Мыльные пузыри.

– Шура, знаешь, что хочу тебе сказать? – произнес Михаил, отложив газету в сторону.
Шура готовила завтрак и не обращала на него внимания. Михаил молча смотрел на жену и ждал.
– Что? – наконец произнесла она, не отрываясь от работы.
– Ты должна интересоваться не только кухней, но и политикой. Скучно мне с тобой жить.
– Если скучно, давай разводиться.
– Не заводись! – возмутился Михаил. – Чуть что – разводиться! Слова не скажи!
Шура в ответ ничего не сказала. Но он все равно продолжил:
– Лучше проникнись моими интересами.
– Ну, что еще?
Проникаться интересами мужа Шуре было некогда. Ведь время летит так быстро, а надо приготовить бутерброды не только к завтраку, но и на работу мужу и дочке в школу. Шура называла это заморить на обед живчика.
– Ответь мне, ты довольна нашим президентом?
– Конечно, — быстро сказала она, нарезая сыр.
Чайник уже закипал, а сало на сковороде для яичницы зажаривалось шкварками.
– Что тебе в его руководстве нравится?
– Ниче так дядька, симпатичный, походка у него деловая.
– Ох, и глупая же ты, – Михаил с превосходством посмотрел на Шуру. Впрочем, другого ответа он от жены и не ждал. – А еще кричите за равноправие, а сами непонятно каким местом думаете.
– Будет тебе... Некогда мне пустяками заниматься. Лучше бы помог – лук нарежь!
– Не мужское это занятие, – проворчал Михаил, но взял нож и начал резать зеленый лук. – Аполитичный ты человек.
– Какой есть. Для меня важно вкусненько вас накормить, да чтобы дома было чисто, вы опрятно одеты. Денег хватало бы на все необходимое. Вот, я понимаю, это – политика.
– Политика домохозяйки, – засмеялся Михаил.
Он очередной раз убедился, что мир жены ограничен рамками быта, и что происходит за ними, ей не интересно.
– Что в этом смешного? – спокойно произнесла Шура. – В конечном счете, мы все хотим одного и того же – комфортно и спокойно жить. Политика домохозяйки отличается от большой политики только масштабом.
– Можешь же иногда дельно говорить! – одобрил Михаил. Сейчас он был доволен собой. Ведь ему, наконец, пусть даже с большим усилием, но удалось заставить жену думать. – Зачем прикидываться глупой овечкой?!!
Но Шура уже переключилась на житейские заботы.
– Ирочку надо будить, в школу опоздает, – говорила она.
И Михаил снова погрузился в чтение газеты.
– Ты смотри, что творится! – воскликнул он. – Вчера опять машину взорвали! Есть жертвы.
– Ужас! – сказала Шура и закричала, направляясь в детскую: – Ирочка, деточка, пора вставать.
– Мое мнение, – продолжал Михаил. – Законы нужно менять. Убил человека — расстрел...
Шура больше не слушала мужа, кормила семью завтраком. Потом проверила портфель у дочки: все ли она туда положила, и отправила ее в школу. Затем позаботилась о муже, чтобы выглядел на работе не хуже других. На себя ей уже времени не хватило, и она побежала на работу, наскоро одевшись и причесавшись.
До работы Шура успела заскочить за заказом.
– Не мое, конечно, это дело, – сказал молодой человек, изготовитель заказа. – Вы, наверное, работаете в детском саде и решили порадовать малышей?
– Не ваше. Да, может быть, – сказала она загадочно, забирая у него большой тяжелый сверток.
– Вы хорошо запомнили, как им пользоваться?
– Думаю да.
– Желаю весело провести время.
– Спасибо, – сказала Шура и заторопилась на работу.
Шура работа на рынке в киоске, торговала восточными соленостями.
– Кому соленая рисовая лапша, папоротник, чамча, бамбук... – кричала она, созывая покупателей.
