"Очерки о России"

ОЧЕРКИ О РОССИИ.

КРАСНОДАРСКИЙ КРАЙ.
Краснодарский край, край долгого лета и короткой зимы. Край изобилия фруктов, а ещё Советская житница нашей страны. Мы приехали с моей матерью сюда в далёком семидесятом году из далёкого Предуралья. В это время у нас, откуда мы только что приехали, уже вступила в свои права зима. Каково же было наше удивление с матерью, когда мы с ней оказались в крае, где вовсю властвовало лето. Нас встретил на вокзале мой дядя, мамин брат. Он был одет в лёгкую светлую рубашку с короткими рукавами и лёгкую экстравагантную светлую шляпу прикрывающую от солнца его лысину. Помню как я обратил ещё внимание на маленький радиоприёмник, чуть больше спичечного коробка который он держал в руках. Меня поразили пирамидального вида тополя и колючие акации. Мы с матерью шли по станице, одетые в тёплые вещи, неся у себя под мышкой зимние шубы. А в это время, по летнему пекло солнце, мы шли обливаясь потом и все прохожие, местные жители, смотрели на нас как на инопланетян. Мы поселились почти в центре станицы в саманном домике крытом камышом, с земляным полом внутри. Это была маленькая комнатка с небольшой прихожей. Вся обстановка в доме, это две кровати стоящие друг напротив друга у стен, да небольшой столик стоящий в небольшой прихожей служившей одновременно и кухней, и прихожей. В комнате было одно единственное окно, а полы были из глины. Еду дядя, а впоследствии мать готовили на маленькой переносной газовой горелке, размещённой в маленьком железном чемоданчике, который можно было легко сложить вместе с двумя небольшими газовыми баллончиками. Дядя сам снимал это жильё у хозяйки этого дома, довольно бодрой ещё старушки. Помню как дядя, усевшись напротив меня и поглаживая свой довольно приличный живот, спросил меня, - что бы я хотел поесть?-
И я почти не задумываясь ответил.- Арбуз.-
- Ну что ж, очень выгодный гость.- засмеявшись ответил мне дядя. И вскоре он принес арбуз. Примерно две недели я не ел ничего кроме арбузов. Но это были только первые радости и положительные воспоминания. Потом нам с матерью пришлось далеко не просто. Дядя вскоре в очередной раз женился и уехал к новой семье в другой город. А мы с матерью остались одни, со своими проблемами, главной из которых было отсутствие жилья. Дело в том, что поехав в краснодарский край, мы бросили ведомственную квартиру, и поэтому нам было не просто. У матери были свои проблемы, и наверное намного больше, чем у меня. А у меня были свои проблемы, со сверстниками. Несколько лет мы с матерью мотались по различным квартирам и углам. Около года жили бесплатно в доме наших земляков. Но не будешь же вечно пользоваться гостеприимством хозяев. Первое время местные жители называли нас обидным прозвищем «кацапы». Мне доставалось от своих сверстников, потому что я часто болел и не мог сдать сдачи. И только тогда, когда моя мать повторно вышла замуж, наша жизнь немного устаканилась. Благодаря стараниям своей новой бабушки, матери моего нового отца, я вырос и набрался сил. Это она меня откормила своими борщами. И только тогда я смог снова оценить прелесть краснодарского края. Мы жили у самой речки. Стоило пройти в конец огорода и окажешься на берегу не большой речки. Довольно крутой берег спускался к самой воде, где были установлены небольшие мостки для водяного насоса. Насос устанавливали на мостки, чтобы поливать огород. Речные берега густо обступал кустарник состоящий главным образом из ивы и вербы. А ещё было много почти одичавшей вишни. Местами густая трава в рост человека подступала к самой воде. На речке можно было играть в «войнушки» или в прядки, или лазить по высоким деревьям, или просто носится по крутым косогорам. И конечно можно было купаться, но только в месте, где купалась почти вся местная детвора. Наверное, одной из причин укрепления моего здоровья и было купание. Я уходил купаться с самого утра и возвращался только под вечер. Мы купались в речке до самого посинения, когда от холода всё тело трясло как от лихорадки. А затем, чтобы согреться, ложились на железные крышки люка. Мы, как на сковородке, прыгали на нём: сперва охлаждая, а потом прижимаясь к нему своими телами, впитывали в себя его тепло. Если вдруг нам хотелось есть, то мы бежали к ближайшим вишням, которых было много вокруг, и ели тёмно-красные