стул, так что я оказался напротив дамы или, вернее, молодой девушки, затылок которой наблюдал в течение часа перед этим. Мне принесли приборы, а краснолицый охотник наполнил мой бокал их замечательным вином.
- Простите, если мы своим шумом помешали вам наслаждаться обедом, - вежливо сказал краснолицый, и после моих протестов продолжал. - Давайте знакомиться! Меня зовут Гийом. Это Эме, это Флоранс (я пожал руку девушке), это Жозе, это Николя, это Кристоф.
- Меня зовул Алексей, - представился я, - благодарю вас за любезное приглашение и позвольте выпить за ваше здоровье!

Все сдвинули бокалы, держа их за ножки. Изящные бокалы тонкого стекла нежно зазвенели. Я попытался проанализировать вкус вина. В нем было то, чего никогда не бывает в молодых винах даже самых высоких марок: горьковатый привкус угля, запах дубовой бочки. Вместе с тем в нем не было ничего лишнего, что портит восприятие, ни малейшей кислинки, никаких посторонних ароматов. Оно было терпким (даже очень терпким) и от небольшого количества вина во рту оставался на долгое время приятный горьковатый вкус ("послевкусие").

- Вы, очевидно, иностранец, - допрашивал меня Гийом. - Из какой страны вы приехали?
- Можно я угадаю? Из России? - спросила Флоранс.
- Точно, как вы угадали?
- Во-первых, давай на "ты". Во-вторых, я угадала, потому что ты похож на немца, но акцент у тебя славянский.
- Удивительно! - обрадовался я, потому что меня и вправду удивила такая наблюдательность.
- И что тебя занесло в наши места? - продолжал Гийом, тоже перешедший на "ты".
- Я здесь работаю в университете Блэза Паскаля. Вообще, мне здесь очень нравится, я как раз сегодня утром гулял по плато...
- Так мы могли тебя подстрелить! -закричал Эме и все захохотали. - Представляю, жаркое из Алексея!

Шутка его показалась мне довольно грубой и даже зловещей после только что исполненной песни, но я засмеялся вместе со всеми.
- Так ты говоришь, работаешь в университете. Уж не профессором ли? - спрашивал Гийом.
- Профессором.
- Французского языка, разумеется?
- Нет, конечно. Физики.
- А, так вот скажи нам, господин профессор, знакома ли тебе фамилия Дезэ?
- Да, я знаю генерала Дезэ, памятник которому стоит на place Jaude в Клермон-Ферране. Еще я знаю замок Дезэ...
- Отлично! А что ты знаешь про генерала Дезэ?
- Ну, он воевал с Наполеоном в Египте, женился на египтянке, потом погиб в битве при Маренго...
- Отлично, изумительно! А как он погиб?
- Ну, я точно не знаю... Он врубился в австрийскую колонну...
- Стойте, слушайте! Я расскажу! - воскликнула Франсуаз. - Я расскажу вам так, как нам рассказывал дедушка. - Она закрыла глаза и заговорила ровным спокойным голосом, без единой запинки, так как будто читала. - Каре консульской гвардии было полностью изрублено гусарами Лихтенштейна. Тех, кто не хотел сдаваться, приканчивали пиками. Был полдень и отступление французской армии начало походить на бегство. Конница Келлерманна время от времени пыталась атаковать австрийцев, каждый раз при этом неся огромные потери. В эти промежутки Первый консул пытался восстанавливать карэ, которые мгновенно снова расстраивались под огнем австрийцев. В конце концов он отчаялся, сел у края дороги и принялся меланхолично постукивать прутиком по своим сапогам.
- В это время! - воскликнул Эме.
- В это время Мелас покинул австрийскую армию и отправился в Алессандрию отдыхать. Он считал сражение выигранным, а гибель французской армии делом решенным.
- Ему было семьдесят лет! - пояснил Гийом.
- На горизонте показалась туча пыли. Наполеон взял подзорную трубу и настроил ее на край поля. Он сразу же вскочил на ноги. - Это Дезэ! - закричал он. - Передайте всем: французская линия строится вновь!