Покупателей было немного: цены на днях подскочили в два раза. Хозяин киоска объяснял, что это связано с подорожанием бензина. Люди привыкнут к новым ценам и будут так же много покупать, как и раньше. Только такое объяснение Шуре не нравилось. Во-первых, прибыли никакой, во-вторых, через два три дня денег у населения не прибавится. Привыкай, не привыкай к новым ценам, покупать все равно не на что.
– Ты, что такая неласковая? – сказала продавщица, торгующая мясом, зайдя к Шуре в киоск. – Я тебе машу, приветствия шлю, а ты на меня никакого внимания. Со своим поцапалась?
– Извини, не видела. Спать хочу, не выспалась.
– Ага, ясненько, – лукаво заулыбалась она. – Твой – орел. А мой – петух, – и взгрустнула.
— А что так?
— Кобель! По бабам бегает. Может, выгнать его? Пусть катится на все четыре стороны.
— Одна останешься.
— Не останусь. Ради дочки с ним живу: не хочу, чтобы без отца росла. Что за сверток? — продавщица показала на заказ, который Шура забрала утром.
— Да так ничего. Ирочке роликовые коньки купила.
— Я посмотрю? — потянулась она за свертком. — Может своей тоже куплю.
Шура перехватила сверток.
— Что, жалко?
— Не хочу распаковывать. Потом сама так не заверну. Ирочка у меня отличница, коньки — подарок к окончанию учебного года.
— Везет тебе, дочка отличница, а моя лоботряска, не знаю, что с ней делать. Не хочет в школу ходить. Где покупала?
— В спортивном.
— В новом?
— Да.
— Цены, наверное, заворачивают небожеские?
— Всего на полтинник дороже, чем у нас на рынке, зато качество лучше.
Шура ничего не придумывала: коньки дочке она купила, только несколькими днями раньше.
— Ну ладно я побежала, а то помощница одна осталась. Проклинает, наверное. Я сказала ей, что всего на пару минут отойду — в кустики надо, — продавщица засмеялась. — Радио слушаешь?
— Нет. А что?
— Недавно передали, забыла в каком городе, памяти совсем нет, дом жилой взорвали. Жить страшно! Все под богом ходим. Я побежала.
Продавщица ушла. Шура положила сверток на пол и прикрыла его кофтой, чтобы больше ни у кого не привлекал внимания. После окончания рабочего дня она забрала сверток и направилась не домой, как всегда, а в центр города, на площадь.
Теплое майское солнце уже садилось за горизонт. Веяло прохладой. На улице еще было много народу, все куда-то спешили. Шура немного нервничала и чувствовала, что привлекает внимание. «Надо успокоиться», — сказала она себе. Купив пол-литровую бутылку сладкой воды, она попила. Волнение ушло.
На площади выступал какой-то кандидат в депутаты, обещал народу бороться с преступностью. Народ ему изредка одобрительно хлопал. Шура поискала глазами, куда ей встать. Самое удобное место оказалось неподалеку от трибуны с депутатом, возле памятника. Она прошла мимо телохранителей, они стояли к ней спиной и не обратили на нее внимания. Поднялась на пьедестал, развернув сверток, достала оттуда цилиндрический предмет с крышечкой, к которой был прикреплен шнур, немного его потрясла. Потом со всей силы дернула за шнур, и тысячи мыльных пузырей разлетелись по площади.
Мыльная пена попала в глаза, и Шура не видела, как к ней подбежали милиционеры. Она только почувствовала, что ее схватили за руки и потащили. Вокруг кричали: — Здорово! Красиво! Ну, тетка, даешь! Молодец! Отлично придумала! Отпустите ее!
Только оказавшись в машине, она смогла вытереть глаза подолом платья и разглядеть, кто ее схватил. На заднем сиденье, рядом с ней сидел милиционер, другой на переднем разговаривал с водителем. О чем они разговаривали, Шура не понимала.
— Куда вы меня везете? — спросила она.
— На маскарад, — оскалил зубы милиционер, который сидел рядом.
— В обезьяннике посидишь, протрезвеешь, — пояснил с переднего сиденья милиционер.