ягоды. Купаться в краснодарском крае можно было с апреля по ноябрь, что я и делал. Ещё навсегда мне запомнилась станица изобилием фруктовых деревьев и фруктов. Вишня, слива, шелковица и алыча росла прямо возле дороги вдоль тротуаров. Особенно много было вишни и сливы. Их ягоды висели совсем рядом с тротуаром, ешь - не хочу, и никто не отругает, если не будешь ломать ветки. Колхозы в краснодарском крае, все были миллионерами. Они выращивали почти всё. Колхозникам, в том числе и пенсионерам, выдавали после уборочной по триста, четыреста килограмм зерна, а ещё комбикорм. Благодаря этому зерну, дедушка и бабушка каждый год выращивали по одному, два поросёнка, держали кур и кроликов. А ещё колхоз выделял для колхозников и не только им землю под баштан. На баштане выращивали арбузы и дыни. Чтобы охранять баштан от птиц и воров, члены этого баштана нанимали сторожей. Сторожами были пенсионеры. Мой неродной дед часто нанимался таким сторожем, и мы, его внуки, были этому очень рады. Потому что как сторож он мог взять любой понравившийся арбуз. Кроме возможности питаться только арбузами, для нас это была настоящая романтика. Во первых, можно было ночевать в соломенном шалаше, или на специальной вышке сооружённой для осмотра баштана, или в соломенной скирде. Во вторых баштан располагался в довольно живописных местах, часто рядом с колхозным прудом, среди полей кукурузы или подсолнечника. С пятого класса нас осенью посылали на неделю помогать колхозу в уборке урожая. Мы этому были только рады, потому что можно было отдохнуть от учёбы, а работа была не тяжёлой. Нас посылали в колхозный сад собирать яблоки. Там можно было найти такие невиданных размеров яблоки, что даже мы привычные к фруктовому изобилию не могли удержатся от того, чтобы не принести несколько штук домой. Посылали часто нас собирать помидоры, на бесконечные по размерам поля. Каких только сортов там не росло. Мы ели эти помидоры без всякой соли и хлеба в неимоверном количестве. Ещё нас посылали рвать горох. Его надо было укладывать в небольшие валки, чтобы затем его смогла подобрать машина. Мы буквально объедались этим горохом. Запомнился очень сильно летний лагерь труда и отдыха при колхозе, куда нас послали после восьмого класса. Лагерь располагался в яблочном саду. Деревянные домики рассчитанные на пять шесть человек. Столовая, где нас кормили как на убой. Летний кинотеатр и спортивная площадка. Летние душевые. Утром, после сытного завтрака нас увозили на автобусах в поля. До двенадцати часов мы работали, а затем нас везли обратно. Сытно кормили обедом, состоящего из первого, второго и третьего блюда. Хочешь добавки, да ради бога. После этого обеда мы обычно отлеживались как минимум час. А дальше свободное время, хочешь иди на речку, что была рядом, а хочешь на пруд. Вечером привозили кино, включали музыку и устраивали танцы. Хочешь, иди смотри кино, а хочешь на танцы. Кроме местных школьников, в этом лагере отдыхали ребята из других регионов России. Когда отдыхал я, в нём отдыхали ещё школьники из Башкирии. Сейчас вспоминая это изобилие, я думаю зачем надо было всё это разрушать? Кому и зачем всё это помешало? Зачем было нарушать колхозы которые собирали урожай по тридцать центнеров с гектара. Ведь так или иначе большинство жителей краснодарского края работало на сельское хозяйство или переработку. И это было вполне разумно. Ибо сельское хозяйство не может быть эффективным без помощи государства. Это помощь была в виде большого количества МТС и ПМК, где осуществлялся ремонт сельхозтехники. Кроме того система госзакупок и переработки урожая. У нас в станице был маслозавод, где перерабатывался подсолнечник, а так же промкомбинат и молокозавод. Было МТС и ПМК. Местный колхоз имел свои пруды, где он выращивал рыбу. Я помню когда я учился в училище в Краснодаре, живая рыба продавалась чуть не на каждом углу. Кроме этого по утрам продавалось натуральное молоко. Мы ели в то время натуральную сметану, масло и колбасу, а не их заменители как сейчас. Хлеб в столовых краснодарского края был бесплатным. Он лежал нарезанный ломтями на отдельном подносе, бери сколько надо. Может от того, что мои сверстники не знали как достаётся этот хлеб, кидались этим хлебом в школьной столовой. Я помню как корил нас за это наш школьный директор, ветеран войны.