Дезэ привел с собой восемнадцать эскадронов легкой кавалерии. С этой массой он проделал с утра марш в тридцать пять миль и сходу, в галоп, повел ее на австрийскую колонну. Панцирные гусары Лихтенштейна атаковали его во фланг, но тщетно. Дезе прорвался к автрийской пехоте и разрезал ее надвое. Первый консул повел остатки своей армии в атаку так стремительно, что головная часть австрийской колонны была мгновенно окружена и сдалась в плен. В этот момент Дезэ атаковал батарею, которая успела сделать несколько залпов картечью в упор. Кавалеристы ворвались на батарею и принялись рубить артиллерийскую прислугу. Лейтенант артиллерии граф Дьердь Рабаи выстрелил из пистолета и убил Дезэ наповал. Генералу Дезэ было 32 года.

- Очень интересная история, - сказал я, потому что я обожаю такие истории. - Могу предположить, что генерал Дезэ ваш предок?
- Не совсем так, но почти верно, - сказал Гийом, - у Дезэ не было законных детей. Флоранс и я, мы потомки брата генерала, тоже Гийома.
- Вот как! Никогда бы не подумал, что встречу представителей такой знаменитой фамилии. Так значит замок Дезэ...
- Принадлежит нашему отцу. Он очень болен. - сказала Флоранс и все помрачнели.

За разговором мы съели обеих куропаток и зайца с печеными яблоками и черносливом. Пришла перемена сыров, и хозяин подвез к нашему столу столик на колесах, уставленный разнообразными сырами: шеврами, бле, броби, сэн-нектером, монт д’ором, удивительным пирамидальным сыром, посыпанным красным перцем и многими другими.

- Вы выбирайте сыры, а я выберу вино к сырам, - торжественно произнес Гийом. - Алексей, в каком году ты родился?
- Можно я угадаю? В семидесятом! - сказала Флоранс.
- Фантастика! Совершенно верно!
Гийом набрал полные легкие воздуха и звучно сказал склонившемуся перед ним хозяину:
- Подайте нам "mouton-cadet" тысяча девятьсот семидесятого года!
"Боже мой!" - подумал я: "Это вино стоит не меньше полутора тысяч франков!"

По случаю такого знаменательного события собрался весь ресторан. Даже повара в высоких белых колпаках вышли с кухни. Хозяин торжественно вынес из погреба бутылку и вытер с нее пыль. Затем он передал ее Гийому. Гийом важно посмотрел на выцветшую этикетку и показал ее всем нам. На этикетке был нарисован маленький барашек, чем-то похожий на меня. Чуть выше красовался год "1970".

Гийом вернул бутылку хозяину. Один из слуг подал штопор - странный штопор в виде тонкого длинного крючка. Хозяин осторожным движением просунул крючок между пробкой и стенкой бутылки и начал вращать ручку штопора. Пробка начала плавно выходить из бутылки. Еще мгновение и хозяин подал пробку Гийому, который осмотрел ее, понюхал и отдал хозяину. Официант подал графин, покрытый марлей. Хозяин осторожным движением перелил вино в графин, отцеживая осадок. Затем наступило таинство дегустации. Глоток темного густого вина налили в бокал Гийома, он тщательно понюхал вино, затем взял его в рот и зачмокал. Все смотрели на него в молчании.
- Букет интересный и послевкусие неплохое. Боюсь, что вы принесли нам хорошее вино, дружище! - сказал Гийом.

Хозяин расплылся в улыбке. Он обошел весь стол и каждому наполнил бокал. Нечего и говорить, что бокалы были не те, из которых мы пили перед этим. Mouton cadet мы пили из больших сужающихся кверху дегустационных бокалов.