— Я не пьяная, — возразила Шура.
— Ты мне здесь еще поговори, — милиционер сидящий рядом больно сжал ей руку.
— Ой! — закричала она.
— То-то же! Не будешь срывать выступление кандидата, нарушать общественный порядок.
— Я не срывала. Я не знала о выступлении.
— Слепая значит? И глухая?
Милиционер опять сжал Шуре руку, она снова вскрикнула. Наконец они доехали. Шуру вытащили из машины, втолкнули в помещение со спертым воздухом и повели по длинному коридору, потом по лестнице вниз. Затем был еще один бесконечный коридор и с шумом раскрывающаяся дверь. Шура оказалась в камере с тремя нарядно одетыми девушками.
— Вай! — воскликнула одна. — У нас новенькая.
— Тебя-то за что? — удивилась другая.
— Неужто на тебя спрос есть? — засмеялась третья.
В камере поднялся смех.
— Какой спрос? — не поняла Шура, но тут же догадалась, за что сидят девушки.
Не зная, как себя вести, она прокричала:
— Соплячки! Вы мне в дочери годитесь! Не тыкайте!
— Ой, ваше превосходительство, — иронично сказала одна из них.
— Хватит, девки, базарить, — вступилась другая, — видите, человеку плохо. Не в себе, а мы на нее налетели. Давай рассказывай, за что тебя сюда. От подруг нехорошо все держать в секрете.
Шура хотела возразить: какие вы мне подруги, но потом решила, что с ними лучше по-хорошему.
— За мыльные пузыри, — сказала она.
— Как это? — удивились девушки.
— Пускала мыльные пузыри.
— Ты за дур нас не держи. А то знаешь, что будет? — пригрозила одна, тряся кулаком перед лицом Шуры.
— Не могу больше так жить — бояться за жизнь близких, — Шура обессилено вздохнула. — Везде грабят, убивают, насилуют... Я хотела показать, что можно жить по-другому: радостно, ничего не бояться.
— Зачем для этого надо пускать мыльные пузыри? — поинтересовались девушки.
— Детство напоминает, когда мы были счастливы, прощали друг другу обиды и быстро мирились. В войну играли ненастоящими пистолетами, убитые воскресали, как только мамы позовут их домой.
— Да, сейчас бы вернуться в детство, — мечтательно произнесла одна из девушек.
— Вот идиоты, — возмутилась другая. — За мыльные пузыри арестовывают!!!
— За нарушение общественного порядка, — пояснила Шура. — Я их пускала на площади, там кандидат в депутаты выступал.
Две душки засмеялись, представляя себе, как весело было на это смотреть, третья заплакала.
— К маме хочу, — сказала она, всхлипывая.
Шура прижала ее к себе, как свою дочку. Девушка успокоилась. Она была, наверное, года на четыре старше ее Иры. Совсем еще ребенок. Шуре вдруг стало жалко девушек — жизнь уготовила им нелегкую судьбу… Они проболтали всю ночь, утром ее отпустили.
— Мама! — радостно кинулась дочка на шею Шуре, когда она вышла на улицу. — Ты герой! Нет, героиня!
Муж стоял рядом. Шура была рада, что они здесь все вместе встречают ее. Ей казалось, прошла целая вечность, с тех пор, как она их в последний раз видела.
— Как вы меня нашли? — спросила она.
— Да ты весь город подняла на уши, — усмехнулся Михаил. — Давай быстрей в машину, пока корреспонденты не пронюхали. Они ждут тебя с другой стороны здания.
— Какие корреспонденты? — удивилась Шура
— Самые обыкновенные. В машине расскажу.
— Мамуль, знаешь, какой переполох в городе поднялся, когда тебя арестовали? — сказала Ира, когда они уже сели в машину. — Общественность за тебя горой пошла: требовала отпустить. В «Вечерних новостях» тебя показывали. Мы как увидели, сразу в милицию позвонили. Нам сказали, что ты в КПЗ.