- Вы не цените хлеб, потому что не знали голода. Вы не знаете каких трудов он стоит. А мы в войну мечтали только о том, чтобы поесть хотя бы хлеба досыта.- говорил он нам показывая при этом кусок хлеба поднятый с полу.
С пятого класса я был переведён в школу которую построили меньше чем за год. Это было современное трёхэтажное здание. Большие светлые классы, в которых были не парты, а полированные столы. Большая школьная столовая и спортивный зал. В школе была кабинетная система обучения. Был у нас в станице огромный дом пионеров, где было множество секций и кружков. В восьмидесятых годах у нас в станице построили целый микрорайон из небольших двухэтажных кирпичных домов, рассчитанных на двенадцать, восемнадцать семей. В моей станице был шикарный парк отдыха. В нём был летний кинотеатр, где регулярно летом показывали кино. Была детская площадка и танцевальная. Березовые аллеи, фонтан и аккуратные клумбы с цветами. Дорожки вдоль которых с обеих сторон были аккуратно подстриженные кусты. У главного входа находилась главная цветочная клумба, где каждое утро специальными цветочками выкладывалось число, год и месяц. Из краснодарского края я уехал в восьмидесятом году. Я улетал на большом самолёте. Помню я был поражён ровными квадратами полей, которые я увидел с высоты взлетающего ввысь самолёта. Не было ни одного клочка свободной земли.
С тех пор я был в краснодарском крае три раза. Два раза я был в родной станице и Краснодаре, а один раз на отдыхе на морском побережье. Мои пребывания были очень короткими и конечно я не успел полностью увидеть все произошедшие в нём изменения. Побывав в Краснодаре, меня в первую очередь поразило количество магазинов и богатых особняков выросших словно в сказке. Ещё меня поразил новый микрорайон появившийся в Краснодаре. Меня поразил не сам микрорайон, а то что он появился. Ведь в моём городе вообще почти замерло какое либо строительство. Когда я поехал в свою родную станицу то в первую очередь меня поразили заросшие травой поля. И это в краснодарском крае! Где как говорили люди в моё время, воткни ветку и она зацветёт. В станице нет больше не ПМК, ни МТС, ни колхоза. Поля поделены между бывшими колхозниками на паи, а что можно сделать на них без техники, не на лошадях же пахать как в девятнадцатом веке. Часть земли отдано под сады-огороды. Подозреваю , что нет больше и того лагеря где я когда-то отдыхал. Маслозавод от которого раньше разносился вокруг чудный запах, сгорел. Хотя в станице появилось множество новых магазинов, ощущение разрухи не покидало меня. Потому что работы в станице почти нет и каждый выкручивается как может. Чудесный парк в котором в летнее время проходили танцы и кино, остался такой же красивый, но только не настолько ухожен как раньше. Не увидел я в нём таких красивых клумб и фонтан почему-то не работал. Бросалось в глаза, множество новых шикарных особняков выросших как в сказке. Очень много богатых людей скупают землю в краснодарском крае для строительства коттеджей. Военные пенсионеры тоже стараются перебраться в край, где более благоприятный климат. Блеск и нищета соседствуют рядом. Уехав из краснодарского края, воспоминания молодости всё время тянули меня обратно. Но после первой поездки я понял, что жизнь в краснодарском крае совсем не такая, какой её запомнил. Я понял, что вернувшись сюда, быть может просто не смогу найти здесь своего места.




