Смерть, справедливость и что-то ещё

Кресло было удобным, а пивная банка приятно холодила ладонь. По телевизору ожидался интересный футбольный матч. Что ни говори, а жизнь была вполне сносной! Этим вечером её можно было бы считать прекрасной, если бы не мысли о том, как дотянуть неделю до зарплаты.
Вениамин поудобнее устроился в кресле, открыл банку с Гролшем.
На экране появилась фотография шестилетней девочки, и в меру скорбный голос за кадром поведал ему, что у маленькой Нади рак крови. Срочно нужно делать дорогостоящую операцию, ни много, ни мало, за пятьдесят тысяч долларов.
У него всегда портилось настроение, когда такое показывали по телевизору. Он считал, что этим его как бы пытаются унизить. Чем он может помочь этим несчастным со своей зарплатой в десять тысяч рублей? Сам еле сводит концы с концами!
Но ведь кто-то помогает! И не обязательно люди богатые. Приносят и последние деньги, делая посильный вклад в спасение чьей-то жизни.
В детстве ему внушали, что предназначение мужчины в том, чтобы построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Он не сделал ни того, ни другого, ни третьего. И не спас ни одной человеческой жизни. Полное ничтожество!
Вениамин уже хотел переключить на другой канал, и последний раз взглянул в голубые глаза несчастного ребёнка. И в этот момент его будто ударило током. Господи, да ведь это Ира Полушкина! Та же небесная голубизна, почти иконная кротость во взгляде.
Он даже вскочил с кресла, продолжая сжимать в руке забытую пивную банку. Дрожащей от волнения рукой нашёл лист бумаги и ручку, сел за стол и торопливо переписал появившийся на экране телефон.

- Алло!
Неужели этот усталый старый голос принадлежит ей. Сколько сейчас Ирине? Точно уж, не больше тридцати.
- Ира, это я – Вениамин.
Воцарилось долгое молчание. Он судорожно сжимал трубку, чувствуя, как начинают потеть ладони. Наконец, на том конце отозвались.
- Здравствуйте, Вениамин Борисович.
У него создалось впечатление, что ему отвечает компьютер. Настолько бездушным был голос. А ведь семь лет назад при звуке этого голоса он забывал обо всём на свете; семье, работе. Готов был слушать и слушать.
- Ира, ну зачем ты так? Ну, какой я тебе Вениамин Борисович? Я помочь хочу. Случайно увидел по телевизору фотографию твоей девочки…
- У тебя есть пятьдесят тысяч долларов? – в голосе появились знакомые нотки.
- Нет, но мы могли бы что-нибудь придумать.
Тяжёлый вздох на том конце.
- Врачи говорят, самое позднее через месяц она умрёт. Всего через месяц. А она только что научилась читать. Всего за три месяца. Выучила буквы и уже складывает их в слова.
- Ира, я обещаю сделать всё возможное, чтобы найти деньги. И невозможное тоже.
Он обессилено откинулся в кресле. Вот и попил пивка, вот и посмотрел футбол! Закрыл глаза и опять увидел лицо девочки. В её, голубых как летнее небо глазах сквозила еврейская грусть. Его грусть! Как же он сразу не догадался, шестилетняя Надя, умирающая от рака – его дочь!
Выдвинув ящик письменного стола, Вениамин судорожно стал искать свою старую записную книжку. Семь лет, целых семь лет назад он вычеркнул этого человека из своей памяти. Хорошо, что люди придумали бумагу. Ей-то безразлично, она всё стерпит!
Блокнот терпеливо дожидался его на дне ящика. В переплёте из телячьей кожи, на обложке тиснёные золотом буквы, хорошая финская бумага. Как память о тех днях, когда его зарплата была раз в двадцать выше.
Он вспомнил, как Юрий вручил ему этот блокнот на сорокапятилетие. Внутри был чек на пять тысяч долларов.
- Купи что-нибудь, - похлопал он друга и компаньона по плечу. – А лучше съезди куда-нибудь, отдохни. Последнее время ты слишком много работаешь.
Он и поехал в «командировку», взяв с собой Ирину. Командировка была для жены. Софья, конечно, всё поняла, когда он через две недели загорелый и посвежевший вернулся с Тенерифе. Но это было не самым страшным, что ждало его в России.
Против фирмы «завели дело». Это стало уже стандартным ходом. Власти положили глаз на прибыльный бизнес, и дальше всё пошло по накатанной схеме.