— Ты молодец, здорово придумала с мыльными пузырями! — с одобрением сказал Михаил. — Не ожидал. Говорила, что политикой не интересуешься, что сама в такое дело влезла!
— Ты о чем? — растерялась Шура.
Шура вдруг поняла, что за то время, что провела в КПЗ, произошел важный поворот в ее жизни.
— Держи, читай, — Михаил протянул ей газету.
— «Предвыборная программа кандидата в депутаты Сергея С. оказалась под мыльными пузырями», — прочитала она в слух. — Что это?
— Результат твоих действий. В отставку он подал. Не будет баллотироваться. Потерял доверие народа.
— Из-за мыльных пузырей? — удивилась Шура.
Михаил пожал плечами.
— Думаю, твои мыльные пузыри сыграли роль катализатора. Его обещаниям давно никто не верил. Да, там еще про подпольную организацию написано. Что ты действовала по ее заданию.
— Чушь какая!
— Я тоже думаю, что журналисты приукрасили действительность. Хотя сама же ты не могла придумать идею с мыльными пузырями?
— Ты считаешь, что я ничего сама не способна придумать?
— Шура, я уже не знаю, на что ты способна, на что нет.
— Нет никакой организации. Этот кандидат в депутаты случайно на площади оказался.
— А ты решила вспомнить детство — попускать мыльные пузыри, — засмеялся Михаил.
— Почти.
Шура рассказала то, что уже говорила девушкам в КПЗ.
— Глупая, — подвел итог Михаил. — Этим мир не переделаешь.
— И совсем не глупая, — вступилась за нее дочь. — В следующий раз меня с собой возьми. Я буду тебе помогать.
— Так, девочки, следующего раза не будет.
— Как это не будет?! — возмутилась дочка. — Да мне в школе все обзавидуются, если мы будем пускать на площади мыльные пузыри.
— Ставить зависть во главе идеи, дочка, - последнее дело.
— Возможно ты, папа, и прав, — заявила Иришка по-взрослому. — Но зависть — неплохой стимул для ратных дел. Одноклассники захотят примкнуть к нам, и нас будет больше, а это уже сила. Мама права, мы не можем жить в постоянном страхе. Женьке, моей однокласснице, родители охранника наняли: боятся, что их доченьку украдут и убьют. Теперь он ходит за ней по пятам. Никакой личной жизни.
— Это что за личная жизнь? — возмутился Михаил. — Рано тебе еще.
— Да так, проехали. Это тебя не касается.
— Не груби отцу, — вступилась Шура.
— Мама, но ты же не откажешься от мыльных пузырей?
Шура пожала плечами и сказала:
— На работу опаздываю.
— Тебя уволили, — обрадовал Михаил.
Шура предчувствовала, что это может произойти. Спрашивать, как ее хозяин объяснил причину увольнения, у нее не было сил. За бессонную ночь она очень устала, и теперь ей хотелось только спать.
— Из дому меня еще не выгнали?
— Что ты такое говоришь! — растерялся Михаил.
— Извини, неудачно пошутила. Хочу домой, устала.
Вечером Михаил заявил:
— Нужно создать партию «Мыльные пузыри»».
Он фантазировал, что до следующих выборов надо разработать предвыборную программу. И если его выберут в депутаты, то он сможет бороться с преступностью на государственном уровне. Но с его партией ничего не получилось: через неделю перегорело желание ее создавать. Зато появилась новая идея, с легкой подсказки дочки — на школьном стадионе устраивать шоу с мыльными пузырями. Ира занималась в кружке при цирке. Номер вышел отличный. Михаил ловко пускал мыльные пузыри, Шура заставляла их танцевать в воздухе, дочка развлекала зрителей акробатикой. Зрители были в восторге, Шура — счастлива. Ее мыльные пузыри оказались не пустой затеей. Хотя на работе (она снова торговала корейскими соленостями) многие над ней посмеивались: мыльными пузырями мир лучше не сделаешь, пустое дело. Но, глядя на восторженных зрителей во время представления, Шуре хотелось верить, что не все так безнадежно.