Город С.
Я приехал в этот город в восемьдесят первом году. Скажу честно, что после краснодарского края мне город не понравился. Даже по сравнению со ставшей мне родной станице, он выглядел не так хорошо. Первое, что мне бросилось тогда в глаза, это очереди в винные магазины. В краснодарском крае, это было бы в диковинку. Ещё мне показалось слишком не уютно в деревянном доме. Первая мысль которая меня посетила, - не ужели здесь мне придётся жить. Домик в который переехали мои родители был небольшой. Он достался моей матери и её родной сестре от их отца. Дом запланирован был под снос, как и весь квартал вокруг и поэтому все ожидали от государства скорых квартир. Кроме меня и моих родителей в доме вскоре прописались и жили мои двоюродные братья которые учились в это время в городе С. И все мы мечтали получить от государства благоустроенные квартиры. Ведь в нашем квартале была запланирована новая школа, а где-то рядом техникум и новая поликлиника. Если б мы знали, что скоро этому государству придёт кирдык! И вот все впятером мы ютились на меньше чем тридцати квадратных метрах. Ещё мне не понравилась улица где стоял наш дом. В любую непогоду она становилась труднопроходимой, так как не имела ни какого покрытия. Вскоре я поступил работать на один самый крупный завод города. На нём работало свыше дватцати тысяч работников. Я попал работать в отдел Главного энергетика в электротехническую лабораторию. Работа мне очень понравилась как и её работники. Электролаборатория в то время выполняла множество работ, кроме ежегодных электроизмерений и испытаний, работники лаборатории настраивали на подстанциях завода защиту, производили испытание кабелей, приборы учёта пара и воды, тоже обслуживал работник лаборатории. И ещё лаборатория занималась пусконаладочными работами. Работали в лаборатории главным образом пред пенсионного возраста мужики с большим практическим опытом работы, можно сказать ассы в своём деле. Ко мне как к молодому, они относились по отечески снисходительно и доброжелательно. Благодаря своей новой работе я смог в кратчайшее время познакомится и побывать почти во всех цехах, в том числе и закрытых цехах где производили военную продукцию. Но новой работой мне наслаждаться долго не пришлось. Примерно через две недели меня вызвал мой непосредственный начальник и объявил о необходимости ехать в колхоз на целый месяц. Я сперва не понял каким образом ехать. Я думал, что так же как в краснодарском крае будут отвозить работать на автобусе, а по окончании трудового дня возвращать назад. Но мой начальник мне пояснил, что увезут в колхоз и там придётся жить целый месяц, пока меня не сменит следующий работник отдела. Для меня это было полнейшей дикостью, жить целый месяц неизвестно где. Но оказалась это была и повсеместная практика этого края. Когда я отслужил уже после армии, я уже так не пугался этого, а использовал колхоз как возможность заработать дополнительные отгулы. Отгулы я использовал для занятий спортивным туризмом. Сейчас когда огульно ярые антисоветчики охаивают то время, я всегда встаю на защиту того времени. Не потому что я не видел недостатков, я их видел быть может даже раньше этих антисоветчиков. И потому в своё время примкнул к первым «демократам» нашего города, потому что хотел эти недостатки исправить. Но всегда защищаю то время потому что те недостатки были поистине мелочью по сравнению с сегодняшними недостатками. Эти недостатки я в полной мере увидел на примере собственного завода и города. Начну с завода: Когда я поступил работать на завод, на нём работало свыше дватцати тысяч. Работали все не покладая рук и часто даже по субботам. Но сверхурочные часы оплачивали в двойном размере или давали отгулы. На заводе работало очень много молодёжи. На нём делали не только военную продукцию. Почти в каждом корпусе была столовая или буфет. Кроме того за проходной была огромная фабрика кухня. На первом этаже располагались буфеты, на втором столовая с двумя комплексными обедами. Обед