- Главное для нас – обойтись малой кровью, - глядя ему в глаза, говорил Юрий.
- Меня ты решил избрать в козлы отпущения? – не отводя взгляда, спросил Вениамин.
- Пойми, нас просто раздавят, как тараканов! Ты знаешь, кто хочет войти в совет директоров?
Юрий назвал фамилию, очень высокопоставленную. Она часто мелькала в теленовостях.
- А ты у нас – директор по финансам! На тебе все концы сходятся. Они всё равно не отстанут, пока своего не добьются!
- Я напишу заявление.
- Мне очень жаль, Вениамин, но просто так уйти не получится. Машина запущена.
«Машина» проехалась по нему милостиво. Спасибо, что не раздавила в лепёшку!
Учитывая чистосердечное признание, помощь следствию, дали всего два года.
Пока сидел в СИЗО, пока суд, да дело, в общем, съездил на полгода в Мордовию.
- Веня, из этой страны надо уезжать!
Это первое, что сказала жена, когда вернулся в Москву. Но он уезжать никуда не собирался. Жена прощала ему измены, а вот этого простить не смогла. Вскоре она оформила развод и укатила с дочерью в Израиль. Слава Богу, дочь нашла там приличную работу, вышла замуж. Пока живут втроём, мать с ними.
А он жил воспоминаниями своей последней встречи с Ириной. Это было перед самым арестом. Были слёзы, поцелуи и объятья… С тех пор они не виделись. Когда вернулся он, её в Москве не было.
Юрий тоже не нашёл времени встретиться со своим другом и бывшим финансовым директором. Стал большим человеком, заседал в Совете Федераций, разъезжал по стране и миру. Вениамин тоже особо на встречу не рвался. Понимал, что дружба их развалилась, как травяной домик в сказке о трёх поросятах. Да и была ли дружба?
Поначалу было желание отомстить. Его выбили из привычной колеи жизни как букашку, одним щелчком пальца. Мятежный дух еврейских предков взывал к мести.
Вениамин и сам не помнил, как оказался в православном храме. Служба уже закончилась, и кроме него в церкви были лишь две старушки, оттирающие от воска пол перед иконами. Впервые за несколько лет его охватило скорее даже не спокойствие, а умиротворение. Он стоял перед Распятием, смотрел на выпирающие рёбра, лицо, на котором должно быть написано страдание, но читалось что-то другое, ему не понятное.
- « А ведь Он тоже был евреем, - мелькнула мысль. – И покорно пошёл на смерть, прощая своих палачей».
Из-за алтаря вышел священник, мужчина лет сорока. Их взгляды встретились, батюшка подошёл и привычно перекрестил Вениамина.
- Скажите, а чего, вы, православные, хотите от Бога?
Вопрос вырвался неожиданно, как бы сам собой.
Священник взглянул на него.
- А вы? Вы чего хотите от Него?
- Справедливости, - тихо вымолвил Вениамин.
- Если бы Господь взял на себя лишь функцию справедливого судьи, не было бы Голгофы. Но не было бы и Воскресения. Потому что это было бы справедливо лишь по отношению к Его Сыну.
- Так что же, по-вашему, Бог не справедлив к людям?
- Каждый из нас справедливость понимает по-своему, - грустно улыбнулся священник. – Многие евреи считали события, происходившие две тысячи лет назад несправедливыми. Они ждали сильного царя, который освободит их от римского господства, а в мир пришёл кроткий человек с призывом прощать всем, даже врагам.
В этот момент его окликнули.
- Вы приходите, - сказал он, - и мы с вами договорим. Спросите отца Георгия – это я.
Но, когда спустя пару недель Вениамин пришёл в храм, на его вопрос всезнающие старушки ответили, что отца Георгия отправили поднимать сельский приход где-то под Можайском.
Он простоял половину службы, слушая церковный хор, не понимая, о чём поют, затем вышел на залитую весенним солнцем улицу.

Вениамин раскрыл блокнот на нужной странице. Под телефоном Юрия было выведено:
Бог в справедливости!
Семь лет они не виделись. И вот теперь от Юрия зависит жизнь Нади – его дочери.
Офис - модерновое здание из зеркального стекла и монолита располагался почти в центре Москвы. Через дорогу, небольшой и уютный скверик с лавочками, на которых сидели студенты и пенсионеры. Собаки резвились на траве под присмотром хозяев.
