Видьяпати ТХАКУР

* * *
Из объятий её выпускать не спеши,
повредить это нежное тело не бойся:
Хоть и гнётся цветок под тяжёлым шмелём,
всё равно не сломается, не беспокойся.

И не слушай молений пугливых её,
и не верь, если шепчет: “Не надо, не надо!..”
А иначе скорее наступит рассвет,
чем добыта желанная будет награда.

Пусть измучатся губы — целуй без конца,
в ней ответные волны любви пробуждая.
Как чудесно, когда разгорается страсть
постепенно, как в небе луна молодая!

* * *
Когда я шагнула в ложу,
дыханье в груди затая,
В лицо горячо взглянул он,
душа замерла моя.
Почудилось на мгновенье:
весь мир кругом запестрел
От сонма богов, летящих
с пучками летящих стрел.

Нет слов у меня, подруга,
чтоб я описать смогла
Безумства и наслажденья,
что с ним я пережила.

Не ведаю, что случилось:
не слушалось тело меня,
А он от восторга светился,
лицо надо мной склоня.

Пить мёд моих губ он начал,
гирлянду мою сорвал,
Поспешно узлы распутал
цветных моих покрывал.

Над всею моею жизнью
он сети любви простёр,
И страсть порвала границы
и вырвалась на простор.

Одежду с меня он сбросил,
пылая, шепча, смеясь,
И власть над собой теряя,
я дрогнула, я сдалась, —

Сдалась, разгораясь страстью,
счастливейшая из жён,
Не в силах ни дать согласья,
ни ставить ему препон.

* * *
Как меня ненасытно
он любит всю ночь напролёт:
Чаши грудей пугливых
руками горящими мнёт,

Припадает к губам —
и нектар их глотает хмельной,
Будто нищий с жемчужиной,
жадно играет со мной.

О подруга, поверь:
говорю — и горю от стыда,
Я теперь поняла,
что в плену у него навсегда.

Ослабела одежда —
на землю готова упасть,
И над телом моим
я теряю последнюю власть.

Тщетно прячу лицо,
закрываю ладонями грудь, —
Обуздать ли грозу,
если молнию хочет метнуть?

* * *
Вон по этой тропе в тот весенний день
он прошёл, ясноглазый и тёмнотелый.
С той поры вдоль этой тропы мой взор
вслед ему устремляется то и дело.

Растерялась я, грудь не успела прикрыть,
заметалась душа моя, как в ловушке, —
Видел он обнажённые груди мои,
и над этим смеялись мои подружки.

О скажи, — ты мне ближе из всех подруг, —
где его отыскать, как увидеть снова?
Я отправлюсь в путь, чтоб опять взглянуть
на лицо божества моего молодого.

Пусть живёт он немыслимо далеко,
пусть дорога к нему тяжела, опасна, —
Ради встречи с ним, бросив дом родной,
хоть на край земли я идти согласна!

* * *
О нежная, скрой поскорей лицо,
нельзя, чтоб тебя узнали:
Объявлено было по всей стране,
что с неба луну украли.

Всю ночь сегодня из дома в дом
с обыском ходят стражи,
Увидят, как светит твоё лицо,
ещё заподозрят в краже.

Послушай, красавица, мой совет:
набрось на лицо покрывало,
Желаю тебе, чтоб даже во сне
сердце тревог не знало.

Улыбку свою серебристую спрячь,
блистающую нектаром:
Торговец богатый заметит её —
объявит своим товаром.

В устах приоткрытых зубы твои
заманчивей и лукавей,
Чем ряд переливчатых жемчугов
в киноварной оправе.

* * *
Лицо у неё прекрасно,
а смех серебрист, певуч,
Как будто нектар душистый
луна струит из-за туч.

Взглянул я — и восхитился
весенней её красой,
И царственною походкой,
и чёрной, как ночь, косой.

Сурьмой подведённые веки
изогнуты и чутки,
Как будто уселись пчёлы
на нежные лепестки.

А стан, несравненно тонкий,
сломаться вот-вот готов
Под тяжестью спелых грудей —
тугих золотых плодов.

* * *
Он моей красотой
восхищаться так пылко готов,
Что цветёт моё тело
от этих восторженных слов.

А от слёз этой радости,
как под весенним дождём,
Сколько свежих побегов
рождается в сердце моём!

Я властителя Матхуры
встретила ночью во сне.
И стыжусь, вспоминая
о ласках, приснившихся мне.

Край атласного сари
схватил он — меня удержал,
От волненья раздвинулись
складки цветных покрывал.

Я прикрыла верхи
моих грудей, огнём налитых,
Но ведь в лотосах робких
не спрятать холмов золотых!