стоил шестьдесят копеек. Кроме того завод тащил на себе целый комплекс социальных объектов. Ему принадлежал довольно шикарный профилакторий в котором отдохнуть мог почти любой рабочий. Ему принадлежали две турбазы на берегу реки. Пионерский лагерь, поликлиника, клуб, стоматология и целый заводской посёлок. При заводе был создан самозастрой, который в год сдавал как минимум один многоквартирный дом. И хотя работники самозастроя получали небольшие деньги, но зато отработав пять лет, его работники гарантированно получали квартиры. Завод постоянно обновлял свою продукцию и обновлял станочный парк, потому что работая в электролаборатории, мы постоянно вводили в эксплуатацию новое оборудование. Кроме нас пуско-наладкой занимались инженеры электроники, которые вводили в эксплуатацию станки с программным управлением. Завод постоянно расширялся. Перед самым 91 годом завод сдал в эксплуатацию два новых корпуса, один корпус близился к завершению. Кроме этого были забиты сваи за территорией завода, значит он планировался расширятся. Я ушёл с завода в 91-м году, а вернулся в 99-м., в ту же лабораторию. Все мужики которые работали в ней в советское время, ушли на пенсию. Остался только один пенсионер, который обслуживал приборы учёта. Я был единственным работником лаборатории, который был принят для непосредственной работы лаборатории. Ведь средства защиты нужно было кому то проверять, к тому же производить замеры в цехах и искать повреждённые кабеля. Потом приняли в помощь ещё одного работника. Ни о каком вводе нового оборудования даже не было речи. Наоборот по работе пройдясь по заводу, я увидел полное разорение и упадок. По заводу словно Мамай прошёл. На территории завода осталась рабочей только одна столовая, которая походила больше на буфет. Столовая которая была в моём корпусе, где располагался мой цех, представляла собой грустное зрелище разорения. Огромный кухонный комбинат, был продан. Завод больше не обременён ни какими социальными объектами. Казалось бы, только наращивай производство. Турбазы распроданы и говорят там больше ничего нет. Профилакторий тоже сейчас отдельно и на самоокупаемости. Там где работало множество молодёжи, пустые цеха. Уникальное оборудование и испытательные стенды как не нужный хлам сдвинуты по краям цехов. В своё время я работал в одном из цехов до девяносто первого года. Я увидел в своём родном цехе, что количество работников стало меньше. Полностью закрыли два участка. Количество прессов уменьшилось. Рядом с нашим цехом находился огромный цех с уникальным оборудованием, теперь этот цех представлял кладбище уничтоженных станков. В этом цехе стояло огромное количество станков с программным обеспечением. Вся работа работников обслуживающих эти станки заключалась вовремя нажать нужную кнопку и вытащить и зарядить следующую деталь. Теперь остатки этих станков с беспощадно вытащенными внутренностями, выпотрошенные и с выдернутыми платами из которых по-видимому были вытащены наиболее ценные элементы, которые в своё время принимали различные перекупщики, теперь стояли жалкими остовами. Часть этих станков я увидел так же на заводской мусорке, где их по-видимому не успели ещё отвести и сдать в металлолом. И только небольшая часть самых старых станков, которые быть может ещё работали на Гитлера, была переставлена в самый дальний угол цеха и огорожена щитами. На них работали. Корпуса которые были построены в самые последние годы СССР, теперь стали ненужными. Один полностью построенный корпус пустовал и его пытались продать или сдать в аренду. Другой огромный, частично достроенный, примерно одна четвёртая часть использовалась, а другая большая часть осталась так и недостроенной с заколоченными шиитами огромными окнами. Я помню как на одном из собраний, руководство завода с гордостью рапортовало, что количество работников на заводе достигло 3600 человек. Если делать вывод по количеству работающих, то объемы производства сократились в пятеро. К какому же прогрессу мы идём?