Ощущение от этого вина мне, неспециалисту, представилось таким: вначале, когда берешь его в рот, вкуса не ощущаешь. Ощущаешь легкое прятное пощипывание и какой-холодящий газ во рту. Затем появляется вкус, богатый, интенсивный, совсем не винный, без привкуса алкоголя, замечательный вкус, который не пропадает, даже когда заедаешь вино сыром. Затем голова начинает легчать и кружиться, хотя выпил совсем чуть-чуть по сравнению с предыдущим.
Я думаю, у Флоранс тоже кружилась голова. Она наклонилась ко мне через стол и смотрела на меня так, как будто никого больше рядом не было.
- Ты знаешь, это не вся правда о Дезэ. История нашей фамилии очень печальна, она переплетается с историей этого плато.
- Ты мне расскажешь ее? - спросил я с надеждой. У меня было очень хорошее беззаботное настроение.
- Ты знаешь, что такое майорат?
- Право наследования, когда все имущество достается старшему сыну, - не очень грамотно и не очень уверенно сказал я.
- Верно! И откуда ты такой умный профессор?
- Не издевайся!
- Так вот, у нас нет майората. Мы с тобой живем по кодексу Наполеона, согласно которому имущество делится поровну между детьми мужского пола, а дочери получают право на наследство после того, как выходят замуж.
- И это разрушает крупные поместья.
- Именно! Умница! Теперь ты понимаешь, почему когда один брат Дезэ спасал Наполеона от гибели под Маренго, другой брат думал, как обойти новое законодательство о наследовании.
- И что же он придумал?
- Он продал душу дьяволу!
- За что?
- Вот это самое интересное! Ну вот за что бы ты продал душу?
- Ну, не знаю, за то чтоб ко мне жена вернулась, например...
- Вот и ничего бы у тебя не получилось! Потому что это совершенно банально. А в те времена дьявол и так уже столько выложил за душу нашего императора, что мелкие и ординарные предложения просто не рассматривал. Но Гийом, наш предок, предложил ему нечто такое, из-за чего у дьявола зашевелилась шерсть на хвосте, и он согласился.
- Что же он предложил?
- Он предложил, чтобы на протяжении семи поколений в нашей семье только один наследник выживал к моменту дележа наследства. И как только договор был подписан, на поле Маренго генерал Дезэ упал с пулей в голове.
- И что же было потом?
- Ты же слышал песню про охоту на кабана?
- Но это же средневековая баллада, там арбалеты...
- За последние два столетия шесть наследников фамилии Дезэ погибли при странных обстоятельствах на охоте на плато Герговии, четверо были убиты на войне, трое кончили жизнь самоубийством, и всякий раз при дележе наследства был только один.
- Таким образом вы сохранили замок...
- И землю! Плато ведь принадлежит нам. Мы, правда, пускаем туда туристов вроде тебя...
- Какая потрясающая история!
Я допил свое вино, а Флоранс свое. Оглянувшись, я обнаружил, что все остальные тоже разговаривали все это время. Они тоже выпили свое вино и съели свой сыр. Теперь к нам уже приближался огромный передвижной буфет с десертами: ореховый, грушевый, клубничный торты, крем-брюле, фруктовые салаты, маленькие шоколадные бомбы, медовые вафли, корзиночки с фисташками и корицей, ананас, манго, виноград...
Я подозвал официанта и сказал, что хочу заказать шампанское.
- Превосходно, мсье! Какой марки? Вдова Клико, Моэ е Шардон, Поммери, Мумм?
- Нет, мне бы хотелось Аи, подайте лучшее Аи, которое есть у вас в погребе!
- Великолепный выбор, мсье! Подам сейчас же!
Он убежал, а мы, тем временем, взяли десерты. Я был сыт до такой степени, что о тортах не мог и думать, поэтому взял только немного клубники. Между тем Флоранс, к моему удивлению, потребовала здоровенный крем-брюле в керамической сковородке. Официант полил его коньяком и поджег. Тут мы заметили, что на улице уже темнеет (как рано! ведь это только осень). Электричество не зажигали. Вместо этого слуги внесли три тяжелых серебрянных канделябра со толстыми свечами и зажгли их при помощи длинных спичек, похожих на лучины.
- Но ведь теперь наверно прошло уже семь поколений со времен генерала Дезе, и ты можешь не бояться?
- Да нет же! Я и Гийом - это седьмое поколение!
Тут принесли ведро со льдом и установили его в специальный чугунный треножник. Хозяин подошел ко мне с бутылкой Аи. Шампанское не может быть старым. Когда выбираешь шампанское, надо смотреть, кто и где его сделал. Мое Аи сделал некий Жермен Гюо, что мне ни о чем не говорило, но судя по выражению лица хозяина, это был один из лучших мастеров.