Охранник на входе с ног до головы оглядел скромно одетого Вениамина.
- Вы к кому?
Услышав фамилию, недоумённо повёл бровями.
- Юрия Николаевича нет.
- А когда будет?
- Не знаю.
И отвернулся, потеряв к посетителю всякий интерес.
Отойдя с десяток метров от входа, Вениамин взглянул на часы. Без десяти девять. Если Юрий не изменил своим привычкам, через пять минут должен подъехать.
Ровно через пять минут к офису подкатил тёмно-синий «Лексус» в сопровождении двух джипов с охраной.
За семь лет глава компании почти не изменился. Потяжелел немного, это чувствовалось, когда он неуклюже вылез из машины и в походке. Но шикарный чёрный костюм скрывал все изъяны фигуры.
- Юрий Николаевич!
Охрана среагировала мгновенно. Через пару секунд Вениамин был окружён плотным кольцом одинаково одетых охранников.
- Не ожидал, что встреча старых друзей произойдёт именно так! – громко сказал он.
В кольце образовалась брешь, и в ней показалось лицо Юрия, на котором был заметен плохо скрываемый страх. «Богатые тоже бояться, - подумал Вениамин, - мне ли этого не знать?».
- Здравствуй, Веня.
Вот так вот, по старому, по-дружески, просто Веня. Это обнадёживает!
- Проводите его в комнату для гостей, - это уже к охране.
На входе Вениамина тщательно проверили металлодетектором, и повели к лифту. Юрия нигде не было видно, должно быть уже сидел в своём кабинете, готовился к встрече со старым другом.
- Такого кабинета у тебя на Варшавке не было, - заметил Вениамин, садясь в удобное кресло.
- Жизнь не стоит на месте, - философски заметил хозяин, - да и мы вместе с ней. Выпьешь чего-нибудь?
- Если только пивка.
- До сих пор предпочитаешь пиво? Как тебе удаётся оставаться стройным?
- Меру, наверное, знаю.
Юрий заглянул в холодильник.
- Вайнштайнер устроит?
- А оно лучше Жигулёвского? – спросил Вениамин.
Оба рассмеялись, как в старые добрые времена.
- Что так долго не давал о себе знать?
Юрий смотрел ему в глаза как тогда, когда говорил о «малой крови».
- Занят был.
- Веня, может быть, встретимся вечером, сходим в ресторан, посидим, вспомним молодость, а? Могу прямо сейчас заказать столик.
- Юрий, мне нужны деньги.
- Не вопрос! Сколько?
- Пятьдесят тысяч.
- Долларами возьмёшь?
- Мне и нужно пятьдесят тысяч. Долларов.
Во время затянувшейся паузы, Вениамин открыл бутылку с пивом и наполнил фужер. Юрий достал из бара Чивас Ригал и тоже плеснул себе в стакан.
- Могу я поинтересоваться, зачем тебе столько денег?
- Ты забыл, что за всю фирму ответил я один?
- Поэтому и спрашиваю. Вдруг ты на эти деньги решил нанять хорошего киллера.
- А что, неплохая мысль!
Вениамин с удовольствием сделал большой глоток холодного пива.
- Так ты дашь деньги?
- Пойми, Вениамин, такие деньги я не ношу в портмоне.
- Да что ты говоришь?
- У нас все деньги в деле. Такую сумму мне надо вытащить, а это могу сделать не раньше, чем послезавтра. Ты можешь рассказать для чего тебе такая сумма?
- Это для Иры Полушкиной, - нехотя ответил Вениамин.
Он увидел, как изменилось лицо Юрия. Секунду назад гладкое и полное, оно словно окаменело, и даже под толстыми щеками стали заметны желваки.
- Она от меня ничего не получит!
Сказал чётко, по-военному. Всё-таки бывший офицер!
- Не понял?
- В своё время я предложил ей гораздо больше, чем пятьдесят тысяч долларов. Она отказалась. Дважды.
- У неё от рака умирает дочь! Ты понимаешь?
- В мире каждую секунду кто-то умирает. Всем помочь невозможно. К тому же мы немало тратим на благотворительность. Даём деньги детским домам, больницам...
Юрий встал.
- Извини, но у меня много дел. Важных дел.