Теперь о городе в котором я живу волею судьбы. Это провинциальный промышленный город. До девяносто первого года в нём проживало сто десять тысяч. Сейчас в нём проживает меньше ста тысяч. Кроме моего завода в городе был ещё не менее крупный Радиозавод. На нем как я слышал работало до десяти тысяч работников. Он тоже планировался расширятся и начинал строить новые корпуса. Скелеты этих недостроенных корпусов видны до сих пор. Этот завод выпускал радиоприёмники, магнитолы и ещё многое другое. Сейчас он влачит жалкое существование. Я слышал, что на нём на одном из участков выпускают какие-то детали для машин. Больше я о нём нечего не знаю. Кроме этих заводов, в городе есть ещё один крупный завод. На нём выпускали конденсаторы. В девяностые в бум сдачи цветметалла, рядом с заводом раскопали старую свалку, где было зарыто множество бракованных конденсаторов. За эти старые кандёры происходили целые бои местного масштаба. Вся территория свалки была поделена на подобие старательских участков, где охотники за цветметом добывали своё «золото» в виде почерневших от грязи кандёров. Завод по-прежнему работает, но недостроенный в своё время корпус до сих пор стоит словно огромный скелет. Кроме заводов в городе было несколько промышленных предприятий. Крупнейшие из них это Лесокомбинат, Бытприбор, Завод имени Дзержинского, Кожкомбинат, СМУ-4, ТЭЦ. Не считая пищевых заводов. Казалось бы при таком количестве заводов проблем с работой не должно быть совсем, но она существует. Устроится на работу далеко не просто. Гораздо труднее найти работу с достойной оплатой. Ведь не зря в своё время мне пришлось полностью поменять профессию. Скажу честно, что по приезде из благодатного краснодарского края, город мне не понравился. Но в то время он интенсивно строился. Каждый год в городе строилось и вводилось в строй до десяти новых объектов. Как я уже сказал было запланировано строительство новой школы, поликлиники, техникума. Это то, что я только знаю. Сейчас строительства практически нет. За двадцать лет, построено едва ли с десяток домов, ни одной школы, не одного садика. Одна поликлиника, строительство которой начато ещё в советское время. Да и кто будет строить, если крупнейшая строительная организация города СМУ-4 давно перестала существовать. Пустые корпуса этой строительной организации до сих пор пустуют. Кроме этого перестали существовать Лесокомбинат, кирпичный завод и множество других мелких предприятий. Год назад работая по станции на манёврах, я глядя на разрушающиеся стены былых предприятий стоящих вдоль станции, думал что неплохо бы было их сфотографировать и представить в качестве доказательства в преступном разрушении страны. Разговаривая со старыми работниками на железной дороге, я узнал, что когда то на станции не успевали работать три маневровых тепловоза, целая бригада составителей и вагонников. А сейчас всё успевает делать один тепловоз. Напрашивается вопрос, если тогда когда всё работало, была эпоха «застоя», то что сейчас, когда всё не работает? Город стоит на одной из крупнейшей реке. В своё время это была ещё одна транспортная артерия страны. Не прерывным потоком по ней в советское время осуществлялось движение. Различные баржи, суда, «Ракеты», «Метеоры», без конца в летнее время осуществляли своё движение. По реке можно было сравнительно не дорого попасть в другой город или село стоящий на берегу реки. А сейчас на проходящее судно дети смотрят как на некое чудо. Ещё совсем недавно остатки кораблей и барж лежали вдоль берегов или были полузатоплены. Сейчас не видно, видно всё сдали в металлолом. В городе упал уровень культуры, когда не хватает денег на самое необходимое, то людям не до культуры. Стоит ли удивляться тому варварству, к которому всё ближе подходим мы? Сотни, а может тысячи опустившихся людей. Они не нужны не государству, ни обществу. Тысячи слаборазвитых детей зачатых в пьяном угаре, какую пользу они принесут этому государству? О каком техническом прорыве может идти речь если качественное образование недоступно подавляющей части молодёжи? Где чтобы устроить ребёнка в садик надо заплатить, чтобы выучить ребёнка опять раскошеливайся. Какая гордость, какой патриотизм может родится у людей ежедневно ходящих на работу, на учёбу по разбитым в колдобинах улицам? В городе где остановилось всякое развитие и движение вперёд. И таких городков по России тысячи. Что бы хоть как-то запудрить людям мозги, власть устраивает помпезные праздники. Приглашает на них заезжих артистов, привлекает к ним студентов и школьников. Но пугающая повседневность она стоит перед глазами всегда. От неё не уйдёшь не куда. Можно лишь забыться в пьяном угаре, что и делают многие, постепенно сжигая себя и свою душу.