Когда я открываю шампанское, я стараюсь, чтобы был громкий выстрел и пробка попала в потолок. Но хозяин, конечно, открыл его так, что пробка осталась у него в руке. Напиток был, как ему и положено, золотого цвета и очень мягкого своеобразного вкуса (что и заставляет меня любить Аи больше всех других шампанских вин).
- Sante’! - сказал я, и все стали чокаться. Бокалы превосходного хрусталя мелодично позванивали.
- Послушай, это страшная история! - сказала Флоранс, поглощая крем-брюле. Я обожал страшные истории и внимательно слушал.
- У меня был другой брат, Матье. Ему сейчас было бы столько же лет, сколько тебе. Я его очень любила. Он был очень талантлив, рисовал, писал стихи, сочинял музыку, превосходно играл в крокет и в гольф... Кстати ты видел наше поле для гольфа? Я потом покажу его тебе. Так вот, Матье рассказывал мне всякие интересные вещи, совсем, как дедушка, заботился о моем образовании и вообще уделял мне много времени и сил. Не его вина, что я вышла такая бестолковая.
- Ну нет, ты не бестолковая! - сказал я.
- Да, и вот Матье считал, что у меня должно быть блестящее будущее и уж по крайней мере, что я выйду замуж за премьер-министра.
- За Жоспена?
- Да нет конечно! Я говорю в переносном смысле, понимаешь?
- Понимаю.
- А потом он сам же познакомил меня с Роже Мальпюшем, в которого я безумно влюбилась. А Роже был университетским товарищем Матье, и он все время попадал в какие-то истории. Вообще он был довольно невзрачный, маленького роста, какими-то усами, к тому же замкнутый человек с неприятной денежной историей в прошлом, из которой он выпутался благодаря Матье. Наконец, у него не было пальца на одной руке! В общем, нечего и говорить, что Матье отнюдь не считал его подходящим мужем для меня. А я в него без памяти влюбилась!
- Почему же ты влюбилась?
- Ну, любовь зла. Мне нравилось, как он рассказывает всякие интересные истории, о том как он был в Алжире, в Марокко. Он очень смешно и интересно об этом рассказывал. И потом мне нравилось, что он такой самостоятельный человек, живет настоящей жизнью, не то что мы. И потом, надо же мне было в кого-то влюбиться в двадцать-то лет!
- Действительно, я считаю, что это совершенно естественно и даже хорошо.
- А Матье так не считал и устраивал мне разные сцены, которые меня очень злили, потому что я терпеть не могу, когда кто-то вмешивается в мою жизнь. Ведь я очень упрямая!
- Ну, это не такое плохое качество...
- Вот и я так думаю! Поэтому я заявила, что хочу выйти за него замуж. Причем я даже не спрашивала его, хочет-ли он на мне жениться. По-моему, это само собой подразумевалось...
- Наверно все хотят на тебе жениться!
- Ну, это уж преувеличение. Хотя мне нравится, что ты все время говоришь мне комплименты. Хоть это и неправда, а слушать приятно! Не то что Матье, который бубнил все свое... Да, так вот потом была страшная сцена между Матье и Роже, они даже подрались. Потом Эме и Гийом их помирили на какое-то время. А надо тебе напомнить, что если бы я вышла замуж, я стала бы полноправной наследницей имения Дезэ, вместе с Матье и Гийомом.
- Значит, тебе грозила большая опасность!
- Я тоже дамала про опасность, и от этого мне еще больше хотелось замуж! Но тут они пошли на охоту. Они пошли охотиться на плато, на его западный край, туда где такие каменистые гряды, заросшие ежевикой, и изредко стоящие сосны. Кстати, это оттуда Цезарь подвел первую осадную башню под стену Герговии. Ту башню, которую потом сожгли.
- Я там был сегодня!
- Оттуда очень хороший вид на вулканы, виден Пюи де Дом, Монт Дор и еще много чего. Если ты помнишь, в одном месте на западной стороне плато обрывается скальной стенкой метров в 30 и тропинка идет по краю обрыва.
- Да, я еще подумал, что это опасное место.
- Очень опасное! Так вот, их нашли, и Роже и Матье, под этой стенкой в пятнадцати метрах друг от друга. Полиция составила заключение: несчастный случай на охоте. Но я уверена, у них была дуэль!