Вениамин вскочил с кресла, опрокинув бутылку с пивом, и бросился на Юрия. Он не помнил, как сильные руки охранников скрутили его, как волокли к лифту, сажали в машину. Он сидел, откинувшись на заднем сиденье, прислушиваясь к неровному стуку своего сердца. Водитель, здоровенный парень, заботливо предложил ему нитроглицерин.
- Спасибо, - Вениамин сунул капсулу под язык. – Высадите меня, пожалуйста.
- Юрий Николаевич велел доставить вас к дому.
- Тут недалеко. Я хочу пройтись, подышать воздухом.
На улице было прохладно. Он поднял воротник плаща и засунул руки в карманы. Правая на что-то наткнулась. Это была запечатанная пачка пятидесятидолларовых купюр.
- Сука!!!
Первым желанием было зашвырнуть деньги в кусты. Но душа финансиста взяла верх, и он сунул их в карман.

- В палате - пятеро детей. И все онкологические.
Они шли по больничному коридору, и Вениамин украдкой рассматривал Ирину. Боже, как она изменилась! Под глазами тёмные круги, а сами глаза, поражавшие когда-то своей синевой и чистотой, словно две бездонные ямы. Сутулая спина, поникшие плечи. Он вспоминал, как она шла по офису, длинноногая, с тонкой талией и высокой грудью, и все мужчины смотрели ей вслед.
Его кольнула жалость, но он гнал её. Где жалость, там нет любви. Ирина этого не заслужила. Он на секунду прикрыл глаза, вспоминая их последнюю встречу. Жаркие объятия, нежные слова, которые они шептали друг другу…
Надя полулежала на подушках, держа в худых ручонках куклу Барби.
- Доченька, это дядя Веня. Он тебе подарки принёс.
Он положил перед девочкой пакет с фруктами и игрушками.
- Здравствуй Надюша.
- Здравствуйте.
Она подняла на него огромные глаза. Такие когда-то были у матери. И в этих наивных детских глазах он увидел едва тлеющую искру жизни. К горлу подступил ком, и щемящая нежность охватила его. Дрожащей рукой он погладил Надю по светло-русым волосам. Слова потерялись где-то внутри, и Вениамин просто смотрел на этого беззащитного маленького человечка. Вблизи Надя была совершенно на него не похожа, «еврейская грусть», показавшаяся ему на фотографии, была просто грустью ребёнка, вынужденного проводить свои дни в этом унылом заведении.
« Вырастет, станет такой же красавицей, как и её мать». И тут же обожгла страшная мысль: - «Если только вырастет!».
Потом они с Ириной вышли в коридор, и она увлекла его к запасному выходу. Там, у раскрытого окна достала из кармана халата пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой.
- Ты куришь?
Коротко взглянув на него, она ничего не ответила.
- Дай и мне.
Они стояли молча и курили, смотрели с высоты третьего этажа на больничный двор.
- Ира, - наконец спросил он, - почему ты так неожиданно исчезла… из моей жизни?
- Разве это сейчас важно?
В её голосе была усталость.
- Ты права, сейчас это не важно.
- Всем пятерым в палате нужны дорогостоящие операции. Я даже подсчитала общую сумму – триста тысяч долларов. Мне эти деньги по ночам сниться стали.
Нервные пальцы затушили окурок, и опустили в пустую консервную банку.
- Люди деньги приносят, а мы их делим поровну, как в коммуне. Все матери так решили. За две недели я скопила четыре тысячи.
Нервная усмешка скривила её губы.
- А время уходит. Его остаётся все меньше. Время, как вода, утекающая сквозь пальцы.
Она вытянула перед собой дрожащие ладони. Вениамин с трудом подавил в себе желание обнять и прижать её к себе.
Что он мог сказать? Его слова здесь были не нужны. Здесь были нужны только зелёные бумажки с мужскими портретами.
- Я был у Юрия. Вот…
Он положил на подоконник пачку долларов.
- Здесь пять тысяч. Их мне засунул в карман охранник, когда вышвыривал меня на улицу.
Она смотрела на деньги тёмными провалами глаз, как смотрит приговорённый к смерти на гильотину.
- Он меня замуж звал. Два раза делал официальное предложение, - Ирина выбила из пачки ещё одну сигарету.
- Это для меня новость. Ну, а что же ты?
- Он предложение делал, как сделку заключал. Сам был покупателем, а я продавцом и одновременно товаром.
- Да, я помню его любимую фразу «всё в мире имеет свою цену».