О деревне.
Быть может рассуждать о деревне, не живя в ней, наверно не совсем правильно. Только человек живущий в деревне мог бы рассказать всю правду о её бедствиях. Но даже то, что приходится видеть проезжая мимо когда-то наполненных жизнью селений, не внушает оптимизма. Бросаются в глаза прежде всего заброшенные поля, которые когда-то засевались, а теперь зарастают сосенками и другими деревьями. Многие эти деревья уже выше человеческого роста. Ещё бросаются в глаза разрушенные остатки былых комплексов, коровников и других сельскохозяйственных построек. Их внешний вид с провалившейся крышей, с обвалившимися местами стенами говорят сами за себя. Я видел пришедшие в запустение очаги культуры. Разрушенные и пустующие Дома культуры, обветшалые школы которые сейчас закрывают, опустевшие дома. Стоит ли удивляться процветающему в деревнях повальному пьянству. Люди пьют от отсутствия перспектив и каких либо светлых сторон жизни. Я немного общался с жителем одной из деревни, который снабжал нас зерном и посыпкой, которой мы кормим свою скотину и кур. Он говорил, что этот не совсем легальный бизнес для него единственный путь, чтобы хоть как-то свести концы концами. Он говорил о том, что зарплата даже у нас в городе является для деревенских не достижимой мечтой. Этот человек приехал в Россию из Казахстана. С невероятным упорством одержимого он строил заново свою новую жизнь. Радовался рождению своего сына и работая не покладая рук надеялся вылезти из нищеты. Но к сожалению его мечтам не суждено сбыться. Этот человек разбился на машине. Как теперь существует его семья без кормильца можно только догадываться. По соседству с городом был совхоз миллионер. В эпоху его рассвета были построены благоустроенные квартиры и дома, которые и сейчас стоят как памятники былого благополучия. Сейчас как я слышал туда отправляют алкашей, «чёрные риэлторы» из столицы нашей Республики. Жалкие остатки былых телятников и коровников до сих пор можно видеть проезжая мимо этого совхоза. Оттуда до сих пор возят находчивые предприниматели навоз и перегной для городских садоводов. Сейчас по телевизору много передач которые разоблачают качество наших продуктов. Откуда же им взяться качественным продуктам. Класс эффективных фермеров так и не был создан, зато разрушили всё что когда-то кормило страну. Можно много рассуждать об неэффективности советского сельского хозяйства, но при всех недостатках они всё же обеспечивали страну качественными продуктами. Мы в то время ели не мясомолочные заменители, а натуральные продукты. Думаю из за этого люди жили намного дольше, чем сейчас. Ведь от качества питания зависит здоровье и долголетие. А какое может быть здоровье, когда мы едим сою, или вообще химию. Нам из за рубежа везут всё то, что они там брезгуют есть. Быть может когда мы полностью уничтожим деревню, они и за это дерьмо спросят с нас по полной программе. Ведь есть что-то надо. Или быть может по плану наших руководителей, мы заселим опустевшие территории трудолюбивыми китайцами. Но только захотят ли они жить под мудрым руководством наших руководителей. А может попросят их и нас, как попросили в своё время косовские албанцы приютивших их сербов? И может ли на деревне прерваться цепь всеобщего уничтожения. Ведь за деревней уже следуют небольшие города. А когда исчезнут небольшие города, дойдёт очередь и до крупных. Не в Москву же нам всем подаваться, которая и сейчас разрослась сверх всякого разумного предела?

О людях.