- Боже правый! Разве сейчас бывают дуэли?
- Стоит только захотеть!
- Прикажете подавать кофе, дамы и господа? - спросил хозяин, вновь подошедший к нашему столу. Все высказались утвердительно.
- Только пожалуйста очень крепкий кофе, как в южной Италии, - попросил я.
- Превосходно, будет сделано! - сказал хозяин.
Но конечно это не был кофе юга Италии. Это был хороший французский кофе, и не более. К нему, правда, подали еще меренги, которые, кажется, никто и не попробовал, даже Флоранс.

Флоранс сидела обессиленная и тупо смотрела перед собой.
- Ну что, ты ей поверил? - спросил Гийом, перегибаясь через стол.
- Конечно поверил! - ответил я.
- Во всей этой истории не больше правды, чем в балладе про охотников. Наш брат Матье, слава Богу, жив-здоров. Он архитектор и сейчас работат в Лионе. А Роже Мальпюш - его и не было никогда. Это просто фантазия, выдумка. Правда, Флоранс?

Флоранс вдруг зарыдала, уткнувшись в салфетку. Все стали ее утешать. Я допил свой кофе. Охотники неожиданно протрезвели и начали деловито обсуждать, успеют ли они до темноты проверить капканы. Я попросил счет, включая, разумеется, шампанское. Не буду называть вам сумму, но признаюсь, что моего профессорского жалования хватит не на много таких обедов. Я выписал чек, добавив тридцать франков на чай.

Пришло время прощаться. Я пожелал им счастливой охоты, поблагодарил, они меня тоже. Мы обменялись телефонами и рукопожатиями, а с Флоранс дважды поцеловались по-французски (т.е. когда соприкасаются щеками и чмокают в воздухе губами). Хозяин рассыпался в любезностях, подарил мне серебряную кофейную ложечку и сказал, что в следующий раз кофе для меня будут варить в неаполитанской кофеварке, которую надо переворачивать несколько раз, пока он варится.

На улице было холодно. Стекла машины запотели изнутри, и я долго протирал их желтой тряпкой. Охотники уселись в свои "пежо" и "ситроен", погудели мне напрощанье и с визгом вылетели на шоссе.

Всю следующую неделю я был занят в университете, писал свой курс, ходил на заседание кафедры, делал с Гийомом (не Гийомом Дезе, а просто Гийомом!) расчеты на "мат-лабе" и тому подобное. В субботу я выбрался в бассейн "Кубертен". Нанырявшись, и собравшись уходить, я заметил пару, которая сидела на краешке бассейна. Черноволосая девушка в бикини была без всякого сомнения Флоранс, а беседовавший с ней молодой человек небольшого роста с усами и без пальца на левой руке был, по моим понятиям, никто иной как Роже Мальпюш.

Что правда, что неправда в фантасмагорических нагромождениях, рассказанных мне в "Petit Bonnevale" - судить не берусь. Во всяком случае, эта история заняла на несколько вечеров мое воображение - на несколько длинных осенних вечеров в Клермон-Ферране.

12.10.1998