Телефон Юрия не отвечал. Вениамин взял на работе отпуск за свой счёт, и каждое утро стоял у зеркального здания, но тёмно-синий Лексус не появлялся. Вечером он шёл в больницу к Наде, отпускал Ирину домой, принять душ, приготовить что-нибудь поесть. А сам играл с девочкой, вместе они читали книжки.
Всё это закончилось через две недели. Когда он вошёл в палату, койка Нади была пуста, Ирины тоже не было. Он поочерёдно взглянул в глаза четырём женщинам, сидящим у кроватей своих детей и всё понял.
На тумбочке лежали деньги. Нарисованный Бенджамин Франклин равнодушно смотрел на Вениамина.
Он понял, что должен сделать. Бог – есть справедливость, и она должна свершиться.

Третий день он караулил Юрия у офиса, сидя в скверике напротив и сжимая в кармане плаща тёплую рукоять пистолета. «Макарова» с полной обоймой он купил всего за десять тысяч рублей через третьи руки.
И вот тёмно-синий Лексус, наконец, подъехал.
Он встал.
- Вениамин!
Ирина стояла в трёх шагах и смотрела на него как раньше, глаза - бездонные ямы вновь наполнились синевой.
- Уходи! – бросил он.
Юрий уже выбирался из машины.
- Вениамин, не делай этого!
Не вынимая руку из кармана, он большим пальцем перевёл предохранитель в боевое положение. Патрон уже был в стволе.
- Вениамин, - она преградила ему путь, - Надя не твоя дочь. Её отец – Юрий.
- Ты врёшь!
Она развернула у него перед глазами метрику. ПОЛУШКИНА НАДЕЖДА ЮРЬЕВНА, - прочёл он.
В небе сверкнула молния, и на землю хлынул майский дождь.

Последние капли дождя упали на землю, из-за туч появилось солнце и всё заискрилось, заиграло. Россыпи бриллиантов на зелёной траве, ветках сирени, и даже на покрытом лаком крыльце лежали дождевые капли, в которых всеми цветами радуги играли солнечные лучи.
Служба подходила к концу. Отец Георгий оглядел с амвона немногочисленных прихожан. Все были местными и священнику знакомыми. Кроме одного мужчины, стоявшего у колонны. Курчавые с сединой волосы, умные карие глаза за стёклами очков, поджарая фигура. Священнику показалось, что где-то он этого человека видел.
Служба закончилась, и люди стали подходить к отцу Георгию под благословение. Постепенно храм пустел.
Вениамин продолжал подпирать колонну и смотрел на священника.
- Вы не меня ждёте?
Отец Георгий подошёл к нему.
- Вас. Вы не помните, мы с вами не договорили в Москве?
- Конечно, я вас помню.
- Я тогда ответил на ваш вопрос, а вы на мой нет.
- Что есть для меня Бог? – спросил священник
Вениамин кивнул.
- Идёмте, выйдем на улицу.
Майский воздух был наполнен ароматами сирени, яблоневых цветов. В небе над селом висела радуга.
- Красиво? – спросил отец Георгий.
- Красиво.
- Справедливо?
- Что?
Вениамин непонимающе уставился на священника.
- Природа, я спрашиваю, справедлива?
- Я думаю, не совсем правильно отождествлять природу со справедливостью.
- Ну почему же? Человек десятилетиями создавал, выращивал, строил. А тут цунами, торнадо налетели, и через час всё, что создавалось многие годы, за минуты исчезло. Это, по-вашему, справедливо?
- Если рассуждать логически…
- Простите, я не спросил вашего имени.
- Вениамин.
- Хорошее имя. Пахнет Ветхим заветом, - улыбнулся отец Георгий. – Так вот, Вениамин, логика здесь бессильна. Согласно логике, ответа может быть два: либо природа справедлива, либо она несправедлива. Tertium non datur, как говорили древние. Подходит это к природе?
- Нет.
- Так чего же мы хотим от того, кто это всё создал? И не забывайте, что мы тоже часть этого.
Вениамин молчал, глядя на раскинувшееся перед ним весеннее буйство.
- Не напрягайтесь, мозг здесь вам не помощник. Ответ должно дать ваше сердце.
В это время священника окликнули.
- Извините, служба, - виновато улыбнулся он. – Вот опять не дали договорить! А вы приходите. Мы с вами обязательно договорим.