-Бытие определяет сознание.- так сказал кто-то из классиков марксизма-ленинизма и я думаю, что он был прав. Достаточно сравнить какие люди были в нашей стране хотя бы лет двадцать назад и сейчас. А сорок лет назад люди были вообще золото. Я помню как мы с родителями переезжали с одного города в другой. Нашу мебель на машине перевозил незнакомый нам шофёр. Он был из того города, куда мы переезжали. Мы приехали в этот город ночью и этот шофер привёз нас к себе домой. Мы переночевали в этой незнакомой нам семье. Ещё одну ночь переночевали в гостинице, а потом нас снова пригласил к себе жить этот шофёр. И мы жили у них неделю, а может больше, пока нам не дали квартиру. С тех пор эта семья стали для нас лучшими друзьями. Мы много лет дружили с ними семьями. Их девочек погодков, которые были старше меня, я звал сестрёнками. Их мать тётя Рая, кормила меня в столовой когда я оставался дома один. Она в столовой работала поваром. Люди тогда были намного проще и лучше чем сейчас. Нам дали квартиру в двухэтажном доме. С соседями у нас был общий коридор и кухня. Я до сих пор помню своих первых соседей и их девочку которая на год была старше меня. Мы знали всех своих соседей по дому. Потому, что люди были добрее и намного общительней чем сейчас. В тёплые летние вечера, почти все взрослые выходили на улицу, рассаживались за общий стол и скамейки во дворе, разговаривали между собой, играли в домино. А мы дети играли в разные игры тут же во дворе. Особенно мне нравились выходные. Казалось эти дни были по особенному ясными и тёплые. Бывало мы всем домом ездили на рыбалку. У кого был какой-нибудь транспорт, везли пассажиром тех у кого его не было. В выходные мы всей семьёй ходили гулять по городу, и почти постоянно ходили в кино. В кино тогда приходили за час, а то и раньше. Для того чтобы пообщаться с людьми или поиграть в билиард. Когда мы переехали в краснодарский край, там люди были уже не такие открытые. Но тоже намного лучше чем сейчас. Подростком мне пришлось возвращаться в родную станицу автостопом. Мы со своим сверстником проехали на попутках свыше ста километров, за одно спасибо.
Я видел как постепенно менялись люди. Особенно быстро стали манятся люди с девяносто первого года. Появились люди готовые ради достижения цели и богатства на любые гнусности и преступления. Принцип обогащения любыми средствами провозгласило само государство. Люди не обремененные совестью и моралью, быстро обогатились. А тот кто не смог переступить через свою совесть были отброшены на обочину жизни. Через средства массовой информации активно ломались традиционные моральные ценности. На экраны телевидения были выброшены целые тонны откровенного дерьма. Мы разом благодаря телевидению стали сексуально продвинутыми, а те кто пытался этому противостоять объявляли ханжами. Все что было белым, вдруг стало чёрным. Всем тем, чем мы гордились, шельмовалось. Герои выставлялись негодяями. Я помню как в первую чеченскую войну, осуждали наших солдат. Говорили, что они вовсе не герои так как воюют с гражданами своей страны. В основу жизни был положен животный принцип, выживания сильнейшего. На пьедестал воздвигался человек, способный на всё ради достижения своих целей. В основу жизни был положен закон волчьей стаи. Стоит ли удивляться тому, что жизнь человеческая ни что не стоит. Показательный пример, это смерть пожилого человека на пороге больницы. Его просто не захотели пустить погреться. Разве такое мыслимо было бы представить ещё лет двадцать назад. Растёт агрессивность нового поколения. Они были воспитаны на других моральных принципах, они впитали всё дерьмо, которое на них вылили. Вчерашние спекулянты и пройдохи стали успешными предпринимателями. Те кто раньше не чем не отличался от других, вдруг разом стали высшей неприкасаемой кастой. Им сейчас можно всё, они не подсудны и над законом. И каждый видит это ежедневно. Простой человек труда опущен до положения раба. Я помню как в газетах в своё время писали о втором поколении «новых русских». Вот де они, скоро закончат оксфорды, и будут более культурными чем их родители. Они мол принесут процветание нашей стране. И вот уже новое поколение подросло и всё больше их занимает места своих родителей. И что же мы видим? Это поколение ещё более не обременено какими либо сдерживающими моральными принципами. При меньших знаниях, ведь за деньги учились, у них больше амбиций. Они уже уверены в своей исключительности. Они белая кость, а все прочие нечто. Кроме того вся наша новая элита живёт здесь как временщики. Они здесь просто делают деньги, а тратят их и живут в более благоустроенных для жизни странах. Так стоит ли от них ждать прогресс и благоденствие?