Евгений ВИНОКУРОВ

* * *
Вот живу я, не верящий чуду,
и на сердце тревожная муть!..
Мчат года. Я тебя не забуду,
но прошу: ты меня позабудь.

И тебя обвинять я не буду,
у тебя же свой собственный путь!..
Мчат года. Я тебя не забуду,
но прошу: ты меня позабудь.

Страшно мне, что хотя б на минуту
загрустишь ты о прошлом чуть-чуть!..
Мчат года. Я тебя не забуду,
но прошу: ты меня позабудь.

* * *
Ты не плачь, не плачь, не плачь. Не надо!
Это только музыка! Не плачь.
Это всего-навсего соната.
Плачут же от бед, от неудач.

Сядем на скамейку.
Синевато
Небо у ботинок под ледком.
Это всего-навсего соната —
Чёрный рупор в парке городском!

Каплет с крыши дровяного склада.
Развезло. Гуляет чёрный грач...
Это всего-навсего соната!
Я прошу: не плачь, не плачь, не плачь.

ОНА
Присядет есть, кусочек половиня,
Прикрикнет: “Ешь!” — Я сдался! Произвол!
Она гремит кастрюлями, богиня.
Читает книжку. Подметает пол.
Бредёт босая, в мой пиджак одета.
Она поёт на кухне поутру.
Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!
А просто так:
уйдёт — и я умру.

КОМЕТА
Я думал так:
я этого не стою —
но, как комета
через небосвод,
вдруг женщина,
пылая красотою,
когда-нибудь
сквозь жизнь мою
пройдёт...

БЕАТРИЧЕ
Говорили на рынке
средь яблок дородных и дичи,
на ночных маскарадах
и за стаканом вина,
что у мрачного Данте,
тоскующего по Беатриче,
есть простая, однако ж,
заботливая
жена,
та, что мясо варила
и пуговицы пришивала,
кружевные рубахи, кряхтя,
опускала в крахмал...
Странно думать, что Данте,
спагетти поев до отвала,
развалившийся в кресле дремал.
И стоял где-то образ
необычной девицы
в изголовье его,
далеко, далеко
в вышине...
Вот она восседает,
поводья держа,
в колеснице
выше нашего мира
и с богом самим наравне!..
Нет, не зря Беатриче
над ним своим нимбом сияла,
с неземною улыбкой своей
на прекрасном лице!
Но жена ему ноги
укутала в одеяло
и пошла потихоньку к себе
со свечой и в чепце...

МОЯ ЛЮБИМАЯ СТИРАЛА
Моя любимая стирала.
Ходили плечи у неё.
Худые руки простирала,
Сырое вешая бельё.

Искала крохотный обмылок,
А он был у неё в руках,
Как жалок был её затылок
В смешных и нежных завитках!

Моя любимая стирала.
Чтоб пеной лба не замарать,
Неловко, локтем, убирала
На лоб спустившуюся прядь.

То плечи опустив, родная,
Смотрела в забытьи в окно,
То пела тоненько, не зная,
Что я слежу за ней давно.

Заката древние красоты
Стояли в глубине окна.
От мыла, щёлока и соды
В досаде щурилась она.

Прекрасней нет на целом свете, —
Все города пройди подряд! —
Чем руки худенькие эти,
Чем этот грустный-грустный
взгляд.